| В Мюнхене проходит выставка рукописных иллюминированных Псалтирей XI-XVI веков Мюнхен, 13 апреля 2011 г. В музее книжных сокровищ Баварской государственной библиотеки выставлены рукописные иллюминированные Псалтири XI-XVI веков, хранящиеся в книжной коллекции Мюнхена, сообщает Седмица.Ру. На выставке «Раскрашенные яркими цветами. Освещенные великолепием псалмов» демонстрируется 12 редчайших по технике исполнения Псалтири, созданных неизвестными немецкими и английскими мастерами. Всеобщее внимание на выставке привлекла одна из рукописей, получившая название «Золотая Псалтирь Мюнхена» с 91 иллюстрацией. Декоративное оформление всех ее страниц и особенно заглавных букв, неповторимые цветочные орнаменты, многочисленные миниатюры на золотом фоне и другие украшения создают колорит реальной жизни ветхозаветных времен. Считается, что данную Псалтирь создали в начале XIII века три английских книжных мастера из Оксфорда. По случаю открытия в баварской столице выставки, швейцарское издательствео «Quaternio» (Люцерн) выпустило факсимильное издание книги «Золотая Псалтирь Мюнхена», которое можно приобрести на выставке по цене 5480 евро за один экземпляр. Уникальной является и другая рукопись - «Псалтирь Изабеллы», датированная 1303-1308 гг. и иллюминированная в диозеце английского Йорка. Псалмы в ней написаны на латинском и французском языках специально для Изабеллы Французской, королевы Англии и супруги короля Эдуарда II Английского (1292-1358), известной как «Французская Волчица». Баварские книжные мастера в начале XI столетия создали «Псалтирь Эберхарда», украсив ее 181 золотыми и серебряными заглавными буквами-инициалами. Вместе с данной рукописью демонстрируются выполненная в 1235 году в Южной Германии «Псалтирь из Поллинга», «Псалтирь» ( между 1250 -1260 гг.) из монастыря Ноннберг в Зальцбурге, «Псалтирь Вюрцбурга» (XIII век), «Псалтирь» на немецком языке (XV век) и др. Большинство книжных раритетов, представленных на мюнхенской выставке, показываются впервые. 13 апреля 2011 г. скрыть способы оплаты Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| С XII в. большое распространение получила практика, когда Л. в своих церковных провинциях становились не представители Римской курии, а архиепископы, занимавшие особо значимые кафедры (Кентербери, Зальцбург, Кёльн, Арль, Толедо, Прага и др.). Необычная ситуация сложилась в Сицилийском королевстве, где, согласно постановлениям Урбана II (1098) и Пасхалия II (1117), наследственными папскими Л. были сами короли. Возросшее значение Л. вызвало необходимость осмысления их полномочий и функций в каноническом праве. В «Декрете» Грациана (где цитировалось послание папы Григория IV 833 г.) и трудах декретистов не содержалось четкой классификации разновидностей Л., ее зачатки содержатся в Декреталиях Григория IX (Liber Extra. I 30) и «Liber Sextus» Бонифация VIII (Liber Sextus. I 15), а в дальнейшем более подробно разрабатываются юристами- декреталистами , в т. ч. Вильгельмом Дурандом , написавшим трактат «Зерцало легата» (Speculum legati). В их трудах была выработана 3-частная классификация Л. Наиболее высоким статусом обладал legatus a latere (букв.- «легат со стороны») - как правило, кардинал, выступавший как полноправный представитель папы Римского (tamquam alter ego). Л. более низкого статуса именовались legati missi (легаты-посланники), часто обозначавшиеся также словом «нунций» (nuntius). Наконец, архиепископы, являвшиеся Л. на территории своих церковных провинций, назывались legati nati (букв.- «природные легаты»). C XIII в. Л. часто отправлялись в посольство с собственной канцелярией, подробно документировали свою деятельность. В период «Авиньонского пленения пап» (1309-1377) назначались специальные Л. для управления Папской областью в Италии; наиболее заметным из них был кард. Э. Альборнос (Л. в 1353-1357 и 1358-1367). Значительный рост активности Л. пришелся на период схизмы в католической Церкви (1378-1417), когда претенденты на Папский престол стремились с помощью дипломатии привлечь на свою сторону как можно больше светских правителей и церковных прелатов. С кон. XV в. в нек-рых католических странах возникали постоянно действующие папские представительства - нунциатуры. К 1530 г. они существовали в Испании, во Франции, в Венецианской республике и Свящ. Римской империи. Наряду с этим папы продолжали назначать и Л. старого типа для конкретных дипломатических поручений. В посттридентскую эпоху число таких Л. «a latere» (или «de latere»), которых назначали исключительно из числа кардиналов, постепенно сокращалось. К XVII в. их стали отличать от постоянных и экстраординарных нунциев ( Barbiche. 2005). |
| Другой историк Санхониатон, родившийся, как говорят, в Берите (Бейруте) и живший около эпохи Троянской войны 1356 , оставил историю Финикии, вместе с историей религии этой страны, на финикийском языке 1357 . По-видимому, он был так же, как и Бероз, жрец 1358 , и пользовался священными сказаниями своей страны и писаниями, хранившимися при храмах 1359 . К этому прибавляют еще важное свидетельство о том, будто Санхониатон, при изложении своей истории, руководился толкованиями одного из священников Бога Иеговы, т. е. иудейского священника, и что его история Финикии касалась и истории, и религии иудеев 1360 . Но и книга финикийского историка навсегда потеряна. В первые века христианства, она известна была по переводу её, сделанному Филоном (не иудеем, а другим – из Библоса), жившим во времена Адриана или Нерона (Orellius). Но и этот перевод не уцелел до нас. Все, что мы знаем из Санхониатона, известно по тем отрывкам, какие приводит из него тот же Евсевий, который сохранил и часть известий из Бероза, пользуясь этим переводом Филона. У него же приведен отрывок и из неоплатоника Порфирия, который, по его словам, в своих возражениях на христианство, ссылался на книгу Санхониатона, находя в ней самую достоверную историю иудеев 1361 , подрывающую авторитет их национальных сказаний о их судьбе и положении среди других народов. Порфирий, как видно, пользовался тем же Филоном, и, по свидетельству Феодорита 1362 , с любовью изучал эту финикийскую историю, в видах противоборства христианству. Но и перевод Филона также исчез 1363 . Остались только небольшие отрывки из этой неподлинной Санхониатоновой истории. К тому же, как видно из этих отрывков, Филон не был переводчиком только Санхониатона или его парафрастом, – он делал свои собственные прибавления и входил в суждения по поводу заимствованных из Санхониатона известий. Финикийские божества у него постоянно сравниваются с греческими и называются греческими именами; они сопоставляются также с богами Египта и Персии. В самой истории Финикии говорится и об истории Египта и других стран. |
| Создавшаяся практика наносила серьезный ущерб интересам венг. короны, особенно если учесть, что короли щедро одаривали церковные институты земельными пожалованиями, а их представителей высокими должностями в гос-ве. В 1301 г. династия Арпадов пресеклась. С этого времени и вплоть до ХХ в. венг. трон, за редким исключением (Матьяш I Хуньяди, Янош I Запойяи), занимали представители иностранных династий: Анжуйской (1310-1382), Люксембургов (1387-1437), Ягеллонов (1490-1526), Габсбургов (1526-1918). В XIV-XV вв., при королях Анжуйской династии Карле Роберте (1310-1342) и Лайоше I Великом (1342-1382), венг. феодальное общество и гос-во достигли наивысшего расцвета: складывалась сословно-представительная монархия; начал действовать высший орган сословного представительства - Государственное собрание. Кор. Лайош I установил сюзеренитет над Далмацией (1358), Боснией (1365), Сербией (1361), завоевал часть Болгарии (т. н. Видинской), не раз воевал в Италии за Неаполь. Это время отмечено сближением В. с Чехией и Польшей, проявлявшееся в заключении военно-политических союзов (Вишеград, 1335), династических браков (напр., между Сигизмундом, сыном Карла IV Люксембурга, и Марией, дочерью Лайоша I), личными униями (Лайош I на польск. престоле в 1370) и т. д. Это союзничество 3 стран в течение 2 веков влияло на расстановку сил в Центр. Европе. Сигизмунд I Люксембург добился единства в стране ценой больших уступок знати. Но основное внимание он уделял внешней политике и, будучи избранным герм. королем (1410/11), а затем и императором (1433), отошел от венг. дел. Как и др. представители иностранных династий, Сигизмунд делал ставку на внешнеполитические союзы. Чтобы обезопасить династию и королевство от феодальной анархии, он сблизился с Габсбургами. Был заключен договор о взаимонаследии (1421); брак с Марией Люксембург открыл Альбрехту Габсбургу дорогу к венг. трону (1437), но вскоре он погиб. В кон. XIV в. над В. впервые нависла тур. угроза, и страна была вынуждена укреплять свои юж. рубежи, к ней отошел ряд стратегически важных крепостей, в т. |
| S. 53, 340, 786) 13 и проч. Все указанные дефекты не ослабляют очень ценного значения за книгой г. Н. Терентьева и даже более или менее извинительны для него, как выступившего с первым литературным трудом, да и при том посвященным обследованию вопроса очень серьезного и сложного. С другой стороны все эти дефекты с лихвою вознаграждаются теми высокими научными достоинствами, которые присущи исследованию г. Н. Терентьева. В число этих достоинств следует поставить прежде всего то, что его исследование написано по первоисточникам, по символическим книгам лютеранства, изданным частью на древне-латинском, частью на древненемецком языках, трудно понимаемым, каковое обстоятельство не воспрепятствовало г. Н. Терентьеву основательно изучить эти перводокументы лютеранской вероисповедной системы. В очень важное достоинство исследования указанного ученого затем следует поставить и то, что в нем представлена лютеранская вероисповедная система во всей полноте, а не в отдельных пунктах, как это делают те немногие русские ученые, которые свои труды посвящали обследованию изучаемого г. Терентьевым предмета, напр. проф. Ястребов, Стуков, Коржавин, Олесницкий и нек. друг. В очень важное достоинство исследования г. Н. Терентьева следует далее поставить и то, что он, при написании своей книги, помимо данных, доставляемых ему символическими книгами лютеранства, постарался внести в него те данные, которые доставляла ему богатая заграничная литература, посвященная обследованию происхождения, истории и содержания символических книг лютеранства и не только в существенных, но и даже во второстепенных вопросах, и для этого проштудировал труды Франка: Die Tlieologie der Concordienformel. 1358–1365 в 4-х книгах, Köstlin’a. Lüthers Tlieologie. Stuttgart. 1863, Koch " a. Ordo salutis in der luth. Dogmatik. Berlin. 1899, западные символики Элера, Келльнера, Мелера, Мюллера, Носгена, Филиппи, многие статьи в Realenzyklopädie... Herzog-Hauck’a, в журналах Theologische Studien und Kritiken, Beweis Glaubens и пр. И наконец в весьма важное достоинство исследования г. Н. Терентьева следует поставить и то, что он подверг в нем основательной критике лютеранскую вероисповедную систему по всем трактуемым пунктам, пользуясь для этого как заграничной богословской литературой, напр., многотомным трудом известного римско-католического догматиста новейшего времени проф. Гейнриха Die dogmatische Theologie, так и русской богословской литературой, всегда или почти всегда проверяя ту и другую подлинными изданиями Mansi и Migne. В виду этого, книга г. Н. Терентьева может иметь весьма полезное значение при обличении протестантства, как религиозного движения, а также и при обличении русского сектантства, как имеющего в некоторых пунктах близкое соотношение с протестантством. Поэтому смело рекомендую книгу г. Н.Д. Терентьева, как труд весьма ценный в научном отношении и весьма полезный в практическом отношении. |
| Милостивый Государь, Яков Карлович, На похоронах Каткова 1358 и после, с кем ни встречался я из серьезных людей образованного класса, 1359 я слышал одно: «Теперь вы одни остались, на вас надежда». Объясняя себе, что дело идет о представителях направления, я не оспоривал, что из публицистов с охранительным, 1360 но вместе 1361 независимым образом мыслей, остался действительно я один. Но кроме того, очень многие обращались ко мне с советами заместить Каткова 1362 не в публицистике вообще, а прямо 1363 в издании «Московских ведомостей»; другими словами, чтобы я вступил соискателем, когда кончится настоящий контракт по аренде 1364 этой газеты. 1365 Доходит до курьеза: некоторые сообщают 1366 о предстоящем переходе ко мне «Московских ведомостей» как о решенном 1367 деле. Конечно, я не прочь бы взять на себя издание «Московских ведомостей»; это было бы легчайшим решением альтернативы, открываемой пустотою, образовавшеюся за смертию Каткова: продолжать ли его непосредственно, или преобразовать свою газету («Совр(еменные) изв(естия)») в большой орган. Но дело в том: как отнесутся ко мне власти? Я почувствовал бы себя глубоко (и незаслуженно) оскорбленным, когда бы ходатайство мое получило отказ. Итак, чувство достоинства внушает мне: выступить соискателем только при уверенности в успехе. А по правде сказать, даже гражданский долг 1368 обязывает меня употребить силы, чтобы не допускать столь важного органа в сомнительные руки. Знаете ли, кто между прочим имеет виды? Братья Поляковы, подставляя Мейна в редакторы, 1369 – того Мейна, который, помните, на Пушкинском юбилее был виновником известной телеграммы «Голоса» и статьи, позорившей 1370 Каткова. 1371 Это было бы непростительным оскорблением памяти почившего публициста. Но евреи – сила; пожалуй, им может удаться. Называют еще: 1) Мещерского, 2) Циона, 3) Цитовича. 1372 Не знаю, как Вы смотрите на этих публицистов; но мне приходит в голову остроумное изречение: «Отрицать Бога еще можно, но непозволительно его компрометировать». 1373 Назначение таких лиц будет позором правительству. А между тем слышал я, что о Ционе и Цитовиче упоминал, между прочим, даже И. Д. Делянов. 1374 Мне передавал 1375 это Н. П. Игнатьев, 1376 которому (если ему верить) министр назвал меня да этих двух. Меня, по правде, пронимает дрожь, что ставят меня на одну доску с Ционом, например, которого били в Париже 1377 (способностей его, хотя не очень бойких, не отрицаю). Впрочем, зятю Малкиеля почему бы и не быть органом тех же Поляковых? 1378 |
| А безвотчинные оставить «на таком содержании, чем они поныне довольствовались». Далее, священно-церковно-служителям Санкт-Петербургских соборов велено было давать жалованье из монастырских же доходов по Им. указу 6 июля 1737 г., а священно-церковно-служителям Московских соборов, вместо доходов с приписных к ним вотчин, половину того жалованья. Духовенству же провинциальных церквей, при которых были населенные имения – платить из доходов с них жалованье применительно к тому, сколько в тех местах из Штатс-Конторы платится руги, а впредь «ко всегдашнему произвождению сделать по местам штаты и представить в Сенат ко апробации. Содержащимся же на руге монастырям, соборам, церквам и пустыням, коим поныне та ружная дача производилась из таких доходов на счет Экономической Канцелярии, коих ведомостью от Штатс-Конторы показано, всего деньгами и хлебом и прочим по примерным ценам, по 75439 рублей 97 копеек, оную ныне Штатс-Конторе не давать, а производить то число, сколько кому по указам следует, кроме архиереев, коим особая ныне сумма положена по ассигнациям Коллегии Экономии». Из предписанных же рублевых денег, по силе указа 12 августа 1724 г., за удовлетворением монастырей, следует содержать: отставных, коих по ведомости Св. Синода числится 1358 человек с содержанием, по прежним указам, в 12464 руб. и 3333 четв.; и нищих; а равно расходовать и на другие дачи, как было в Канцелярии С. Э. Правления, из тех же монастырских доходов. Из них же производить жалованье президенту и членам Коллегии Экономии. Затем велено было упразднить заведенные по монастырям конские заводы, а лошадей, за исключением необходимого числа, отдать в полки 490 . Наконец, исполнение всех этих распоряжений поручалось – пока не будут определены офицеры – губернаторам и воеводам с обязательством рапортовать в Коллегию Экономии 491 . C. Реакция среди духовенства Изложенными мероприятиями Петра духовенство, конечно, не могло быть довольно и в ответ на его решительные действия, для обеспечения своих гонимых интересов, решилось предпринять также решительные действия 492 . |
| Далее, наша гипотеза оправдана как с исторической, так и с систематической точки зрения ввиду очевидности фундаментального параллелизма между церковно-правовой обязанностью добиваться законного снятия отпущения и догматической необходимостью принимать таинство покаяния, когда верующий сознает себя виновным в соверше нии тяжкого греха и желает вернуться в полное общение с Богом и Церковью. Наконец, такая гипотеза подтверждается тем фактом, что, как было показано в предыдущем параграфе, Кодекс канонического права увеличивает число extraordinarias circumstantias (чрезвычайных обстоятельств), в которых кающийся преступник (даже не находясь под угрозой смерти) может избежать обращения к компетентному настоятелю и получить в области внутренней сакраментальной подсудности отпущение канонической санкции latae sententiae. Это последнее замечание высвечивает следующий факт. Поскольку судебное решение, составляющее excommunicatio, имеет декларативную природу, восстановление полноты общения зависит, прежде всего, от свободной воли отлученного. Действительно, как только отлученный откажется от неповиновения, он пользуется так называемым ius absolutionis (правом отпущения), и полномочная церковная власть не может отказать ему в remissio poenae (освобождении от наказания, кан. 1358 § 1). Освобождение состоит в другом судебном решении декларативного типа, открывающем дорогу к полному примирению с Богом и Церковью, которое совершается в сакраментальном отпущении грехов. Таким образом, отлучение – типичная модель санкции в правовом устроении Церкви – весьма далеко от кодексного понимания кары, выраженного, в частности, в каноне 1341. Будучи основано на декларативном судебном решении, оно еще менее может рассматриваться как долженствование, как нравственно-юридическая необходимость, аналогичная наказанию в государственном праве. Более того, Кодекс канонического права сохраняет в силе отлучение latae sententiae, чисто церковное по своему происхождению, и обнаруживает, по существу, декларативную природу и целительный характер его основного правового последствия. |
| Ибо и воздыхания, и коленопреклонения, и сердечные прошения, и сладчайшие вопли, и все виды молитвы... имеют пределом чистую молитву... Как скоро мысль переступила этот предел, не будет уже она иметь ни молитвы, ни движения, ни плача, ни власти, ни свободы, ни прошения, ни вожделения чего-либо в этой жизни или в будущем веке. И поэтому после чистой молитвы нет другой молитвы...» 1357 Мистический опыт За пределом «чистой молитвы» начинается «духовная молитва», которая есть схождение ума в состояние глубочайшего покоя и тишины. В этом состоянии ум становится свободным от всяких движений: «Когда разум бывает совершенно без мысли или помысла, это молчание разума, а не чистота молитвы. Одно дело чисто молиться, и совершенно другое – чтобы разум был умолкнувшим от всякого блуждания... и чтобы оставался без движений». 1358 За пределом чистой молитвы, говорит преп. Исаак, «будет уже изумление, а не молитва, потому что все молитвенное прекращается, наступает же некое созерцание, и не молитвой молится ум... Молитва есть сеяние, а созерцание – жатва, при которой созерцающий приводится в изумление неизреченным видением того, как из малых и голых посеянных им зерен вдруг произросли перед ним такие прекрасные колосья. И он в собственном своем делании пребывает без всякого движения...» 1359 Высшие мистические состояния – созерцание, озарение, откровение, прозрение, изумление – являются плодами молитвы, однако не суть молитва; когда человек достигает их, молитва прекращается: «По временам... молитва частично остается, однако ум уводится от нее на небо, словно пленник, и слезы, словно источники воды, льются и орошают все лицо вопреки воле его. При этом сам человек покоен, безмолвен и внутри себя наполнен изумленным видением. Весьма часто не позволяется ему даже молиться, и поистине это есть то прекращение , которое выше молитвы: оно заключается в том, пребывает в постоянном изумлении перед всяким созданием Божиим... Блажен, кто вошел этой дверью на собственном опыте! Слишком бессильна вся сила чернил, букв и словосочетаний, чтобы выразить наслаждение этой тайной». |
| Некоторые готовы обвинять м. Иосифа Семашко за то, что он, будто бы, – «совершенно оставил в стороне простой народ в деле такой величайшей важности, как перемена исповедания веры и даже скрывал от него некоторое время самый факт воссоединения, из боязни возмущения» 1356 . Хотя такая характеристика плана, положенного м. Иосифом Семашко в основу всего процесса воссоединения униатов 1839 года, заключает в себе несомненное преувеличение и даже извращение 1357 , но тем не менее вполне верно то, что воссоединение униатов, совершившееся в 1839 году, оставляло желать многого. Не должно забывать здесь особенно трех обстоятельств. С одной стороны, как введение унии Брестской в 1596 году, так и воссоединения униатов, начавшиеся со второй половины XVIII в., были только более или менее видными следствиями страшной, упорной борьбы, происходившей в течение многих веков между двумя культурами: православно-русской и католическо-польской. Но, с другой стороны, в то время как введение унии 1596 года было именно конечным результатом более чем двухвековой борьбы двух культур и усиленной римско-католической пропаганды в Западной России, воссоединение униатов в 1839 году было только одним из моментов этой борьбы, одним шагом вперед в борьбе православно-русской культуры с католическо-польской культурою, который был сделан первою едва только через 50 лет после присоединения северо-западного края к России. Наконец, тем то и превосходит неизмеримо воссоединение униатов, совершившееся в 1839 году, отторжение их от православной церкви, имевшее место в 1596 году, что тогда как первое было мирное, тихое, введенное незаметно, второе было насильственное. Сущность плана воссоединения униатов 1839 года, выработанного (плана) при главном участии м. Иосифа Семашко , в том именно и состояла, чтобы «искоренить постепенно и благоразумными мерами остававшиеся еще между униатами чуждые элементы, слить, таким образом, униатов с общею массою православные церкви и дать, может быть, единственный пример религиозного перерождения полутора миллиона народа без всяких резких мер , без всяких фанатических движений и, так сказать , без его ведома» 1358 . |
|
|
