| «Хроника» 11 РЕПРЕССИИ ПРОТИВ ЧЛЕНОВ ИНИЦИАТИВНОЙ ГРУППЫ И ПОДДЕРЖАВШИХ ОБРАЩЕНИЯ В ООН (с мая по декабрь 1969 г.) Члены инициативной группы: 1. Г. АЛТУНЯН, инженер, Харьков, осужден на три года лагерей (ст. 190—1). 2. В. БОРИСОВ, рабочий, Ленинград, арестован, ст. 190—1, мед. экспертизой признан невменяемым. 3. Н. ГОРБАНЕВСКАЯ, поэт, арестована, ст. 190-1. 4. М. ДЖЕМИЛЕВ, рабочий, Ташкент, арестован, ст. 190-1. 5. В. КРАСИН, экономист, 5 лет высылки за «тунеядство». 6. ЛЕВИТИН-КРАСНОВ, церковный писатель, арестован, ст. 190—1. 7. Ю. МАЛЬЦЕВ, переводчик, находился на обследовании в психиатрической больнице им. Кащенко. Поддержавшие: 1. О. ВОРОБЬЕВ, рабочий, Пермь, находился на обследовании в 15-й психбольнице г. Москвы. 2. В. ГЕРШУНИ, каменщик, арестован, ст. 190—1, медэкспертиза ин-та им. Сербского признала невменяемым. 3. А. КАЛИНОВСКИИ, инженер, Харьков, частное определение о возбуждении уголовного дела (суд над Г. Алтуняном). 4. Д. ЛИФШИЦ, инженер, Харьков, частное опред. о возбужд. уголовн. дела. 5. С. КАРАСИК, инженер, Харьков, частное опред. о возбужд. уголовн. дела. 6. В. НЕДОБОРА, инженер, Харьков, частное опред. о возбужд. уголовн. дела. 7. С. ПОДОЛЬСКИЙ, инженер, Харьков, частное опред. о возбужд. уголовн. дела. 8. А. ЛЕВИН, инженер, Харьков, арестован, ст. 190-1. 9. В. ПОНОМАРЕВ, инженер, Харьков, арестован, ст. 190-1. «Хроника» 10 ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ИНИЦИАТИВНОЙ ГРУППЫ ПО ЗАЩИТЕ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ В СССР Факт обращения группы советских граждан в международную организацию ООН с протестом против нарушения в Советском Союзе основных гражданских прав и советских законов стал предметом расследования со стороны КГБ и прокуратуры. Хроника уже сообщала в связи с этим об аресте и следствии по делу члена Инициативной группы Генриха Алтуняна . Следствие по его делу закончено, обвинение, предъявленное ему вначале по ст. 62 УК УССР (соотв. 70 УК РСФСР), переквалифицировано на ст. Украинского кодекса, соответствующую ст. 190-1 УК РСФСР. Однако КГБ и прокуратура не ограничились делом Алтуняна, и в начале сентября на допросы в УКГБ г. Москвы был вызваны члены Инициативной группы Великанова, Краснов-Левитин, Лавут, Мальцев, Подъяпольский, Ходорович. |
| После этого маменькина предложения инженер Фрюкберг сызнова оживает. Прячет носовой платок в карман, вид у него довольный. Затем маменька расспрашивает о его матери. Интересуется, живет ли она по-прежнему у него и присматривает ли за хозяйством. — Да, у нас все по-старому, — отвечает инженер Фрюкберг, — только вот маменька в самом деле начинает сдавать. — Пора бы вам, инженер, обзавестись женой, — говорит маменька, — чтобы у старушки работы поубавилось. На это инженер Фрюкберг не отвечает, но заливается краскою и достает носовой платок. Папенька с маменькой переглядываются и легонько качают головой. Видно, не знают толком, что с ним делать. — Знаешь что, Фрюкберг! — говорит папенька. — Об эту пору, в сумерках, дети обыкновенно идут кататься на салазках. Ступай-ка с ними, пособи править! Глядишь, пока вы катаетесь с горы, и Ловиса с Алиною приедут. Представьте себе, инженер Фрюкберг с радостью соглашается! Анна, Эмма Лаурелль, Герда и я ведем его на улицу. Спрашиваем, не надеть ли ему шубу, но он и слышать не хочет, у него, мол, теплая домотканая одежда, так что шуба вовсе без надобности. При виде наших салазок он говорит, что они слишком маленькие. — Не годятся они для катания, — говорит он и выбирает заместо них большие санки, на которых конюх возит из лесу дрова. И тащит их сперва по аллее, а потом до самого склона у Камня Отдохновения. И, честное слово, когда мы усаживаемся и съезжаем с горы, санки мчатся стрелой. Инженер Фрюкберг правит так ловко, что они чуть ли не летят. Тут и речи нет о том, чтобы врезаться в сугроб и перевернуться, как бывает, когда правим мы сами. Да, никогда нам не доводилось так замечательно кататься с горы. С горы мы съезжаем много раз и находим, что инженер Фрюкберг очень славный, ведь он все время сам затаскивает тяжелые санки наверх, к Камню Отдохновения, лишь бы нам было весело. Мы болтаем с ним обо всем на свете, он отвечает, и мы вправду становимся друзьями. Очень скоро нам кажется, будто мы знаем инженера Фрюкберга не хуже, чем Даниэля и Юхана. |
| – Это не ваша забота, – отрезал Смородин и встал. Но инженер и не думал уходить. – А кстати, как так получилось, что ему последнюю – тройку поставили? Недоглядели, Артем Михалыч? – Идите вы знаете куда! – Н-да, – проговорил инженер после некоторого молчания, – я вас, кажется, недооценил. Эдак вы, мил человек, далеко пойдете. Надо ж, глазом не моргнул. Да отчислят его, поймите вы, отчислят. А может быть, еще что похуже сделают. – Вы сделаете, – сказал Тёма жестко. – Да, мы, – согласился инженер, вздохнув, – злая баба Бабариха. – Кто, кто? – Это я так. – Инженер поднялся, но возмущенное и даже несколько спесивое выражение декана его насторожило. – Послушайте, вы что хотите сказать, вы, может, ничего не знаете? – Чего еще я не знаю? – И она вам ничего не написала? Просто отправила его сюда, и все? – Да кто «она»? Что за идиотская манера загадками изъясняться? – Боже мой, – пробормотал инженер, – как я сам об этом прежде не подумал? Да ведь вы с вашим характером, наоборот, все бы сделали, чтобы только он сюда ни под каким видом не поступил. Слушайте, но должны же вы были в таком случае хоть что-то почувствовать, как-то догадаться. Вы же смотрели его личное дело. Ну, вы даете! Артем Михалыч, вы верите в судьбу? – спросил он вдруг с интересом. – Не морочьте мне голову! – Охота была, – усмехнулся инженер, к которому вернулась прежняя самоуверенность и безмятежность, – я только хочу поставить вас в известность, как частное лицо, заметьте, что студент, о котором мы так мило потолковали, – это ваш сын, Артем Михалыч. Тёма побледнел, его руки непроизвольно сделали протестующий жест, готовы были сорваться какие-то слова, но инженер торжественно и строго покачал головой. – Артем Михайлович, мы имеем дело только с проверенными фактами. Его мать Настасья Васильевна Кованова проживала в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году в Белозерске, где вы находились в это время на практике, а весной следующего года в Воркуте у нее родился сын. – Почему в Воркуте? – спросил Тёма побелевшими губами. |
| – Вот и отцы пришли – пожалуйте, пожалуйте. По обычаю они взяли у него благословение. Игумен весьма обрадовался их посещению и начал весело расспрашивать, как они живут в горах. Монахи поведали, как трудненько приходится учиться этой новой жизни. Отец Иордан возьми да скажи: – Мы, батюшка, пришли с тобою проститься и взять у тебя благословение. Завтра рано уходим домой, уже у вас нагостились. Спаси вас Господи за вашу любовь, что вы нас ещё пока принимаете. Тут отец Иерон слегка покраснел и говорит: – А разве я когда-нибудь перестану вас принимать? – Всё может случиться. – Полно тебе, отец Иордан, вечно ты мне перечишь. Вот, например, говоришь: «Идём домой». А разве для тебя обитель уже стала чужая и уже не твой дом? Ты меня этим оскорбляешь. На счастье начинавшийся между отцами новый спор прервал вход келейника, который вежливо приветствовал гостей поклоном и обратился к игумену: – Батюшка, к Вам желает зайти инженер, который был вчера. Он говорит, что уезжает через час. Отец Иерон наклонил голову с минуту что-то размышлял. Потом сказал келейнику: – Скажи, пусть зайдёт. – И, обращаясь к своим собеседникам, попросил: – Отцы, посидите безмолвно, пока я с ним недолго кой о чём переговорю. Вошёл инженер, и отец Иерон стал толковать с ним о чертежах и планах, предназначенных к постройке собора и корпусов, но никак не могли прийти к соглашению. Инженер запросил дорого, и наконец отец Иерон сказал ему на это: «Я сам сделаю все чертежи». Инженер с удивлением посмотрел на отца Иерона и спросил: – Разве вы знакомы с курсом строительного дела? – Да, правду сказать, хотя я этому и не учился, а рискую сделать сам. Инженер возразил ему: – Смотрите, не ошибитесь. Вы предполагаете строить такие колоссальные здания и рискуете сами сделать все чертежи, не зная теории строительного дела. Этим вы можете нанести себе страшные убытки, и ошибки можно будет поправить лишь с великим трудом. – Ну что же делать, коли у нас не найдётся той суммы, какую вы просите?! Инженер пожал плечами, заметив: |
| Дверь снова отворилась, и в кабинет вошел инженер. – Ну что вам еще? – спросил Тёма грубо. – Артем Михайлович, мне только что попался в коридоре наш общий знакомый. Он был, кажется, чем-то сильно расстроен. – А вы караулили, что ли? – Нет, – пожал плечами инженер, – у меня просто хорошая память на лица. – Вот и шли бы вы со своей хорошей памятью шпионов ловить! – Артем Михалыч, – сказал инженер, не обращая внимания на раздраженность декана, – я догадываюсь, о чем просил вас юноша, и полагаю, никаких оснований отказывать ему нет. – Да вам-то что? – взорвался Тёма. – Что вы вечно суете нос куда не просят? Это мое дело, понимаете, мое. – Было б это только ваше дело, я бы и не вмешивался. – Все равно, – повторил Тёма упрямо, – согласия своего я не дам. – Артем Михайлович, – усмехнулся инженер, – хотите, я вам сказку одну напомню. Подарили одному человеку сундучок со всяким добром и велели раньше времени не открывать, чтоб добро его не разбежалось. А он не послушался – открыл, а как собрать, не знает. И помог ему другой человек, а за это потребовал помните что? – Послушайте, – простонал декан, – вы мне с вашими шутками – вот уже где сидите! Ну, объясните вы мне, что вам нужно? Мы что, ракеты производим, подводные лодки строим, тайны храним государственные? Что вы тут вообще делаете? Оставьте мне хоть что-то! – Давайте так договоримся, – ответил инженер уклончиво, – мы вашу просьбу выполнили, выполните и вы нашу. И позвольте дать вам один совет. Я вашего сына немного знаю, хоть и заочно, и уверяю вас: так вы ничего не добьетесь – только хуже сделаете. А вот если уступите, он ваше великодушие оценит. Не сейчас, так позже. – Что же, – произнес Тёма с горечью, – стало быть, мало вам меня, теперь еще и Савва потребовался. Тогда совет за совет. Напрасно вы его к Барятину отпускаете. Ничего у вас потом не получится. – Вы нас недооцениваете, – засмеялся инженер и вышел. 13 И для Саввушки наконец начался настоящий университет, так же сильно отличавшийся от того, куда он ходил прежде, как этот дом отличался от общежития. Он приходил теперь с утра, убрав участок, в барятинскую библиотеку, и старик часами рассказывал ему о том, о чем когда-то говорил в переполненных аудиториях. Дом был полон книг, те, что не помещались на полках, лежали на полу в каком-то невообразимом беспорядке, но профессор моментально находил нужную, и Саввушка читал до посинения. |
| Гедеон Спилет вырвал из записной книжки листок и быстро набросал на нём следующие строки: «Герберт ранен. Айртон исчез. Мы в корале. Будь настороже. Ни в коем случае не уходи из Гранитного дворца. Не заметил ли ты пиратов в его окрестностях? Пошли ответ с Топом». Записка была вложена в ошейник Топа так, чтобы она сразу бросилась в глаза Набу. — Топ, милый Топ, — сказал инженер, лаская собаку. — Беги к Набу, Топ! К Набу! Скорее, Топ! Топ радостно залаял в знак того, что понял, чего от него ожидают. Дорога в Гранитный дворец была ему хорошо известна. Инженер подошёл к воротам кораля и, распахнув их, несколько раз повторил: — Беги к Набу, к Набу, к Набу, Топ! — и вытянул руку в направлении Гранитного дворца. Топ выбежал за ворота и тотчас же исчез. — Он добежит! — сказал журналист. — И принесёт нам ответ, — добавил инженер. — Который час? — спросил Гедеон Спилет. — Десять часов. — Через час Топ может возвратиться. Надо будет стеречь его. Закрыв ворота кораля, инженер и журналист вернулись в дом. Герберт крепко спал. Пенкроф сидел возле него, беспрестанно меняя компрессы. Видя, что больному в данную минуту ничего не нужно, Гедеон Спилет занялся приготовлением пищи, не переставая в то же время наблюдать за примыкающей к отрогам холма частью ограды, откуда можно было ожидать нападения. Колонисты с тревогой ждали возвращения Топа. Около одиннадцати часов, зарядив карабины, Сайрус Смит и Гедеон Спилет вышли к воротам кораля, чтобы впустить собаку, как только она залает. Они не сомневались, что Наб отошлёт верного посланца с ответом немедленно по получении записки. После десяти минут ожидания вдруг раздался выстрел и словно в ответ на него громкий лай. Инженер раскрыл ворота и, заметив в сотне шагов впереди не рассеявшийся ещё дымок, выстрелил в этом направлении. Почти в ту же секунду в ворота кораля вбежал Топ, Гедеон Спилет поспешно захлопнул за ним створку. — Топ, милый мой Топ! — воскликнул инженер, обнимая шею умного животного. К ошейнику Топа была привязана записка, в которой крупным почерком Наба было написано: |
| — Что случилось, дружок? — спросил инженер у юноши. — Мы заметили дымок, — ответил тот, — в ста шагах отсюда, среди скал. — Значит, здесь есть люди! — воскликнул журналист. — Не надо показываться им на глаза, — сказал Сайрус Смит, — пока мы не узнаем, с кем имеем дело. Я скорее боюсь, чем желаю встречи с туземцами. Где Топ? — Топ впереди. — И он не лает? Странно! Надо его позвать. Инженер и журналист присоединились к своим спутникам и спрятались за скалами. Осторожно выглянув, они сразу заметили столбик ярко-жёлтого дыма, поднимавшегося в небо невдалеке. Топ, услышав лёгкий свист хозяина, тотчас же прибежал. Сделав своим товарищам знак не трогаться с места, инженер тихо исчез среди скал. Колонисты с тревогой ждали исхода его разведки, как вдруг до них донёсся громкий голос инженера, который звал их. Они немедленно присоединились к нему. Резкий и неприятный запах ударил им в нос. По этому запаху инженер догадался об источнике замеченного дыма. — Этот огонь, вернее, этот дым, — весело сказал он, — рождён самой природой. Здесь где-то есть серный источник, в котором мы, в случае нужды, отлично сможем лечить ларингиты . — Как жалко, — воскликнул Пенкроф, — что я не простужен! Подойдя к месту, из которого выходил дым, они увидели бьющий из скалы ключ. Вода его издавала характерный запах сероводорода. Погрузив руку в воду, инженер отметил её густоту и маслянистость. На вкус вода была чуть сладковатой. Температура её равнялась примерно 95° по Фаренгейту (35° по Цельсию). Герберт поинтересовался, каким образом инженер определил температуру. — Это очень просто, дружок. Погрузив руку в воду, я не ощутил ни жара, ни холода. Следовательно, вода нагрета до температуры человеческого тела, то есть до тридцати пяти — тридцати шести градусов по Цельсию. Не нуждаясь в целебных свойствах серной воды, колонисты продолжали свой путь к уже близкой опушке леса. Как и предполагал Сайрус Смит, под первыми деревьями леса они наткнулись на ручеёк, кативший свои прозрачные воды среди крутых берегов, красная окраска которых говорила о насыщенности почвы окисью железа. |
| Забавно, что инженер Фрюкберг, мужчина крупный, сильный, с длинной черной окладистой бородой, в которой даже заметна легкая проседь, способен так огорчиться оттого, что тетушка Ловиса и Алина Лаурелль уехали в Гордшё. Сперва он несколько раз быстро моргает, потом достает большой носовой платок красного шелка и раз-другой промокает лоб и лицо. А когда подставляет маменьке чашку, чтобы она налила ему кофе, мы слышим, как дребезжит ложечка на блюдце. Маменька на миг поднимает взгляд, но ее вовсе не пугает, что инженер Фрюкберг выглядит этак странно, она только улыбается. — Они не останутся в Гордшё на весь вечер, — говорит маменька. — Думаю, часиков в шесть будут дома. При этих маменькиных словах инженер Фрюкберг вроде как вновь оживает. Прячет платок в карман, и ложечка на блюдце больше не дребезжит. За кофе маменька и инженер Фрюкберг беседуют об Алине Лаурелль. Маменька говорит, она счастлива, что у детей такая превосходная учительница, аккуратная, непритязательная, очень приятно иметь ее в доме. Вдобавок и руки у нее золотые! Просто диву даешься, какие чудесные вещицы она делает прямо-таки из ничего. Маменька предлагает инженеру Фрюкбергу взглянуть на угловые шкафчики из жатой кожи, что стоят у нас в зале, подарок Алины папеньке на прошлое Рождество. — Посмотрите, как красиво расшиты эти шкафчики! — говорит маменька. — Поверите ли, инженер, что и розы, и фуксии, и ландыши сделаны всего-навсего из рыбьей чешуи? А вот эта красивая кайма — из чешуек от еловых шишек, покрытых копаловым лаком? Да, скажу я вам, у этой девушки не руки, а подлинное богатство! Затем маменька посылает меня принести папенькину подставку для ручек и показать инженеру Фрюкбергу. Алина выпилила ее из тоненьких дощечек и склеила столярным клеем, папеньке очень нравится эта подставка, никаких других он на своем столе видеть не желает. — Заметьте, инженер, здесь тоже ничего дорогостоящего, — говорит маменька. После этого ему демонстрируют красивую книжную полку в гостиной, сделанную из трех лакированных дощечек и подвешенную на коричневых шерстяных шнурах. Дощечки окантованы черными бархатными кромками, которые Алина украсила цветами и листьями из рыбьей чешуи, белого шелка и соломенных бусинок. |
| — Никогда?! — вскричал журналист. — Вы сказали — никогда? — Лучше предположить самое худшее, — ответил инженер, — и оставить в запасе только приятные неожиданности. — Отлично сказано, — одобрил моряк. — Если это остров, можно надеяться, что он находится на пути следования кораблей. — Всё это мы узнаем, когда взберёмся на гору, — сказал инженер. — Это первейшее и самое главное дело. — Но сможете ли вы уже завтра перенести трудности этого восхождения? — спросил инженера Герберт. — Надеюсь, — ответил инженер. — Но для этого, мой мальчик, нужно, чтобы ты и Пенкроф доказали, что вы ловкие охотники. — Раз вы заговорили о еде, мистер Смит, — ответил моряк, — позвольте мне сказать вам, что если бы я был так же уверен в том, что по возвращении найду на чём жарить, как в том, что принесу дичь для жаркого… — Приносите, Пенкроф, приносите! — прервал его инженер. Решено было, что Сайрус Смит и Гедеон Спилет проведут день в Камине и ознакомятся с побережьем и гранитной стеной, а Наб, Герберт и Пенкроф тем временем отправятся в лес и постараются убить первое четвероногое или пернатое животное, которое попадётся им на глаза. На этот раз охотники, вместо того чтобы следовать вверх по течению реки, углубились прямо в лес. Топ сопровождал их, прыгая и резвясь в густой траве. Это был тот же хвойный лес, по преимуществу сосновый. В некоторых местах, где сосны росли не так густо, отдельные деревья достигали огромной толщины. Это наводило на мысль, что неизвестная земля была расположена под более высокими градусами широты, нежели предполагал инженер. Несколько прогалин в лесу были завалены буреломом; тут были неистощимые склады дров. За прогалинами лес снова смыкался и становился почти непроходимым. Охотники бродили уже больше часа, но не встретили ещё ничего похожего на дичь. — Смотрите, Пенкроф, — насмешливо заметил Наб. — Если так пойдёт дальше, то для того, чтобы зажарить обещанное вами жаркое, не понадобится большого огня. — Терпение, Наб, — ответил моряк. — Боюсь, что не дичи не будет хватать, когда мы вернёмся… |
| В эту минуту Топ, бежавший до сих пор совершенно спокойно, стал проявлять признаки возбуждения. Умное животное носилось взад и вперёд по берегу, внезапно останавливалось и, подняв лапу, смотрело на воду, словно делая стойку над каким-то невидимым зверем. Собака яростно принималась лаять, как будто угрожая этому невидимому врагу, и так же внезапно умолкала. Вначале ни Сайрус Смит, ни остальные колонисты не обращали внимания на Топа. Но когда собака зарычала, инженер встревожился. — Что происходит с Топом? — спросил он. Собака подбежала к хозяину, затем снова кинулась к берегу, видимо не на шутку чем-то взволнованная. Потом неожиданно она кинулась в воду. — Назад, Топ! — крикнул инженер. — Что происходит в воде? — спросил Пенкроф, всматриваясь в поверхность озера. — Верно, Топ учуял какое-то животное, — сказал Герберт. — Может быть, там крокодил? — высказал предположение Гедеон Спилет. — Не думаю, — возразил инженер. — Крокодилы не водятся под такими низкими широтами. Между тем Топ, повинуясь призыву хозяина, вернулся на берег, но он не мог стоять спокойно. Он прыгал в высокой траве, как будто провожал вдоль берега какое-то неведомое животное, плывшее под самой поверхностью воды. В поведении собаки было что-то странное. Инженер сгорал от любопытства, но ничем не мог объяснить себе загадочное поведение Топа. — Надо всё-таки довести до конца нашу разведку, — сказал Сайрус Смит своим спутникам. Через полчаса колонисты дошли до юго-восточного угла озера и снова очутились на плоскогорье Дальнего вида. Хотя они обошли весь берег озера, инженер так и не узнал, где и как происходит сток избытка озёрной воды. — И тем не менее этот сток существует! — повторял он. — Если его нет извне, это только значит, что он находится где-то внутри гранитного массива. — Но почему вы придаёте такое большое значение этому стоку, Сайрус? — спросил журналист. — Теперь, убедившись, что внешнего стока нет, я придаю этому особенное значение: если сток проходит внутри гранитного массива, значит, там есть какая-то выемка. Может быть, отведя воду в другое место, мы сможем использовать эту выемку для жилья. |
|
|
