| При Артемьевском храме в 1830 году 1260 муж., 1180 жен.; в 1850 году 1339 муж., 1252 жен. От холеры умерло: в 1847 году 107 муж.,190 жен.; в 1848 году 60 муж., 90 жен. От цинги в 1849 году было умерших 227 муж., 297 жен. Балаклейский Округ БАЛАКЛЕЯ (НОВО-СЕРПУХОВ) Балаклея, при речке Средней Балаклейке, носит в своём татарском имени след того, что здесь когда то имели юрт и пристанище для стад татары. С половины XVI столетия здесь уже стояла, с 1 апреля по октябрь, русская стража, которая смотрела за движением крымцев («Сторожи Донецкие» по описанию князя Тюфякина 1571 года: «3-я сторожа на Балаклее на сей стороне Донца, в бору, – а стояти сторожам, переезжая, не в одном месте; а переезжами сторожем Балаклейским Мурафский шлях на право по Донцу до Шабелинского перевоза 20 вёрст, а налево вниз по Донцу до Каменного ярку 15 вёрст. А стояти сторожем, укрываясь на Балаклею на старом месте; а бегами им с той сторожи с вестьми в Путивль Лосицкою дорогою меж Мжи и Коломака») Балаклейские земли, орошаемые тремя Балаклейками и Донцом, богатые разным лесом и травой, и поныне ещё доставляют жителям своим богатые средства к жизни. Потому, естественно, что преследуемые Униею казаки очень рано заняли Балаклею. Чугуевцам не совсем нравилось, что выходцы заняли прекрасные угодья, и потому из Чугуева писали царю: «на речке Балаклее и у колодезей Черкассы стоят станами и пасеки строят и всякими промыслами владеют». Царь Михаил Феодорович, в грамоте своей от 15 мая 1647 года, писал: «которые Черкасы живут в Чугуевских местах для всяких промыслов: и ты б к тем Черкассам послал служилых людей конских, велел им сказать, что Чугуевская земля и всякие угодья искони века нашего Царского Величества Московского Государства, и они б с той Чугуевской земли со всяких угодий Чугуевских сошли в Литовскую сторону тотчас добровольно, без всякого дурна; а только они с Чугуевской земли и с Чугуевских угодий добровольно не сойдут и учнут житии на Чугуевских землях и во всяких Чугуевских угодьях: их, по нашему указу, с Чугуевской земли и со всяких угодий велеть ссылать неволею в Литовскую землю и без задора». |
| За тем, пишет Никодим, «мне стали присылать разные проекты, безымянные, в коих осуждалось то, или другое, в наших школах. Не помню содержания их, но помню, что они бранчивы, язвительны, насмешливы, намеренно ложны и часто весьма мелочны. Грустно мне было после узнать, что некоторые тетради и статьи против наших порядков учения написаны предательски нашими же. 1251 Я позван был опять к графу. Вот его речи: «Подумайте хорошенько, и мне скажите, что нужно изменить в семинариях? Как упростить существующие науки? Не нужно ли ввести новые, и какие именно? Не надобно ли иные науки сократить, а другие и вовсе выгнать? Помните, семинария не академия. Из академий идут профессоры, им много знать нужно. Из семинарий поступают во священники по селам. Им надобно знать сельский быть и уметь быть полезными крестьянину, даже в его делах житейских. Итак, на что такая огромная богословия сельскому священнику? К чему нужна ему философия, наука вольномыслия, вздоров, эгоизма, фан-фаронства?» и т.д. При этом Никодим замечает, что подобные речи он выслушивал от графа часто и кроме того, «с грустью, говорит он, я выслушивал крайне неуважительные суждения и о великом Филарете московском , еще чаще о других святителях». Наконец готов был и новый Протасовский устав. Филарет, по приезде в Петербург в сентябре 1838 года, узнал о том от Никодима и, конечно, не особенно приятно поразила его эта весть. «С течением времени, говорит он Никодиму, устав (1808–1820 годы) мог требовать пересмотра. Может быть иное нужно изменить; может быть нечто надобно добавить. Но совсем перестраивать дело, около тридцати лет шедшее порядочно, не было нужды». Тем не менее, в виду настойчивости графа и его сподвижников на сетования Никодима об изгнании философии из семинарий и о введении многих ненужных наук, Филарет заметил: «Надобно в чем-нибудь и им (светским) уступить, чтоб от нетерпеливости не перепортили всего. О философии и математике Владыка сказал: «науки сии нужны в семинарии, как оселок испытания, изощрения и приведения в порядок мыслящего духа». О медицине сказал: «поверхностное знание семинаристами медицины бесполезно, даже вредно. Вместо излечения могут увеличить болезнь. А это лишит его доверия и в советах духовных». 1252 |
| В 1231 г. имп. Фридрих II ввел И. на Сицилии. В 1252 г. Иннокентий IV обязал всех светских правителей в Италии включить в законодательные своды положения о преследовании еретиков (булла «Ad extirpanda»). Действия светских властей в борьбе с еретиками должны были контролироваться нищенствующими орденами. Полуостров был поделен между 2 орденами: в Ломбардии и Генуе делами И. ведали доминиканцы, а в Центр. и Юж. Италии - францисканцы. В 1268 г., при кор. Карле Анжуйском, И. была учреждена в Неаполитанском королевстве, в 1288 г.- в Венеции. В XIV-XV вв. размах деятельности И. в Италии, как и во Франции уменьшается. В статутах Миланского герц-ства с 1343 по 1495 г. об И. не упоминается ни разу; в нек-рых др. итал. гос-вах она была полностью подчинена светской власти (в Венеции, в Королевстве обеих Сицилий). Испания В Арагонском королевстве, где существовали очаги катарской и вальденской ересей, по инициативе доминиканца, канониста и королевского духовника Раймунда Пеньяфортского в нач. 30-х гг. XIII в. началось регулярное преследование еретиков силами представителей католич. Церкви и светских чиновников, к-рых назначали соответственно епископы и королевские наместники. В 1238 г. в Арагоне и Наварре была введена постоянная И. по южнофранц. модели, порученная доминиканцам и францисканцам. Наваррская И. вскоре была подчинена арагонской. В XIV в. И. занялась преследованием спиритуалов, что стало причиной затяжных конфликтов между доминиканцами и францисканцами. Со 2-й пол. XIV в. в арагонской И. наблюдается организационная нестабильность трибуналов, частые конфликты с королем и аристократией. Верховный инквизитор Арагонского королевства Николай Эймерик в трактате «Путь инквизиторов» (Directorium Inquisitorum, 1376) систематизировал процедуру инквизиционного сыска; эта систематизация легла в основу всех позднейших компиляций. Германия Необходимость преследования еретиков возникла в нач. XIII в., когда в Страсбурге была обнаружена община вальденсов, помимо них в XIII-XV вв. в Германии преследованию подвергались бегарды и бегинки, братья свободного духа, люцифериане, флагелланты и др. |
| Но первовенчанный еще в жичской грамате назвал Родослава «первенцем, Божиею милостию наместником своим». 76) Дометианово житие св. Саввы. По летописи: «в л. 6722 (1224) преставися первовенчанный краль Стефан». Гласник I, 165. 77) Дометиан. Тело святого Стефана – Симона сперва положено было в Студенице, близ мощей отца его. Король Урош 3 положил мощи в м. Сопочанах. По смерти Стефана Лазаревича, при нашествии турок, они сокрыты были в земле. В 1629 г. по явлению св. короля были открыты и потом, разделяя судьбу бедного народа своего, переходили из одного места в другое, пока в 1839 г. не возвратились в Студеницу. Синаксарь Сербляка л. 12. 13. Гласник V, 42-44. Зап. геогр. общ. XIII, 149. 78) Житие св. Стефана Лазаревича: «Стефан первовенчанный роди 4 сына: Родослава, Владислава, Стефана, Предслава; Стефан же наречен бысть Урош в прадеда своего и сье храпавый краль». Последний назывался еще Драгославом (Летоп. в Гласнике I, 165. Раич II, 387). Сербский октоих Уварова, писанный при крале Стефане Уроше (Изв. акад. I, 248. 249) должен быть отнесен ко времени 1237-1270 г. При том же Уроше в 1252 г. переведен был номоканон с полными правилами и толкованиями (Григоровича 182. 183), который потом перешел в Россию. Об Уроше летоп. в Гласнике V, 49, 50. Сын, король Владислав, как и отец, чтится в числе святых. Ему пришлось потерпеть довольно тревог от людских слабостей. Брат его Родослав, сведенный с ума беспутною женою, венецианкою, за беспутства выгнан был из Сербии и Воладислав объявлен был преемником его79). – Но Родослав граматою от 4 февр. 1234 г. объявил из Дубровника, что он – король Сербии и надеется возвратить себе престол, которого лишен братом80). Убеждения святителя Саввы заставили Родослава принять монашество81). Едва окончились эти тревоги, как Владимир, граф омышский, с своими омышанами, привыкшими к морскому разбою, опустошил приморские земли Сербии. Расправившись оружием с грабителями, Владислав обязал рагузян граматою не помогать ни Владимиру, ни другому подобному, в действиях неприязненных для Сербии82). |
| Впрочем, следует заметить, что в приведенных примерах к аллегорическому толкованию приводит сам приточный или метафорический «образ» речи и, что еще важнее, уже совершившееся исполнение тех пророчеств ( κ τν πραγμτων κβασις). Это вполне согласуется с тем основным определением аллегории, которое Феодор дает в толковании на Гал.4:24 : «...он (т.е. апостол – прим. пер.) назвал аллегорией сопоставление и сравнение прежних событий с настоящими» 1251 . Такое «сравнение при помощи сопоставления» (κ παραθσεως σγκρισις) естественно предполагает отождествление аллегории и типологии. Таким образом, в библейские толкования Феодора Мопсуестийского незаметно входит и приобретает права гражданства даже крайняя аллегория, при том условии, конечно, что ею не отвергается история. Помимо этих очевидных примеров аллегорического толкования у Феодора Мопсуестийского встречаются и другие, которые используются для истолкования прообразовательных, фигуральных или образных выражений. В Священном Писании часто встречаются идиомы, когда священный автор облекает исторические повествования в одежду антропоморфизмов или образов и подобий, несущих в себе более глубокий смысл. Например, огонь означает гнев или возмездие Божие 1252 . В таких случаях используются телесные или человеческие выражения, соответствующие иудейскому менталитету 1253 . Феодор нередко прибегает также к устойчивым парам понятий (аллегорического характера), общепринятым в антиохийской традиции, широко известным уже со времен Диодора, например: крыло или путь означают деятельность (πρξη), слово Господа – действие (νργεια), предел (ρος) – сильный (δυνατς), долина – смирение, крылатый – гордый, рыбы – те, кто движется через смирение (ο ρποντες δι ταπειντητα), вино – наказание и смерть, обрезание – избавление от тленности, необрезание – лежать в тленности и т.д. В силу этой своей особенности Священное Писание «звуком говорит о вещах и настроение делающих что-либо означает звуком» 1254 . Впрочем, и в этих случаях границы метафоры или приточного толкования, а также аллегории остаются плавающими, как, например, в толковании на Ин.19:32–37 , где кровь и вода, изшедшие из ребра Спасителя на Кресте, «первое есть символ возрождения, а второе – таинственного причастия» 1255 . |
| 1400 Tum enim alterius atque alterius magnitudinis quadratum sibi cogitatio depingit, et quasi ante oculos praef ert; sed mens interior quae vult verum videre, ad illud se potius convertat, si potest, secundum quod judicat illa omnia esse quadrata [Мышление создает себе квадрат любой величины и как бы выносит его перед глазами, но внутренний ум желает видеть истину и обращается более к ней, если только может, и уже согласно этой истине выносит суждение о том, что это квадрат] (Augustinus Hipponensis. Soliloquia II, 35, PL 32, 902). 1401 Augustinus Hipponensis. De ordine II, 42, PL 32, 1014. Рус. пер. Ч. 2. С. 213; De quantitate animae, 22, PL 22, 1047. Рус. пер. Ч. 2. C. 350. 1404 Sensi etiam numeros omnibus corporis sensibus quos numeramus; sed illi alii sunt quibus numeramus [Я также узнал с помощью всех телесных чувств числа, которые мы называем, считая предметы, но числа, которыми мы исчисляем, это другое…] (Idem. Confessiones Χ, 19, PL 32, 787). 1405 Quid est aliud sensibilis numerus, nisi corporeorum vel corporum quantitas? [Что же такое число, постигаемое чувствами, как не количество телесных вещей или же просто тел?] (Augustinus Hipponensis. Epistula 3, 2, PL 33, 64). 1407 Ut quoniam numerus ille intelligibilis infinite crescit, non tamen infinite minuitur, nam non eum licet ultra monadem resolvere; contra sensibilis minui quidem infinite, sed infinite crescere nequeat [Это умопостигаемое число возрастает в бесконечность, но не уменьшается до бесконечности, поскольку не может стать меньше единицы. Напротив, чувственное число может уменьшаться до бесконечности, но возрастать до бесконечности не может] (Augustinus Hipponensis. Epistula 3, 2, PL 33, 64). 1408 Sed illi alii sunt quibus numeramus, nec imagines istorum sunt […числа, которыми мы исчисляем, это другое, и они не суть образы (Idem. Confessiones Χ, 19, PL 32,787). 1409 Nullum corpus vere pureque unum esse concedimus, in quo tamen non possent tam multa numerari nisi illius unius cognitione discreta… Unum enim si non nossem, multa in corpore numerare non possem [Мы согласны в том, что никакое тело не может представлять из себя чистую единицу, и однако если мы не помыслим тело как нечто единое, то не сможем исчислить множество его частей... Если не будем знать о теле, что оно есть нечто единое, то и не сможем исчислять множество его частей] (Augustinus Hipponensis. De libero arbitrio II, 22, PL 32, 1252). |
| С другой стороны, тип безрассудно смелого князя, столь типичного для «Слова о полку Игореве», был осужден первым поколением после монгольского нашествия в лице князя Андрея, брата Александра Невского: «Он же аще и преудобрен бе благородием и храбростию, но обаче правление державы яко поделие вменяя, и на ловитвы животных упражняяся, и советником младоумным внимая, от нихже бысть зело многое нестроение, и оскудение в людех, и нищета имению " (1252). Типичными представителями хозяйственого склада новых князей были правители Москвы, о которых будем говорить позже. В идеализированном портрете князя очень трудно отделить личные добродетели от социальных. До сих пор, не желая выходить за рамки личностного анализа, где княжеские добродетели не отличаются от типичных черт военной аристократии, мы вынуждены лишь иногда касаться области политики. Впредь мы будем рассматривать политику с точки зрения господствовавших религиозных и нравственных идей. Объектом нашего изучения все еще остается феодальный мир, за исключением новгородской демократии и московской крепнущей монархии. По существу еще нет глубокого разрыва с киевской традицией, еще нет какихлибо следов политического византинизма на русской земле. Все еще господствует вера, что князь поставляется Богом 379 , а его убийство восставшими подданными расценивается как тягчайший грех. Жители Брянска, убившие своего князя в 1341 году, называются «проклятыми» и «злыми крамольниками» (Рог. и Сим. 1340). Но убийство князя в бою другим князем уже не рассматривается как преступление. Осознание кровного родства среди Рюриковичей ослабевает; все князья русской земли уже больше не считаются братьями. Конечно, между политическим самосознанием крупного феодального господина, подобного тверскому князю, и сознанием князя – мелкого землевладельца с ограниченным политическим горизонтом и преобладанием экономических интересов – «дистанция огромного размера». Однако идея общественного служения остается господствующим идеалом этого периода; ни деспотическое правление по византийскому образцу, ни эксплуатация в личных целях, что было естественно для малых уделов, не считаются оправданными. Хороший князь служит своей земле и своему народу, а не управляет ими. Даже жития святого Александра Невского, пытающиеся возвысить его до уровня древних героев и римских императоров, подчеркивают его жертвенное служение своему народу. |
| Т. 2. Стб. 873), в город приходили бежавшие из ордынского плена рус. ремесленники. Археологические исследования подтверждают функционирование в Холме значительного центра ремесленного производства, в т. ч. художественного (ювелиры). Раскопки показывают, что в новой столице могла работать группа высококвалифицированных византийских гончаров. Галицко-Волынская летопись упоминает о литье колоколов в Холме. Известно об импорте ремесленных изделий, в т. ч. зап. происхождения (венецианское стекло, т. е. витражи, мраморная чаша из Венгрии). В 1243-1244 гг. Романовичи трижды нападали на М. Польшу, разоряя ее вост. часть до рек Сан и Висла. Эти вооруженные акции были результатом союза с мазовецким кн. Конрадом I, боровшимся со своим племянником Болеславом Стыдливым за господство над Краковом. 1245-1264 гг. Победа под Ярославом утвердила господство Д. Р. над Галицкой Русью, оформив границы Галицко-Волынского гос-ва. К концу жизни Д. Р. под его властью была объединена практически вся Юго-Зап. Русь. Владения, к-рыми лично управлял Д. Р., включали Галицкую и Перемышльскую земли, а также земли, расположенные от р. Буг на западе, до Дорогичина на севере. Василько владел Центр. и Вост. Волынью с центрами во Владимире-Волынском и Луцке, а также Берестейской землей. Кроме того, после свадьбы с венг. принцессой (1246/1247) свой удел, очевидно, имел кн. Лев. Неск. позже получил владения за границами Галицко-Волынской Руси следующий сын Д. Р.- Роман (правитель Чёрной Руси, частично подчиненной литов. кор. Миндовгу). Все представители рода признавали главенство Д. Р. Возможно, в конце жизни князь поссорился со старшим сыном Львом, унаследовавшим после смерти отца разоренные ордынцами галицкие земли, в то время как младший сын Шварн получил более богатые Холмскую и Перемышльскую земли. Подчинение Орде Почти сразу же после победы под Ярославом Д. Р. был вызван к хану. Между окт. 1245 и весной 1246 г. князь совершил поездку в Орду, где признал зависимость от хана. С тех пор большинство действий Д. Р. было связано с попытками избавиться от этой зависимости. Одним из шагов в этом направлении, предпринятым, очевидно, при помощи и с благословения митр. св. Кирилла II (III) , стал заключенный в 1250/51 г. союз Д. Р. с Владимирским вел. кн. Андреем Ярославичем, к-рый был скреплен браком кн. Андрея с дочерью Д. Р. К коалиции присоединился младший брат вел. князя Ярослав Тверской. Союз оказался недолговечным. В 1252 г. войска Неврюя разгромили отряды Андрея и Ярослава. Вел. князь бежал в Швецию, после возвращения на Русь подчинился новому вел. кн. св. Александру Ярославичу Невскому . |
| С падением Антонии, которая тотчас же занята была Римскими войсками 1252 , положение Иудеев сделалось еще более безвыходным и отчаянным. Знаменательно, что – несмотря на военную сутолоку и крайнюю голодовку, только теперь (17 Panemos==Tammus, июль) прекращены были ежедневные утренние и вечерние жертвы, и при том не столько ради самого голода, сколько «по недостатку людей». 1253 Это печальное обстоятельство было поводом для Иосифа еще раз попытаться тронуть народ на добровольную сдачу 1254 , а для Тита, после безуспешности Иосифовой попытки, поощрением на ночной решительный приступ к храмовой позиции, отбитый, впрочем, на всех пунктах. 1255 Неизбежным оказалось и здесь возведение предварительных работ для правильного штурма, чтó было весьма затруднительно по недостатку строевого материала, которого не оказывалось совершенно ближе 100 стадий (5 часов пути) от Иерусалима: настолько вся окрестность, изобиловавшая некогда садами и рощами, представляла жалкое зрелище. 1256 Не смотря на это, четыре вала скоро грозной стеной стали пред галереями, окаймлявшими храмовую площадь. Но и это еще не устраняло последнего препятствия к победе над Иудеями и не роняло их отчаянного мужества: в центр храмовой площади оставался еще окруженный крепкими стенами внутренний двор, который и после потери внешних галерей представлял надежное и способное для защиты убежище. Между тем, недешево обходилось Римлянам взятие и внешних галерей, на который Тит прежде всего должен был обратить свои силы. Особенно тяжкие потери несли Римляне от беспрестанных вылазок и хитрости Иудеев. Один из таких приемов (27 Panemos) стоил, жизни немалому числу Римлян, когда Иудеи заманили их в одну из галерей (западную), наполненную горючими веществами и потом зажженную. Пламя с такой быстротой охватило галерею, что несчастные сгорели прежде, чем успели оставить ее; многие гибли от отчаянных прыжков обратно за галерею или на площадь храма, где они массами гибли также и от меча Иудеев. 1257 Когда валы были совершенно кончены (8 Лоя==Ab, август) и тараны пододвинуты, закипела штурмовая работа. |
| Но если, таким образом, в природе конечного духа лежит то, что он нуждается во времени, чтобы сохранить два представления и воспоминание об одном связать с воспоминанием о другом, то, напротив, возможно предположить и совершенно безвременный акт представления, который сразу обозревал бы все разнообразие постепенной связи условий, существующей в мировом целом. Такое непосредственное созерцание и присуще Богу. 1252 Всемогущество Божие для религиозного сердца достаточно мыслить столь великим, что ему не может противостать ничто из действительно существующего; но, понимаемое так, с точки зрения философской оно могло бы быть только большею силою при меньших, которые, однако, ей могут всегда оказывать противодействие, хотя и безуспешно. Отсюда возникает требование, чтобы вне всемогущества вообще не было бы никакой независимой силы, само же оно чтобы было неограниченно в своем обнаружении. Какое же понятие о всемогуществе может удовлетворить этому требованию? Если выразиться так: «Бог может все возможное», то это значит опять поставить условия Его могуществу: как будто в этом случае независимо от Него уже решено, что именно «возможно», и Он оказывается связанным этим решением. Если же, наоборот сказать: «Бог может также и невозможное», то этим было бы признано, что это «невозможное» не невозможно в себе самом. Остается, отсюда, ближе всего только предоставить самому Богу определить, где границы возможного и невозможного. Но этот исход более всего является для нас не подходящим, потому что, хотя частные законы, какими события связываются в действительности, и легко могут быть признаваемы за таковые, которые могут быть и иными, чем они есть фактически, и которые, поэтому, всегда могут быть нами рассматриваемы, как возникшие от произвольного установления Божия; тем не менее, остается вопрос: а те самые общие истины, которые являются для нас как сами по себе, значащие и необходимые, должны ли рассматриваться таким же образом как постановления некоторой ничем не связанной самой в себе силы? 1253 Но здесь вопрос о метафизическом свойстве Божества – всемогуществе связывается у Лотце с вопросом об этических Его свойствах и прежде всего о свойстве премудрости или всеведения. |
|
|
