| Особое внимание уделяется фонетике текста - в Г. п. распеваются не только гласные звуки, но и полугласные, возникающие между 2 согласными, и носовые гласные; текст, распетый т. о., приобретает особую риторическую четкость. В нотной графике распев этих звуков записывался т. н. ликвесцентными (от liquescere - плавиться, размягчаться), или полувокальными, невмами. В древнейших нем. рукописях риторически важные элементы текста выделялись особым знаком - эписемой (греч. πσημα - дополнительный знак; термин введен в нач. ХХ в.), означавшей продление длительности и смысловой акцент на данном тоне. Мелизматический стиль григорианского пения: песнопение «Alleluia. Magnus Dominus» (Пс 47. 2) Мелизматический стиль григорианского пения: песнопение «Alleluia. Magnus Dominus» (Пс 47. 2) Начиная с первых попыток возрождения григорианики в XIX в. предметом постоянных споров между исследователями была ритмическая организация Г. п. древнейшей эпохи ( Rayburn. 1964); возникли направления т. н. мензуралистов и эквалистов, обратившихся к одним и тем же рукописным источникам, но получивших диаметрально противоположные результаты. Мензуралисты (Г. Риман, А. Дешеврен, П. Вагнер и др.) предполагали, что Г. п. было основано на регулярной ритмике в пропорции 1:2 или 1:3. Эквалисты (Ж. Потье и др.) настаивали на преобладании равных длительностей и на особой роли текстовых ударений в ритмической организации мелодии. Песнопение «Alleluia. Ostende nobis» (Пс 84. 8) в изд.: Graduale Triplex (Solesmes, 1979. P. 16) В 20-30-х гг. ХХ в. предпринимались также попытки примирить обе школы и создать некую компромиссную теорию григорианского ритма (П. Ферретти и др.; см.: Ferretti. 1934). Независимая от обеих школ система взглядов была развита в нач. XX в. солемским ученым А. Моккеро ( Mocquereau. 1908-1927). По его представлениям григорианский ритм не обусловлен ритмом текста; он основан на смене ритмических групп из 2, 3, 4 и более звуков; каждая из этих групп включает акцентуированные (thesis) и неакцентуированные (arsis) тоны. |
| списков Кормчей книги. СПб., 1897. С. 85-112; Покровский А. А. Древнее псковско-новгородское письменное наследие: Обозрение пергаменных рукописей Типографской и Патриаршей б-к в связи с вопросом о времени образования этих книгохранилищ. М., 1916. С. 110; Юшков С. В. Исследования по истории рус. права. Новоузенск, Вып. 1; он же. Рус. Правда: Происхождение, источники, ее значение. М., 1950. С. 50-53, 138-146; Правда Русская/Подгот.: В. П. Любимов и др.; ред.: Б. Д. Греков. М.; Л., 1940. Т. 1: Тексты. С. 121-122; Тихомиров М. Н. Исследование о Рус. Правде: Происхождение текстов. М.; Л., 1941. С. 81-88; Тихомиров М. Н., Щепкина М. В. Два памятника новгородской письменности. М., 1952. С. 19-20. (Тр. ГИМ. Памятники культуры; 8); Закон судный людем: Кр. ред./Подгот.: М. Н. Тихомиров, Л. В. Милов. М., 1961. С. 29-30; Щапов Я. Н. К истории текста Новгородской Синодальной Кормчей//Ист.-археол. сб.: А. В. Арциховскому. М., 1962. С. 295-301; он же. Визант. и южнослав. правовое наследие на Руси в XI-XIII вв. М., 1978. С. 217-225, 272-273 [Библиогр.]; Ковтун Л. С. Рус. лексикография эпохи средневековья. М.; Л., 1963. С. 10-18, 28-34, 65-80, 88-154; Орешников А. С. О Синодальном списке Рус. Правды//АЕ за 1962 г. М., 1963. С. 52-54; Щепкина М. В. и др. Описание пергаменных рукописей ГИМ//Там же, за 1964 г. М., 1965. С. 157-159; Протасьева Т. Н. Описание рукописей Синодального собр. (не вошедших в описание А. В. Горского и К. И. Невоструева). М., 1970. Ч. 1. С. 95-97 [Библиогр.]; Пиотровская Е. К. О времени перевода «Летописца вскоре» К-польского патр. Никифора на слав. яз.//ВИД. 1976. Вып. 7. С. 101-118; она же. Визант. хроники IX в. и их отражение в памятниках слав.-рус. письменности: («Летописец вскоре» К-польского патр. Никифора). СПб., 1998. (ППС; Вып. 97(34)); она же. Тема святых мест в Новгородской Кормчей XIII в. из Синод. собр. ГИМ//БТ. 1999. Сб. 35. С. 129-135; Янин В. Л. О дате Новгородской Синодальной кормчей//Др. Русь и славяне. М., 1978. С. 287-292; СКСРК, XI-XIII вв. С. |
| 184). Из 130 его комедий 20 сохранилось целиком и 1 - во фрагментах. Плавт, как и Ливий Андроник, переделывал для рим. сцены греч. пьесы. Действие его комедий происходило в Греции, чаще всего в Афинах, и действующими лицами тоже являются греки. Источниками рим. комедии служили пьесы «средней» и «новой» аттической комедии. Несмотря на эллинистическую канву сюжетов, в пьесах Плавта прослеживается связь с жизнью рим. общества. На фоне греч. декораций использовались рим. термины для магистратов, гос. учреждений и правовых понятий, а также имена рим. богов. Драматург внес в свое творчество элемент плебейской фарсовой сатиры. Комедии Плавта («Псевдол», «Канат», «Хвастливый воин», «Клад», «Перс», «Три монеты», «Стих», «Ослы» и др.) насыщены интригами, путаницей и сентиментальными сюжетами, в к-рых действуют дерзкие, остроумные и хитрые рабы, гетеры, хвастуны, сводники и др. персонажи, выведенные по образцу греч. типажей. Др. комедиограф, Публий Теренций Афер (ок. 185-159; сохр. 6 пьес), также использовал сюжеты греч. оригиналов (прежде всего Менандра). Драматург глубоко прорабатывал психологические характеристики героев, добился изящной и тонкой отделки стиля. С кон. III в. до Р. Х. постепенно появлялся жанр мим, или ателлана (Atella - название города в Кампании),- импровизированная бытовая или пародийно-сатирическая сценка в форме монолога или диалога, которую разыгрывали исполнители из народа. Трагедия не получила признания у рим. публики и так и осталась подражательной. Трагики II в. до Р. Х. Марк Пакувий (племянник Энния) и Луций Акций для создания произведений (сохр. фрагменты) использовали тексты греч. драматургов, прежде всего Еврипида. Трагедия состояла из диалога и арий; хор, особенность греч. трагедии, не был воспринят. Несмотря на «вторичность» своего творчества, Пакувий и Акций сыграли важную роль в эстетическом образовании и нравственном просвещении соотечественников, которых они знакомили с мифологией и с глубокой философией греч. трагедии. Исконно рим. лит. жанр - сатура, или сатира (смесь из стихов, басен, анекдотов и диалогов). |
| По слав.-гр.-лат. пер., 3–4 ст. в ближайшей связи со второю половиною 2-го ст. по тому же переводу представляют след. смысл: «Господь не только не нуждается ни в каких человеческих благах и приношениях, но Сам дарует все благапросящим у Него ( Мф.7:11 ) и уповающим на милость Его ( Пс.32:18 ; ср. 31:10; 144:15 и др.). Это ясно открывается в отношениях Его к верующим в Него в устроенной Им на земле св. Церкви ( Стымъ, иже сть на земл в которых Он дивно совершил и совершает ( удив ср. Пс.4:4 ) все хотения благой воли Своей в действиях Своего промышления о них 112 · Правда, в различные времена, по попущению Божию, верующих постигали многие скорби и страдания; но такие испытания «скоро миновали» (Евф. Зигабен по сихъ ускориша; ср. Пс.33:20 ), как только они обращались к Господу с мольбою о помощи (ср. Пс.21:5–6; 106:6, 13, 19 и др.). Поэтому и я, говорит псалмопевец, в постигших меня бедствиях не стану созывать собраний для принесения кровавых жертв ( не собер соборы ихъ, т. е. святых, верующих, кровей=ξ αμτων, яснее: из-за кровей, ради пролития крови жертвенных животных, ср. Лев.9:8–9, 12 и др.), чтобы этими внешними дарами умилостивить Господа, и даже на словах ( устнама моима) не стану вспоминать о них, как средствах малополезных для спасения ( Пс.49:8–13 ; Ис. 1:11–15 ), а обращаюсь единственно к молитве и упованию на Господа (ср. Пс.49:14–15 ). Заметное сходство грек.-лат.-слав. пер. этих стихов с Пс.4:4, 6 даёт основание предполагать, что 70 толк. и здесь, как там, имели в виду положение Давида во время Авессаломова восстания, когда он, как бы в противоположность мятежникам, открывавшим восстание торжественным жертвоприношением в Хевроне ( 2Цар.15:9–12 ), удаляясь из Иерусалима, велел священникам возвратить в него ковчег завета ( – 25–26) и таким образом на время своего бегства, переставая приносить материальные жертвы Господу, обращался единственно к духовной жертве, молитве в Господу, к чему в то же время старался расположить и врагов своих ( Пс.4:6 ). В мессианском смысле, отречение псалмопевца от жертвоприношений по изъяснению оо. и уч. Ц. служило прообразом отмены Христом Спасителем кровавых жертвоприношений и всего вообще ветхозаветного обрядового закона и – замены их бескровною жертвою и поклонением Богу духом и истиною ( Ориген , Евсевий, Афан., Август. Зигаб.). |
| зр. у исследователей нет. Предлагалось считать в качестве основы Румянцевский летописец (Дергачёва-Скоп, Лаврентьев), Погодинский летописец (Е. К. Ромодановская) и др. Есиповская летопись (Есип.) - единственный точно датированный текст, составленный в 1636 г. в Тобольске архиепископским дьяком Саввой Есиповым. Сохранилась в большом количестве списков и в неск. редакциях, из к-рых выделяют Основную и Распространенную. Строгановская летопись сохранилась в единственном списке, созданном (судя по филиграням) в 20-х гг. XVII в. в вотчине Строгановых. Она содержит особую версию о начале похода Ермака, отличающуюся от Есип. и др. Есипов стремился показать Ермака христ. просветителем Сибири, по собственному почину отправившимся покорять языческие народы. Составитель Строгановской летописи, наоборот, выставил главными инициаторами и организаторами похода торговых людей Строгановых. Румянцевский летописец (РЛ) существует в 2 видах: А и Б, дополненном выдержками из НЛ. По мнению Дергачёвой-Скоп, в основе РЛ лежит повесть «О Сибири» (ее источник - Есип.). Погодинский летописец сохранился в единственном списке кон. XVII в. и считался переработкой Есип., но Ромодановская привела аргументы в пользу того, что он восходит к протографу, более раннему, чем Есип., т. е. к «Написанию» (поддержаны А. Т. Шашковым). Автором этого раннего текста (по Ромодановской), вероятно, был казак Черкас Александров. Абрамовский летописец («Летописец Тобольский о Сибирской стране») известен в 2 списках, имеющих большое сходство с Есип., но вопрос о первичности этой летописи в отношении протографа Абрамовского летописца не решен. Кроме того, в Абрамовском летописце читаются известия, имеющие народную основу. К более поздним летописным памятникам Сибири относится Сибирский летописный свод (СЛсв.) - офиц. летопись (основанная на Пространной редакции Есип.), которая велась в Тобольске в кругах, близких к воеводской канцелярии и митрополичьему двору. СЛсв дошел в неск. редакциях (по Н. А. Дворецкой), некоторые носят особые названия («Книга записная», «Записки, к сибирской истории служащие», «Описание о поставлении городов и острогов в Сибири» и др.). |
| Заставка к Евангелию от Луки. Нач. XV в. (ГИМ. Дон. 1. Л. 123) по мысли ее сторонников, призвана предложить более простое решение синоптической проблемы, чем гипотеза 2 документов: Марк писал первым, Матфей свободно отредактировал его текст для иудеохрист. общины, почти не добавляя сведений из др. источников (по мнению Гоулдера, он расположил материал в соответствии с лекционарием), Лука же использовал как Евангелие от Марка, так и Евангелие от Матфея. Отправной точкой этой гипотезы является тезис о том, что приоритет Евангелия от Марка вовсе не подразумевает непременное существование источника Q. Сторонники гипотезы в доказательство того, что Лука знал не только Евангелие от Марка, но и его редакторскую правку Матфеем, указывают на такие места: Мф 3. 11-12/Мк 1. 7-8/Лк 3. 16-17 (Матфей и Лука говорят о том, что Христос будет крестить не только Духом Св., как у Марка, но «Духом Святым и огнем», и добавляют слова: «Лопата Его в руке Его...»), а также Мф 4. 1-11/Мк 1. 12-13/Лк 4. 1-13 (искушение в пустыне) и Мф 13. 31-32/Мк 4. 30-32/Лк 13. 18-19 (притча о горчичном зерне). Противники гипотезы рассматривают эти места как свидетельства существования в Евангелии от Марка и в Q совпадающих перикоп. Против гипотезы знакомства Луки с Евангелием от Матфея говорит последовательность в расположении материала двойной традиции: у евангелиста Матфея - в составе 5 тематических блоков, у евангелиста Луки материал расположен последовательно. Однако Фаррер и Гоулдер указывают на Лк 1. 3, где говорится о том, что последовательное изложение было авторским замыслом Луки. Заметная простота ряда перикоп Евангелия от Луки (напр., Молитвы Господней) по сравнению с параллелями в Евангелии от Матфея объясняется, по их мнению, использованием Лукой устной традиции (подобно тому как он дополняет или изменяет материал Евангелия от Марка в повествовании о Тайной вечере). Наконец, согласно Гоулдеру и его последователям, самым веским аргументом против Q является существование согласований между Евангелиями от Матфея и от Луки не только в двойной, но и в тройной традиции (Мф 13. 11 и Лк 8. 10 против Мк 4. 11; Мф 9. 20 и Лк 8. 44 против Мк 5. 27; Мф 22. 34-40 и Лк 10. 25-28 против Мк 12. 12-34 и др.), особенно же - в повествованиях о Страстях и Воскресении, в основе которых, по мнению совр. сторонников приоритета Марка, лежит только Евангелие от Марка, отредактированное др. евангелистами (Мф 26. 67-68 и Лк 22. 63-64 против Мк 14. 65; Мф 26. 75 и Лк 22. 62 против Мк 14. 72; Мф 28. 1 и Лк 23. 54 против Мк 16. 1). В качестве контраргумента обычно говорят либо об использовании Матфеем и Лукой прото-Марка, либо о повреждении в рукописной традиции Евангелия от Марка. Наиболее спорным в теории является тезис о присутствии в «малых согласованиях» признаков стиля Матфея. Даже сторонник Гоулдера М. Гудакр указывает примеры «луканизмов» среди «малых согласований» ( Goodacre. 1996. P. 42-88), что снижает значимость «аргументов от стиля». |
| К. был сыном Мнасея, богатого купца, часто бывавшего в Афинах. Оттуда отец привез З. К. «несколько сократических книг» (источники называют, в частности, «Апологию Сократа» Платона ), под воздействием к-рых у юноши пробудился интерес к философии (Ibid. 31). Вскоре после того, как ему исполнилось 20 (по утверждению Диогена Лаэртского - 30) лет, З. К. переселился в Афины. По одним сведениям, здесь он сразу стал заниматься философией (будучи подвигнут к этому, в частности, знакомством с «Воспоминаниями о Сократе» Ксенофонта) и сделался учеником Кратета, представителя философской школы киников ; по др. сведениям, он вначале занимался торговлей и лишь после неудач в ней обратился к философии (Ibid. 2-5). Именно под влиянием Кратета З. К. написал свое первое соч. Πολιτεα (Государство) - политическую утопию, полемически обращенную против учения о гос-ве Платона,- к-рое сделало его имя широко известным среди афинян. После Кратета З. К. учился у разных философов: источники называют имена платоника Полемона, мегариков Стильпона и Филона, известного мегарского логика Диодора Крона и др. Согласно приводимому Евсевием, еп. Кесарии Палестинской, свидетельству Нумения Апамейского, З. К. изучал также изречения Гераклита , при этом «благодаря Стильпону он стал бойцом, благодаря Гераклиту - суровым, а благодаря Кратету - киником» ( Euseb. Praep. evang. XIV 5. 11; SVF. I 11). По утверждению Диогена Лаэртского, после того как в течение 20 лет З. К. слушал различных философов, он начал собственную преподавательскую деятельность, избрав для этого Расписной портик ( Ποικλη Στο) - расписанную афинскими художниками галерею на Агоре. От названия этого места собиравшиеся здесь ученики З. К., первоначально именовавшиеся «зеноники» (Σηννειοι), стали называться «стоики» (Στωκο). Само место было выбрано З. К. по причине его малолюдности: по свидетельствам биографов, он был человеком нелюдимым и сторонился больших народных собраний ( Diog. Laert. VII 1. 5; ср.: SVF. I 2). Диоген Лаэртский со ссылкой на Аполлония Тирского приводил такое описание внешности З. |
| Важную и не решенную до наст. времени проблему представляет собой реконструкция и интерпретация последней, 18-й книги хронографии, ее текст существенно отличается от текста др. книг. В начале 18-й книги И. М. рассказывает о событиях начала правления имп. Юстиниана I, подробно останавливается на описании византийско-персид. войны 527-531 гг. и мирных переговоров. Однако с описания событий 532 г. и до конца текста хронист, прежде представлявшийся как антиохиец и интересовавшийся гл. обр. событиями на Востоке, вокруг Антиохии, рассказывает о событиях в К-поле между 532 и 563 гг. Сведения о них собраны скорее всего человеком, жившим в К-поле; на этом основании предполагают, что с нач. 30-х гг. VI в. И. М. переехал из Антиохии в К-поль и там завершил хронографию. По сведениям из др. источников, 1-е издание хронографии было осуществлено И. М. еще на рубеже 20-х и 30-х гг. VI в. Евагрий Схоластик, работавший в Антиохии в нач. 90-х гг. VI в., пользовался хроникой И. М. в редакции, которая заканчивалась событиями великого землетрясения в Антиохии в 526-528 гг. ( Evagr. Schol. Hist. eccl. IV 5; о серии антиохийских землетрясений 526-528 гг. см.: Ioan. Malal. Chron. P. 417, 419-424), т. е. текстом, к-рый читал Евагрий, завершалась 17-я книга. Кроме того, в составе древнерус. переводов хронографии И. М. также отсутствуют разделы после 527-528 гг. (после текста - Ioan. Malal. Chron. P. 431. 13). Т. о., вероятно, 1-я редакция хронографии завершалась событиями ок. 527-528 гг. и хронологическим экскурсом, с к-рого начинается 18-я книга (Ibid. P. 428-429), хотя относительно определения точных границ этой редакции у исследователей нет единого мнения ( Patzig. 1891. S. 21; Krumbacher. Geschichte. S. 331; Moravcsik. 1958. S. 329; Hunger. Literatur. Bd. 1. S. 320; Croke B. Malalas: The Man and His Work//Studies in John Malalas. 1990. P. 18-19). Но в сохранившейся греч. версии повествование, идентичное по характеру предшествующим разделам, продолжается до 532 г. (события 528-532 гг. см.: Ioan. Malal. Chron. P. 431-477). Оно, так же как и предыдущие разделы хроники, посвящено преимущественно событиям в Антиохии и Сирии, содержит рассказы о продолжении византийско-персид. войны, о начале мирных переговоров в 531 г. по заключению «вечного мира», о дипломатических контактах Византии с Эфиопией, гуннами, готами и др. народами, о разрушительных землетрясениях и восстановлении городов на Востоке и т. д. Последнее событие, о к-ром хронография содержит подробный рассказ,- восстание «Ника» в К-поле в янв. 532 г. (Ibid. P. 473-477). |
| Проблематика формирования и развития «К. к.», а также происхождения вошедших в ее состав канонических групп долгое время находится в центре внимания исследователей (Я. Гатрджян, Я. Ташян, Г. Гельцер, А. Тер-Микелян, Э. Шварц, С. Тигранян, В. Акопян, Г. Кауфхольд и др.). В наст. время выдвигаются новые гипотезы, в т. ч. о разных редакциях «К. к.». Так, Варданян считает, что до VIII в. сборник подвергся 3 редакциям: 1-ю осуществил католикос Саак Партев до 428 г., 2-ю - католикос Гют I Арахезаци в 464-467 гг. (переведены и отредактированы каноны 3 Вселенских и 7 вост. Поместных Соборов), 3-ю - католикос Нерсес II Багревандци и еп. Нершапур Мамиконян в 547 г. (перевод с сир. языка кн. «Учение апостолов»). По мнению А. Мартиросяна, сборник канонов был составлен в ходе Шахапиванского Собора и окончательно отредактирован Ованнесом Майраванеци (ок. 572-650); впосл. именно эта редакция легла в основу сборника Ованнеса Одзнеци. А. Акопян уверен, что наиболее близкой к сборнику Ованнеса Одзнеци следует считать рукопись Матен. 659, о чем свидетельствует и совпадение с этой рукописью цитат, приведенных в посланиях католикоса Анании Мокаци (946-965). «К. к.» не только активно использовалась ААЦ, но и легла в основу мн. последующих трудов по каноническому праву, таких как «Каноническое право» Давида Гандзакеци (1060?-1131), Судебники Мхитара Гоша (1120?-1213) и Смбата Спарапета (Гундстабля; 1208-1276). Поскольку большинство канонов имели не только церковно-обрядовую, моральную и правовую значимость, но и несли догматическую нагрузку, «К. к.» также является важным источником по догматическому богословию ААЦ. Многочисленные выдержки из «К. к.» приводятся в разных произведениях арм. авторов: Себеоса (VII в.), Анании Мокаци (X в.), Ованнеса Ерзнкаци Плуза (1220/30-1293), Григора Татеваци (1346-1409) и др. «К. к.» продолжала использоваться в Армении и в арм. диаспорах до 20-х гг. XX в. «К. к.» была издана неск. раз и на разных языках: латинском, итальянском, частично на английском (только каноны, переведенные с греческого) и др. |
| В 1932-1934 гг. историк исследовал проблему существования на Руси в домонг. период феодальных отношений. Его концепция, получившая широкое признание в отечественной науке, наиболее полно изложена в монографии «Феодальные отношения в Киевском государстве» (с 3-го изд.- «Киевская Русь»). В 1934 г. Г. был избран членом-корреспондентом АН, в 1935 г.- академиком. В 1936 г. стал заместителем директора новообразованного Ин-та истории АН и руководителем его Ленинградского отд-ния, с 1937 г. до конца жизни занимал пост директора ин-та, жил в Москве. В 1939-1940 гг., после того как под влиянием «Краткого курса истории ВКП(б)», где утверждался тезис об обязательном прохождении всеми народами 5 формаций (первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической), ряд авторов выступили с утверждением о господстве в Др. Руси рабовладельческого строя, Г. пришлось в публичных дискуссиях защищать свою концепцию феодального характера общественных отношений в Др. Руси в период раннего средневековья. Большинство специалистов по данному вопросу поддержали Г. В 1940 г. ученый опубликовал кн. «Главнейшие этапы в истории крепостного права в России». В военные годы (включая время пребывания Ин-та истории в эвакуации в 1941-1943 в Ташкенте) он продолжал работу над историей рус. крестьянства, завершившуюся выходом обобщающей кн. «Крестьяне на Руси» (1946), охватывающей период до сер. XVII в. В послевоенные годы одним из главных направлений научной деятельности Г. стало сопоставительное изучение слав. средневек. права. Им были опубликованы исследования о Винодольском (1948) и Полицком (1951) статутах, о «Польской Правде» (изд. посмертно, в 1957). Г. внес значительный вклад в дело издания источников по истории Др. Руси и России, им были подготовлены к публикации писцовые книги Обонежской пятины (1930), документы вотчины боярина Б. И. Морозова (1933-1936). Под рук. Г. издана по всем известным на то время спискам «Русская Правда» (1940-1963. 3 т.), опубликованы Судебники XV-XVI вв. (1952). Г. являлся ответственным редактором 1-го тома подготовленных к печати акад. С. Б. Веселовским «Актов социально-экономической истории Северо-Восточной Руси XIV-XVI вв.» (М.; Л., 1952). Возглавлял созданную в 1949 г. в Ин-те истории комиссию по истории земледелия, положившую начало координации научной деятельности историков-аграрников (в наст. время осуществляется в рамках симпозиума по аграрной истории Вост. Европы). Под ред. Г. вышли 2 первых тома «Материалов по истории земледелия СССР» (1952, 1956). В 20-х - нач. 50-х гг. Г. сочетал научную деятельность с преподавательской, будучи профессором сначала Ленинградского, затем Московского ун-та. |
|
|
