| 259. Янь-мьнь цзи. – Брачные церемонии с разными приветствиями, при входе или выходе в дом, или из дома. 260. Гу цзин лэй чжуань. Правительственные объявления, с объяснением народу, о древних и новых жертвоприношениях. 261. Шэн ань вай цзи. – Правила церемониала при входе во внешний приемный дворец, или зал кумирни и всякого общественного места, с народным собранием. 262. Нань сюнь шэн дянь. – Полный выходной церемониал из южного дворца. 263. Цюэ ли вэнь сянь кхау. – Церемонии с жертвоприношениями на площади, пред главными воротами, в городе или селении. 264. Ву цзин лэй дянь нан кэ. – Пять книг обрядника древних и новых жертвоприношений небу (заключены в одну книгу). 265. Лю-ши лэй шань. – Сочинение Люши о жертвоприношениях на горах и холмах. 266. Цзеу ян цза-цзу. – О разнообразных, молочных жертвенных, трех-ножных чашах, в честь Яна (т. е. актив. силы природы). 267. Хэ ляй цзе юн цзи. – Порядок расположения фруктов при жертвоприношениях. 268. Дуэй лэй. – Параллельные изречения при жертвоприношениях. 269. Сань цай цза цзу. – О разнообразных жертвенных сосудах, при церемониях. 270. Чэу ми цзин нан. – «Златой узел» или книга особенно важных церемоний и правил вежливости. VI. Математика; времясчисление, астрономия, и астрология; сельское хозяйство, естественная история, охота за зверьми и дичью, земледельческие орудия, технология, медицина и проч. мелкие трактаты 271. Чжи юэ лу. – Указатель луны, т. е. её фаз, или календарь лунного года. 272. Кхай би ли шу тхун шу. – Разные объяснения ко всему изложенному неясно или неопределенно в народном календаре. 273. Жи чжи лу. – Наставления и заметки к способам определения времен года и царствований той или другой династии. 274. Щэу ши тхун кхао. – Способ легко и скоро распознавать и определять времена года, (т. е. находить час, день, месяцы, четверти года, равноденствия и проч.). 275. Вэнь-чан цза лу. – Замечания о шести звездах созвездия Б. Медведицы. 276. Шуо фан бэй чень. – О нахождении созвездия Фан и определении новомесячия восходящего. |
| - Чего? - промычал Поддуев. Угибали его куда-то от сути в сторону. - Ну, написал это всг - кто? Автор?.. Ну, там, вверху на первой странице посмотри. А что было в фамилии? Что она имела к сути - к их болезням? к их жизни или смерти? Ефрем не имел привычки читать на книгах эту верхнюю фамилию, а если читал, то забывал тут же. Теперь он всг же отлистнул первую страницу и прочгл вслух: - Толстой. - Н-не может быть! - запротестовал Русанов.- Учтите: Толстой писал только оптимистические и патриотические вещи, иначе б его не печатали. " Хлеб " . " Пгтр Первый " . Он - трижды лауреат сталинской премии, да будет вам известно! - Так это - не тот Толстой! - отозвался Дгмка из угла.- Это у нас - Лев Толстой. - Ах, не то-от? - растянул Русанов с облегчением отчасти, а отчасти кривясь.- Ах, это другой... Это который - зеркало русской революции, рисовые котлетки?.. Так сю-сюкалка ваш Толстой! Он во многом, оч-чень во многом не разбирался. А злу надо противиться, паренгк, со злом надо бороться! - И я так думаю,- глухо ответил Дгмка. У Евгении Устиновны, старшего хирурга, не было почти ни одного обязательного хирургического признака - ни того волевого взгляда, ни той решительной складки лба, ни того железного зажима челюстей, которые столько описаны. На шестом десятке лет, если волосы она все убирала во врачебную шапочку, видевшие ег в спину часто окликали: " Девушка, скажите, а...? " Однако она оборачивала лицо усталое, с негладкой излишней кожей, с подглазными мешками. Она выравнивала это постоянно яркими окрашенными губами, но краску приходилось накладывать в день не раз, потому что всю ег она истирала о папиросы. Всякую минуту, когда она была не в операционной, не в перевязочной и не в палате - она курила. Оттуда же она улучала выбежать и набрасывалась на папиросу так, будто хотела ег съесть. Во время обхода она иногда поднимала указательный и средний пальцы к губам и потом можно было спорить, не курила ли она и на обходе. Вместе с главным хирургом Львом Леонидовичем, действительно рослым мужчиной с длинными руками, эта узенькая постаревшая женщина делала все операции, за какие бралась их клиника - пилила конечности, вставляла трахеотомические трубки в стенку горла, удаляла желудки, добиралась до всякого места кишечника, разбойничала в лоне тазового пояса, а к концу операционного дня ей доставалось, как работа уже несложная и виртуозно освоенная, удалить одну-две молочные железы, поражгнные раком. Не было такого вторника и не было такой пятницы, чтобы Евгения Устиновна не вырезала женских грудей, и санитарке, убиравшей операционную, она говорила как-то, куря ослабевшими губами, что если бы все эти груди, удалгнные ею, собрать вместе, получился бы холм. |
| – Позвольте мне сказать. К вам я отношусь с глубоким уважением… и так и думал, что вы так мне и скажете, что… прошу встретиться! Не был вам представлен, и… Но вы меня поймете и извините. Только разрешите говорить с вами откровенно… я привык откровенно, и всегда… Дело вот какое… Правда, дело это личное… к вам никакого отношения, хотя есть одно… Уделите только две минутки, и я постараюсь вам ясно… хотя это трудно ясно в две минутки… но вы поймете… Бывает… «Должно быть, пьяный, – подумала Ирина, слушая путаную речь, прерывавшуюся вздохами и хрипом, – повешу трубку?..» – …бывают такие состояния… душевные переживания, когда отходят эти… условности… и когда все уже не имеет значения. И вот, такое у меня… Я… сколько вас слушаю, как вы поете, и чувствую, что… «Нет, сейчас повешу… невозможно… пьяный»… – …вы не можете не понять… чувства… когда у человека… Это не объяснение в чувствах, а я про душевное состояние, вне вас. Хотя, конечно, не вне вас, но… Я не из тех, каких здесь много, и ничего не добиваюсь. Я прямо: вам я посылал цветы, как посылал бы дочери… от искреннего сердца, поверьте мне! И еще… но тут самое важное, о-чень важное… для меня. «Что за чушь! – подумала Ирина, раздражаясь, – несомненно, пьяный»… Она сказала резко: – Извините, я прекращаю этот странный разговор… – Ни в каком случае!.. прошу вас!.. – воскликнул, прерываясь, голос, – вы ошиблись! уверяю вас, что вы ошиблись, подумали, что я… Я потому так, что знаю вас, и потому… «Надо было давно повесить»… – подумала Ирина, и все же не повесила: – Как вы можете меня знать? – Это трудно объяснить, но я вас знаю. Я умею разбираться в людях, и понимаю, что вы не певица из кабарэ, и… но это теперь трудно, и… – Для посещающих наше кабарэ, я только «певица из кабарэ», и прекращаю этот странный разговор!.. – оборвала Ирина, задетая этим – «певица из кабарэ». – Я вас оскорбил? но чем же, чем?!.. – воскликнул голос, и она почувствовала в нем горечь. – Нет, вы меня нисколько не оскорбили. За цветы благодарю… и верю, что это из чистых побуждений, как и… та дикая история. Кажется, я не ошибаюсь, это вы тот иностранец… который «боксом»?.. – спросила она насмешливо-певуче, и тут же рассердилась: «зачем я это!..» |
| — Да у него опять сдвиг фаз! —тревожно сказал Рубин. — Тут нужно власть употребить! И сам за спиной Валентули выключил джаз. Валентуля ужаленно повернулся: — Лев Григорьич! Кто вам дал право..? Он нахмурился и хотел смотреть угрожающе. Освобождённая бегущая мелодия семнадцатой сонаты полилась в чистоте, соревнуясь теперь только с грубоватой песней из дальнего угла. Фигура Рубина была расслаблена, лицо его было — уступчивые карие глаза и борода с крошками печенья. — Инженер Прянчиков! Вы всё ещё вспоминаете Атлантическую хартию? А завещание вы написали? Кому вы отказали ваши ночные тапочки? Лицо Прянчикова посерьёзнело. Он посмотрел светло в глаза Рубину и тихо спросил: — Слушайте, что за чёрт? Неужели и в тюрьме нет человеку свободы? Где ж она тогда есть? Его позвал кто-то из монтажников, и он ушёл, подавленный. Рубин бесшумно опустился в своё кресло, спиной к спине Глеба, и приготовился слушать, но успокоительно-ныряющая мелодия оборвалась неожиданно, как речь, прерванная на полуслове, — и это был скромный непарадный конец семнадцатой сонаты. Рубин выругался матерно, внятно для одного лишь Глеба. — Дай по буквам, не слышу, — отозвался тот, оставаясь к Рубину спиной. — Всегда мне не везёт, говорю, — хрипло ответил Рубин, так же не поворачиваясь. — Вот — сонату пропустил… — Потому что неорганизован, сколько раз тебе долбить! — проворчал приятель. — А соната оч-чень хороша. Ты заметил конец? Ни грохота, ни шёпота. Оборвалась — и всё. Как в жизни… А где ты был? — С немцами. Рождество встречал, — усмехнулся Рубин. Так они и разговаривали, не видя друг друга, почти откинув затылки друг к другу на плечи. — Молодчик. — Глеб подумал. — Мне нравится твоё отношение к ним. Ты часами учишь Макса русскому языку. А ведь имел бы основание их и ненавидеть. — Ненавидеть? Нет. Но прежняя любовь моя к ним, конечно, омрачена. Даже этот беспартийный мягкий Макс — разве и он не делит как-то ответственности с палачами? Ведь он — не помешал? — Ну, как мы сейчас с тобой не мешаем ни Абакумову, ни Шишкину-Мышкину… |
| Ребенок отдергивает руку от чужой вещи, чтобы собственник не плакал, прекращает шуметь, чтобы кто-то большой «не ругался». И родители удовлетворенно успокаиваются, видя, что он их слушается, реагирует на предупреждения, стало быть, понимает, что огорчать – плохо, нарываться на неприятности со стороны тех, кто сильнее – еще хуже. Значит, дите усвоило основные запреты, ограждающие от неприятностей – родительский долг выполнен. Если они не успокоятся на этом, но продолжат по мере взросления ребенка объяснять ему, что плач разным бывает, что чужую боль надо уметь чувствовать, а опасаться причинять ущерб следует еще больше тем, кто как раз «ругаться» не будет в силу своей безобидности – если так, то все в порядке. А если на этих двух гвоздях так и остается приколоченным нравственное сознание человека, то хорошего мало. И речь не только о том, что он вырастает эмоциональным тупицей, этаким слонопотамом, который только свою боль чувствует, а о другой догадывается лишь по ну о-о-о-оч-чень явным признакам. Это полбеды. Тут еще и корень садистской манипуляции: не сметь плакать, не сметь даже косвенно упрекать меня в своем страдании! И не сметь помышлять даже ругаться со мной! Даже возражать! И не только словами: ни взгляд, ни мимика, ни движения, в том числе непроизвольные – ничто и нисколечко не должно свидетельствовать ни о твоем неудовольствии, ни о том, что ты вообще заметил за мной какую-то ошибку или неправоту! фото: Saul Steinberg Не сметь плакать! Эмпатия – не только врожденная способность. Ее можно и развивать. Нужно. Это не только расположенность к состраданию, даже не жалостливость сама по себе, но именно способность к со-переживанию, к со-чувствию в самом буквальном смысле: способность чувствовать состояние другого человека . Иной может быть способен к жалостливости, но она в нем не проявляется, пока при нем не начинают плакать или скулить, жалуясь на жизнь. Пока нет этих «стандартных» признаков боли, опознавать которые его научили с детства, этому незлому человеку в голову не приходит, что его ближнему плохо, очень плохо, хуже, чем многим другим из тех, кто охотно «плачется». |
| «Большинство заседаний начиналось и заканчивалось выступлением следователя Генеральной прокуратуры В.Соловьева... Речь преимущественно шла о генетических заключениях. Другим вопросам не придавалось должного значения, - замечает Алексеев, отметив: «Положенная в основу деятельности Комиссии записка Я.Юровского, которая была путеводной звездой в поисках захоронения Авдониным и Рябовым, оказалась под сомнением». На предложение Алексеева «начать изучение царских останков с их исторической экспертизы» ответил заместитель председателя Комиссии А.Собчак: «Вы ученые, будете годами изучать архивы, а нам надо срочно хоронить». В продолжение темы о необходимости исторической экспертизы, Алексеев отмечает, что за нее пытались выдать вводную часть Заключения Комиссии, «выполненную якобы под руководством академика И.Ковальченко», который был лишь на одном заседании Комиссии, после которого, расспросив Алексеева о «об исторической подоплеке событий ... сказал: " Мне лучше не ввязываться в сомнительное дело. Я сюда больше не ходок " ». Первое заседание Комиссии было для него и последним, пишет Алексеев, указывая далее: «Вскоре он умер. Мог ли этот выдающийся и авторитетный ученый, но не специалист по Романовым, реально участвовать в подготовке заключительного акта Комиссии?» ( 8 ). Содержательного разговора по сути проблемы, в том числе по пунктам «Особого мнения» ряда членов правительственной комиссии по идентификации останков и по снятию возражений и сомнений Синода РПЦ, на мой взгляд, так и не получилось. Конечно, ну кому охота вновь и вновь поднимать тему версии ритуального убийства последнего русского царя и членов его семьи? Но тогда сразу же возникает вопрос к устроителям выставки: а на кой ляд вы включили в экспозицию подлинник куска расстрельных окровавленных обоев с надписью известных строк из поэмы Гейне «Валтасар»? И рыбку захотели съесть и на трамвае прокатиться? Поместили, знаете ли, этот экспонат на самом видном месте, но при этом «по comments», никаких разъяснений в стиле «что-где-когда-как-почему». Все тебе чинно и благородно, как и положено в центральном государственном архиве. Подумаешь, так себе, пустяк, «пробы чьего-то пера», понимаете ли, на стенке обнаружили. Но за этот «пустячок», тем не менее, на аукционе в свое время оч-чень солидную сумму содрали с именитого титулованного покупателя. |
| Тем временем мистер Венус, предоставивший лягушкам доводить свою дуэль до конца при свечах к вящему удовольствию прохожих, прикрыл окно ставнями. Когда же в лавке наступил уютный полумрак и дверь была заперта на крючок, он сказал обливающемуся потом Сайласу: — Теперь можно предъявить документ. Как вы полагаете, мистер Вегг? — Не торопитесь, сэр, — ответила эта достойнейшая личность. — Не торопитесь. Сделайте одолжение, подвиньте вон тот ящик, где, как вы когда-то говорили, у вас хранится разное. Подвиньте его на середину лавки, поближе ко мне. Мистер Венус так и сделал. — Хорошо, — сказал Сайлас, озираясь по сторонам. — Оч-чень хорошо! Теперь, сэр, сделайте одолжение и подайте мне вон тот стул, а я поставлю его на ящик. Венус подал ему стул. — Ну-с, Боффин, — сказал Вегг, — влезайте туда и садитесь. Мистер Боффин поднялся на это возвышение, точно с него должны были писать портрет, или подвергать его гальванизации, или посвящать в масоны , словом, причинять ему какие-то неприятности, и сел на стул. — Ну-с, мистер Венус, — сказал Сайлас, снимая куртку, — когда я обхвачу нашего приятеля сзади поперек туловища и прижму к спинке стула, можете показать ему то, чего он так добивается. Если вы будете держать в одной руке это самое, а в другой свечку, он прекрасно все прочитает. Мистер Боффин, видимо, хотел воспротивиться таким предупредительным мерам, но был вынужден покориться обстоятельствам, ибо Вегг тут же обхватил его сзади. Венус показал ему документ, и он стал медленно читать его вслух — так медленно, что мистер Вегг, державший его вместе со стулом, точно борец своего противника, снова зашелся от натуги. — Венус, скажите, когда положите бумагу на место, — с трудом выговорил он. — Мочи моей больше нет. Наконец документ спрятали, и Вегг, который занимал последние несколько минут такое неудобное положение, какое можно сравнить только с положением очень настойчивого человека, безуспешно старающегося стать на голову, тяжело отдуваясь, повалился на скамью. Что касается мистера Боффина, то он даже не попытался слезть со своего постамента и сидел там, скорбно опустив голову. |
| – Да у него опять сдвиг фаз! тревожно сказал Рубин. – Тут нужно власть употребить! И сам за спиной Валентули выключил джаз. Валентуля ужаленно повернулся: – Лев Григорьич! Кто вам дал право..? Он нахмурился и хотел смотреть угрожающе. Освобожденная бегущая мелодия семнадцатой сонаты полилась в чистоте, соревнуясь теперь только с грубоватой песней из дальнего угла. Фигура Рубина была расслаблена, лицо его было – уступчивые карие глаза и борода с крошками печенья. – Инженер Прянчиков! Вы все еще вспоминаете Атлантическую хартию? А завещание вы написали? Кому вы отказали ваши ночные тапочки? Лицо Прянчикова посерьезнело. Он посмотрел светло в глаза Рубину и тихо спросил: – Слушайте, что за черт? Неужели и в тюрьме нет человеку свободы? Где ж она тогда есть? Его позвал кто-то из монтажников, и он ушел, подавленный. Рубин бесшумно опустился в свое кресло, спиной к спине Глеба, и приготовился слушать, но успокоительно-ныряющая мелодия оборвалась неожиданно, как речь, прерванная на полуслове, – и это был скромный непарадный конец семнадцатой сонаты. Рубин выругался матерно, внятно для одного лишь Глеба. – Дай по буквам, не слышу, – отозвался тот, остава-ясь к Рубину спиной. – Всегда мне не везет, говорю, – хрипло ответил Рубин, так же не поворачиваясь. – Вот – сонату пропустил... – Потому что неорганизован, сколько раз тебе долбить! – проворчал приятель. – А соната оч-чень хороша. Ты заметил конец? Ни грохота, ни шепота. Оборвалась – и все. Как в жизни... А где ты был? – С немцами. Рождество встречал, – усмехнулся Рубин. Так они и разговаривали, не видя друг друга, почти откинув затылки друг к другу на плечи. – Молодчик. – Глеб подумал. – Мне нравится твое отношение к ним. Ты часами учишь Макса русскому языку. А ведь имел бы основание их и ненавидеть. – Ненавидеть? Нет. Но прежняя любовь моя к ним, конечно, омрачена. Даже этот беспартийный мягкий Макс – разве и он не делит как-то ответственности с палачами? Ведь он – не помешал? – Ну, как мы сейчас с тобой не мешаем ни Абакумову, ни Шишкину-Мышкину... |
| Надежда 2013/02/12, 21:02:02 Здравствуйте ,прошу ,сердечно, вас прислать мне поясок Богородицы, страдаю душевным неспокойствием ,тоесть, хондрой .Еще у меня носительство вируса гепатита " С " . Лечение очень дорогое, поэтому уповаю только на милость Господа и Богородицы. Украина АР Крым Красногвардейский р-н. пос. Октябрьское .ул. Ленина дом 5.Индекс 97060. Баландина Татьяна 2013/02/12, 12:52:53 Здравствуйте, Святые Отцы и Братия Святой горы Афон!Меня зовут Екатерина,мужа Дмитрий,живём в законном браке.Почти как 1,5года не можем зачать ребёночка.чень хотим ребеночка, а его все нет и нет. Очень надеемся, что поясок поможет. Просим выслать поясок Пресвятой Богородицы, он творит чудеса, а мы верим в чудеса и верим, что он может подарить нам счастье материнства! .С глубоким уважением к вам Екатерина и Дмитрий. индекс 192007 гСанкт-Петербург, ул Курская д24кв эл почта katy090880@mail.ru Екатерина 2013/02/12, 12:11:44 Здравствуйте! Обращаемся к вам с просьбой прислать два освященных пояска Богородицы,уже более 4 лет не можем иметь детей,верим,что Бог жив и действует и надеемся на ваше понимание и участие. Да благославит вас Бог. Украина,Днепропетровск,49000,ул.Жуковского,4а,90. Золотарева Инна Семеновна 2013/02/11, 20:01:44 Здравствуйте Уважаемые Братья и Святые отцы. У меня онкологическое заболевание. Очень надеюсь на Вашу помощь. Помолитесь за меня и вышлите мне поясок Пресвятой Богородицы. Очень надеюсь на чудо, низкий вам поклон. И большое спасибо. Адрес: Индекс: 307801; Россия; Курская область; Суджанский район; сл. Заолешенка. ул Новосёловка дом 24. Оксана Селина 2013/02/11, 13:27:36 Здравствуйте, дорогие отцы и братья Афона! Очень прошу Вас прислать поясок. Меня зовут Ольга, мне 30 лет. Я православная, крещённая, очень надеюсь на помощь Пресвятой Богородицы. Уже три года мучаюсь от хронического цистита - воспаление мочевого пузыря, присоединились и женские болезни. Постоянные боли, часто хожу в туалет, от дома далеко не уехать, воспаление начинается от любого сквозняка, от ветра и холода. Недавно появились проблемы со щитовидной железой, с глюкозой в крови, сильная слабость, не хватает сил воспитывать ребёнка. Врачи мне пока помочь не смогли. Я бы очень хотела выздороветь и родить ещё малыша, если будет на то воля Божия. Индекс 198259 Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Здоровцева, дом 27, корп. 1, кв. 75. Шибалева Ольга |
| Часть первая Глава первая 1. Филоромей В мужской половине скромного дома Эвбулида, состоявшего, как и большинство афинских жилищ, из двух комнат-клетушек, задолго до рассвета собралась вся его семья. Морской ветер порывами налетал на дверь, и в обогретое лишь пламенем жаровни помещение доносилось влажное дыхание аттической зимы. Сам Эвбулид, сорокалетний грек с открытым, рано располневшим лицом, сидел за низким столиком и перекладывал из ларца в кошель серебряные монеты. — Сто пятьдесят пять, сто пятьдесят шесть, сто пятьдесят семь, — приговаривал он, посматривая сияющими глазами на жену и детей. Те, в свою очередь, неотрывно следили за каждым его движением. Крупные монеты с профилем Афины Паллады выглядели вызывающе среди убогой обстановки: старых клине-лежанок, грубых сундуков, дешевой глиняной посуды по углам. Единственной дорогой вещью в доме был мраморный канделябр в виде вазы, купленный хозяином полмесяца назад в лавке римского торговца. …В тот день, засидевшись в харчевне, Эвбулид явился домой навеселе и прямо с порога заявил жене: — Радуйся, Гедита, с этого дня мы начинаем новую жизнь! — Этого нам только не хватало… — проворчала Гедита и с укором взглянула на мужа. — Дети голодные, а ты тратишь деньги на вино. Небось, еще и угощаешь своих друзей, любителей выпить за чужой счет… — Глупая женщина! Я говорю правду! — воскликнул Эвбулид. — У нас теперь есть своя собственная мельница! — А может, новый дом или земельный участок за городом? — Будет тебе и участок! И новый дом, и дорогая мебель с фигурными ножками. Все будет! Но сначала нам принесут целую кучу денег, которую я одолжил у одного оч-чень хорошего человека! — Иди спать, Эвбулид! — не поверив ни одному слову мужа устало посоветовала Гедита. — Да, и когда принесут эту кучу денег, не забудь предупредить, чтобы сняли обувь за дверью… Однако Эвбулид вопреки обыкновению не спешил на свою половину. Хитро прищурившись, он вытянул вперед руку, которую до этого держал за спиной, и показал канделябр. — Значит, не веришь! А это тогда что? |
|
|
