| Однако вопреки многим препятствиям и затруднениям, в XIX веке все же начался и продолжается до сих пор новый этап собирания камней. В конце XIX века в Тбилиси были созданы два рукописных фонда, в Тбилисском Церковном музее и в Обществе распространения грамотности среди грузин. Описанием этих фондов, как и поисками грузинских рукописей за пределами Грузии, занимались замечательные исследователи-пионеры – А. А. Цагарели (1844–1929), Ф. Д. Жордания (1852–1916), Н. Я. Марр (1864–1934), М. Г. Джанашвили (1855–1934), Э. С. Такаишвили (1863–1953), К. С. Кекелидзе (1879–1962). Из их разностороннего творчества, основополагающего для изучения грузинского христианства, наша библиография вместила лишь небольшую часть, относящуюся к предмету. В 1919 году оба фонда были переданы в Тбилисский Государственный Университет, который стал одним из основных центров изучения и издания собранных рукописей. В 1930 году коллекция была передана в Государственный Музей Грузии, а затем в Институт рукописей им. К. С. Кекелидзе Академии Наук Грузии. Были описаны фонды и хранилища за рубежом – на Синае, на Афоне, в Иерусалиме. С этими фондами работает уже не первое поколение ученых разных специальностей. Основы и принципы, заложенные первыми исследователями, развивает целая плеяда блистательных грузинских ученых. Имена их читатель найдет в нашей библиографии. Особое место в ряду исследователей грузинской христианской истории и литературы занимают зарубежные и русские ученые, посвятившие картвелологии свой талант и энциклопедические знания. Среди них в первую очередь назовем академиков М. Броссе, Н. И. Кондакова, Преосвященного Порфирия Успенского , отцов-болландистов Поля Пеетерса, Роберта Блэйка, Жерара Гаритта, Мишеля ван Эсбрука, Уго Дзанетти, а также профессора Дэвида М. Ланга, Бернара Утье, Жана-Поля Маэ, Бернадетт Мартэн-Изар. За рубежом, в Европе, протекала деятельность замечательных ученых-эмигрантов, полиглотов и эрудитов архимандрита Григола Перадзе 140 (1899–1942), аббата Михаила Тамарашвили (Тамарати) 141 (1858–1911) и о. Михаила Тархнишвили (1897–1958). |
| 2 . Миссис Джемисон составила хорошее описание художественных изображений евангелистов от первых грубых рисунков в катакомбах и мозаик в базиликах Рима и Равенны до наших дней (Sacred and Legendary Art, vol. I, Boston, 1865, pp. 132–175). В истории христианского искусства она выделяет семь этапов: 1) простой факт, четыре свитка, или книги, которые были написаны евангелистами; 2) идея, четыре реки спасения, текущие свыше и оживотворяющие всю землю; 3) пророческий символ, крылатый херувим с четырьмя лицами; 4) христианский символ, четыре «животных» (точнее, «живых существа») из Апокалипсиса с ангельскими крыльями или без них; 5) сочетание символического животного с человеческим обликом; 6) образ человека с лицом, исполненным достоинства и вдохновения, как и подобает учителю и свидетелю, в сочетании с библейским символом – уже в роли атрибута, а не символа, – отражающим призвание и особенности характера того или иного евангелиста; (7) человек, держащий в руках Евангелие, то есть свое повествование об учении и жизни Христа. 3 . Эта идея нашла отражение и в религиозной поэзии. Мы находим ее у Ювенка и Седулия, а в стихах Адама де Сен–Виктора – величайшего латинского поэта Средневековья (ок. 1172) – она достигает совершенства. Последний посвятил евангелистам два музыкальных стихотворения: «P1ausu chorus lœtabundo» и «Jocundare plebs fidelis». Оба названных произведения вошли в издание Готье (1858) и, в хорошем переводе Дигби С. Врэнгэма, в сборник The Liturgical Poetry of Adam of St. Victor, London, 1881, vol. II, pp. 156–169. Текст первого стихотворения (за исключением первых трех строф) в хорошем переводе на английский воспроизвел д–р Пламптре в своем «Толковании синоптиков». Я процитирую третью строфу: Circa thema generale, Habet quisque speciale Styli Privilegium: Quod pracsignat in propheta Forma pictus sub discreta Vultus animalium. Хотя они излагают одни и те же факты Каждый преподносит их В своей собственной манере: Пророк изображает их для нас одного за другим, В виде четырех различных животных, Наделенных особыми качествами. |
| 17 26 мая 1901 года преемником Константина V по вселенской кафедре избран бывший константинопольский патриарх Иоаким III, сведения о котором помещены выше (стр. 81–82). 18 Из султанских бератов новейшего времени, выданных Константинопольским и патриархам, в науке теперь известны лишь бераты иерархов Неофита VII (1739–1794 и 1793–1801 г.) и Кирилла VII (1855–1860 г.). Первый напечатан у D’Ohsson’a в его Tableau géneral de l’empire otthoman, t. V (Paris, 1824, p. 120–139), а в русском переводе у Березина (Православная и другие христианские церкви в Турции, стр. 5–15. СПб., 1855), профессора И.С. Бердникова («Церковное право православной церкви по воззрениям канониста западника». Православный Собеседник, 1890, т. I, стр. 197–207) и епископа Арсения (Летопись церковных событий.., стр. 743–751, издание 3. СПб., 1900). Второй издан в сербском переводе в статье Иована Гавриловича «Простор сербске патрияршие» (Гласник Друштва Србске словесности, свезка IX, у Београду 1857, стр. 227–242). Оба берета почти совершенно тождественны по своему содержанию и различаются лишь распорядком предписаний. Вообще, в содержании и изложении бератов наблюдалась традиция, имевшая в своём основании древние образцы памятников этого рода. Так, берат, данный в 1852 году султаном Абдул Меджидом патриарху Герману IV, вполне сходен по содержанию с упомянутым выше бератом Неофита VII, как утверждает И. Березин, имевший случай ознакомиться с ним (указ. сочин., стр. 15). С патриаршими бератами имеет почти полное сходство по содержанию и меморандум, представленный в 1856 году Портой европейским державам и излагающей права и преимущества православной церкви в Турции (Eichmann, Die Reformen des Osmanischen Reiches. Berlin. 1858, S. 382–392, срав. Бердникова, указ. соч., стр. 213–223). 19 В султанских бератах, выдаваемых патриархам, сказано, что они в подчинённые им церковные установления обязаны взносить – 1) двадцать тысяч пиастров ежегодного налога, уплачиваемого в государственное казначейство в четыре срока, начиная с 1 марта каждого года, 2) сумму, равняющуюся стоимости ста пяти ок баранины, взносимую по частям каждый день на содержание султанского двора (это составит приблизительно до 10.000 пиастров в год), и 3) налог в 760 пиастров, уплачиваемый ежегодно в месяц могарем. |
| Наравне с ростом епископий прогрессировало и школьное обучение под руководством церкви. Вплоть до 1833 года оба общества – Национальное и Британское вели дело народного обучения без помощи государства. В этом году государство отпустило из общественных сумм около 200 тысяч рублей на поддержку как церковных, так и диссидентских школ. В течение шести лет до 1838 года Национальное общество основало 690 школ. В 1839 году правительство увеличило свою субсидию на 100 тысяч рублей и ввело систему инспекции над школами. Без разрешения инспекции ни одна школа теперь не могла получать пособия. Введя эту меру, правительство, очевидно, хотело распространить свой надзор и над церковными школами. Но из 204 этих школ 169 отказались от государственной помощи, отстаивая свою независимость. Для уничтожения этого разделения и раздоров, в 1840 году было постановлено, чтобы назначение инспектора над церковными школами производилось с согласия и одобрения архиепископа той или другой провинти. В 1858 году субсидия государства церковным школам достигла до полутора миллиона рублей, но с 1859 года сумма эта начинает понижаться и в 1865 году упала до 190 тысяч рублей. Во всех церковных школах религиозное обучение входило как необходимое и обязательное до 1870 года. С распространением влияния либеральной партии, порядок этот подвергся критике, и составившаяся национальная лига потребовала, чтобы все школы, пользующиеся поддержкой из общественных сумм, были свободны от обязательного религиозного обучения. В 1870 году введено было обязательное обучение, и основаны были так называемые «министерские школы» – (Board schools), в которых религиозное обучение было необязательным. Мера эта клонилась к тому, чтобы уронить церковные школы, но не достигла своей цели. Количество обучающихся в церковных школах напротив, удвоилось, и обучение в них сделалось более доступным для народа, чем в новооснованных школах. Для детей средних классов была выработана школьная система священником Вудардом (с 1870 года каноник собора в Манчестере), которая требовала обязательного религиозного обучения. В этих школах обучаются дочери духовенства и людей профессиональных занятий. |
| Переломным в судьбе Л. стал 1837 год. В написанном сразу после гибели Пушкина стихотворении «Смерть поэта» (опубл. в 1858) обвинению подвергнуты представители власти, «жадною толпой стоящие у трона», чуждые России и равнодушные к ее славе, олицетворенной в убитом поэте. Стихотворение быстро разошлось в списках, сделало Л. широко известным и навлекло на него политические преследования. По делу о «непозволительных стихах» в февр. 1837 г. Л. был арестован и переведен из гвардии прапорщиком в Нижегородский драгунский полк на Кавказ, куда отправился уже в марте. Стихотворение «Бородино», написанное к 25-й годовщине сражения и появившееся в майском номере ж. «Современник» (1837), вновь продемонстрировало патриотизм Л., однако его апология рус. воинской славы и самоотверженности простых солдат не исключала, а скорее подразумевала развенчание современности и жизни верхов российского общества, «света». С этих 2 стихотворений - «Смерть поэта» и «Бородино» - ведут отсчет зрелого творчества Л., в к-ром все чаще выражаются приверженность христ. нравственным идеалам и симпатия к «простому человеку», лишенному черт исключительной личности. Так, в нач. 1837 г. (под арестом или по дороге на Кавказ) были написаны характерные именно для зрелого Л. стихотворения «Молитва» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою...») и «Когда волнуется желтеющая нива...» (оба опубл. в 1840). Предчувствие скорой смерти, запечатленное и в юношеской лирике Л., в стихах 1837 г. уже предстает как религ. переживание на пороге «другой жизни», как заявление о готовности «мир увидеть новый» («Гляжу на будущность с боязнью...», опубл. в 1845; «Не смейся над моей пророческой тоскою...», опубл. в 1846). Во время 1-й ссылки Л. «изъездил [Кавказскую] линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани» (из письма С. А. Раевскому), побывал в Ставрополе, Тифлисе и др., общался со ссыльными декабристами (А. И. Одоевский), с груз. культурными деятелями (А. Г. Чавчавадзе) и между прочим проявлял особый интерес к народному творчеству. Осенью 1837 г. записал (скорее всего со слов азерб. рассказчика) распространенную в Закавказье сказку «Ашик-Кериб», назвав ее «турецкой сказкой» (опубл. в 1846). На «горской легенде», по словам Л., основана поэма «Беглец» (1837-1838; опубл. в 1846), в к-рой суд над трусом вершится с позиций эпического народного сознания. На Кавказе же в 1837 г., имитируя стиль и стих уже рус. народных исторических песен, он написал «Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (опубл. в 1838), в которой впервые симпатии Л. были отданы не возмущающему общественный порядок герою-индивидуалисту, а защитнику семьи и традиц. устоев народной жизни. |
| распространиться за запад от Малой Скифии. Они же и Геты35). Оба Дака – житель левого берега Дуная и другой со времени Аврелиана живший на правом берегу Дуная36). Дакия собственно страна славян на левом берегу Дуная, но где поселились колонии римлян, известных у Нестора и других под именем Волохов37). В этом описании племен видим подтверждение той справедливой мысли, что после того, как многие славянские племена силою оружия Филиппа македонского вытеснены были из Фракии и Иллирии на северный берег Дуная38), где они известны истории под именем Даков, некоторые племена их остались еще во Фракии и Иллирии, особенно в ушельях гор южных39). Св. Никите, по воле Божией, пришлось быть апостолом этих славянских племен юга и путешествовать из страны в страну, чтобы с апостольскою 35) Об этом говорено 20 января. Мальчик Гет, с славянскою надписью, приносящий в жертву гся – у Классена в Памятн. II, 12. М. 1854. 36) См. прим. 29. 37) Славянский перевод Зонары: «Троян воинствова на Даки, сиречь на Срьбле, начальник же их сръбскыи Диковал». Чтен. общ. ист. 1847 г. стр. 57. Временник Х, 40-49. 79-81. Славянская надпись о спасении некоторых славян от Траяна – у Классена, в материал. II, 37. 38. Феодорит говорит о Сардике: «этот иллирийский город – главный город народа Даков» (Ц. ист. 2, 4). – Нельзя не пожалеть, что даровитый Шафарик, ошибочно приняв волохов за кельтов, скоро исчезнувших в истории, потерял из виду историческую нить событий, происходивших в славянском мире со времени Александра македонского, при императорах римских и до самого имп. Ираклия. 38) Временник Х, 1-49. 80-89. Савельева Славянский сборник стр. 255-260. 39) Геты, бесы, славяно-влахи, скифы, как особые племена славянские, объясняют собою известия о славянах, покоренных в 657 г., чего не могли понять Шафарик и другие (Христ. чтен. 1858 г. 11, 142). По известию Феофана (р. 288) и Кедрина (1, 435) в 657 г. император (Констанс 2) предпринял поход против славяний (???? ??????????, ???? ?????????) и взяв в плен многих покорил. Одной малой Скифии нельзя здесь разуметь: дело идет о славяниях, о нескольких областях и княжествах славянских. Даже в Македонии было несколько жуп славянских. В 758 г. Копроним ворвался «в славянии, лежщие в Македонии» ??? ???? ?????????? ??????????. Stifferi 11, 79. Шафарик то говорит, что в Македонии занята область славянами поселившимися за Дунаем в первых столетиях (III, 398), то пишет (III, 259), что поселение славян в Мизии, Дардании и Македонии |
| Крепостные пошлины, не внесенные владельцами по 1 января 1825 года, не подлежали уже взысканию, за силою изданного в 1826 году всемилостивейшего манифеста; но со всех приобретших после этого срока недвижимые имущества в городах, без актов и беспошлинно, велено взыскивать пошлины вдвое, а посаженные деньги втрое, если и после назначенного трехлетнего срока обнаружится, что они не облекли своего владения должною формальностью; впрочем, общее розыскание о таких владельцах производить не велено. Несмотря на то, нарушения закона продолжались, тем более, что в подтверждениях, имевших целью прекратить это нарушение, не было упомянуто об имуществах, находившихся в уезде, а не в городе. Между тем в 1855 и 1856 годах последовали всемилостивейшие манифесты, которыми прощены подобные нарушения, остававшиеся в безгласности. Изданный в 1858 году закон, распространяя впервые постановление 1828 года на имущества уездные, допускает некоторые изменения в образе исполнения его. Владельцам, которые не обратили еще своих документов в надлежащие крепостные акты со взносом пошлин, вновь назначается для этого трехлетний срок, под опасением положенного взыскания. Лица, начавшие после 1 января 1825 года и продолжающие владеть недвижимыми имуществами без всяких документов, по одним словесным договорам и передачам, обязаны в тот же срок объявить надлежащему присутственному месту, по совести, стоимость тех имуществ, бывшую во время приобретения: уплатив с этой цены крепостные пошлины, они получают от присутственного места свидетельства на соответственной гербовой бумаге. За неисполнение сего указано подвергать их положенному штрафу. Новыми правилами не отменяется, однако же, действие закона, изданного в 1854 году, об имениях, состоящих во владении по запродажным записям до совершения купчих крепостей. Такое владение постановлено было признавать незаконным, если оно продолжается более года; запродажные записи положено уничтожить, а имение брать в опеку до расчета между продавцом и покупателем, которые оба подвергаются, в виде штрафа, взысканию крепостных пошлин. |
| опубликовал его во введении к 3-му т. «Системы позитивной политики»; см.: Comte. Système de politique positive. 1853. T. 3. P. XXIX-XLVII; рус. пер.: Огюст Конт: Взгляд из России. 2000. С. 233-261). Представляя «религию человечества» как единственное средство победить воцарившийся в Европе дух индивидуализма и анархии, К. подчеркивал свою роль как первого и единственного представителя нового «позитивного» духовенства, отмечая, что в его образе жизни и в его мышлении заключены все необходимые принципы и правила для позитивистского переустройства во всем мире религиозных догм, способов богопочитания и общественно-политических институтов. К. утверждал, что лишь «религия человечества» может объединить все население Российской империи, т. к. различие религ. убеждений является постоянным источником общественных беспорядков, а также сделать незыблемой гос. власть, создав «республиканскую диктатуру», в рамках которой цари, руководствуясь рекомендациями позитивистского духовенства, откажутся от архаичного принципа родового престолонаследия и смогут выбирать себе достойных преемников. В 1853 г. К. отправил краткое письмо аналогичного содержания вел. везиру Османской империи Мустафе Решид-паше (1846-1858), убеждая его, что поддержанное властями распространение универсальной позитивистской религии будет способствовать объединению Востока и Запада в движении к прогрессу (текст см.: Comte. Système de politique positive. 1853. T. 3. P. XLVII-XLIX). Оба письма остались без ответа. В 1855 г. К. предпринял новую попытку найти союзников, обратившись к европ. консервативным политическим деятелям в соч. «Воззвание к консерваторам» (Appel aux conservateurs). Ради распространения позитивистских идей К. в 50-х гг. XIX в. был готов к компромиссу даже с отдельными силами внутри католической Церкви. Так, в 1856 г. живший в Италии приверженец позитивизма А. Сабатье (1822-1874) по настоянию К. обратился с генералу ордена иезуитов П. Я. Бексу (1795-1887) с идеей заключения политического союза между позитивистами и иезуитами. |
| Наши законы о судопроизводстве полны снисхождения к обвиняемым» и т. д. Между тем в Сенат князь Воронцов писал: «По внимательному рассмотрению всех обстоятельств этого дела, равно как и по всем непреложным сведениям, для меня по оному дошедших, я совершенно убежден в виновности сурамских евреев в похищении мальчика Алексея Джапарошвили и умерщвлении его для исполнения религиозных обрядов христианскою кровью. Убеждение это во мне еще усилилось по двукратному моему пребыванию на водах в окрестности Сурама, где я имел случай удостовериться в несомненности учиненного евреями этого преступления». Такую же уверенность высказали Сенату Тифлисский военный генерал-губернатор и министр внутренних дел. Дело тянулось три года. Чем же оно кончилось? 18-го Мая 1858 года Сенат постановил: «Подсудимых евреев (7 человек) по похищению ими ребенка Алексея Джапарошвили, для исполнения религиозных обрядов, оставить, согласно (!!) с заключением г. министра внутренних дел, в сильном подозрении, предоставив князю наместнику (право, которое он имел и без Сената) разослать их поодиночке в отдаленнейшие места, по собственному его усмотрению, с учреждением над ними, в местах их жительств, строжайшего полицейского надзора» 109 . Часть 8 Еще не окончилось Суражское дело, как началось Саратовское 110 . В Декабре 1852 года сын саратовского цехового, 10-летний мальчик Феофан Шерстобитов отправился утром в школу и с тех пор домой не возвращался. Не прошло после этого и месяца, как в Саратове пропал другой мальчик, сын крестьянина, 11-летний Михаил Маслов. Розыски остались тщетными. Впрочем, 28 Января 1853 г., товарищ и сверстник Маслова, сын мещанина, Степан Канин сказал сначала своим родным, а потом и саратовскому полициймейсеру Вестману, что в день исчезновения Миши Маслова, после обеда, когда они играли на улице, к ним подошел какой-то неизвестный человек и приглашал их с собою таскать аспидные доски на берегу реки Волги, за что обещал им платить деньги. Оба мальчика пошли было за ним, но дорогою Канин раздумал и вернулся домой, а Миша Маслов пошел и уже больше Канин его не видел. |
| На следующий день ребенок несколько раз ходил наверх в бабушкину комнату, но ничего не видел. На третий день мать понесла его туда на руках. Осмотрев кругом комнату, мальчик опять что-то увидал и с восторгом вскрикнул: «Моя милая, моя прелестная бабушка!» После этого в продолжение недель двух он постоянно ходил наверх, но ничего уже не видал. Эрнесту было немногим больше двух лет, когда умерла его бабушка; он очень любил ее, но никогда не видел иначе как в постели, где она пролежала около года, сильно страдая. Эрнест не развитее и не нервнее детей своего возраста. Когда его спрашивают, где бабушка, он отвечает, что она ушла в рай, явно не понимая значения этого слова. В продолжение нескольких дней до этого события при ребенке о покойнице ничего не говорили. Священник Сент-Обеновской церкви прибавляет к этому рассказу: «Свидетельствую, что выше помещенное сообщение получено непосредственно от родителей ребенка и ими подписано; удостоверяю при этом моей совестью, что, зная их хорошо, считаю неспособными даже слегка изменить то, что по их убеждению — истинно. Отец ребенка — сельский рабочий, мать содержит мелочную лавочку; все трое пользуются полным здоровьем, ни родители, ни ребенок никогда не страдали нервами. Отец рассказывал мне, что когда он ходил с ребенком наверх, то чувствовал особенный запах той кислоты, какая постоянно употреблялась во время болезни бабушки, жена же его ничего не чувствовала. В этом году и отец и мать оба говорили мне, что от времени до времени в разных частях дома слышится тиканье часов, причину которого они никак не могут угадать; впрочем, они не придают этому обстоятельству особенного значения». 12. Явление призрака. Г-жа Е. И. Раевская в своих воспоминаниях, помещенных в «Русском архиве» за 1896 год, приводит следующий случай, происшедший в Туле в 1859 г.: «Сестра моего зятя, молодая баронесса М. М. Менгден, была замужем за графом Дмитрием Януарьевичем Толстым. Граф был добрейшей души человек; муж мой и мы все его очень любили. У них было два сына, старшему два года, меньшому несколько месяцев, когда отец их заболел унаследованной от матери чахоткой. Врачи отправили его на Иерские острова, на юг Франции. Осенью 1858 г. молодая графиня проводила мужа до границы и принуждена была возвратиться в свое имение к малюткам детям, которых немыслимо было подвергнуть такому дальнему путешествию. |
|
|
