| Я люблю большие города и многолюдство, в котором человек может быть уединеннее, нежели в самом малом обществе; люблю смотреть на тысячи незнакомых лиц, которые, подобно китайским теням, мелькают передо мною, оставляя в нервах легкие, едва приметные впечатления; люблю теряться душою в разнообразии действующих на меня предметов и вдруг обращаться к самому себе – думать, что я средоточие нравственного мира, предмет всех его движений, или пылинка, которая с мириадами других атомов обращается в вихре предопределенных случаев. Философия моя укрепляется, так сказать, видом людской суетности; напротив того, будучи один с собою, часто ловлю свои мысли на мирских ничтожностях. Свет нравственный, подобно небесным телам, имеет две силы: одною влечет сердце наше к себе, а другою отталкивает его: первую живее чувствую в уединении, другую между людей – но не всякий обязан иметь мои чувства. Я умствую: извините. Таково действие английского климата. Здесь родились Невтон, Локк и Гоббес! Надобно смотреть, надобно описывать. – Ошибаюсь или нет, но мне кажется, что первый взгляд на город дает нам лучшее, живейшее об нем понятие, нежели долговременное пребывание, в котором, занимаясь частями, теряем чувство целого. Свежее любопытство ловит главные, отличительные знаки места и людей, то, что, собственно, называется характером и что при долгом, повторительном рассматривании затемняется в душе наблюдателя. Таким образом, если бы я, прожив в Лондоне года два, уехал и захотел себе представить его в картине, то мне надлежало бы оживить в памяти своей сильные впечатления нынешнего дня. Кто скажет вам: «Шумный Лондон!», тот, будьте уверены, никогда не видал его. Многолюден, правда, но тих удивительным образом, не только в сравнении с Парижем, но даже и с Москвою. Кажется, будто здесь люди или со сна не разгулялись, или чрезмерно устали от деятельности и спешат отдыхать. Если бы от времени до времени стук карет не потрясал нерв вашего слуха, то вы, ходя по здешним улицам, могли бы вообразить, что у вас залегли уши. Я входил в разные кофейные домы: двадцать, тридцать человек сидят в глубоком молчании, читают газеты, пьют красное португальское вино, и хорошо, если в десять минут услышите два слова – какие же? «Your health, gentleman!» – «Ваше здоровье!» Мудрено ли, что англичане славятся глубокомыслием в философии? Они имеют время думать. Мудрено ли, что ораторы их в парламенте, заговорив, не умеют кончить? Им наскучило молчать дома и в публике. |
| Находясь в Блумсбери у Д.Глоувер, некоторыми чертами которой наделена «добрая» Айда, он с удовлетворением узнал, что в семейный дом в его отсутствие попала бомба. В апреле 1940 года писатель устроился в новообразованное Министерство информации (этот опыт был обыгран им в романе «Министерство страха», The Ministry of Fear,1943), дежурил на крышах во время ночных бомбардировок. В июле 1941 года при участии своей сестры Элизабет (сотрудницы британских спецслужб с 1938 года; дядя же Грина, сэр Уильям Грин — один из создателей Департамента морской разведки в Адмиралтействе) Грин был зачислен в кадровые сотрудники МИ6 как офицер 59200. В этом качестве он провел 14 месяцев в уже знакомой ему Либерии, работая под прикрытием колониальной полиции (отсюда род службы майора Скоби в романе «Суть дела»), а затем был переведен из Фритауна в Лондон (1943). Там до отставки (1944) он служил в португальском секторе V отдела контрразведки. Его начальником, а также со временем и другом стал Ким Филби, к концу 1944 года возглавивший контрразведывательную деятельность против СССР. После побега Филби, одного из самых знаменитых агентов советской разведки (или двойного контршпиона, как полагают некоторые английские исследователи), в Москву (1963) Грин написал сочувственное предисловие к его мемуарам «Моя тихая война» (1968), что вызвало волну возмущения в британской прессе, а также переписывался со знаменитым перебежчиком, дарил ему свои книги и во время визитов в СССР (1986–1988) даже посетил его лично. Не будет преувеличением предполагать, что и до 1941 года Грин, как и другие члены его семьи (младший брат Хью работал корреспондентом «Дейли телеграф» в нацистском Берлине в 1934–1939 годах), как и многие английские писатели (от Дж.Н.Г.Байрона до С.Моэма и Дж. Ле Карре), сотрудничал с Интеллидженс сервис. В свете этого сотрудничества по-особому воспринимаются путешествия Грина. Так, поездка в Сьерра-Леоне была оплачена Антиаболиционистским обществом из интереса к информации о тогдашнем правителе Либерии, кровавом полковнике Дэвисе. |
| [Англ. Mary Tudor] (18.02.1516, Гринвич - 17.11. 1558, Лондон), королева Англии и Ирландии (с 1553), из династии Тюдоров. Дочь короля Англии Генриха VIII и его 1-й жены Екатерины Арагонской (1485-1536), дочери «католических королей» Фердинанда V(II) Арагонского и Изабеллы I Кастильской. Несмотря на то что рождение дочери стало разочарованием для Генриха, рассчитывавшего на наследника муж. пола, король был привязан к М. Т., единственному ребенку от 1-го брака, не умершему в младенчестве. На формирование личности М. Т. значительное влияние оказала одна из ее воспитательниц, ревностная католичка Маргарет Пол, графиня Солсбери (1473-1541; в 1886 беатифицирована папой Римским Львом XIII ). Значительное внимание воспитанию дочери уделяла и Екатерина Арагонская. Она, вероятно, лично учила дочь латыни и даже заказала исп. гуманисту Хуану Луису Вивесу (1492-1540) написать трактат «О воспитании христианки» (De institutione feminae christianae, 1529) и составить программу обучения М. Т. (De ratione studii puerilis, 1523). В рекомендованный Вивесом круг чтения входили Свящ. Писание, труды отцов Церкви, а также нек-рых античных языческих авторов (в т. ч. диалоги Платона), сочинения Т. Мора и Эразма Роттердамского . В 1525-1527 гг. М. Т. ок. 2 лет жила в Уэльсе, она пользовалась привилегиями, обычно полагавшимися наследнику англ. престола - принцу Уэльскому. Некоторые современники называли М. Т. принцессой Уэльской, хотя официально она не носила такого титула. С рождения М. Т. Генрих VIII рассматривал потенциальный брак дочери как важный инструмент внешней политики. В возрасте 2 лет М. Т. была помолвлена с новорожденным французским дофином Франциском (1518-1536), старшим сыном кор. Франциска I (1515-1547), однако в 1521 г. из-за изменившейся политической обстановки помолвка была разорвана. В следующем году состоялась помолвка М. Т. с ее двоюродным братом Карлом Габсбургом (впосл. император Свящ. Римской империи Карл V ), однако он в 1526 г. женился на Изабелле Португальской. После этого Генрих VIII и его главный советник кард. Т. Уолси возобновили переговоры о союзе с Францией, в т. ч. о возможном браке М. Т. с самим Франциском I или с его 2-м сыном Генрихом, герцогом Орлеанским (впосл. в 1547-1559 кор. Генрих II). |
| Князь Николай Борисович Юсупов в 1774-1776 гг. прослушал в Лейденском университете курс права, философии, политической и естественной истории, по окончании которого отправился в Лондон, где познакомился с Бомарше. Затем отправился в Португалию и Испанию, а оттуда в Ферней для знакомства с Вольтером, о чем в весьма лестных для посетителя словах тот сообщил в письме Екатерине II. С Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой будущий русский дипломат был «в большой дружбе» (как и с Фридрихом II, Иосифом Австрийским и др. коронованными особами). Из Франции князь переехал в Италию и в феврале 1777 г. был уже в Неаполе. Оттуда через Австрию вернулся в Россию. В 1781 г. в свите (89 чел.) «графов Северных» (наследника Павла Петровича с супругой Марией Федоровной) князь побывал в Польше, Австрии, Италии, Франции и Голландии с Германией. В ноябре 1782 г. путешественники вернулись в Россию. С 1783 по 1788 гг. князь Н. Б. Юсупов был посланником в Сардинском и др. королевствах Италии. Он неоднократно встречался с папой Пием VI, был знаком с Д. Дидро, Ж.-Л.-Л. Бюффоном, Ж.-Ж. Руссо, Д. Касти, А. Канова, П. Метастазио, В. Альфиери, К. В. Глюком, Й. Гайдном и т. д. С некоторыми из них его связывала «многолетняя» дружба. Пушкинскую «избирательность» при поэтической интерпретации фактов биографии князя Н. Б. Юсупова (в том числе последовательности путешествий и знакомств) в целом убедительно объяснил В. Э. Вацуро в работе, посвященной анализу этого cmuxombopehuя[xxxi]. Перечень европейских путешествий и знакомств князя Н. Б. Юсупова, приведенный в статье В. Э. Вацуро, мы расширили и уточнили преимущественно за счет сведений, содержащихся в новейших uccлeдobahuяx[xxxii]. Словом, путешествия и длительное пребывание за границей становятся, начиная с петровского времени, рекомендованной государством нормой жизни русского дворянства. Норма эта оформляется 18 февраля 1762 г. законодательно. По так называемому «Манифесту о даровании вольности и свободы всему Российскому дворянству» Петра III дворянам было предоставлено право свободного выезда за границу и проживания там впредь до того, «когда нужда bocmpeбyem»[xxxiii]. |
| «Барболин поднял на меня непонимающий взгляд. — Англичанка гадит, — наугад бросил я. Видимо, эти слова имели для него какой-то смысл, потому что он сразу потянул с плеча винтовку.» В России ощущение ведущей роли британского империализма было всегда сильным, и даже Сталин не раз называл Англию Черчилля самым страшным врагом Советской России – что не помешало ему вступить с ним в военный союз после нападения нацистской Германии. Возвращаясь к Израилю, английские козни видит за спиной сионистов Дмитрий Галковский, современный русский писатель и философ, автор книги Бесконечный Тупик, см. его статьи на http :// shlyahtich . lenin . ru / galkovsky / vzglyad . html . Он считает, что роль Англии была и осталась основной в создании и в существовании Израиля. По его мнению, англичане даже придумали евреев. В газете «Завтра» (672) от 04 октября 2006 http :// www . zavtra . ru / cgi / veil / data / zavtra /06/672/71. html он объяснил это так: «Если убрать кожуру идеологических сказок, евреи — это этническая эфемерида, возникшая на политической арене в последние сто лет и в течение ста последующих лет обречённая на бесследное исчезновение… Какую же цель преследовали европейцы, легендируя евреев-метисов под единый народ с фантастической " религиозно-мистической " историей? Поскольку основной вектор экспансии тогда шёл из Европы на Юг и Восток, очевидно, европейцам были нужны послушные посредники. Англия в 19 веке затачивала евреев для управленческих функций в Египте и Трансиордании, Франция — в Северной Африке, Сирии и Ливане. В 20 веке, после Второй мировой войны, США перекупили еврейских колонистов и направили против европейских метрополий. Наивные и недостаточно культурные евреи опять стали жертвами западного коварства.» Потом англичане создали и Израиль в рамках своей общей программы сеяния раздоров и основания маленьких подрывных государств - «шестерок» под своей эгидой Таковы созданные под английской эгидой страны – Норвегия, Португалия, Латвия и Эстония, Пакистан. Но Галковский и Россию считает «криптоколонией Англии», и Ротшильда – «агентом Лондона». Чтобы согласиться с ним, нужно верить, что Лондон рулит миром уже сотни лет, а Америка – это грубая мускульная сила на службе Лондона. |
| — Наша аналитическая служба была очень крупной. В ней работали сотни квалифицированных офицеров, глубоко разбирающихся в событиях определенных регионов и стран. Мы могли в течение суток создать документ по развитию ситуации в любой точке земного шара. Раз в неделю по четвергам Политбюро собиралось на свои заседания. Перед каждым четвергом к нам поступала повестка дня очередного заседания — в той части, которая касалась обсуждения международных дел. Андропов как член Политбюро просил подготовить для него позицию разведки по конкретным темам. И потом часто рассказывал, как реагировали на наши документы члены Политбюро и какие были приняты решения. Эта была обратная связь. Но мы и сами могли направить через Андропова в Политбюро записки по тем темам, которые считали необходимым поставить на обсуждение. Они так и назывались записками в ЦК, по сути — в Политбюро. И докладывал этот документ лично Андропов. — А можете привести пример такой записки? — Первый такой документ был подготовлен в 1975 году. Мы просили Политбюро прекратить расширение зоны нашего влияния за счет государств Юго-Восточной Азии и Латинской Америки. Тогда со всех сторон сыпались просьбы оказать военную и финансовую помощь в деле «строительства социализма». И тут мы разошлись в оценках с ЦК КПСС. Заместитель главы международного отдела ЦК КПСС Карен Брутенц стоял на иной точке зрения — надо всемерно поддерживать ориентирующиеся на нас государства, расширять сферу влияния СССР. Особенно эти идеи набрали силу после «революции гвоздик» в Португалии, когда к власти там пришли прогрессивные военные и португальские колонии получили свободу. Мы писали, что у СССР уже нет ни финансов, ни кадров, ни военных ресурсов для расширения сферы влияния. Мы называли это «политической буффонадой», для которой Брутенц придумал сомнительное идеологическое обоснование в виде идеи стран «некапиталистического пути развития». И требовал под это выделение финансовых ресурсов. Мы были категорически против. Приводили в пример Англию, которая точечно оказывала помощь тем странам, с территории которых можно было реально контролировать морские пути. Это Гибралтар, Мальта, Сингапур, Йемен. Лондон не разбрасывал свои ресурсы широким неводом, как это делали мы, а контролировал через эти точки морской путь в Индию. Мы же влезали по уши. |
| Не стану утверждать, что судьба Евросоюза целиком зависит от того, что думают о нём люди из партии Беппе Грилло, но симптоматично, что будущее наднациональной громадины ЕС кажется мрачным даже его отцам-основателям. Прародитель евро профессор Отмар Иссинг, давший интервью Би-би-си, очень сетовал на то, что создатели валютного союза не предусмотрели заранее механизм выхода из ЕС тех, кто вдруг раздумает подчиняться командам Брюсселя. Кого он имел в виду? Разумеется, Грецию, а с нею и Португалию с Италией, которые создают дисбаланс внутри Евросоюза. Бывший ведущий экономист Европейского центрального банка (ЕЦБ) заявил, что основными проблемами еврозоны остаются структурные сложности и растущее недовольство валютным союзом со стороны общества. Именно «структурные сложности» - всё более активные попытки Брюсселя диктовать странам-членам правила поведения, подрывающие их национальный суверенитет, стали причиной выхода из ЕС Великобритании. Причем первый удар Брюсселю нанесло не правительство Туманного Альбиона, его нанесли сами британцы. Brexit - это прямой результат раскола между управляющими и управляемыми в Соединённом Королевстве. Однако в том ли проблема, в чём видит её профессор Иссинг? Так ли важно, есть у ЕС механизм выхода из него или нет? По сути дела, теперь перед Лондоном и Брюсселем стоят всего два вопроса: 1) на каких условиях Великобритания покидает Евросоюз и 2) как она дальше будет с ним сосуществовать? Stratfor пишет, что о чем бы ни договорились Лондон и Брюссель, за их соглашение должны будут проголосовать Совет Евросоюза, затем Европарламент. Затем соглашение должно быть ратифицировано каждой страной-членом ЕС, причём любая страна может выдвинуть свои требования в обмен на признание соглашения. Скажем, греки могут заблокировать Brexit, если, допустим, не будут изменены требования Брюсселя в отношении максимума госдолга и дефицита. Множатся проблемы и в Лондоне. Одни юристы считают итоги референдума не обязательными, поскольку само голосование обязательным не было, другие настаивают на том, что с волей большинства населения страны считаться необходимо во всех случаях. |
| Дело в том, что по возвращении во Фритаун я получал некую сумму из расчета пять шиллингов в день, якобы составлявших разницу в ценах между едой, купленной на рынке, и консервами. Это было предусмотрено правилами министерства по делам колоний (железнодорожный билет и дома отдыха были бесплатными). Однажды я получил суровую закодированную телеграмму из Лондона, где разъяснялось, что путешествующий чиновник моего ранга должен требовать три гинеи в день, полагающиеся на гостиницу. «Примите нужные меры и доложите». Я с готовностью подчинился. Открыв в кабинете сейф, я достал оттуда сорок фунтов в банкнотах, положил себе в карман и послал закодированную телеграмму в Лондон: «Меры приняты». Осложнилась работа над романом и другими, менее приятными причинами. У меня были очень напряженные отношения с моим начальником, хотя он находился в Лагосе, за две тысячи миль от Фритауна. Мы невзлюбили друг друга с первого взгляда. Он был профессионалом, я любителем. Сарказм проникал в мои донесения и даже телеграммы. Сейчас мне жаль этого несчастного человека, которому в самом конце своей службы пришлось иметь дело с писателем. Он был болен (как сильно, я тогда не понимал) и совершенно не знал Африки. Позднее мне рассказали, что мешок с фритаунской почтой по нескольку дней лежал у него на столе нераспечатанным — он боялся заглянуть внутрь. Однажды он попытался приструнить меня, задержав мое жалованье, которое ему полагалось раз в месяц высыхать мне наличными из Лагоса, но мне дал взаймы начальник полиции, и его операция провалилась. В конце концов мы перешли к открытой войне: у меня была назначена встреча с Кайлахуне на либерийской границе, а он телеграммой запретил мне уезжать из Фритауна, потому что туда должно было прибыть португальское судно. Все португальские суда, следовавшие из Анголы, полагалось обыскивать — на них прятали промышленные алмазы и перевозили запрещенную корреспонденцию, но меня это не касалось, такие дела находились в ведении начальника полиции, представлявшего МИ-5. |
| 1 Пер. Е. Голышевой и Б. Изакова. Между 1929 и 1978 годами уместилась жизнь, за которую я немало успел наработать, но, прежде чем подумать о покое, я должен был выполнить данное когда-то самому себе обещание. После войны я решил написать роман о шпионаже без свойственного этому жанру насилия, которое, несмотря на Джеймса Бонда, не было свойственно британской разведке. Я хотел показать разведку без романтики, как образ жизни, при котором люди каждый день ходят на службу и зарабатывают пенсию, ничем практически не отличаясь от других служащих банковских клерков, например. Все буднично, безопасно, и у каждого есть куда более важная личная жизнь. За годы, что я прослужил в разведке, мне редко приходилось сталкиваться с сенсациями или мелодрамой. Вместо них были конфликты между людьми в тени одного гигантского конфликта: когда, например, я работал один в Сьерра–Леоне, а мой шеф, живший за тысячу миль от Фритауна, в Лагосе, не платил мне какое-то время жалованье или когда я с горечью наблюдал за тем, как начальника полиции во Фритауне, одолевшего двадцать лет тяжелейшей службы и черную лихорадку, сводит с ума наглый щенок из МИ-5. Мелодрамы же трагически не хватало была, правда, одна отчаянная попытка уговорить моряков задержать, пока не поздно, португальский лайнер, прошедший территориальные воды, и арестовать швейцарца, заподозренного в шпионаже, но мне в этом славном деле досталась всего лишь роль курьера. Когда я вернулся в Лондон, наступила пора досье, досье, бесконечных досье. В Лондоне, как я уже писал прежде, я отвечал за контршпионаж в Португалии, и моим начальником был Ким Филби, которого гораздо позже, после его бегства в Советский Союз в 1963 году, иронически окрестили «третьим человеком». Нас не тревожили ни насилие, ни мелодрама — давала себя знать только скука да некоторая вялость от замкнутого образа жизни, потому что пять человек, работавших в нашем маленьком секторе, вынуждены были чересчур много общаться друг с другом. У нас было мало знакомых вне службы, поскольку они могли бы заинтересоваться, что мы делаем в своем так называемом «филиале министерства иностранных дел». Единственное, чем я одарил разведку, когда уходил из нес, был справочник «Кто есть кто» (о нем упоминает «герой» «Человеческого фактора»), изданный, если я правильно помню, тиражом двенадцать экземпляров. Его составил я. В нем содержались сведения о немецких агентах на Азорах с двумя вступительными статьями (основанными на очень сомнительных данных), об администрации и сельском хозяйстве островов и с дополнением Кима Филби о радиосети. Он предназначался нашим десантникам. Интересно, сохранился ли где-нибудь в архиве хотя бы один экземпляр этого справочника? Я бы не отказался перечитать его сегодня. |
| Совет был так хорош и так дружествен, что лучшего, казалось мне, нельзя и придумать, и мне остается только последовать ему. Поэтому у я, не колеблясь, выдал капитану доверенность, как он того желал, и приготовил письмо к вдове английского капитана, которой когда-то отдал на сохранение свои деньги. Я подробно описал ей все мои приключения: рассказал, как я попал в неволю, как убежал, как встретил в море португальский корабль и как человечно обошелся со мной капитан. В заключение я описал ей настоящее мое положение и дал необходимые указания насчет закупки для меня товаров. Мой друг капитан тотчас по прибытии своем в Лиссабон через английских купцов переслал в Лондон одному тамошнему купцу заказ на товары. присоединив к нему подробнейшее описание моих похождений. Лондонский купец немедленно передал оба письма вдове английского капитана, и она не только выдала ему требуемую сумму, но еще послала от себя португальскому капитану довольно кругленькую сумму в виде подарка за его гуманное и участливое отношение ко мне. Закупив на все мои сто фунтов английских товаров, по указаниям моего приятеля капитана, лондонский купец переслал их ему в Лиссабон, а тот благополучно доставил их мне в Бразилию. В числе других вещей он уже по собственному почину (ибо я был настолько новичком в моем деле, что мне это даже не пришло в голову) привез мне всевозможных земледельческих орудий, а также всякой хозяйственной утвари. Все это были вещи, необходимые для работ на плантации, и все они очень мне пригодились. Когда прибыл мой груз, я был вне себя от радости и считал свою будущность отныне обеспеченной. Мой добрый опекун капитан, кроме всего прочего, привез мне работника, которого нанял с обязательством прослужить мне шесть лет. Для этой цели он истратил собственные пять фунтов стерлингов, полученные в подарок от моей приятельницы, вдовы английского капитана. Он наотрез отказался от всякого возмещения, и я уговорил его только принять небольшой тюк табаку, как плод моего собственного хозяйства. |
|
|
