| Благодаря торгово-экономическим и культурным связям И. распространился в степной зоне Центр. Евразии (Дешт-и-Кипчак), в нек-рых районах Сев.-Зап. Китая (Синьцзян) и Индии. По торговым путям в Индийском океане, пионерами освоения к-рых были арабы, с XV в. И. проник в Юго-Вост. Азию. Позднее мусульм. колонии появились на африкан. побережье Индийского океана и в Юж. Африке. В ходе османских завоеваний возникли современные мусульманские анклавы на Балканах. В XVII-XVIII вв. была завершена исламизация Сев.-Зап. Кавказа, Казахской степи и нек-рых пограничных областей Сибири и Сев.-Зап. Китая (Кашгария). Эти регионы вошли в ареал традиц. распространения И. В результате массовых миграций кон. XIX-XX в. мусульм. диаспоры сложились в Европе, Америке и Японии. Значение региональных форм И. резко выросло после того, как сформилось большинство религиозно-правовых школ суннитского И. и дальнейшее нормотворчество стало возможным только в рамках одного из традиц. мазхабов. «Врата иджтихада» как самостоятельные интерпретации Корана и Сунны без опоры на традиц. авторитеты той или иной школы (таклид) в XI-XII вв. в суннизме (но не в шиизме) были «закрыты». Таклид охранял незыблемость средневековых институтов, но вместе с тем помогал развитию общей религиозно-культурной системы И. На протяжении последующих веков одной из центральных проблем идейных споров в И. стало «правоверие». При халифе аль-Мамуне (813-833) была предпринята попытка ввести «сверху» систему гос. вероисповедания на основе мутазилитских догматов. Испытание (михна) в «правоверии» вызвало бурный протест улемов-традиционалистов, претендовавших на роль хранителей традиции. На рубеже X и XI вв. обострились отношения между суннитами-традиционалистами, с одной стороны, и шиитами-имамитами, мутазилитами и ашаритами (враждовавшими и между собой) - с другой. Попытки халифа аль-Кадира (991-1031) узаконить положения таклида как «правоверия» также не увенчались успехом. Идейная борьба продолжалась и в последующие века. Одной из наиболее заметных фигур в этой борьбе был Ибн Тамийя (1263-1328), выступавший за возрождение «первоначального» И. |
| Д. Е. Афиногенов Славяно-русские переводы На (церковно)слав. язык хроника Г. А. полностью переводилась дважды (помимо перевода отдельных фрагментов), оба раза с продолжением по хронике Симеона Логофета. Происхождение и датировка 1-го перевода («Временник») является предметом продолжительной научной дискуссии (общепризнано лишь, что это не могло произойти позднее 90-х гг. XI в., когда памятник был использован в Киеве при составлении «Хронографа по великому изложению»). Язык этого перевода характеризует сочетание южно- и восточнослав. лексики и форм (см.: Пичхадзе. 2002). В связи с этим выполненным в Болгарии в X в. и отредактированным позднее на Руси 1-й перевод хроники считали А. И. Соболевский , М. Н. Сперанский , П. А. Лавров , В. А. Розов, Н. А. Мещерский , А. Досталь, Ф. Дж. Томсон, однако В. М. Истрин , А. А. Пичхадзе, О. В. Творогов утверждали, что перевод был сделан на Руси в XI в. И. И. Срезневский полагал, что первоначальный перевод мог быть как болгарским, так и русским, Н. Н. Дурново допускал возможность участия в переводе совместно болг. и рус. книжников, М. Вейнгарт предложил гипотезу о переводе хроники болгарином на Руси. Дополнительные аргументы в пользу восточнослав. происхождения перевода привел С. Франклин, не считавший, однако, вопрос окончательно решенным. Извержение Везувия. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 190 об.) Извержение Везувия. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 190 об.) В плане исторической аргументации вероятность перевода хроники Г. А. в Болгарии в X в. весьма мала. Упоминание в добавлениях Симеона Логофета, составляющих неотъемлемую часть слав. версии, визант. имп. Никифора II Фоки (963-969) ограничивает возможность болг. перевода очень узким хронологическим промежутком - 963-967 гг., временем до похода киевского кн. Святослава на Болгарию (вероятность перевода в западноболг. державе комитопулов, находившейся в состоянии непрерывной войны с Византией, практически исключена). Против болг. версии свидетельствует и то обстоятельство, что греч. оригинал слав. версии был лицевым (что отразилось в древнейшем Тверском, или Троицком, списке), в то время как греч. лицевые списки хроник в X в. (в отличие от XI-XII вв.) неизвестны ( Франклин. 1988). |
| Исход 23:15,17; 34:20,23; и кн. Второзаконие 16:16; 31:11. Значит, во времена пророка, в VIII в., названные книги уже существовали, были известны всему народу, и постановления их были исполняемы, хотя и несогласно с духом закона. Замечательно, что выражение: «являться пред лице Мое (Господне)», употребленное пророком в рассматриваемом стихе, представляет собой лишь буквальное воспроизведение слов, находящихся в постановлении кнн. Исход и Второзакония о трех великих праздниках народа Израильского. Наконец, упоминая в ст. 13 о праздновании новомесячий и суббот, пр. Исаия тем самым указывает, подобно пророку Амосу, на существование и выполнение в его время законоположений, находящихся в кнн. Исход и Числа. Таким образом в VIII в. до Р. X. среди сынов избранного народа не только существовал закон вообще, на что мы уже указали в предшествующей главе (III) своего исследования, но существовало и все Пятикнижие Моисеево в его настоящем объеме, включая в себе и исторические повествования кн. Бытия о временах древних и обрядовые законы кнн. Исход, Левит и Числа, относимые критикой ко временам послепленным, и Второзаконие, которое, по утверждению той же критики, появилось частью при царе Иосии, частью еще позднее. Но было ли известно Пятикнижие избранному народу в века, раннейшие VIII? Да; и не только в IX и X, но и XI и XII вв., вообще в период Судей, когда, по утверждению новейших критиков, сыны Израилевы не имели не малейшего понятия о законе Моисеевом и вообще о Пятикнижии. Чтобы доказать это, мы не станем, постепенно шаг за шагом, подвигаться в глубь веков, но прямо перейдем от VIII к XI и XII вв., к тем временам, когда в Израиле не было еще царя, и им правили Судии или, как выражаются критики, народные «герои». Правда, неоспоримых источников, которые бы знакомили нас с положением дел во времена Судей, в те отдаленные времена, очень немного. В кн. Судей, в ее настоящем виде, современные критики признают достоверными далеко не все главы и стихи; а в этих достоверных отделах нет, говорят они, ни малейшего указания на Второзаконие и вообще Пятикнижие. |
| 1-й древнерус. перевод жития А. Ю., выполненный предположительно в XI - нач. XII в., восходит к редакции, сохранившейся в греч. списке XIV в. (Monac. gr. 552). Известно более 200 списков данного перевода жития А. Ю. Отрывок из Беседы А. Ю. с учеником Епифанием, вписанный во 2-й четв. XIII в. в Изборник Святослава 1073 г. (Изборник Святослава 1073 г. М., 1983. Л. 127об.), является древнейшим фрагментом 1-го древнерус. перевода. Самый древний полный список жития А. Ю. находится в рукописи кон. XIV в. (РГАДА. Син. тип. 182). Большое по объему житие А. Ю. (ок. 50 глав) переписывалось как целиком в виде отдельной книги, так и фрагментарно в составе различных сборников. Проложные статьи, составленные на основе 1-го древнерус. перевода жития А. Ю., были не позднее сер. XII в. включены в 1-ю редакцию нестишного Пролога под 1-5, 8, 12, 16 окт. При создании в нач. XIII в. 2-й редакции Пролога в нее добавлены еще 4 статьи из жития А. Ю. под 6, 7, 15, 25 окт. Не позднее XIV в. у юж. славян, вероятно в Сербии, был осуществлен новый перевод полного жития А. Ю. Он не получил на Руси столь значительного распространения, как 1-й древнерус. перевод: в наст. время известно 9 списков, датируемых XIV-XVI вв. (7 южнослав. и 2 рус.), из к-рых древнейший - РГБ. Ф. 236. 76, посл. четв. XIV в. 2-й древнерус. перевод жития А. Ю. возник не позднее сер. XV в. и сохранился всего в 2 списках: РГБ. МДА. 154, 2-я пол. XV в., и РГБ. Вол. 621, 1-я пол. XVI в. Данный перевод не является контаминацией 1-го древнерус. и южнослав. переводов, он опирается на греч. текст и почти буквально воспроизводит оригинал. Гимнография Древнейшее из известных греч. последований А. Ю. сохранилось в единственном списке XVI в. из мон-ря Ивирон на Афоне (БАН. РАИК. 126. Л. 1-10) и содержит свой корпус стихир, тропарь, седален, канон 4-го плагального, т. е. 8-го, гласа с акростихом «Δχου σοφο τος μνους Ανδρα μκαρ» (Приими мудрого гимны, Андрее блаженне). Первое печатное издание др. греч. службы А. Ю., составленной мон. Иоанном в 1846 г., было осуществлено в Иерусалиме в 1912 г. ( Petit. Bibliogr. des acolouthies grecques. P. 8-9). В текстах службы особо отмечаются кротость и сила духа А. Ю., равноангельское житие, подвижничество в пощении, нищете и покаянии, многочисленные чудотворения; видение во Влахернах не упоминается. |
| Что начало пересмотра греко-славянского перевода библейских книг по вульгате следует относить именно ко второй половине XIII-ro века, на это, я полагаю, указывают и тексты Апостола по глаголическим спискам Михановича и Гршковича: следов какого-либо влияния вульгаты на перевод тут мы не видим, а между тем самые списки могут восходить только к началу и даже вообще к первой половине XIII-ro столетия 145 . За сравнительно позднее происхождение поправок по вульгате кирилло-мефодиевского перевода кн. Бытия (возвращаюсь к этой книге) говорит и общий характер ц.-славянского перевода этих поправок. Хотя в переводе глаголического Бытия с вульгаты попадаются формы аористов простого и сложного на съ, а также другие не менее резкие особенности (см. выше), свойственные только древнейшим ц.-славянским текстам, но на эти особенности мы не имеем однако права смотреть, как на архаизмы, зашедшие сюда по традиции из очень древнего подлинника (IX–XI вв.). В данном случае это – не признаки большой древности изучаемого текста, а только живые диалектические черты того наречия, на котором говорил справщик. Так именно следует думать потому, что в других отношениях перевод с вульгаты, принадлежавшей, несомненно, тому же лицу, которое пользовалось этими «паннонизмами», не только не заключает в себе каких-либо других, действительных архаизмов, но, напротив, производит впечатление большой новизны. Переводчик, видимо, плохо знал ц.-славянский язык в его древнем употреблении, какое мы видим в памятниках XI–XII вв., так как в его переводе с латинского встречаются особенности, неизвестные древнейшим переводам и даже чуждые духу церковно-славянского языка. Главный недостаток этого перевода, свойственный только переводам более позднего времени (XIII–XV вв.), тот, что он очень близок к подлиннику, вследствие чего по местам становится тяжёлым, неуклюжим и доходит далее до темноты. Так, из чересчур близкого подражания латинскому тексту, переводчик вм. неопределённого или достигательного наклонений древних переводов 146 ставит сослагательное и очень часто пользуется сложными временами, которые в более древних переводах обыкновенно уступают место простым; напр., егда обраовани соут’ (т.е. |
| Несомненно, письменные документы подделывали и подделывают 29 ; в истории это, как правило, акты, дающие право на собственность или титул. Иные подложные акты выявлены, относительно других ведется дискуссия. В принципе возможно, что подложны и некоторые другие акты, которые мы считаем подлинными, — особенно если фальсифицировано только содержание. Тогда почему бы не допустить, что прав Фоменко, предполагающий массовую фальсификацию? Рассмотрим ситуацию подробнее. Для начала фальсификаторы должны были выдумать древнерусский язык XI–XIII веков, отличающийся от языка не только XVII в., но и XIV в. Фоменковцы могли бы возразить, что этот язык и есть выдуманный, а лингвисты на самом деле ничего не знают, но поверить в это может только тот, кто никогда не задумывался о том, какой сложный и деликатный механизм представляет язык в определенный момент своего существования, тем более — в своей жизни на протяжении веков. Каждый элемент языка проходит некую эволюцию, сложным образом сопряженную с эволюцией всех прочих элементов; ситуация осложняется еще и наличием диалектов. Вот единичный упрощенный пример — словоформа ‘ шлю ’ в новгородском диалекте древнерусского языка: XI в. и 1-я четв. XII в. сълю (буква ъ обозначает особый звук; 2–4-я четв. XII в. и 1-я пол. XIII в. сълю или слю ; 2-я пол. XIII в. и 1-я пол. XIV в. слю или шлю ; 2-я пол. XIV в. и позднее шлю . Так эволюционирует фонетика; но эволюционируют еще и морфология, синтаксис, словарный состав. Памятники древнерусского языка XI–XIII вв. обнаруживают на протяжении этого периода плавную эволюцию, продолжавшуюся и в последующее время. Многие слова этого периода в дальнейшем исчезли, но их реальность, кроме памятников, подтверждается и данными сравнительно-исторического языкознания. Начертание букв — предмет палеографии — представляет непреодолимый барьер для версии о массовой фальсификации. Знание правил изменения начертания букв позволяет датировать документы с точностью до 50–100 лет. Фальсификатор XVII в. должен держать перед глазами образец письма того времени, к которому он намерен отнести свою подделку, причем для того, чтобы повторить все начертания безошибочно, нужны сверхъестественная точность и талант. А изобрести письмо определенного времени так, чтобы его особенности укладывались в общую эволюцию данной письменности, попросту невозможно. Допустить, что фальсификаторы могли воссоздать картину раннего древнерусского языка и его эволюции, можно ровно в той мере, как то, что дети в детском саду, играя детальками и проволочками, могут собрать компьютер. |
| Распространение произведений К. О. на Руси началось, вероятно, еще в период принятия христианства на рубеже Х и XI вв., не позднее XII в.: самые старшие списки его риторических произведений сохранились в Торжественнике XII в. (РНБ. F.n.I. 46) и Сборнике слов и поучений кон. XII - нач. XIII в. (РГБ. Троиц. 12); практически современен им древнейший список общих служб в Ганкенштейна кодексе . Поучения на праздники повлияли на формирование рус. редакции учительной части Пролога, широкая популярность к-рого привела к возникновению поздних редакций текстов и к появлению подражателей. Возможно, именно под влиянием Поучений К. О. между кон. XIV и посл. четв. XV в. на Руси был составлен цикл из 15 Поучений для Минеи Общей. Этот цикл болг. исследователь П. Димитров приписывает К. О. ( Димитров. 1987), однако эта атрибуция представляется поспешной (ср.: Станчев, Попов. 1988. С. 107-108), поскольку входящие в него тексты предназначены для поздней (не ранее XIV в.) редакции Минеи Общей, в к-рой службы подразделяются не только по ликам святых, но и по их числу («единому» и «двум или многим»). Хуже изучено влияние творчества К. О. на древнерус. книжников в сфере гимнографии, однако Шаламанов засвидетельствовал пример использования его общего канона святителю при создании во 2-й пол. XV в. канона св. кн. Феодору Смоленскому и Ярославскому ( Шаламанов. 1987). Творения К. О. часто встречаются в старообрядческих рукописях XVIII-XIX вв. и в московских старопечатных рус. книгах (о рус. рукописной и старопечатной традиции см.: Климент Охридски. 1970-1977. 3 т.; Chertoritskaia. 1994 (по указ.); Кенанов Д. Старобългарски текстове и южнослав. теми в печатния Пролог//Krakowsko-Wileskie studia slawistyczne. Kraków, 1998. T. 2. S. 250-263; Давыдова. 2000; Мострова. 2000. С. 58-75; Каткуте А. Болгарские материалы в восточнослав. Прологе//Търновска книжовна школа. Вел. Търново, 2002. Т. 7. С. 199-207; Чистякова М. В. Текстология вильнюсских рукописных прологов: Сентябрь-ноябрь. Вильнюс, 2008; Она же. Предварительный сводный каталог церковнослав. проложных текстов. Вильнюс, 2013. Т. 1; Турилов. 2010. С. 43-46). Йовчева ( Йовчева. 2011) выявила песнопения, связанные с окружением К. О., в первопечатном Октоихе Швайпольта Фиоля (Краков, 1491). Произведения К. О. содержатся и в слав. рукописях, созданных в Валахии и Молдавии (см.: Mircea. 2005 (по указ.)). Славянские произведения о К. О. |
| Различные группы народов моря упоминаются в египетских источниках как расселившиеся в Египте и в Палестине, где главными их городами названы Аскалон, Азот (Ашдод), Газа, Екрон/Аккарон (Экрон) и Геф (Гат). Ашдод – наиболее выразительный пример сложения филистимского города и его дальнейшей судьбы. Он возник на руинах ханаанейского города позднего бронзового века и первоначально не был укреплен, хотя уже тогда – в XIII в. до Р.Х. – отличался густотой застройки и правильной планировкой. Площадь его составляла восемь гектаров. В XII-XI вв. до Р.Х. город значительно разросся и был укреплен, причем основанием для мощной оборонительной стены послужили остатки фортификаций позднего бронзового века. К концу XI в. до Р.Х. площадь города достигла сорока гектаров. Экрон на изначальной фазе филистимского города (первая половина XII до Р.Х.) занимал площадь около двадцати гектаров, и здесь эта начальная фаза отмечена отсутствием укреплений и максимальной насыщенностью керамикой позднемикенского типа. Позднее (середина XII – начало X до Р.Х.) появились фортификации, общественные здания, мастерские и двухцветная керамика. В Аскалоне филистимский слой сохранился очень слабо. Отдельные города и открытые поселки пришельцев известны и в других районах Палестины – как в Прибрежной равнине, так на Центральном нагорье и в долинах рек. Подавляющее их большинство основано на месте ханаанейских городов или египетских крепостей. Лишь в единичных случаях города народов моря создавались заново (Телль Квазиль). Тяготение их к побережью обуславливалось и самим фактом морских миграций, и военной и торговой активностью мигрантов на морских путях. Особенно интересен филистимский культовый центр, открытый в Телль Квазиле и остающийся до сего времени единственным комплексом такого рода. Здесь были вскрыты остатки трех последовательных храмов. Древнейший слой представлял собой кирпичную квадратную конструкцию размерами шесть метров сорок сантиметров на шесть метров шестьдесят сантиметров с входом с востока, одним залом с подиумом, статуей божества напротив входа и скамьями вдоль стен. В примыкавшем к храму дворе отмечено скопление золы и костей жертвенных животных. |
| занимался изучением ПВЛ, обосновал гипотезу об использовании на начальном этапе создания свода XII в. утраченного рукописного моравско-паннонского источника о «поляно-руси» - «Сказания о преложении книг». Важным аспектом творчества Н. стало собирание, а затем систематизация славянорус. рукописного материала в связи с тем, что в 1898 г. Отделение рус. языка и словесности АН поручило ему составить «Повременной список древнерусских авторов» для готовившегося издания полного собрания сочинений рус. писателей XI-XVII вв. Утвердив предложенный Н. план подготовки собрания, АН предложила ученому осуществить археографическую поездку по городам северо-запада России с целью исследования состава рукописных хранилищ для задуманного издания. Вернувшись из экспедиции (нояб. 1899 - окт. 1900), Н. систематизировал собранные сведения и в 1906 г. опубликовал корректурное издание «Материалы для повременного списка русских писателей и их сочинений (X-XI вв.)» (в 1906 удостоено Макариевской премии); часть собранных во время экспедиции данных позднее была опубликована Н. в академических научных журналах. Сведения о рукописях, обнаруженных в государственных и частных собраниях, Н. включал в библиографическую картотеку, располагая карточки по разработанной им системе. В 1902 г. в работе «Ближайшие задачи изучения древнерусской литературы» (ПДП. 1902. Вып. 149) он представил свой взгляд на проблемы исследования истории древнерус. литературы, доказывая необходимость предварительного рассмотрения, систематизации и обобщения всех доступных сведений о древнерусской книжности. Летом 1912 г. Н. предпринял научную поездку по городам Европы с целью сбора сведений о составе зарубежных рукописных собраний, итогом поездки стало издание в 1914 г. труда «Рукописная книжность древнерусских библиотек (XI-XVII в.): Материалы для словаря владельцев рукописей, писцов, переводчиков, справщиков и книгохранителей. Вып. 1: А-Б». Материалы Н. собирал вплоть до 1917 г. Переданная в АН СССР составленная им картотека насчитывает 174 тыс. карточек (ныне в Б-ке РАН). Материалы личного архива Н. свидетельствуют о том, что в 20-х гг. XX в. он обращался к изучению вопросов, ранее не входивших в круг его интересов, напр., истории правления имп. Петра I, а также основания АН и ее б-ки, Кунсткамеры. |
| А. Моминой . Важнейшими этапами истории А. Богородице в слав. традиции являются: 1) появление его древнейшего перевода, 2) новая южнослав. редакция, выполненная на Афоне в 1-й пол. XIV в. (вероятно, болг. книжником старцем Иоанном ) и введенная в широкое употребление Тырновским Патриархом св. Евфимием , и 3) киевская редакция, изданная киевским архим. Елисеем (Плетенецким) в составе вновь переведенной им Триоди Постной (КПЛ, 1627); на основе этого издания было подготовлено московское изд. Триоди Постной 1656 г., т. о., киевская редакция перевода А. Богородице получила распространение в московских (позднее синодальных) изданиях. Древнейшая редакция, в к-рой А. Богородице имеет слав. азбучный акростих , представлена в т. н. Шафариковой Триоди , болг. рукописи XII в. (РНБ. F. n I. 74). Возможно, еще более ранний вариант содержала болг. же Битольская Триодь нач. XIII в. (София. Б-ка АН. 38), но здесь сохранилось лишь неск. строф текста (икосы 23 и 24. Л. 81). Уже в XI в. особая редакция перевода А. Богородице (сохранившаяся в Уставе с Кондакарем XI в. (ранее Тип. 142, ныне - ГТГ. К-5349) и ряде древних, XII-XIV вв., списков Триоди) была выполнена на Руси, по всей вероятности, в Киеве. Создание отдельных новых слав. редакций А. Богородице предположительно можно связывать с окружением св. митр. Киприана (ГИМ. Усп. 6 - пергаменная Триодь, переписанная в 1403 в с. Троицком-Голенищеве) и Новгородского архиеп. Евфимия II (РНБ. Триоди XV-XVI вв. из собр. новгородского Софийского собора). При переводе пропадали нек-рые риторические и все метрические особенности оригинала, однако А. Богородице сохранял всю полноту догматического содержания. В принятом ныне в РПЦ корпусе богослужебных книг А. Богородице помещается в Триоди Постной и в Псалтири с восследованием, а также в предназначенных для келейного чтения Молитвословах и Акафистниках. А. А. Турилов Композиционное и метрическое построение А. Богородице своеобразно; в визант. лит-ре за исключением последующих подражаний не сохранилось ни одного подобного произведения. |
|
|
