| – Догадываюсь, что это от слова heritage, но что значит, не знаю. – Это дети эмигрантов, которые знают язык только от своих родителей, а не от окружения. То есть язык перешел к ним по наследству – heritage. Или вот событие, когда люди собираются и лепят пельмени, оно как называется? – Пельмень-пати? – Пельмень-ивент! И тут тоже есть элемент престижа. Ведь совершенно ясно, что пельмень-ивент – это для избранных. Это хеппенинг. Хотя такими ивентами занимались мои знакомые лет 30 лет назад точно. Собирались, лепили пельмени и таким образом развлекались. Потом съедали. Еще в свое время меня удивило слово «холивар», сейчас оно очень популярно в дискуссиях. Пишут, например: «Только давайте без холивара». Тут интересно то, что это слово утратило связь с исходным значением – священная война. Сейчас под холиваром подразумевают просто перебранку в интернете. Каким образом возникло это значение, я пока не понимаю. – А вы не замечали, что в этих перебранках, когда нечего возразить, иногда как последний аргумент используют орфографию? «Ты сначала писать научись, потом спорь». – Нет, этого я не видела, я видела другое. Не в соцсетях, а главным образом в комментариях на разных сайтах. Я читаю иногда комментарии к блогам на «Эхе Москвы» и каждый раз ужасно расстраиваюсь, надо сказать. Комментарии там бывают совершенно кошмарными, там употребляется жуткая лексика. Но что в них интересно? Что постепенно от обсуждения вопроса авторы комментариев переходят к оскорблению друг друга. Это случается на какой-нибудь там 25-й, 30-й реплике, когда все уже забыли, в чем было дело, — и начинаются оскорбления, функция которых – уничтожить оппонента. – Вы имеете в виду язык вражды? Его в этом году было особенно много. – Да, конечно, и известные приемы его использования. Российское общество сейчас невероятно расколото. Из-за этого раскола многие люди перестали общаться друг с другом. А в соцсетях идет «диванная война» и все чаще употребляется термин «отфрендить». Очень многие люди других отфрендили для того, чтобы не видеть их комментариев, потому что читать их бывает очень больно. |
| Режиссер Михаил Александрович Мизюков: — Я очень долго искал актера на главную роль. Три недели осталось до премьеры – а у нас ещё нет актера! Мне говорили: «Да как ты его найдешь? Все, времени нет, ничего у тебя не получится…» Я искал через знакомых, по интернету; созвонился с одним, встретился – а он выше меня ростом. Пушкин ведь был невысокого роста. Конечно, это не главное – но сразу впечатление не то. Пообщались, понимаю – не тот человек. И тут появился Дмитрий. Это такая искренность, взрывчатость, эмоциональность – вот он – Саша Пушкин. Мы с ним прекрасно сработались. Мне хотелось показать молодежь пушкинского времени. Она во все времена – одна и та же. Те лицеисты — в общем-то, мало чем отличаются от нынешней молодежи. Да, они шалят, веселятся, подтрунивают друг над другом, но, в общем, являют крепкую дружбу и все проникнуто у них стремлением к высокому. Это жажда правды, желание что-то сделать, создать, изменить, сделать мир лучше. Вот это и хотелось донести да нынешних ребят. Я ушла из театра поздно вечером, машинально села в электричку. В ушах ещё звучали проникновенные стихи Саши Пушкина, и очень хотелось туда вернуться – в людскую к Арине Родионовне или в спальню Царскосельского Лицея. Знаете, я обязательно ещё раз туда вернусь. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 2 марта, 2024 27 января, 2024 5 января, 2024 4 ноября, 2023 28 октября, 2023 6 июня, 2023 8 мая, 2023 19 декабря, 2022 9 декабря, 2022 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
| Когда Аграфена родилась, участились драки между пацанами – ну, такие разборки. Они сестру любят, целуют, соску суют, накрывают одеялом. Но иногда вопрос распределения родительской любви возникает. Раньше она была одному-двум, а теперь трем. Значит, возникает дефицит. То есть требуется какое-то родительское понимание. Мы вечером читаем сказки. В основном, мама, а я рассказываю какие-то придуманные истории. Сначала читаем Тихону, потом Феде, потом все вместе. Потом все ложатся спать. Понятно, что у всех разный возраст, разное восприятие. Тихону надо с картинками, Феде больше со словами, он ребенок фантазирующий, рисует, знает сказки Пушкина и т.д. Поэтому, конечно, ребенку, который прошел систему детского дома, требуется особое внимание, особенно если в семье разновозрастная история. Поэтому я ощущаю, что наших ресурсов недостаточно, при всей моей харизматичности и умении выстроить отношения, я понимаю, что это будет очень индивидуальная работа. А мои дети тоже хотят отца. Не должно быть так, что я буду для них отцом, а для этого ребенка — общественником. Я хотел бы, чтобы он чувствовал себя равным. Беседовала Ирина Якушева Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 1 августа, 2022 19 июня, 2022 20 ноября, 2023 24 июня, 2023 31 марта, 2023 25 марта, 2023 7 марта, 2023 8 ноября, 2022 1 августа, 2022 1 августа, 2022 19 июня, 2022 20 ноября, 2023 24 июня, 2023 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
| Суворов говорил, что, прежде чем командовать, надо самому научиться подчиняться. Вот и подчиняйся, делай свое дело. Ты как православный человек должен. Могу я что-то изменить в государстве? Или главнокомандующего заставить командовать по-моему? Нет. Но я могу сам выполнять свою задачу грамотно. А еще я могу молиться о президенте, командующем армией, командирах и всех, кого знаю. У нас такие командиры и начальники, потому что мы не молимся за них. Церковь на каждой службе молится о властях и воинстве, стране нашей богохранимой. А кто из бойцов молится? У меня погиб командир батальона, замечательный офицер. Бойцы ему верили, потому что он о них заботился, четко ставил им задачи, грамотно воевал. Упокой, Господи, душу раба Твоего Вадима. В. Носов: - Мы не будем отвечать ни за чьи грехи, только за свои. Всё логично. Тяжело людям невоенным, но надо принимать. Вопрос: - Эта катастрофа-война была предсказуема в некотором роде, о ней много говорили. Почему сейчас, получая повестку, я должен убивать таких же православных христиан, как и я сам, платить за ошибки политиков? Простой вопрос. О. Андрей: - Очень простой, и ответить на него легко. Обычно я делаю это так. У меня дом в деревне. Там живу я, жена, внучок 8-ми лет, моя невестка. Представьте, мы сидим дома. Я единственный мужчина в доме. Тут ко мне в дом врываются здоровенные мужчины. Они подшофе, пришли покуражиться над невесткой, убить мою жену, внука и меня, сжечь дом. Я один мужчина у них на пути. И вдруг понимаю, что они славяне, как и я! У них кресты, как и у меня. Что я должен им сказать? Проходите, убивайте? Я воспитан в такой парадигме, что просто не дам им войти в дом и не позволю убивать, встану на их пути и буду убивать сам. Потому что если я не сделаю этого, то они убьют всю мою семью. Я не стану мериться силами на кулачках, потому что старый, а они молодые и сильные. Лишняя секунда, и от нас мокрое место останется. Поэтому я буду с помощью подручных средств гасить их сразу же! И потом меня, конечно, арестуют и будут судить. На суде я скажу о состоянии моей души: «Я единственный, кто мог встать на пути разбойников. Их было четверо, а я один. Я превысил необходимую самооборону, знаю, что меня могут даже расстрелять. Я готов умереть за ближних, но не дам терзать мою семью». Такая же ситуация и на фронте. Не мы стреляли по ним 8 лет, а они по нам. И сейчас они обстреливают Белгородскую и Курскую области, гибнут люди. Уже не Донбасс, но Крым. Хорошо помню, что в 90-м подписали Хасавюртовский договор. Потом понеслось множество терактов по всей стране, потому что их не добили тогда. Понимаю, что и сейчас надо добивать, иначе будет еще хуже. Нас просто разорвут. Я знаю, кто с нами воюет. Резюме – если он православный, то пусть не стреляет. Пусть скидывает руководство, связывает нациков, чтобы никто не терзал мою семью, и я готов его не убивать. Он мне не нужен, я вообще не хочу никого убивать. Не встречал тех, кто любит убивать, это необходимость. Есть хорошая песня: |
| Если мы просим Господа освятить наше жилище, то и мы сами должны делать всё, что от нас требуется, чтобы Господь освятил нашу жизнь – Ну, да. Я поняла… – Конечно, хорошо бы, чтобы все, живущие в вашем доме, вся семья, поговела бы… Тем более что сейчас как раз идет Рождественский пост , и это время, так сказать, особо благоприятное для поста и молитвы… Вот хорошо бы, чтобы вся семья пришла в храм, но я понимаю, что не всегда получается вот так – всем вместе собраться и сделать общее доброе дело. Что поделаешь, у всех свои заботы, обязанности и так далее… Я это всё понимаю, поэтому прошу, чтобы кто-нибудь один из семьи взял на себя этот малый труд – поговеть и поисповедоваться, причаститься. И, верю, что за одно такое усилие Господь не оставит всю семью и благословит, освятит прежде всего вас и ваших родных, близких, ну, а затем и жилище, в котором вы живёте. Ну, вот так как-то. Вы согласны с тем, что я говорю? – Да, да, конечно. – Ну, тогда мы вас будем ждать в субботу на службе, а в воскресенье после литургии обязательно поедем и освятим ваш дом. Договорились? – Ага. Ну, хорошо… Всего вам доброго. – Я вас очень прошу… – Всего вам доброго… Татьяна Васильевна была неприятно удивлена. Что это за дела? – думала она. Что ещё за условия и требования? Татьяна Васильевна отключилась от связи. Она была неприятно удивлена и даже раздражена. Что это за дела? – думала она. Что ещё за условия и требования? Разве не должен священник с готовностью исполнять просьбы обращающихся к нему людей? Что же он мне голову морочит: придите… поговейте… причаститесь… Я что, сама не знаю, что надо бы это как-нибудь сделать? Да и сделаю, когда будет время, когда будет такая возможность, что он мне морали читает? Ты смотри, какой «правильный» выискался… А вот если я пойду к его начальству, да и расскажу, как он к своей работе относится, к людям… Ох, думаю, не поздоровится ему… Я-то знаю, как у них в Церкви сейчас следят за тем, чтобы они были внимательнее к людям, чтобы прислушивались к их просьбам. Уж точно, по головке его не погладят… |
| – о.Д. С.: Ну, не хватает только по одной причине – потому что вот такой любви, как у отца Тавриона, еще так особо-то и не встретишь. И в самом монастыре матушки – им это совсем не нравилось, и он не нравился. Вот эти все порядки для многих были непривычными, они привыкли к другому. Они хотели, чтобы батюшка жил бы для них , а у него был такой крен в сторону приезжающих. И конечно у них была некоторая такая ревность. Потому что батюшку прислали – он должен служить для нас, в женский монастырь – вернее, его филиал, но все равно так. Поэтому там был некий диссонанс, и он чувствовался. А уж все кто приезжали – конечно, они были согреваемы, потому что отец Таврион каждого одаривал –и деньгами на дорогу, и иконочками – некоторые до сих пор у меня есть, бумажные иконочки. Какая-то беседа. Я тоже мать туда возил свою. Я помню, она вышла от него, я говорю: « Ну , чего?» -« Он, – говорит, – все знает». –«Конечно». Она только переступила порог – это с ее слов, а он на нее так зыркнул, и говорит: «Ты что задумала!»- сразу ей. И она во всем призналась – она задумала внука украсть. Потому что она его взрастила, а там конфликт произошел между ее сыном и невесткой, и как часто женщина: ну, тогда сына не увидишь. Для бабушки это было – легче в омут броситься, и она вот решила. Я говорил: это делать нельзя и увещевал, но понятно – мою маму остановить – это всё равно что – знаете, есть такой поезд «Москва – Петербург» за 3 часа проезжает – его остановить, наверно проще, чем мою маму. А отец Таврион остановил. Говорит: «Не волнуйся, время пройдет, все наладится». Всё наладилось. В духе отца Тавриона – непонятно, что делает человек на Литургии, который не причащается. И с восемнадцати лет я это просто усвоил и до сих пор, хотя я понимаю, жизнь многообразна, я никому ничего не навязываю, но так случилось, что в моих храмах всегда народ причащался. И потом уже был третий в моей жизни святой человек, который однажды написал другому своему духовному сыну: «Упаси тебя Бог кому-то отказать в Причастии!» А человек в лагерях провел двадцать лет или больше и дожил почти до ста и затворник такой был, как «един из древних»- такой человек замечательный – отец Павел Троицкий. Это у меня как будто на груди прямо кто-то выжег. Я и священников своих так учу, у меня их там много – что пока у меня служите, у нас вот такое отношение. А уж был ли человек на Всенощной, или к какому Часу он пришел- это вообще, он говорит, не твое дело. Твое дело служить – вот и служи. Ты должен ему служить, а он тебя не нанимал в духовники. Если наймет – тогда будешь руководить, а пока не нанял – ты должен служить. Он пришел – и надо так. «На таковых нет закона». Нет, это уже всё во всём Христос – и раз отец Таврион так делает, значит так и надо. |
| и сверхъестественным рухнула; и тут я узнал, как успокаивала она, как облегчала нам бремя странного мира, с которым мы вынуждены общаться, разделив его надвое, чтобы мы не думали о нем в его цельности. Другое дело, какую цену мы платим за этот покой — за путаницу в мыслях и ложное ощущение безопасности. «Какая долгая, тоскливая дорога, — бормотал я. — Хорошо еще, что ничего не надо нести». Тут я вздрогнул, сообразив, что нести как раз надо — я ведь взял с собой вещи. Я чертыхнулся; значит, чемоданчик остался в поезде. Поверите ли, что сперва я решил вернуться на станцию «и что-нибудь сделать». Конечно, делать было нечего, я мог с тем же успехом позвонить от Рэнсома. Поезд с моим чемоданом так и так далеко ушел. Теперь я понимаю это не хуже вас, но тогда мне казалось, что необходимо вернуться, и я повернул было, прежде чем разум или совесть побудили бы меня идти дальше. Туг я понял гораздо яснее, что идти вперед мне очень не хочется. Это было очень трудно, словно я шел против сильного ветра, хотя вечер был тихий — ни одна ветка не шевелилась — и спускался туман. Чем дальше я шел, тем чаще все мои мысли обращались к эльдилам. Что, в самом деле, знает о них Рэнсом? Сам он говорил, что они почти не посещают Землю, а может быть, даже и вообще не бывали тут до его визита на Марс. У нас есть свои эльдилы, тылурииские, но они совсем иные и человеку враждебны. Собственно, потому наш мир и не общается с другими планетами. Мы — как бы в осаде, вернее — на территории, захваченной теми эльдилами, которые враждебны и нам, и эльдилам «Глубоких Небес». Они кишат здесь, у нас, как микробы, и все отравляют, только их мы не видим потому, что они — слишком велики, а не слишком малы. Это из-за них, на самом деле, все у нас пошло не туда — произошло то злосчастное падение, в котором главный урок истории. Тогда мы должны радоваться, что светлые эльдилы прорвали линию обороны там, где орбита Луны — конечно, если Рэнсом все правильно рассказал. Мерзкая мысль посетила меня — а что если Рэнсома обманули? Предположим, какая-то внешняя сила хочет захватить Землю; может ли она придумать лучшее прикрытие? Где хоть малое доказательство, что на Земле живут злые эльдилы? Мой друг, сам того не понимая, оказался мостиком для врага, троянским конем, с чьей помощью враг захватит Землю. И снова, как и тогда, когда я обнаружил, что нету багажа, мне захотелось вернуться. «Вернись, вернись, — как бы слышал я. — Пошлешь ему телеграмму, что болен, приедешь потом, да мало ли что!» Меня удивило, что это желание так сильно. Я остановился, постоял, запрещая себе всякие глупости, и когда снова двинулся вперед, подумал, не начинается ли нервный приступ. Едва эта мысль пришла мне в голову, она стала очередным доводом против визита к Рэнсому — конечно, я не гожусь для странных дел, на которые намекала телеграмма. Я не должен был даже отлучаться из дому, разумно одно — поскорее вернуться и позвонить врачу, пока не начался самый приступ и не отказала память. Просто безумие идти дальше. |
| Например, известен такой факт. В 1521 году Сергий и Варлаам Хутынский вышли из Царских врат и сказали, что Русь будет помилована. В это время Москва была в осаде. Они сказали: – мы помолимся - и все будет хорошо. Это один из немногих фактов, что они молятся, чтобы мы не погибли. Они просят. Говорят Богу: прости, пощади, помилуй. И мы это чувствуем. Чувствуем, что живем по милости Божией, по молитвам тех, кто молятся Ему. Тел. Звонок: - Невинный, осужденный виновным, и виновный, осудивший невинного обманом или клеветой - разве должны они одинаково каяться, одинаково молиться, по одному алгоритму смиряться? Как же так - один все чувствует, другой ничего? Одному больно, а другой в позитиве, потому что ему не больно, а правило для них одно? Т.е. Бог видит сердце человека, а мать-Церковь - нет? Вот мой вопрос - существуют или не существуют в Предании церкви какие-либо канонические различия в молитвенном правиле и покаянном каноне для злодея и для его жертвы? -Вы подняли очень серьезный вопрос. Нельзя, конечно, одинаково судить жертву и палача. И те, кто кается - это одни, а те, кто не кается - это другие. Кающиеся люди - это одно, не кающиеся - это другое. Поэтому я думаю, что здесь мы с вами - ни вы, ни я не разберемся до конца. Но однозначно Бог разберется. То - есть это разный суд. Там палач и жертва. Там нашептыватель палачу, осуждающий, мотивирующий палача на казнь - это одно. И другое дело уже казнящий. Да, это все очень тонко. Ужасно тонко. Я не смогу здесь дать тонкие дефиниции. Но то, что суд будет разным - это точно. Одно дело тем кто стрелял, другое дело кем которые подписывали растрелять. Сам не стрелял но подписал, третье те кто взял под руки повели. Это все разное. Я понимаю ваш вопрос, но я замираю перед ответом, кого как Бог будет судить. Но я уверен, что разная вина у стукачей; у тех, кто подписывал приговоры; у тех, кто бил людей по застенкам; тех, кто тащил на расстрел; тех, кто стрелял; тех, кто закапывал. У всех у них разная степень вины. |
| Жил на паперти храма, ничего не имея, терпя холод и голод, питаясь чем попало, терпя и побои, лишения, насмешки. Он молился, по воскресениям причащался. И было слово однажды пономарю этого храма: «Введите в храм человека Божия». Пономарь не знал, где искать этого Божия человека, тогда был повторный голос ему: «Ищите его на паперти храма». И там нашли этого Алексия, ввели его в храм. Тогда о нем разнеслась слава, конечно. Но как только это случилось, он сразу же ушел, чтобы не иметь славы человеческой. Он сел снова на корабль и поплыл куда глаза глядят. А ведь прожил он в Едессе лет 17, по крайней мере. Случилось так, что на море поднялась большая буря, корабль терпел крушение, но его прибило к берегу, и оказалось, что прибило его к пристани недалеко от Рима. Алексий тогда усмотрел в этом волю Божию и вернулся к себе домой, не открывая, кто он на самом деле. А вид у него был такой, что узнать в нем того, прежнего Алексия было невозможно. И он просил своего отца приютить его, и сказал: «Может, и у тебя кто-то есть из твоих родных где-нибудь вдали, в путешествии – если приютишь меня, то Бог попомнит тебе твое добро». Отец сразу подумал о своем сыне – а горе у них было огромное. Отец, мать, жена молодая, они постоянно горевали. Святой Алексий человек Божий И вот Алексий этот стал жить у себя дома как нищий странник. И тут тоже терпел очень много, потому что был безгласный, безответный человек, всё переносил. У отца была масса слуг, и те издевались над Алексием – он для них был чудак, юродивый. Издевались, били его, насмехались, выливали на него помои всякие – словом, вели себя с ним распущенно и часто просто зло. Это обычное дело. Вот так с этим Алексием и было, а он только молился, никогда не жаловался и просил у Бога силы не открываться, кто он такой. А ему очень хотелось и войти в семью, и как-то о себе рассказать, и сблизиться опять с отцом, и с матерью, и со своей женой – он всех их любил. Всё это странно, для нас странно очень… Но это не странно духовно. И когда он уже умирал, то попросил кусок бумаги и описал на нем всю свою жизнь. Он написал всё то, что знал только он, да еще отец, мать и жена – чтобы те узнали, что у них как нищий странник жил их сын и муж. И в конце написал: «Я понимаю, что причинил вам огромное горе, но я это сделал Бога ради, потому что не мог ослушаться Бога». |
| «Прочла Ваш рассказ и согласилась с девушкой! Очень правильно: Бог - существо жестокое и беспощадное! И ни о какой любви к нам с его стороны речи нет! У меня, как и у этой девушки, он отнял все и всех! Первое, что он сделал - сделал меня в 9 лет инвалидом! За что? За какие грехи? В мои 9 лет?!!! Если Вы мне будете говорить о грехах моих предков, то почему за конкретные грехи он не покарал их? Где справедливость? А дети, погибшие в газовых камерах Освенцима? Для них это тоже было спасение?!!!! И ещё, на тысячу процентов была права бабушка этой девочки, когда вернула Вам деньги! Это - не любовь, это - унижение! Если бы Вы дали их ребенку каким-то образом заработать, вот это было бы проявлением любви!» Конечно, на такое письмо можно и не отвечать, тем более что человек в моём ответе, в общем то, не нуждается. У него давно сложилось собственное мнение, и что бы я ему ни написал, оно не изменится. В тоже время, я понимаю, что и ответить-то мне ей нечего. Следуя человеческой логике, выходит, она права. На самом деле, какие претензии и какие грехи можно предъявить ребёнку в девять лет? А если в её инвалидности виноваты родители, то почему страдает дитя, а не они? Но это только так кажется, родители страдают, пускай и не физически, и ещё как страдают. В своей жизни я видел много человеческой беды. Священник чаще встречается именно с ней. Порой придёшь к больному ребёнку, и знаешь, что в его болезни виноваты родители. Тянет обличить взрослых, высказать им всё, что о них думаешь. Потом посмотришь на их уставшие лица, их глаза, на виноватые, не находящие покоя руки. Увидишь боль, и отпадает охота кого-то ругать. Да разве человек ждёт, чтобы я его ругал, разве за этим зовёт? Я никогда никого не ругаю и не обличаю. Зачем? Кто способен понять, тот давно уже понял. Моё дело - человека пожалеть и при его желании подсказать путь к покаянию. Наши дети - часть нас самих, плоть от плоти, кровь от крови. Именно потому, что они - наше продолжение, мы их и крестим. От нас зависит, как они будут мыслить и как будут поступать. |
|
|
