| Арестовали отца Софрония 25 октября 1937 года и содержали в суздальском отделении НКВД. Надо признать, протоколы допроса не могут служить достоверным свидетельством того, как и что говорил иеромонах Софроний на следствии. Страницы, исписанные следователем Подаруевым, испещрены газетными штампами. Невозможно себе представить, что зосимовский подвижник произносил нечто подобное: «Я непримиримый враг советской власти, нежелающий и немогущий примириться с общественно-политическим устройством в СССР. Я стою на позициях буржуазно-монархического строя… я систематически вел контрреволюционную деятельность… вел контрреволю-ционные разговоры использовав для этой цели их религиозные предрассудки… мою антисоветскую деятельность, мерой пресечения которой может быть единственная – арест и изоляция меня от населения...». В обвинительном заключении шестидесятисемилетнему иеромонаху были предъявлены контрреволюционная и повстанческая агитация, подготовка восстания против советской власти и «нелегальное крещение детей, без разрешения и согласия их непосредственных родителей». Дело было передано на рассмотрение тройки УНКВД Ивановской области, в протоколе заседания которой от 15 ноября 1937 года за номером семьдесят пять постановлено: «Петрова Сергея Акимовича расстрелять. Лично принадлежащее ему имущество конфисковать». Через день Зосимовского старца Софрония расстреляли в Иванове. Реабилитирован он был 31 марта 1989 года. Упокой, Господи, душу раба Твоего иеромонаха Софрония. Иеромонах Феодорит Иеромонах Феодорит, в миру Федор Ильич Кудрявов, родился 8 сентября 1873 года в деревне Липа Гдовского района Ленинградской (по административному делению 1937 года) области. Известно, что кроме него в семье была дочь – Надежда Ильинична, проживавшая в последствии в Ленинграде по ул. Декабристов 22, кв. 12. Федор получил домашнее образование, с детства занимался крестьянским трудом. Двадцати трех лет от рода, 29 февраля 1896 года, он поступает в Гефсиманский скит, где становится духовным сыном и учеником иеромонаха Германа. По назначении аввы настоятелем Зосимовой обители, вместе с другими его чадами уходит воссоздавать пустынь. |
| Много раз приходил отец Прокопий в усадьбу села Каравайкова, но всякий раз прислуга встречала его издалека отказами и уверениями, что помещицы нет дома. Наконец, как-то ранней весной, он решился сходить в последний раз, предполагая, что во время разлива она уже не сможет отговориться тем, что ее нет дома. Взял отец Прокопий с собой послушника, надели они высокие сапоги, ватные подрясники и пошли. Труден был путь, однако добрели до Зосимовой пустыньки, помолились угоднику Божию и направились к усадьбе г-жи Неттель. И тут возникло препятствие – довольно сильно разлившаяся речка. Сколько ни думали, как переправиться, оставалось одно средство: перекреститься и двинуться вброд в надежде, что сапоги высокие, а речка не должна быть глубокой. Пошли. У берега речка оказалась, действительно, мелкою, но затем вступили в самое русло и очутились по горло в воде. В промокших насквозь ватных подрясниках они еле выкарабкались на берег и начали думать, как им представиться помещице? Но вскоре вышла к ним прислуга и объявила, что барыня не может их принять, но на этот раз вследствие каких-то занятий. Взмолились монахи, и чуть не со слезами начали просить, чтобы их впустили хотя бы обсушить платье после переправы. Действительно, они дрожали от холода, но г-жа Неттель выслала им сказать, что они могут высушиться в деревне, а никак не у нее. Потеряв всякую надежду, путники обсушились в деревне и оправились домой. Отец Прокопий решил окончательно бросить свою мечту и более не хлопотать по столь неразрешимому вопросу. Со своей стороны, боголюбивый Владимир Васильевич Головин не переставал надеяться на помощь Божию и возможность добиться благоприятного исхода. И, действительно, в конце июля 1866 года, г-жа Неттель решилась навсегда покончить с этим важным и бесконечно длившимся делом. Она объявила В. В. Головину, что согласна подарить Филиппушке три десятины земли с Зосимовой часовней. 8-го августа Генриетта Ивановна подписала дарственную, чтобы ни ей, ни ее наследникам уже не вступать во владение означенной землей и не нарушать прав Лавры на обладание ею. |
| Родственники и местные жители 787 вспоминали, что о. Димитрий разводил пчел и умел лечить. После службы в монастырском храме батюшка обычно приглашал кого-нибудь из бедных прихожан на чай к себе домой и всегда отпускал с гостинцами. Известен один случай со времен службы в Зосимовой пустыни. Был год, когда на поля напала саранча, ее было так много, что она хрустела под ногами и облепила всю колокольню. Отец Димитрий совершил молебен в храме, после этого саранча куда-то исчезла. Первый раз о. Димитрия арестовали 28 мая 1931 года, он проходил по одному делу с одиннадцатью зосимовскими сестрами, арестованными 22 мая в деревне Сотниковой. Естественно, что сестры поддерживали общение с батюшкой, отрицать это было невозможно. Как показал о. Димитрий, к нему «действительно на квартиру иногда приходили монахини – приходили иногда по делам церкви, а иногда в исключительные дни празднеств, в дни именин кого-нибудь из родных. Иногда приходили за утешением. Но на политическую тему с ними говорить не приходилось». После ареста все содержались в наро-фоминском ардоме. Затем 29 мая о. Димитрий вместе с одиннадцатью сестрами были переведены в Бутырскую тюрьму. Они обвинялись «в том, что проводили систематическую агитацию против коллективизации, хлебозаготовок и других мероприятий соввласти, проводимых в деревне, стремясь к подрыву таковых, т. е. в преступлении, предусмотренном ст. 58 п. 10 УК». Через полтора месяца, проведенные в Бутырской тюрьме, все получили обвинительный приговор на заседании тройки при ПП ОГПУ МО от 16 июля 1931 года. Священник Димитрий Ильич Розанов был осужден на высылку в Казахстан сроком на три года и направлен в ссылку этапом 788 . Жена о. Димитрия получала от него письма: один раз с засушенной коробочкой хлопка. Можно предположить, что его сослали в южную часть Средней Азии, на плантации хлопка. Из ссылки о. Димитрий вернулся. После 1935 года он служил в храме села Федоровского Волоколамского района, ему помогали по храму две монахини. За несколько лет до этого приход был закрыт. Но стараниями о. Димитрия службы в храме возобновились. Жил батюшка в деревне Ханевой, расположенной через речку, напротив храма. Ее жителям запомнилось, что в те дни, во время засухи священник отслужил молебен и долгожданный дождь оросил землю. |
| Выше мы видели, что церковное подполье было одним из поводов для репрессий против Церкви и верующих со стороны советской власти и вместе с тем оно оказалось одним из главных и естественных способов сохранения церковной жизни в СССР. К началу 1930-х гг. религиозная жизнь в легальных формах была практически невозможна, а пребывание в подполье было смертельно опасно. Вместе с тем запрещенная церковная жизнь продолжалась. Как стала возможна такая парадоксальная ситуация? За счет чего члены нелегальных общин выживали в условиях репрессий, и шире – как вообще вели себя люди в условиях нелегального церковного существования, опасность которого была совершенно очевидна? Как они выживали в условиях пристального контроля властей и постоянной опасности? Как вели себя участники подполья при встрече с советской действительностью? На эти вопросы мы постараемся ответить в этом параграфе. Сосредоточимся на судьбах конкретных людей, членов церковного подполья, попытаемся нащупать основные модели их поведения, а также понять, какими мотивами руководствовались они, решаясь на «двойную» жизнь. Поскольку источники, описывающие модели поведения верующих, характеризуют ситуацию всего 20-летия, в этом параграфе мы выйдем за хронологические рамки этой части и будем говорить о всем периоде 1920–1940-х гг. С точки зрения реакции на советскую действительность можно выделить два типа поведения членов известных нам тайных общин. «Конформисты» церковного подполья Весной 1924 г. при расположенном в центре Москвы Высоко-Петровском монастыре начинает складываться сеть тайных монашеских общин 186 . Выше мы уже касались их истории и устройства. Напомним лишь, что узлами этой сети были несколько духовников, бывших насельников известной в начале века Зосимовой пустыни, в конце 1923 г. нашедшие пристанище в Высоко-Петровском монастыре под покровительством его настоятеля, постриженника Зосимовой пустыни еп. Варфоломея (Ремова) . В своей деятельности зосимовские наставники имели в виду масштабную сверхзадачу. Они считали, что, несмотря на гонения, монашество – как аскетическая традиция – не должно угаснуть 187 . Ими были сформулированы принципы выживания «монашества в миру», «монашества без стен и одежды», предусматривавшие особое отношение к светской работе, общественной жизни, особое поведение в быту. |
| Вновь устрояемая обитель с любовью и мудростию созидалась игуменом Германом; основным в обители было уставное богослужение с истовым монашеским пением и составление всего благочиния служб: в облачении священнослужащих, в убранстве храма и икон. Очевидцы пишут о Зосимовой пустыни: «Не внешним убранством зданий и материальным достатком славится Зосимова пустынь Тиха и проста по виду благословенная обитель. Дух этой великой простоты особенно запечатлен в богослужении, составляющем средоточие Зосимовской жизни. Тихо и мирно идет церковная служба. Медленно и плавно чтение и пение. Все проникнуто духом глубокого смирения и покаянного умиления. Все так благочинно, уставно и вместе так просто» [ 8 ]. Монашествующие пустыни тихи и приветливы: «Не разговорчив, не многоречив пустынный инок, – пишет паломник, – не услышишь ты от него длинных, пустых и праздных речей, но он уже одним видом своим много скажет тебе без слов». В обители имелось до 14 различного вида работ, послушаний; вся материальная жизнь обители лежала на плечах братии, а потому игумен Герман считал необходимым, чтоб в обители была здоровая и добротная пища, дабы с этой стороны у труждающихся братий не возникало уныния и скорбей. Длительная внимательная уставная служба также требовала того, чтобы материальная сторона жизни в обители была удовлетворительной и давала свободу в полноценном исполнении церковного послушания. Отсюда – та собранность внутреннего духа, та возможность устремления внутрь, тот внешний вид и поведение зосимовского инока, которое выше описывалось очевидцами. Зрелые по годам и опытности монахи, также как и вновь пришедшие, любили эту обитель живою любовью, любили в ней и каждое дело, на которое были поставлены зорким руководством отца игумена. Сохранились отдельные письменные свидетельства самих монахов как о послушаниях, имевших место в обители, так и о богослужениях в ней. Одному из них, маститому старцу, впоследствии игумену Митрофану [ 9 ], обладавшему даром поэтической передачи своих чувств, принадлежат такие строчки: «Вот и дорожка в обитель, которую ты вспахал и пОтом своим облил, – пишет он младшему по возрасту иеромонаху (впоследствии архимандриту) Агафону [ 10 ]. – Вот прекрасные долины и поляны, окутанные цветами, где братии имели покой во время трудов своих. И ты старался облегчить братские труды своим искусством, ездя на лошадке из конца в конец, истребляя злачную траву, да будет она в пользу твоим коням» [ 11 ]. Отец Митрофан наблюдал за внутренней жизнью этого брата и в храме. «В храме Божием, – пишет он, – вспоминаю тебя: ты становился направо около иконы Умиления – я стоял сзади, радовался твоему восходу к жизни» [ 12 ]. |
| «Если у вас будет мир, вы будете счастливы» Беседа с врачом Е.Н. Кулебякиной и руководителем общины «Спас» И.К. Лизуновым Екатерина Кулебякина В наше время такие грехи, как гневливость и раздражительность, к сожалению, весьма распространены. Даже глубоко верующие и воцерковленные люди, призванные к хранению душевного мира, в повседневной жизни не всегда могут совладать с собой: волна эмоциональной раздражительности, подобно бушующей стихии, захватывает их целиком и несет в пучину греха, в царство ссор и распрей. Если задуматься над тем, почему даже в православных семьях иной раз возникают проблемы с детьми и конфликты между супругами, то нетрудно прийти к выводу: люди просто не умеют обуздывать свои эмоции. Излишняя, неконтролируемая эмоциональность весьма отрицательно сказывается на семейных отношениях. Насколько важно для христианина сохранение душевного мира, видно из слов старца Алексия Зосимовского, которые были адресованы одной паре только что поженившихся супругов: «Я вам не желаю ни богатства, ни славы, ни успеха, ни даже здоровья, а лишь мира душевного. Это самое главное. Если у вас будет мир, вы будете счастливы». О причинах раздражительности и потери мира душевного так писал владыка Арсений (Жадановский): «Иногда вдруг у тебя появляется какая-то раздражительность, недовольство окружающими тебя людьми, а то и просто дурное, угнетенное состояние духа, тоска, разочарование. Малейший повод – и твое настроение испортилось. Отчего это? Очевидно, ранее душевная твоя почва была подготовлена к такому настроению. Раздражительность, недовольство людьми вызываются завистью, недоброжелательством к ним. Тоска, уныние, угнетенное состояние духа вызываются предшествующими греховными помыслами, чувствами, делами. Благодать Божия, как утренняя роса, прогоняет все это, освежая сердце и все внутреннее существо человека. Счастлив тот, кто умеет или, лучше сказать, способен быстро привлекать к себе эту благодать Божию: тот легко освобождается от тех душевных страданий, о которых мы говорим». Верующему не стоит забывать, что «раздражительность есть проявление оскорбленного самолюбия». |
| В 1920 году его призывают уже в Красную армию – санитаром в Смоленск, потом в рабочий полк в Москву. В 1923 году он вновь возвращается в Зосимову пустынь! Такая преданность Свято-Смоленской обители свидетельствует о верности инока заветам Зосимовского старчества. Однако в этом же году пустынь упраздняют, и 23 октября он вместе с другими зосимовцами поселяется в Высоко-Петровском монастыре. 6 ноября он принимает постриг в мантийного монаха с именем Евфросин, а через пять дней владыка Варфоломей (Ремов) рукополагает его в иеродиакона. В 1927 году иеродиакон Евфросин был на высылке в городе Осташкове и служил в Новосоловецком монастыре. По окончание срока собирался на Кавказ. Однако планам его не суждено было сбыться. 5 апреля 1931 года его арестовывают в Загорске, где он проживал по адресу: Березовый переулок дом 11. Иеродиакон проходит по одному делу с другими Зосимовскими насельниками: игуменом Владимиром, иеромонахами Макарием, Мельхиседеком и Иннокентием, иеродиаконом Иоанникием за участие в «контрреволюционной и антисоветской» организации «Истинные христиане». Вины за собой отец Евфросин не признал. 6 июня 1931 года он осужден Коллегией ОГПУ по статье 58/10–11 на 10 лет концлагеря с заменой высылкой в Алма-Ату. Однако ссылают его в Колымский край. Условия заключения были крайне тяжелыми. Не выдержав издевательств, батюшка прямо с лесоповала уходит в тайгу и несколько дней пробирается вдоль трассы по тайге. Пищей ему служила кора деревьев и мороженая клюква. Когда силы оставили его, он на клочке бумаги карандашиком записал свои грехи, положил под елочку и так исповедался пред Господом. Случайно его обнаружили и отправили обратно в лагерь, где его даже не пытались искать – мороз должен был выполнить работу палачей. Но отец Евфросин даже не обморозился! На три недели беглеца бросают в неотапливаемый барак, где через день приносят ему кружку воды и ломтик хлеба. И опять Господь приходит на помощь своему верному рабу. Пораженные тюремщики возвращают батюшку из ледяного карцера в лагерь, а там его выхаживают уголовники: они носили монаха на делянку, заваливали для обогрева телогрейками. Вскоре медкомиссия признает старца непригодным к тяжелым работам и переводит на работу в швейную мастерскую, так как еще в Зосимовой пустыни он славился как портной. |
| Как исключительно добросовестный человек, Сергей Евгеньевич не стал искать и выбирать службу, которая помогла бы составить блестящую карьеру, а, напротив, решил по-настоящему поработать, чтобы стать хорошим юристом и быть полезным обществу. По окончании университета он переезжает в Петербург, где в то время жили его родители. Поскольку у них не нашлось свободного угла, он снял меблированную комнату. Местом его службы становится Четвертый департамент, ведающий торговыми делами. Сергей Евгеньевич очень любил бывать и в театре, и на концертах, и на вечеринках. Если приходилось проводить время в обществе своих сослуживцев, то, как он рассказывал сам, беседы велись на деловые темы, так как интересы службы были на первом плане. Если же затевали игру в карты, то он оказывался плохим игроком и постоянно получал выговоры от своих партнеров. Когда же подавали ужин, и на столе появлялась выпивка, то он как-то умел исхитриться и уклониться от участия в ней, ему это вполне удавалось. Сергей Евгеньевич был превосходным музыкантом (великолепно играл и на рояле, и на фисгармонии), очень понимал и любил музыку. Он был членом музыкально-драматического кружка: разучивал отдельные сцены, целые оперы – то в качестве аккомпаниатора, то суфлера. С тонким пониманием, со всеми подробностями рассказывал он о каждом певце, музыканте и артисте, которых ему приходилось видеть или слышать на своем веку. Он знал прекрасно М. П. Мусоргского, Антона Рубинштейна, А.К. Глазунова, знаменитые симфонии которого переложил для фонолы. 59 Это был глубокий музыкальный критик. «Наиболее люб мне был Чайковский, перед которым я вообще преклоняюсь как перед гениальным музыкантом и как перед чудным, простым, добрым, симпатичнейшим, обходительным, обворожительным человеком. – Вспоминал Сергей Евгеньевич о встречах с Петром Ильичом. – Мне посчастливилось довольно близко знать его». 60 Когда умер один из близких друзей Сергея Евгеньевича – Федор Федорович Фишер, жена его, Наталия Герасимовна, бывшая тоже в дружеских с ним отношениях, по его предложению, переехала к нему на квартиру и стала вести его хозяйство. Интересен рассказ Сергея Евгеньевича о том, как они проводили время. «В свободные вечера, когда мы были одни, я до известного часа читал вслух, а она работала. Или оба мы работали: она кроила из бумазеи рубашки и платьица для бедных детей, а я их шил на машине. Это был мой елочный подарок детям из приюта при Преображенском соборе. Таких подарков за год набиралось до двухсот!..» |
| Таких случайных совпадений не бывает, и все говорит о том, что послушник Михаил не оставлял общения с Зосимовской братией, что удачно скрыл от следователя. Скрыл это и Петр Скачков, дававший осторожные свидетельские показания по следственному делу Дунаева. «Вопрос: Какие у вас были взаимоотношения с гр- ном Дунаевым? Ответ: Являясь верующим человеком, я часто захаживал на квартиру к гр-ну Дунаеву, который является также верующим и исполняет обязанности церковного старосты. На этой почве я с ним сдружился. Разговоры наши касались главным образом религии. Вопрос: Как Вы можете охарактеризовать с политической стороны гр-на Дунаева? Ответ: По разговорам, которые вел Дунаев, считаю его несоветским человеком. Последний часто жаловался на трудность современной жизни. Говорил, что все дорого, а раньше было лучше, он жил гораздо лучше, чем теперь. Призывал к терпению, что наступят лучшие времена. Больше добавить ничего я не могу». Оказывается, Михаил Евдокимович не только не оставлял связи с Зосимовскими насельниками, но продолжал верой и правдой служить Господу своему, неся уже мирское послушание церковного старосты храма во имя Никиты Мученика. 64 Как и многие другие православные того времени, он был подвержен влиянию мистических сочинений писателя Сергия Нилуса и всюду видел «жидовский заговор». Внутренним чутьем этот бывший крестьянин чувствовал абсурдность учения Дарвина, не признавал марксизма. «Это темная сила, посланная на землю, чтобы смущать души христиан», – так отзывался он о материалистах. На допросах он довольно откровенно высказывал свои позиции, благоразумно пытаясь смягчить обвинение в отношении властей. Вот протокол допроса от 4 июня 1935 года. «Вопрос: Расскажите о Ваших политических убеждениях? Ответ: Основная цель моей жизни является религия, т. е. “спасение души”. Остальное для меня является второстепенным, в том числе и Соввласть. Политикой я интересовался также, считая, что она (Соввласть) делает много хорошего, однако за то, что она осуществляет гонение против религии, я к ней относился отрицательно. |
| Почему-то отец Герасим поселяется не в Марьине, а в ближнем от храма селе Васильеве на квартире у крестьянки Куренковой. А может, не осталось никого из близких? Иеромонаха Герасима арестовали 27 ноября 1937 года. Сохранились свидетельства одной из жительниц Т.Н. Новиковоц: «В конце осени 1937 пришло горе в нашу семью: умер дед Иван. Отпевали в храме. Как водится, с кладбища пришли помянуть. Отец Герасим прозяб, устал и проголодался. И вот, когда все сели за стол, за ним и приехали. Прихожане упросили чекистов подождать, пока батюшка покушает, и те, что удивительно, согласились. Решили старцу пока не говорить, но в доме установилась тревожная тишина. Отец Герасим не сразу почувствовал обращенные на него взгляды, полные тревоги и сострадания. Когда сказали, расстроился батюшка очень, но все- таки покушать успел». 28 Вскоре после ареста священника храм упразднили: устроили в нем склад, разрушив часть стен, чтобы подводы и трактора могли свободно въезжать. По обвинению в активной антисоветской деятельности священника заключили в Таганскую тюрьму. В протоколе обыска, в графе «Взято для доставления в УГБ Управления НКВД СССР по Московской области следующее (подробная опись всего конфискуемого или реквизируемого)» значится два слова: «церковная литература». Вот и все имущество старца! Вел дело оперуполномоченный Дмитровского НКВД Скороходов. Нашлись и доносчики. В показаниях свидетеля Колесова Ксенофонта Григорьевича, жителя села Кикино записано: «Мне известно, что Мочалов к советской власти настроен враждебно... В сентябре месяце на сборище у гр-ки Куренковой среди верующих и церковников распространял террористические настроения по адресу коммунистов и предсказывал крах Соввласти... В связи с выборами в Верховный Совет Мочалов говорил, что все это чепуха, коммунисты выберут кого им надо». Алексей Михайлович Прокофьев из принадлежащей к приходу Покровского храма деревни Никитино докладывал: «Среди колхозников ведет антисоветскую агитацию, например ...во время расстрела по приговору Верх. Суда Тухачевского и других Мочалов среди населения распространял террористические настроения. и говорил: ’’расстреляли совершенно невинного человека”. Кроме того Мочалов собирал у себя на квартире церковников и колхозников среди которых вел антисоветскую агитацию, призывал не принимать участия в выборах в Верховный Совет». |
|
|
