| Тайком майора в сельскую больницу Привёз мальчишка. -Всё равно умрёт,- Трусливо прошипела фельдшерица. Уже ржавел болванкой оккупант, В тыл сплюнутый орудиями фронта. И гауптман, надменный, будто Кант, Ругал по-русски русского илота. Теперь он был хозяином села И фюрером мышино-рыжей роты. Перед людьми мочились чучела По графику воинственной породы. Вальс Шуберта играл валет червей, Размазывая слюни по гармошке, Пока шестёрки жали дочерей Солдат Руси, надраив касок рожки. Страшась неведомых чернявых ведьм, Стреляли немцы бабок деловито. В таком аду любому умереть Сулила бы и карта, и планида. -Всех окруженцев ставить на учёт!- Со стен халуп рычали формуляры. Плевался бородатый мужичок: -Учить нас будут всякие фигляры!- Майор молился часто про себя, Боясь, что без него падёт Россия. Пришла и забрала домой, скорбя, Жена и дочь священника Мария. Билет лобастый и в крови мундир До петухов в овине закопала. Поплакала: -Ах, сколько чёрных дыр Земля брюхатая пооткрывала.- Михал Михалыч звал свой батальон. Шептала бабушка: -Терпи, сыночек! От ран полезен из курей бульон И мятный, брошенный в отвар, листочек.- Сюда однажды заявился Кант Со спящим в кобуре законом. Над раненым фольгой горел оклад От блеска лиц, похожих на иконы. Гость поразился: -Фрау – полиглот?! Немецкие не путает предлоги!- Качнул фуражкой волчьей: -О, майн Гот!- И поклонился бабке на пороге. А в августе подальше от Аттил, Через Десну и пламенный орешник, Михайлова доставили в наш тыл, Где допросили молодцы из СМЕРШа. Рассказ отдел особый подтвердил, Простила власть советская майора. Потом он попрощаться прикатил, За десять дней до смертного убора. Мария Тимофеевна билет Ему вернула знаком красной битвы: -Вот дал бы Богу, Мишенька, обет, Надел бы рясы смирные молитвы.- Сходила с ним за двадцать вёрст в райком, Там выдали надёжную бумагу. Он под её охранным козырьком Свой полк умчался догонять под Прагу. Не лучше ли за упокой души, Ушедшей в свет из царствия кумира, Обряд в костёльных креслах совершить, Расставив точки и войны, и мира. |
| «дедовских времян») французского мадригала или любовный вздор, который нам приятен, (лицемерно?), прибавляет она, потому что свидетельствует о том, насколько поэт увлечен своей невестой. Как показывает другое письмо, Зинаиде Волконской (20 марта 1831), где Мария Николаевна полушутя жалуется, на то, что Вера Вяземская перестала ей писать с тех пор, как она назвала «любовным вздором» стихи ее «приемного сына». Квалификация эта относится к приведенному здесь по–русски стиху. «Что не любить оно не может». Вот если бы до нее дошло — Я твой по–прежнему, тебя люблю я вновь — И без надежд, и без желаний, Как пламень жертвенный, чиста моя любовь И нежность девственных мечтаний. Но этих стихов она не знала. И повторяю: того стихотворения, которое Пушкин хотел написать, он не написал. «Грузия» была только дымовой завесой (невестам, конечно, насчет «по- прежнему» не пишут, как и насчет «девственных мечтаний», и даже о сердце, которое «вновь горит и любит»; может быть Мария Раевская это все таки почувствовала?)… Однако теперь я к самой завесе вернусь. Как хорошо она была выбрана… Но внимание! Не только по интонации, ритму, по движению стиха. Попробуйте на место «Грузии» подставить другое слово. «Греции», это для лермонтовских стихов годилось; здесь не подойдет: е не заменит «нашего» у. «Турции»? Но короткое у (перед двумя согласными) не заменит долгого, и ц (как в «Греции»), перед двумя и, не то же, что з. Попробуем «Африки», нет, а не и фр (бр!) после а не заменяет гр до у. «Азии» — само по себе это звучит неплохо, и з тут то самое, какое нужно. В стихотворении 1820 года у Пушкина есть «Я видел Азии бесплодные пределы», и даже перед цезурой стоит эта Азия. Но ведь у все-таки на много лучше… На хблмах Нубии лежит ночная мгла… Это почти хорошо (независимо от того, есть ли в Нубии холмы, или их нет), а все таки гру- после «на хблмах» лучше, чем ну-, и з, до двух и, легче нежели б, лучше помогает этим и скользить одно вослед другому. Да и зачем выдумывать Нубию, когда Грузия тут как тут? «Шумит Арагва предо мною». |
| Действия этих ребят, мне кажется, неправильны, грубоваты, резки. Они провоцируют людей, которые там собрались. У меня вопрос: Кто-нибудь занимается этими ребятами? Ведь у них благое дело, они защищают строительство храма, но их действия вызывают негативную реакцию даже у верующих. Ребята грубо отвечают, допускают грубые действия. Разве это правильно? О.Стеняев: Меня в своё время поразил видеоматериал, когда показывали, как толпа извращенцев шла к католическому храму, и молодые католики окружили храм плотным кольцом. И эта толпа лесбиянок и гомосексуалистов стала плевать в этих молодых людей, вела себя агрессивно, осыпала оскорблениями. А молодые люди стояли и молились: «Аве Мария, гратиа плена…» - что по-русски звучит: «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою» . И, без сомнения, молодые католики одержали мощную нравственную победу. Потому что они не превратились в визжащую толпу, они молились Божьей Матери - а в это перед ними извиваясь, какие - то лесбиянки обнажали свои части тела, лобзали друг друга, лизали даже этих людей, которые не обращали на них внимания. Они читали: « Аве Мария, гратиа плена…» И мне кажется, что без жертвенного чувства осуществить христианский протест не возможно. А жертвенные чувства не позволяют нам в ответ на агрессию самим стать агрессивными. Потому что сила христианства никогда не являлась силой бицепсов, напором молодежного отряда. Я с вами согласен, конечно, что в движении «Сорок сороков» есть разные люди. И везде есть разные люди, и среди храмоборцев - тоже. Наша задача - понять мотивацию тех или иных групп, потому что когда происходит соприкосновение светского общества с Церковной темой - здесь оказывается много эмоциональной предубежденности с той и другой стороны. А в свое время многие христианские богословы ХХ века говорили о необходимости начать диалог с атеистами безбожниками. Ведь если мы воспринимаем веру в Бога как дар Божий, то как мы должны относиться к людям, которых не коснулся Господь? Я же не буду ругать человека за то, что он не имеет музыкального слуха, он таким родился. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Как с помощью искусства сохранить вечные ценности 02.07.2018 874 Время на чтение 5 минут Существует мнение, что традиция, традиционализм - это стагнация, застой, косность, отсутствие свободы и развития. В лучшем случае - что-то интересное, но очень далекое от нас. Типа йоги или эзотерики. Получается, что для современного человека опасно вникать в суть традиции, можно «стать рабом», потерять свободу. Но последние годы и в мире, и в нашей стране исторический маятник, как мне кажется, начинает движение в сторону здравого смысла. Люди начинают осознавать, что уважение к старшим поколениям не мешает свободе творчества, что семейные ценности не ограничивают человека, а, наоборот, вдохновляют и обогащают. Второй год мы с Захаром Прилепиным устраиваем в пушкинс кой усадьбе Захарово, недалеко от Москвы , под Одинцово, фестиваль, который так и называется - «Традиция». Пройдет он весь субботний день 7 июля. Захарово - удивительное место. Сюда бабушка поэта, Мария Алексеевна Ганнибал, привезла пятилетнего Сашу Пушкина и приставила к ребенку няню - Арину Родионовну, женщину неординарную и очень яркую. Арину Родионовну слушалась вся дворня, она одевалась в русское платье и знала массу народных сказок, песен, былин. И случилось чудо. За несколько лет (а Пушкин проводил в Захарово все летние месяцы вплоть до отъезда в лицей) из молчаливого, неповоротливого ребенка, ни слова не говорящего по-русски, вырос живой, озорной, восторженный мальчишка, неплохой пловец, фантазер, придумщик. Липовые рощи, речка и пруд, игры, песни, сказки, быт - всё это повлияло разом! Уже в лицее Пушкин задумал «Руслана и Людмилу», и мне кажется, суть эпитета «солнце русской поэзии» кроется здесь, в Захарово, здесь первые лучи пушкинского таланта начали пробиваться сквозь лесную листву. Так из француза Пушкин стал русским. Так сегодня мы цепляемся за корневую культуру, за возможность побыть лишний день на природе, в русском пейзаже. Так когда-то Мария Алексеевна Ганнибал держалась за Арину Родионовну, чувствовала в этих песнях живую энергию. |
| Возьмемся вместе снова за это дело; и не поможет ли нам воскресший Господь, славы ради имени своего, придумать что-либо более удовлетворительное. Вы дали мне руководительную нить, сказавши: «Мне думается, что нельзя обойтись без предположения, что святые жены приходили ко гробу Господню не все разом, а группами и не в одно время». Взявшись за эту мысль, я стал всматриваться в сказания евангельские и, к утешению вашему и своему, нашел, что так думать не есть предположение, а долг. К этому обязывают сами сказания, ясно обозначая разности и во времени прихода святых жен ко гробу, и в том, что они при сем видели и слышали и что с ними было потом. Чтобы мне удобнее было показать эту истину, а вам и другим увидеть ее, нахожу нужным пересказать наперед, что написано о сем у каждого Еангелиста, с некоторыми замечаниями, необходимыми для уразумения текста. В Евангелии от Матфея читаем – Гл. 28:1–10. В вечер субботный, свитающи во едину от суббот, прииде Мария Магдалипа и другая Мария, видети гроб (- ст.1). Остановимся немножко на этих словах. В вечер субботный – οψε σαββατον – ничего другого не означает, как то, что дают разуметь слова «в вечер субботы», когда кончился требуемый законом покой и открылась позволительная возможность всяких движений и дел. Соблазняло давать иное значение слову οψε – в вечер – следующее за сим слово τη επκρωσκουση – свитающи, указывающее будто на рассвет. Но επιφωσκω, когда говориться о дне и ночи, означает «начинаться»; и свитающи будет «начинающуся», или когда начинался первый день недельный. Что так следует понимать, на это дает нам смелость св. Лука, который, говоря о положении Господа во гроб, написал: день бе пяток, и суббота светаше (- 23,54), επιφωσκε – начиналась, наступала, как и по-русски переведено. Итак, в вечер субботный свитающи будет «вечером в субботу», когда наступал или начинался первый день недели. У евреев день – один кончался, а другой начинался в шесть часов вечера. Суббота, как видим у св. Луки, начиналась в пятницу вечером, а первый день недельный начался в субботу вечером, как в настоящем месте дает видеть св. Матфей. |
| A S.-Pétersbourg, ce 6 mai 1825. Перевод Госпожа Готовцова! Я имела удовольствие получить ваше письмо от 6 апреля, в котором вы просите исходатайствовать вам отсрочку уплаты вашего долга в Воспитательный Дом и тотчас же представила оное на рассмотрение в Совет этого Дома. Но так как Костромская губерния не находится в числе губерний, в пользу которых Уставы позволяют подобную отсрочку, то Совет признал невозможным выразить свое согласие на исполнение вашей просьбы и вместо того решил предложить вам возобновление вашего займа на 24 года, посредством которого ваш долг будет вполне погашен. Совершенно одобрив это мнение Совета, я считаю за истинное удовольствие известить вас о том и вместе с тем повторить уверение в чувствах искреннего благоволения, с которыми пребываю Вас любящая Мария. Если это распоряжение вас удовлетворяет, то вы напишите Мне к первому числу письмо по-русски, которое Я и передам к сведению в Совет. В С.-Петербурге, 6 мая 1825. 5 Подлинник Madame de Gotovtzoff! J’ai reçu votre lettre du 12 de ce mois et Je suis bien aise de vous avoir fait plaisir en plaçant votre nièce comme Ma pensionnaire à l’Institut et de vous avoir donné par-là une preuve des sentiments de bienveillance sincère avec lesquels je suis Votre affectionnée Marie. Gatschina, ce 27 octobre, 1825. Перевод Госпожа Готовцова! Я получила ваше письмо от 12 сего месяца и очень довольна, что доставила вам удовольствие помещением вашей племянницы в Институт и тем дала вам доказательство чувств благосклонности, с которою пребываю Вас любящая Мария, Гатчина. 27 октября, 1825 года. 6 Подлинник Madame de Gotovtzoff! J’ai eu le plaisir de recevoir votre lettre et J ’ai d’abord transmise à l’Empereur Mon très-cher Fils celle que vous m " avez envoyée pour Lui. Je ne permets pas de préjuger de Sa décision qui sera sûrement fondée sur la justice et la bonté, mais Je vous prie d " être assurée des voeux que je fais toujours pour votre bonheur et des sentiments de bienveillance aves lesquels Je suis Votre affectionnée Marie. |
| Суп, бедняки, госпитали – это все днем, а вечером – глубочайшие проблемы жизни, поэзии и культуры. Она сидит под лампой, вышивает, и эти ее облачения – всегда белые, пасхальные, сияющие цветами. И ничего во всем этом формального, ханжеского, обрядоверческого, но всегда полет и счастье любви, свободной веры. Затем гром и ужас Второй мировой войны: Париж занят немцами, начинается погоня за евреями, за резистантами 302 , в конце – за русскими военнопленными. Мы еще не знаем, скольких людей в эти страшные годы спасла мать Мария до того дня, когда остановился перед домом «Православного дела» немецкий грузовик и ее вместе с сыном Юрием и священником отцом Димитрием Клепининым 303 увезли навсегда. К счастью, мы знаем немногие подробности крестного пути матери Марии – сохранились воспоминания тех, кто шел вместе с нею по этому пути или урывками видел ее. Вот что писала одна русская женщина, тоже попавшая в немецкий лагерь: «Я была в другом блоке, и частые встречи, конечно, были немыслимы. Беседы наши всегда происходили во дворе лагеря. Матушка в летнем пальто вся ежилась от холода и физически, как и все, была измучена ужасными условиями жизни в Равенсбрюке. На это она, впрочем, мало жаловалась, а больше ее угнетала моральная атмосфера лагеря, исполненная ненависти и звериной злобы. Как-то на перекличке она заговорила с одной советской девушкой и не заметила подошедшей к ней же женщины-эсэсовки. Та грубо окликнула ее и стеганула со всей силы ремнем по лицу. Матушка, будто не замечая этого, спокойно докончила начатую по-русски фразу. Взбешенная эсэсовка набросилась на нее и сыпала удары ремнем по лицу, а та ее даже взглядом не удостоила. Она мне потом говорила, что даже в эту минуту никакой злобы на ту женщину не ощущала – „будто ее совсем предо мной нет " ». О смерти матери Марии известно то, что она наступила в марте 45-го года, и по слухам мать Мария заменила собой другую женщину, назначенную на сожжение в печи. «Матери Марии, – пишет другая свидетельница, – было приказано оставить свои очки. |
| Щелкнул замок: – Смирнова Валентина Андреевна. – Я! – С вещами! Все вздрогнули. Валя стала торопливо собирать вещи, спрашивая шепотом: – Что это? Что это? Куда? – Наверное, на волю, Валюша, — утешала Надежда Григорьевна, помогая увязывать узелок. – Вернее — в другую камеру, — скупо сказала Мария Самойловна. – Но почему? – Разве вещи знают, почему их переставляют? Мы — вещи, — ответила я. – Что мы знаем о следующем часе? — подтвердила Мария Самойловна. Торопливо: объятия, объятия. Валя вышла. Мы сидели, глядя на опустевшую койку, в урочный час выпили кипяток. Ждали: кого еще? Человек не может быть в постоянном напряжении. Казалось бы: надо ждать неизвестного каждую минуту. Но мы ждали несколько часов, а потом начали развлекать себя — вышиванием из старых ниток, гаданием на спичках, заплетением кос, разговорами. Будто и не придет сейчас неожиданное. Но лязгнул замок. Все вздрогнули. На этот раз впустили высокую светлоглазую женщину с пледом в руке. По тому, как оглядывалась, остановилась, — все поняли: с воли. Подошли. Она отвечала по–русски с трудом. Оказалась эстонка из Таллина. Я заговорила с ней по–немецки, она как–то успокоенно ответила. На меня зашикали: – Вы что? Вам не хватает шестого пункта? (Шпионаж.) Нельзя по–немецки! Но заключенные умеют понимать друг друга почти без слов: мы скоро узнали ее историю. – Как можно отказать отцу, когда он хочет взять к себе детей? — спрашивала она. — Как я могла не помогать брату взять детей в Америку? Их мать умерла, не дождалась мужа, дети остались со мной. Конечно, я была в американском консульстве! Сколько лет брат искал своих детей! Он уехал на заработки еще из буржуазной Эстонии. Потом она стала советской, потом пришли немцы. Он не знал, что сталось с женой и детьми, искал их. Когда пришли Советы — нашел, узнал, что жена умерла, дети у тетки. Умолял ее помочь отправить их в Америку. Разве это есть шпион? — спрашивала она, смотря прозрачными удивленными глазами. Мы молчали. Она верила, что это недоразумение. Больше всего ее ужасало вначале, кого она встретит в тюрьме: воровок, бандиток, преступниц? Увидела — обыкновенные женщины; жили, постепенно приспособляясь: стирали трусы и платки под краном в уборной, штопали иголкой из рыбьей кости (металлических острых предметов в камеру не давали), учили друг друга мережить. Она оттаивала, улыбка добрела, но в глазах росло недоумение: что всё это значит? За что сидят эти женщины? |
| " И было там любимо Древо Плода Бессмертного, там Дева, чей страх так трогательно строг, цвела из девственного чрева, распутав сто к Тебе дорог. Все приходило с ней в движенье, в ней Новый Век – Дитя – воскрес; Была царицею в служенье Мария – чудо из чудес. И в каждом благовесте звонком с ней – каждый дом; и вот, Жена, она была почти ребенком, но так в себя погружена, так им_Одним полна, что тыщам спастись хватило бы, и свет свидетельствовал: свет был нищим в сем Винограднике Побед " . Прошу прощения у немецких коллег за то, что гениальный Райнер Мария Рильке звучит здесь по-русски. Уверен, что школьник или студент, которому никто никогда ничего не рассказывал о Евангелии, вообще не поймет о ком и о чем идет здесь речь. Любой человек может быть верующим или атеистом, но если он не знает основных понятий традиционных религий, то ему останутся непонятными многие произведения литературы, живописи или музыки. От Ломоносова до Томаса Манна. От Рафаэля до Нестерова. В музыке нам достаточно упомянуть Реквием Моцарта или " Страсти по Матфею " Баха, чтобы понять, что без знания основ христианства невозможно понять идею композитора. А ведь традиции религиозной музыкальной культуры сохраняются и сегодня. Яркий её представитель владыка Иларион, автор " Страстей по Матфею " и " Рождественской оратории " . Этих примеров вполне достаточно, чтобы показать важность комплексного преподавания религии в государственной школе именно как отдельного предмета, а не только как сведений о религиях в курсах литературы или истории. Речь идет о важнейшей просветительской функции этого предмета. Второй момент, на который я хотел бы обратить внимание. Правовой. Согласно Российской Конституции гражданин имеет право 1) на образование, 2) на воспитание своих детей в собственной религиозной традиции. Следовательно, гражданин имеет право на получение религиозного образования и на передачу этого образования своим детям. Как обеспечить это право? При советской власти я тайно крестил детей и тайно давал им домашнее религиозное образование в меру своих знаний и педагогических навыков. Доступ к религиозной литературе сегодня свободен – но методика осталась прежней. Мои младшие дети и внуки получают религиозное образование в домашних условиях. |
| Кто же они, кашкинцы, и что они для нас сделали? Они дали нам непревзойденные образцы перевода классики. Заново перевели несколько важнейших романов Диккенса, добрую половину рассказов и очерков в первом томе Собрания его сочинений. Вера Максимовна Топер перевела роман «Тяжелые времена». Ольга Петровна Холмская – «Тайну Эдвина Друда». Евгения Давыдовна Калашникова – «Крошку Доррит». Наталья Альбертовна Волжина – «Лавку древностей». Нина Леонидовна Дарузес – «Мартина Чезлвита». Н.Волжина и Н.Дарузес вдвоем – «Нашего общего друга». Мария Федоровна Лорие – «Большие надежды». Мария Павловна Богословская (вместе с мужем, поэтом С.П.Бобровым) – «Повесть о двух городах». Трудами кашкинцев возрождалась на русском языке и другая классика, о которой весьма слабое представление давали старые, наивно-вольные или, напротив, формалистские переводы. Так обрело новую жизнь многое из произведений Эдгара По, Брет Гарта и О.Генри, Марка Твена и Дж. Лондона… Всего не вспомнить и не перечесть. К примеру, В.Топер среди многого другого перевела один из важнейших романов Дж.Лондона «Время-Не-Ждет», «Слово о Шиллере» Томаса Манна, «На воде» Мопассана (в двухтомнике ГИХЛ, 1951. Непостижимо, почему позднее в собраниях сочинений 50–70х годов и даже в 1981м печатали другой, старый и устаревший перевод!). В основном работами кашкинцев питался, включая 1942 год, журнал «Интернациональная литература». Благодаря им в журналах, а затем и в отдельных книгах встретились мы со многими крупнейшими писателями XX века. И опять, как в переводах классики, поражает разнообразие: Колдуэлл, Стейнбек, львиная доля «Саги о Форсайтах» Голсуорси… Переводы кашкинцев преобладали в сборниках многих английских и американских авторов. Во время войны подготовлен и в феврале победного 1945 года подписан к печати солидный однотомник – «Избранное» Бернарда Шоу. Вот когда кашкинцы подарили нам все важнейшие его пьесы, для перевода на редкость трудные! Хорошо помню, как переводила В.М.Топер пьесу «Горько, но правда» – в бревенчатом подмосковном домике, зимой – при свете крохотной самодельной коптилки… Трижды – под такими значительными произведениями, как «Цезарь и Клеопатра», «Дом, где разбиваются сердца», «Кандида», – мы встречаем имя М.Богословской. До сих пор не сходят со сцены «Пигмалион» и «Ученик дьявола», а многие ли зрители замечают, что воссоздала их по-русски Е.Калашникова? Пьесы «Майор Барбара» и «Профессия миссис Уоррен» перевела Н.Дарузес. |
|
|
