| Как показала исследовательница Е.В. Белякова, пик конфликтных отношений между Константинопольской Патриархией и Русской Церковью пришелся на рубеж 60–70-х годов XV века. Причем следует отметить, что в решительное наступление перешла именно греческая сторона. Поводом к такому развитию дел стала проблема дальнейшей церковной ориентации митрополии «Киевской, Литовской и всея Руси», или западнорусской. Обратимся к ее истории. 21 июля 1458 года на папском совете в Риме с согласия беглого митрополита Исидора, который признавался папской курией единственным законным митрополитом «всея Руси», было принято решение о разделении единой Киевской митрополии на две части: их можно условно назвать «западной» и «восточной». В западную часть вошли епархии, которые находились в политических границах владений Польши и Литвы. Восточная часть, то есть епархии великого княжества Московского и независимых русских земель, оставалась в подчинении митрополита Ионы. Все в том же Риме 15 октября 1458 года униатским патриархом Григорием Маммой в предстоятели западной части митрополии – «Киевской, Литовской и всея Руси» – был рукоположен последователь Исидора Григорий Болгарин. (Разумеется, с точки зрения папской курии, именно Григорий Мамма был настоящим и единственно законным патриархом Константинопольским.) Некогда единая митрополия всея Руси оказалась разделенной более чем на 200 лет, причем западная ее часть подчинялась митрополиту-униату. Однако к середине 1460-х Григорий Болгарин решает порвать с унией, вернуться в Православие и воссоединиться с Патриархией Константинопольской, которая, как уже было сказано, окончательно отвергла унию еще в годы предстоятельства Геннадия Схолария. В 1465 году Литовский митрополит попросил «благословения и подтверждения» у патриарха Симеона и получил их уже при преемнике Симеона патриархе Дионисии (первое патриаршество: осень 1466 – конец 1471). Именно покаяние Григорий Болгарина стало поводом для наступления Константинопольского Патриархата на Москву. Признав Григория Болгарина, 18 февраля 1467 года Дионисий отправил на Русь послание, адресованное «благородным и благоверным и христолюбивым князем и княгинем, боярам, и детям боярским, и купцам, и всему христоименитому господню людству». В нем он прямо объявлял, кто находится с ним в каноническом общении, а кто – в расколе. Самочинная, по мнению патриарха, Русская Православная Церковь с митрополичьим центром в Москве должна была подчиниться Григорию Болгарину: «А што вделали на Москве, аж бы того перестали делати… бо то ест против правил и против закону Божиего, елико именовали на Москве от Ионы и до сих часов митрополитов, тых всих великая зборная наша святая церковь не имает». Такая позиция Константинополя, естественно, должна была вызвать ответный удар со стороны Москвы. |
| Не позднее 1458 г. папа принял решение «передать» все православные епархии в пределах владений польско-литовского короля Казимира IV под управление рукоположенного в Риме униатского митрополита, с сохранением за Исидором формального титула папского легата для остальных епархий Русской Церкви. В качестве кандидата в униатские митрополиты «Киевские, Литовские и всея Руси» Исидор предложил своего ближайшего помощника, Григория Болгарина, который еще в 1439 г. побывал в Москве в качестве протодиакона при Исидоре, а теперь имел сан аббата. Уже при новом папе, Пие II, будущий униатский митрополит Григорий был 15 октября 1458 г. рукоположен латинским титулярным патриархом Константинополя Григорием III (тем самым, который был изгнан из города в 1450 г.), но прежде его отправки в Литву папа Пий II решил распространить претензии Римской Церкви также и на Московскую Русь. По указанию папы Исидор формально отказался в пользу Григория Болгарина от «сохранявшихся» за ним частей митрополии всея Руси, и в январе 1459 г. Григорий направился к Казимиру IV в сопровождении представителя папы, который вез королю папское послание. Оно содержало проклятия в адрес свт. Ионы и требовало от короля отказаться от признания власти свт. Ионы над православными епархиями на территории Литвы и Польши в пользу Григория, а затем добиться того же и от русского правительства – уже на территории Московского великого княжества 63 . Король послушно исполнил требования папы Пия II. Вопреки собственным обещаниям от 1451 г., он принудил православных епископов Литвы и Польши 64 к подчинению присланному из Рима католическому иерарху «всея Руси» Григорию 65 , а также обратился к Василию II с письмом, в котором предлагал сместить свт. Иону по причине пожилого возраста и принять Григория в Москве в качестве митрополита 66 . В Москве факт грубейшего вмешательства Римо-католической Церкви в дела православной Русской Церкви был, разумеется, воспринят с крайним возмущением 67 . В 1459 г. собором епископов Северо-Востока Руси было принято решение о верности свт. |
| 414), но что об его ссылке на это руководство, признававшееся Ионой неуважительным, намеренным образом умолчено. К речам о тех выводах, которые могут быть делаемы из этого предположения, возвратимся после. 1022 Которая, по весьма неожиданному и весьма любопытному сообщению 2 Софийской летописи, взяла на себя предстательство вовсе не даром: «митрополит хоте снять сан с него, княгиня же великая отпечаловала его у митрополита, а взя у него село Петровское от печалования», – Собрание летописей VI, 181. 1030 Соловьёва Истории т. IV, 4 издание стр. 76 sub fin.. (Новгородские послы просили опасных грамот у великого князя и у митрополита, – Акты Истории т. I, 1032 Москва отнята была у Шемяки в Рождество Христово 1446 года; умер он в Новгороде в Июле 1453 года. 1034 Грамота сохранилась без начала, быв слита с другой грамотой, – Акты Истории т. I, (начинается на стр. 87, col. 1 начало: «Ведаете, сынове, что как ся стало»...), и у Павлова (где начинается – отмечено). 1035 Грамота в Актах Истории т. I, (Ещё другая, не напечатанная, грамота к Евфимию о Шемяке, – Царск. лист 198, Описание стр. 366). 1038 Каллист III, поставив Григория 21 Июля 1458 года, умер весьма вскоре за этим 6 Августа того же года, так что не успел написать Григорию ставленой грамоты. Эта грамота последнему, данная преемником Каллиста Пием II (Энеем Сильвием Пикколомини) 11 Сентября того же 1458 года, – в прибавлениях к VI т. Собраний летописей, стр. 319; послание Пия о Григории к Казимиру польскому в славянском переводе – во 2 Софийской летописи, – Собрание летописей т. ibid., стр. 167.– Не совсем понятное нечто представляет собой титулярный игумен монастыря; но папа Пий в грамоте к Казимиру именно говорит, что до поставления в митрополиты Григорий был «опатом монастыря святаго Димитрея констянтинополитаньского» (монастырь, конечно, разумеется тот, в котором был игуменом сам Исидор, – см. выше стр. 423 [электронная версия – сноска 842, прим. корр.]). 1039 Великий князь говорил через посла королю: «чтобы еси, брате, того Григория от Рима к собе не приимал на нашего отца на общаго на Иону митрополита, а новины бы еси не чинил, а нашие бы еси старины не рушил, занеж, брате, старина наша от нашего прародителя великого князя Володимера, крестившаго землю рускую, – выбрание и оне (?) взыскание митропольское наших прародителей великих князей руских и наше и до сих мест, а не великих князей литовских: кто будет нам люб, тот будет у нас на всей Руси, а от Рима митрополиту у нас не быть, мне не надобен», – Акты Экспедиции т. |
| М.В. Дмитриев Глава 1. Православие в Великом княжестве Литовском и Польском королевстве во второй половине XVI в.: церковные институты и перемены в религиозной культуре Основная задача настоящей главы книги состоит в том, чтобы охарактеризовать институциональные основы развития православной церкви украинско-белорусских земель в XVI в., показать, каково было состояние православной культуры и в чем состояли сдвиги в интеллектуально-религиозной жизни православных земель Речи Посполитой во второй половине XV–XVI в. Взаимное обособление Киевской и Московской митрополий в XV веке Один из самых кардинальных фактов в истории Украины, Белоруссии и России – разделение их церквей вслед за разрывом политического единства в XIII–XIV вв. Некогда единая православная церковь Киевской митрополии в XIV веке оказалась разделена на две части. Одна оказалась теснейшим образом связана с Московским княжеством и затем Русским государством, другая – с Великим княжеством Литовским и Литовско-Русским государством. Митрополичий престол был перенесен в XIV веке (в 1322 г.) в Москву. Литовские князья, разумеется, стремились добиться независимости духовенства украинско-белорусских земель от московского митрополита. В какой степени крепкими и систематическими оставались связи московских митрополитов с литовско-русскими епархиями, сказать трудно из-за скудости источников и неразработанности проблемы. Процессы церковно-административного обособления Московской и Киевской митрополий привели к возникновению двух автокефальных церквей в середине XV века. Формальной акт разрыва церковного единства выразился в том, что в 1458 г. папа Каллист III рукоположил в митрополиты Киевские и всея Руси Григория, ученика перешедшего в унию с Римом и ставшего кардиналом Исидора, а собравшийся 1459 г. в Москве церковный собор заявил о непризнании новопоставленного киевского митрополита, который в 1469 г. восстановил канонические связи с Константинопольской патриархией. Хотя московский митрополит не признал власти Григория над украинско-белорусскими землями, разделение митрополий стало свершившимся фактом 110 . Оно было обусловлено двумя основными причинами: во-первых, развитием украинско-белорусского и русского православия в границах двух отдельных государств, каждое из которых стремилось подчинить церковь своему контролю и оградить ее от вмешательства извне; во-вторых, крахом Византии в 1453 г., что окончательно подорвало и без того достаточно эфемерную к XV в. власть константинопольских патриархов над восточно-славянскими церквами. Правда, в конце XVI в. роль патриархов в жизни украинско-белорусского православия снова возрастает, что было связано, однако, не столько с усилением их власти как таковой, сколько с ходом религиозно-политической борьбы в Речи Посполитой накануне заключения Брестской унии и культурными процессами этого времени. |
| В Историческом Известии о возникшей в Польше унии, сочиненном Н.Н. Бантышем-Каменским и напеч. в Москве в 1805 г. стр. 11 из Аллациевой книги de Ecclesize Occidentalis et Orientalis perpetua consensione, издан. в 1648 г. стр. 1383, приведено свидетельство Никомидийского митрополита Макария, сказавшего на Константинопольском Соборе, бывшем в 1450 г. вопреки Флорентинскому, что Киевский митрополит Дорофей писал к нему, что он купно со всеми своими подчиненными хранит православную веру, а отвергает Флорентинский Собор. Сие однако же должно почитать ошибкой в имени, и разве разуметь Иону. Ибо Дорофея Киевского митрополита ни в каких каталогах наших, ни в летописях не находится. Впрочем, Аллаций оспаривает и самое бытие сего Константинопольского Собора и почитает все сие сказание несправедливым. Но зараза, Исидором во Всероссийскую иерархию принесенная, в Москве решительной твердостью и православной ревностью Великого Князя Василия Васильевича вдруг пресечена была, а в западной части российской иерархии содействием польских королей и литовских римского исповедания князей, обладавших сими странами, производила еще смятение и пагубу православных. Прежде к соблазнению их употребляемы бывали большею частью внушения и скрытные принуждения, а с сего времени начались открытые гонения не соглашавшимся. Посему многие не только из народа, но и шляхты православной, начали переселяться для безопасности своей в Великую Россию; другие передавались в унию, или прямо в католическое исповедание; а Владислав III король польский для ободрения таковых издал в 1443 г. привилегию им на все выгоды и преимущества, равные с исповедующими католическую веру. Православные же литовские епископы не смели уже относиться к Московским митрополитам. И управлялись сами собой. Исидор между тем, пребывая в Рим и не оставляя еще титула Всероссийского митрополита, со своей стороны присылал к русским епископам увещательные и угрозные грамоты. В 1452 г. Папой послан был он в Константинополь для убеждения греков к унии, которую они отвергли, и по взятии города сего турками ушел от них паки в Рим, где потом Папа в 1458 г. |
| Положение радикально изменилось после того, как Казимир IV Ягеллончик объединил под своей властью Польшу и Литву. Стремясь как можно прочнее связать воедино оба государства, Казимир решает использовать для этого религиозный фактор. Отсюда его стремление насадить католицизм в Литве и тем самым унифицировать своих подданных в религиозном отношении. Именно по этой причине Казимир в итоге поддержал заключенную в 1439 г. во Флоренции церковную унию, решительно отвергнутую Московской Русью. Отречение греков от Православия стало тщетной попыткой купить столь дорогой ценой помощь Запада для погибавшей Византии. Вероотступничество Константинополя накануне его падения стало главной причиной того, что Русская Церковь отныне ради сохранения Истины Православия перешла к автокефальному бытию. Создавшуюся сложную ситуацию Казимир Ягеллончик решил использовать для достижения своей политической цели. Естественным его союзником в деле насаждения унии в Западной Руси стал Рим. Казимир объявляет об отказе признавать первоиерархом Русской Церкви св. митрополита Иону и принимает в качестве митрополита униата Григория Болгарина, чье поставление состоялось в Риме в 1458 г.. Король тем самым в приказном порядке навязывает Флорентийскую унию своим православным подданным. Таким образом, это разделение Русской Православной Церкви, продлившееся до конца XVII столетия, сопровождалось одновременно совращением ее западной части в унию и подчинением папскому Риму. Однако пребывание Западно-Русской митрополии в унии было недолгим. Народ не принял ее, и митрополит Григорий был принужден от нее отречься. Киево-Литовская митрополия вновь стала православной, и король Казимир должен был с этим смириться. Но возврата к прежнему состоянию Церкви он все же не допустил: епархии Западной Руси не воссоединились с Московской автокефальной митрополией, а образовали отдельную Киевскую митрополию, которая находилась в юрисдикции Константинопольского Патриархата, также порвавшего к этому времени с Флорентийской унией. Разумеется, в условиях, когда русины пребывали под властью польско-литовского государя, а греки - под игом османского султана, зависимость западно-русских митрополитов от патриархов Константинопольских была практически номинальной. |
| Только, кажется, автор выразился слишком сильно, говоря о кассации или уничтожении канонизации. В приговоре Иоакимовского собора 7185 г. (1677) (копию со списка деяний этого собора я имел случай видеть в Московском архиве министерства юстиции) выражена скорее мысль, что это решение не окончательное, а временное, впредь «до великого собора» и «до подлинного извещения, егда аще чим впредь Бог объявит и утвердит». «Великий собор» был созван, говорит проф. Голубинский (стр.165), Иоакимом 1 января 1678 г. Но так как на этом соборе были лишь повторены доводы предшествующего собора, и никакого нового «подлинного извещения» к этому времени не произошло, то правильнее, было бы думать, что вопрос остался in suspenso. Тою же церковною политикою объясняется и низведение преподобного Евфросина в разряд, местных святых: житие его (конечно не самим преподобным написанное) было составлено так, что служило аргументом в пользу раскольнической сугубой аллилуйи. В этом же четвёртом отделе ведётся особая речь о киевских святых. В течение 227 лет (1458–1685) киевская Русь составляла из себя особую церковь , отделённую от московской, и имела своих святых, которые не были почитаемы в Московской Руси, почитавшей лишь древних, весьма немногих киевских святых (Бориса и Глеба, Антония и Феодосия печерских , великого князя Владимира и великую княгиню Ольгу). Не ранее, как в 1762 г., был издан св. синодом указ, которым дозволялось вносить киевских святых в общие «Московские» месяцесловы и службы их печатать в месячных минеях. Под киевскими святыми разумеются, во-первых, святые Киево-Печерской лавры и, во-вторых, святые Киевской или юго-западной Руси. Говоря о Киево-Печерских святых, автор даёт алфавитные списки святых, мощи которых почивают в обеих пещерах – ближней и дальней. Между святыми, почивающими в пещерах, нет таких, мощи которых находились бы под спудом, за исключением самих преподобных Антония и Феодосия, из которых мощи первого не были открываемы, а мощи второго были сокрыты в нашествие монголов. |
| Ему невозможно приписать платоновское значение, особенно тогда, когда весь остальной текст отрывка говорит о чем–то совершенно противоположном 1457 . Самое большое, что тут можно сказать, – это то, что здесь этот термин указывает не на «бессмертный» элемент, которым по умолчанию наделен каждый человек, не на «душу», которая устремлена к великому дню, когда она будет освобождена от материальности, но на ту часть человека, которая тайно и внутренне обновляется (скорее что–то подобное «сокровенному человеку» из 2Кор 4:16 ) и содержит обетование, которому надлежит охватить всего человека. Думаю, именно это автор разумеет под «надеждой, которая в вас» (3:15). И это же придает очертания креста и воскресения часто повторяемому призыву, как у Павла, о том, что читателю надлежит разделить страдания Мессии, дабы так войти в его славу 1458 . Все это очень характерно для Павла. Что же, в таком случае, можно сказать о загадочном отрывке в середине Послания? Это часть длинного наставления о том, что надлежит оставаться твердыми в гонениях, и автор тут не раз обращается к примеру Иисуса. Но в этом тексте, в отличие от 2:21–24, он развертывает рассказ об Иисусе, чтобы включить в него изложение того, что Иисус делал после своей смерти: 3:18 потому что и Мессия один раз умер за грехи, праведный за неправедных, чтобы нас привести к Богу, быв умерщвлён во плоти (sarkï), но оживлён в духе (pneumatï). 19 В нем Он и духам в темнице пошел проповедать, 20 некогда непокорным, когда долготерпение Божье ожидало во дни Ноя, пока строился ковчег, в котором немногие, то есть восемь душ, были спасены сквозь воду, 21 которая и вас теперь спасает, как исполнение прообраза крещения, которое не есть удаление нечистоты плоти, но обязательство доброй совести пред Богом, чрез воскресение Иисуса Мессии, 22 Который, восшед на небо, пребывает по правую сторону Бога, и Которому подчинились ангелы и власти и силы. Автор возвращается к теме страдания, говоря о том, что «язычники» сочтут необъяснимым и оскорбительным, что христиане отказываются разделить с ними их разгульную жизнь. |
| —2— ния постепенные, незаметные, непроизвольные и непредотвратимые: нет, они часто совершались при прямом и непосредственном участии церковной власти, очевидно прилагавшей здесь ясно сознаваемое право. И право это считалось одним из драгоценных прав церкви, дарованных ей в самом её божественном установлении, обеспечивающих её истинную свободу, содействующих достижению её целей и охраняющих её истинные интересы. Поэтому „новые каноны“ в церкви были и будут не свидетельством о произволе, по временам вкрадывавшемся будто бы в церковь , и не свидетельством изменения коренных начал её существования, а выражением полноты жизни церкви, – жизни, которая выражается, между прочим, и в заботе церковной власти о соответствии дисциплины наличным потребностям верующих, живущих в постоянно, но конечно не в противность воле Провидения, изменяющихся внешних условиях, которые создают часто и новые вопросы, имеющие соприкосновение с вопросами чисто церковной жизни 1456 . Поэтому попытки некоторых католических учёных одной крайности, именно – принципиальному отрицанию всякой твёрдости в дисциплине (как это —3— у протестантских обществ), противопоставить идею необходимости, так сказать, закрепления дисциплины через признание дисциплины первых веков не только в своём роде совершенной, и потому могущей служить образцом, и единственно законной 1457 для церкви всех времён, должны быть признаваемы следствием недостаточного разумения самого существа дисциплины: твёрдая дисциплина не исключает возможности нетождества дисциплины последующих веков с веками раннейшими: тождественны только задачи и цели дисциплины: охранение истинной веры и истинной нравственности и способствование достижению спасения (ибо оно достигается в земных условиях существования церкви и человека); средства же охранения – естественно разнообразились, почему законна будет и признавалась таковой всякая дисциплина, церковью данного времени признанная отвечающей своим целям, как это увидим далее 1458 . И вопрос об изменяемости дисциплины был также |
| Петра, викарий Христа, Глава Церкви. Надобно, наконец, внимательно рассмотреть, как совершают они таинства, под какою формою и материею, чрез каких священнослужителей и не отвращаются ли они пользующихся таинствами по обряду Римской Церкви, не удаляют ли их из своих церквей, не избегают ли общения с ними». Переходя к просьбам, выраженным послом митрополита Иосифа Иваном Сапегою, папа пишет: «Сапега просил нас, чтобы мы рекомендовали Иосифа нашему сыну, князю литовскому Александру, как истинного архиепископа-митрополита и примаса по обряду греческому и предоставили ему власть раздавать индульгенции и грекам, и латинянам, присутствующим при его богослужении. Мы охотно исполнили бы желание Иосифа, если бы были убеждены, что он от искреннего сердца обращается к нашей вере. Кроме того, известно, что Цареградский патриарх, под властию которого состоит Киевский митрополит, вот уже пятьдесят лет проживает при Римской Церкви (разумеется, патриарх униатский), и мы не знаем, как мог Иосиф без его и моего согласия достигнуть Киевской митрополии. А потому не иначе можем исполнить его просьбу как, если он, отвергшись от поставления, или посвящения, на означенную митрополию, полученного им отынуды (т. е. от православного Цареградского патриарха), примет поставление от нас и апостольского престола. Просил также нас Сапега, чтобы крещенных по обряду греческому не перекрещивать, когда они соединяются с Римскою Церковию; эту просьбу мы постараемся исполнить, когда объяснят нам, под какою формою и чрез каких священнослужителей они были крещены. Еще просил Сапега о разрешении строить каменные церкви греческого обряда (значит, запрещение строить эти церкви дано было не без соизволения папы) и о том, чтобы допускались в общение с Римскою Церковию желающие держаться греческого обряда; когда мы удостоверимся, что они хранят определения Флорентийского Собора и ни в совершении таинств, ни в членах веры не разнятся с Римскою Церковию, тогда – пусть знают – мы с любовию примем их в лоно Римской Церкви». |
|
|
