| Но каждому надобно быть внимательным к своей работе, заботиться о ней с любовью и с неленостной тщательностью, с внимательным попечением, как бы надзирал за ним Сам Бог, совершать ее неукоризненно, чтобы всегда иметь дерзновение сказать: «как очи рабов обращены на руку господ их... так очи наши — к Господу, Богу нашему» (Пс.122:2), а не надобно перебегать от одного дела к другому, потому что природа наша не способна вдруг успевать во многих занятиях: трудолюбиво заняться одной работою полезнее, чем слегка касаться многих дел. Развлечение многими занятиями и перехождение от одного дела к другому, кроме того, что не приводит к окончанию дел, еще или обличает в давнем непостоянстве нрава, или производит оное, если не было его прежде. Если же когда встретится нужда, способному следует помогать и в других художествах. И это должен ты делать не сам собою, но когда будешь приглашен, потому что это не главное наше занятие, а вынужденное обстоятельствами, — как и в членах телесных, когда подгибается нога, опираемся на руку. И здесь опять, как не хорошо самому собою приступать к делу, так не приниматься за то, что приказано, достойно осуждения; надобно же стараться, чтобы не находила себе пищи страсть самомнения и чтобы не нарушалось правило послушания и благопокорности. Хотя попечение об орудиях главным образом касается художника в каждой работе, однако же, если бы ему случилось чего недосмотреть, как общее всех достояние, орудия требуют надлежащей внимательности тех, которые прежде заметили недосмотр. Ибо хотя употребление орудий частное, но польза от них общая. Пренебрегать делами другого художества, как чем-то до нас не касающимся, служит доказательством отчуждения. Тем, которые занимаются художествами, неприлично присвоять себе орудия в полное заведование, так чтобы или настоятелю братства не дозволять употреблять их на что хочет, или себя почитать вправе их продавать, или обменивать, или другим каким образом передавать, или к тем, какие есть, прикупать новые. Ибо кто однажды решился не быть господином даже собственных своих рук, но деятельность их предоставил распоряжению другого, тот сообразно ли поступит, самовластно распоряжаясь орудиями художества и пользуясь ими как собственностью? |
| Но на все сии Лукрециевы противоположения можно ответствовать следующим образом: душа с первых лет человеческого возраста ничего или почти мало рассуждает о вещах для того только, что она тогда никаких, или не много ещё изображённых в мозгу видов находит; по прошествии ж времени совершеннее уже начинает рассуждать о вещах, потому что тогда и множайшие и яснейшие в мозгу обретает изображения. А что под старость душа мало и не столь хорошо производит свои понятия, рассуждения и умствования, сие зависит от того, что виды, изображённые в мозгу, или все, или по крайней мере некоторые из них заглаживаются, и тем самым не действительными учинившись, то тёмными, то сбивчивыми представляются, а особливо орудия телесные, помощью которых душа понимает вещи, тогда в слабость пришедшие, гораздо отменнее против прежнего действуют. Почему и причиною такой перемены, в престарелых людях примечаемой, по большей части суть орудия телесные, а не тот, кто оными действует и владеет. Что ж принадлежит до страстей душевных, которые якобы собственные были болезни душевные, сие также не справедливо. Ибо болезни, собственно так названные, или показывают токмо то, что в том существе, которое теми болезнями немоществует, некоторый урон, или ослабление сил приключилось, или сами что-нибудь такое тому существу причинили. Но ни то, ни другое в таком существе, которое никаких частей не имеет, никакой перемены произвести не может. Почему страсти душевные ничего больше не значат, как токмо то, что душа либо увеселение, либо скуку получила от воображений таких вещей, которые или совершенство, или несовершенство в себе заключают. В пиянстве, например, не сама душа, но мозг только причиною того бывает, что тогда рассуждение наше всей своей надлежащей ясности лишается, поскольку в то время все виды, изображённые в мозгу, сделаются помрачёнными, рассыпанными и беспорядочными. Притом и то неправда, якобы в то время, когда мы употребляем лекарства, душе нашей что-нибудь прибавлялось, или что-нибудь у ней убавлялось. |
| Голгофские кресты часто сопровождаются рядом дополнительных элементов, которые изолированно практически не встречаются. В первую очередь это орудия страстей – важный символический элемент, присутствующий на голгофских изображениях далеко не всегда (обозначим их литерой ι). Изредка встречаются изображения крестов, где одно из орудий замещено ветвью растения. Другой «голгофский» элемент – Глава Адама или Глава с костями, для которого предлагаются греческая литера σ (или χ – для Главы с костями). Таблица 2. Обозначения дополнительных элементов креста Название дополнительного элемента Обозначение Большой круг/Круг-нимб α (альфа) Малый круг/Круг-венец ω (омега) «Рога» ψ (пси) Побеги виноградной лозы ξ (кси) Ветви растений γ (гамма) υ (ипсилон) λ (лямбда) Голгофа: – ступенчатая -уступчивая – круглая – полукруглая – треугольная – амфорная Орудия страстей ι (йота) Глава Адама σ (сигма) Глава Адама с костями Имея не только конструктивную типологию крестов (Табл. 1), но и обозначения их дополнительных элементов (Табл. 2), можно предложить способ кодировки той морфологической информации, которая явлена нам в каждом конкретном памятнике. Если крест изображается простыми линиями, или графьями, и нет необходимости описывать форму его лопастей, то вид формулы может быть очень простым: КТ + дополнительный конструктивный элемент (обозначенный греческой литерой). Если дополнительных элементов несколько, они указываются через двоеточие. Пример 1. II+ψ:γ – шестиконечный крест с боковыми ответвлениями и побегами виноградной лозы, так называемый процветший (рис. 4). В случае, когда мы имеем дело с голгофским крестом, предыдущий блок информации заключается в квадратные скобки, затем указывается тип Голгофы, а верхним индексом обозначается число ступеней или уступов. Дополнительные элементы голгофских крестов логичнее указывать после типа Голгофы (в круглых скобках), если их несколько – также давать их через двоеточие. Так как в редких случаях дополнительные элементы голгофских крестов встречаются и без Голгофы, то следует дифференцировать их позицию в формуле и указывать присвоенный им код сразу после номера базового конструктивного типа и кодов дополнительных конструктивных элементов самого креста. Если Голгофа исполнена в художественном стиле, то не следует указывать ее тип, а достаточно заключить первую часть формулы в квадратные скобки. |
| 2. Горе пути, если никто не ходит оным, и не слышит на нем человеческого голоса; потому что стал он убежищем зверей. Горе душе, когда не шествует в ней Господь, и гласом Своим не гонит из нее лукавых духовных зверей. Горе дому, когда не живет в нем владетель. Горе земле, когда нет земледельца, который бы возделывал ее. Горе кораблю, когда нет на нем кормчего; потому что гибнет он, носимый волнами и морскою бурею. Горе душе, когда не имеет в себе истинного кормчего — Христа; потому что, находясь среди горького моря тьмы, волнуемая бурею страстей, и обуреваемая лукавыми духами доходит, наконец, до погибели. Горе душе, когда не имеет в себе рачительно возделывающего ее Христа, чтобы могла она принести благие духовные плоды; потому что, запустев и став полною терний и волчцев, она плодоприносит, наконец, огненное попаление. Горе душе, когда не обитает в ней Владыка ее Христос; потому что, опустев и исполнившись зловонием страстей, делается она убежищем порока. 3. Как земледелец, когда идет обрабатывать землю, должен взять приличные для возделывания орудия и одежды: так и Христос, Царь небесный и истинный делатель, когда пришел к запустевшему от пороков человечеству, облекшись в тело и вместо орудия понесши крест, возделал запустевшую душу, изъял из нее терния и волчцы лукавых духов, исторг плевелы греха, и все былие грехов ее пожег огнем. И таким образом, возделав ее древом креста, насадил в ней прекраснейший духовный сад, который всякого рода сладкие и вожделенные плоды приносит Богу, как Владыке. 4. И как в Египте, в продолжение трехдневной тьмы, сын не видал отца, брат — брата, друг — искреннего друга, потому что покрывала их тьма: так и после того, — как Адам преступил заповедь, ниспал из прежней славы и подчинился духу мира, и покрывало тьмы снисшло на душу его, — от него и до последнего Адама — Господа, не видал человек истинного небесного Отца, благосердой и доброй матери — благодати Духа, сладчайшего и вожделенного брата — Господа, друзей и искренних своих — святых Ангелов, с которыми некогда радостно ликовал и праздновал. И не только до последнего Адама, даже и ныне, для кого не воссияло солнце правды — Христос, у кого не отверзлись душевные очи, просвещенные истинным светом, все те покрыты тою же тьмою греха, имеют в себе тоже действие сластолюбия, подлежат тому же наказанию и нет у них очей, которыми бы могли видеть Отца. |
| Мы праздновали воскресение Христово... Но истинно ли? Воскресли ли мы духовно? Кто самолюбив и горд, тот мертвец. Воскресли ли мы? Кто зол, злопамятен, завистлив, жаден, сребролюбив, пьяница, блудник – тот мертвец. Воскресли ли мы?.. И так далее. О, как еще между нами много мертвецов – и всуе мы празднуем воскресение Христово, ибо празднуем плотию, а не духовно, ибо остаемся умершими, а не воскресшими. О, как нужен нам часто хотя единый луч просвещающей, оживляющей и укрепляющей благодати Божией, чтобы освободиться от тьмы греховной, воскреснуть от мертвых дел и стать твердо на пути добра! Ничего не можем мы сделать доброго без помощи благодати Божией. Мы с доверчивостию к своему уму, к своим помыслам, чувствам, намерениям, воззрениям, увлечениям сердца действуем, – а испытали ли мы, каковы наши духовные орудия, коими мы действуем, исправны ли, здоровы ли? Не кривы ли, не надломлены ли, не болезненны ли, не превратны ли? Всяк человек ложь [ Пс. 115, 2 ]. Многие невежды и ученые говорят чушь, вздор, нелепость, хотя и выдают свои слова за слова здравого смысла (Рыкачев – застрелил бы своего брата из револьвера в известном случае). Многие говорят и действуют превратно, криво, по страсти – и оправдывают себя. Я тоже часто говорю и делаю таким образом и не исправился; целы ли, исправны ли наши орудия – разум, сердце и воля; правильно, по-Божески ли, по закону ли совести и Божьему они так действуют? Будь превыше земных благ, удобств житейских, самой жизни: сердцем живи на небесах. Мяса не ешь: от него сильно грубеет сердце и терзают страсти. [...] излишества крайне берегись во всем: оно – сила вражия и бессилие духа для тебя. Сильнейшая эрекция детородного члена, сласть преназойливая – все от мяса. Вовсе не надо его! Легкое и растительное кушать. Сладкий чай не пить. Дай, Господи! Христианские и науки и литература стали все почти только земные. Евангелие и закон Божий пренебрегают, жития святых осмеиваются, – вообще, у всех какая-то лихорадочная земная деятельность, о угождении Богу и о спасении души никто почти не думает. Жалкое состояние! |
| Ни у одного святого не находим льготной жизни: все жили сурово, в стеснении, озлоблении, иссушении, озлоблении плоти. Затем у св. Исаака Сирианина стеснение плоти почитается условием спасения. Жалеющий плоть стоит на пути прелестном, скользком, обманчивом, мнительном. Стеснить плоть должно во всех ее частях, членах и отправлениях, чтобы представить все члены ее орудиями правды. Из членов телесной нашей жизни одни – животнодушевные, ближайшие орудия душевной деятельности, а другие – чисто-животные, орудия животной экономии, питания и ращения. Первые более имеют свободы, менее связаны; последние связнее, плотнее, грубее. К первым относятся: чувства, язык, движение; к последним: питание, сон половое отправление и разные накожные впечатления – теплоты, холода, мягкости и проч. 45 . (Сост. по кн.: «О пути во спас.», еп. Феофана, стр. 318). 18. Мысли о победе над самим собою I. «Нет славнейшей победы – победить самого себя».(св.Тихон задон.). II. «Кто самого себя держит в подчинении, так что чувственность его повинуется разуму, а разум Богу во всем повинуется, – тот истинный победитель над собой и властелин миру». (Фома кемп). III. «Не наследовать тебе царства небесного, если не сделаешься царем над своими похотями и помышлениями». (св. Димитрий ростов.). 19. Мысли о страстях I. «Над ревностным и бодренным (человеком) страсти никогда не возьмут верха. Если и падет он когда, по кознями искусителя, ревность и бодренность тотчас восстановят его». (Св. Антоний Вел.). II. «Как обуздатель скотов, смотри и за страстями. Как обучитель упрямых животных, будь им и для свирепых страстей». (Св. Ефрем Сирин ). III. «Бог да даст нам силу, чтобы мы, если б и не успели искоренить страсть, то по крайней мере не действовали но ней и сопротивлялись ей. Ибо поистине тяжкое дело – действовать но страсти, и не сопротивляться ей. Скажу нам пример, кому подобен тот, кто действует по страсти и удовлетворяет ей. Он подобен человеку, который будучи поражаем от врага своего стрелами, берет их и собственными руками вонзает в свое сердце. Сопротивляющийся страсти подобен осыпаемому стрелами врага своего, но облеченному в броню и потому не получающему ран. А искореняющий страсть подобен тому, кто будучи осыпаем стрелами врага своего, сокрушает их или возвращает в сердце врага, как сказано в псалме: меч их да внидет в сердца и луцы их да сокрушатся ( Псал. 34, 15 ).» ( Авва Дорофей ). |
| «Не верь, не верь поэту, дева; Его своим ты не зови - И пуще пламенного гнева Страшись поэтовой любви!» - И это Тютчев… — сообщил он, возвращаясь в унылую больничную реальность. Зарайский стихов не читал. Но сказать, что он был безразличен к искусству, было бы по отношению к нему несправедливо. Всякое свободное время Георгий посвящал либо Вере, либо Вере на природе, либо Вере в театре, на выставке, в картинной галерее. Он хорошо разбирался в живописи, в кино, пытался быть в курсе современного литературного процесса. Но только по сравнению со Словцовым, который сам жил где-то внутри творчества, во всяком случае, искусства слова, Георгий был просто потребителем. Он мог ценить то же стихотворение или картину так же, как он ценил хорошо приготовленное блюдо в ресторане, восторгаясь талантом повара. Про таких говорят: у него хороший вкус, и слово «вкус» как будто специально пришло с кухни. К Словцову категория «вкуса» была неприменима. Он, кстати, сам говорил, когда рассказывал о своих студентах, что вкус привить невозможно, он не вакцина, просто либо в человеке есть иррациональная тяга к духовному, либо на нем «каинова печать» цивилизации. - Один сын Каина, Иувал, был отцом всех играющих на гуслях и свирели, другой — Тувалкаин, был ковачем всех орудий из меди и железа, — пояснял Словцов. — Казалось бы, вот вам и нужное разделение человечества: с одной стороны — музыкант, с другой — кузнец, духовное и материальное. Но у Адама и Евы, кроме Каина и убитого им Авеля, был ещё один сын — Сиф. Он был отцом тех, кто призывал имя Божие. Тех, кто всегда помнил о Создателе, об Отце высшей гармонии. И если бы потомков Сифа не было, если бы не влились они в человечество, то потомки Тувалкаина так и не построили бы величественных храмов, делая только орудия труда или орудия войны, а потомки Иувала гудели бы языческие пляски, смыслом которых является раздражение естества, страстей и похоти. Говоря проще, потомки Каина так и остались первобытными, не взирая на глобальные скачки технического прогресса и на новые формы извлечения звука, на его мегатонное усиление специальной аппаратурой. Они остались шаманами и охотниками у костров каменного века, ставшего теперь веком стеклобетонным. И кто знает, если бы не соблазнилидочери Каина, «дочери человеческие», как называет их Библия, потомков Сифа, то услышали ли бы мы божественные гармонии Баха и Моцарта, дышали ли бы Пушкиным, созерцали бы волшебную игру красок импрессионистов?.. Представь себе ночное небо без звёзд! Жить под таким небом, конечно, можно, можно заменить естественные светила искусственными, и эту жизнь можно будет считать цивилизованной, но будет ли это жизнью? Далёко я ушёл от того, с чего начал, но вкус, если уж говорить о нём, это умение отличать декорации от Творения! Вот скажи мне, какова на вкус молитва? Или: можно ли назвать «Страсти по Матфею» Баха молитвой? |
| после этого становится понятным и учение о плодах таинства. С православной точки зрения, праведность, полученная человеком при крещении, отнюдь не может быть представляема в виде какой-то четвертой силы, которая поселялась бы в душе и действовала бы там помимо самого человека. Будем ли называть эту силу излитой праведностью или просто силой Божией, живущей по мнению протестантов в оправданном и помимо его желания, сама собой производящей в нем добро. По православному учению, праведность новокрещенного состоит только в восстановлении первозданного расположения души и вообще всей природы человека. В греховном человеке первенствует душа и плоть, в возрожденном господствует дух. „Восстановление падшего, которое составляет сущность христианства, бывает именно чрез восстановление духа и возвращение ему власти над душою и телом и очищение их от всех прившедших в них незаконно наклонностей привычек и страстей. К сему направлено, как домостроительство спасения вообще, так и соделование по нему спасения каждым спасающимся» 390 . „Христос совершил все, что от Него зависело, грех не противовоюет закону ума нашего и не пленяет нас, как прежде напротив все сие миновалось и кончилось; страсти, страшась и трепеща благодати Духа, усмирены» 391 . „Человечество само по себе от крещения не приемлет изменения, ни рассудок, ни разумение, ни познавательная способность, ни другое что, собственно служащее отличительною чертою естества человеческого, не приходит в претворение; ибо претворение было бы к худшему, если бы изменилось какое-либо из сих отличительных свойств естества. Итак, если рождение свыше делается воссозданием человека, а это (перечисленное выше) не допускает перемены; то должно рассмотреть, с претворением чего благодать возрождения совершенна. Явно, что с изглаждением дурных признаков в естестве нашем происходит переход в лучшее» 392 . До возрождения человек живет по стихиям мира, ищет только своих си, „в смертном его теле царствует грех», и он „повинуется ему в похотях его, предавая члены свои греху в орудия неправды ( Puмл. VI, 12 – 13 ). После возрождения, человек „представляет себя Богу, как ожившего из мертвых, и члены свои Богу в орудия праведности» (ст. 13). До возрождения человек живет для себя, после возрождения для Бога. |
| Нечестивые человеки, народ от Бога уклонившийся, люди от Воли Божией отступившие что ни делают, все делают, не спросившись Господа, как ни поступают, во всем поступают противно Воле Божией, что ни предприемлют, все предприемлют и в действо производят непозволенное, от Бога неблагословенное. Нечестивые, ежели и Богу когда служат, то служат только наружно, лицемерно, ложно, не в угодность, а в отвращение Божие, внутренно же всегда идолопоклонствуют, служат страстям своим. Как то весьма ясно видно сие на Каине. Хотя Адамово падение было корнем и началом всякого греха, однако произведение каждого греха порознь и в своем виде, принадлежит точно к линии нечестивых людей, к роду Каинову, к потомках Ламеховым, к плотским человеческим сынам, к тем, которые слова обетования Божия, Адаму сказанного и чрез Адама им возвещаемого, не приняли, в ожидаемого всеми небесного Мессию не уверовали, и, отступивши от Воли Божией, по своей воле поступали. Где начало свое восприяло злодейственное убийство, страшное человекоубийство? В линии нечестивых, в самом Каине. Где начало свое восприяло неверие и нераскаянность в грехах своих? В линии нечестивых, в самом Каине. Где начало свое восприяло скотское ненасытное сладострастие, любодейное многоженство, плотская нечистота? В линии нечестивых, в сладострастном Ламехе 212 . Откуда произошли разнообразные оружия, яко орудия браней, орудия на погубление бедственного человечества? Из линии нечестивых, от Фовела сына Ламехова, иже бяше млатобиец, ковачь меди и железа 213 . Откуда произошли Исполины, люди и по виду безобразные, великие, и по нравам зверские, которые ближних своих притесняли, обижали, грабили, оскверняли, убивали и прочее? Из линии нечестивых, из беззаконного, Богом неблагословенного смешения сынов Божеских со дщерьми человеческими. Кратко: всякий грех, всякая нечистота, всякое невоздержание в своем безобразном виде нечестивыми произведены в действо. Они, понеже Бога не только не спрашивались, но и не слушались, не только от Него позволения не требовали, но и запрещению не повиновались, то по сему и творили все то, что развратной воле их было угодно, не смотря на то, что сие противно было Воле Божией. Они Бога не почитали, святой Воли Его не слушались, старших совету не следовали, крали, любодействовали и прелюбодействовали, лгали, клеветали, убивали, и другие внутренние беззакония творили. Они и мир, и плоть, и сатану идолами своими сотворили. Они и похотью плоти, и похотью мира, и похотью сатаны за сладость себе вменяли насыщаться. Они не ожидали от Господа повеления, что творить, позволения, как ходить, назначения, во что одеваться, и благословения, чем питаться. Они, будучи своевольны, делали то, что хотели, будучи горды, носили то, что им нравилось, будучи ненасытны, ели то, что сластолюбивый вкус их услаждало. Они еще прежде потопа, и прежде благословения Творца, животных уже терзали, их и в пищу употребляли, не имея ни малейшего на то права. |
| Произнося такую молитву, старец достиг места, где протекал ручей и, став на берегу, увидал к востоку преподобную, лежащую мертвой; руки у нее были сложены, как подобает у лежащих во гробу, лице обращено на восток. Быстро он приблизился к ней и припав к ногам ее, благоговейно облобызал и оросил их своими слезами. Долго он плакал; потом, прочитав положенные на погребение псалмы и молитвы, он стал думать, можно ли погребать тело преподобной, будет ли ей это угодно. Тут он увидел у головы блаженной такую надпись, начертанную на земле: «Погреби, авва Зосима, на этом месте тело смиренной Марии, отдай прах праху. Моли Бога за меня, скончавшуюся в месяце, по-египетски Фармуфий, по-римски апреле, в первый день, в ночь спасительных Страстей Христовых, по причащении Божественных Тайн ». Прочитав надпись, старец прежде всего подумал, кто мог это начертать: святая, как она сама говорила, не умела писать. Но он очень был обрадован, что узнал имя преподобной. Кроме того, он узнал, что святая, причастившись на берегу Иордана, в один час достигла места своей кончины, куда он прошел после двадцати дней трудного пути, и тотчас предала душу Богу. «Теперь, — подумал Зосима, — надо исполнить повеление святой, но как мне, окаянному, выкопать яму без всякого орудия в руках?» Тут он увидел около себя брошенный в пустыне сук дерева, взял его и начал копать. Однако сухая земля не поддавалась усилиям старца, он обливался потом, но не мог ничего сделать. Горько вздохнул он из глубины души. Внезапно, подняв глаза, он увидел огромного льва, стоявшего у тела преподобной и лизавшего ее ноги. Ужаснулся старец при виде зверя, тем более, что он вспомнил слова святой, что она никогда не видела зверей. Он ознаменовал себя крестным знамением в уверенности, что сила почившей святой охранит его. Лев стал тихо приближаться к старцу, ласково, как бы с любовью, глядя на него. Тогда Зосима сказал зверю: «Великая подвижница повелела мне погрести ее тело, но я стар и не могу выкопать могилы; нет у меня и орудия для копания, а обитель далеко, не могу скоро принести его оттуда. Выкопай же ты когтями своими могилу, и я погребу тело преподобной». |
|
|
