| И если празднование многим святым, даже не из числа великих, совершается дважды, иногда и трижды в год, то тем более подобает, чтобы общий праздник Всех русских святых праздновался не однажды. Кроме того, в Неделю вторую по Пятидесятнице весьма во многих градах, обителях и весях нашего Отечества в заключение всех подвижных праздников совершаются нарочитые местные празднования в честь местных святынь, соединяемые во многих случаях с большими крестными ходами. Русские обители на Афоне и их подворья в России в Неделю вторую вместе со всем Афоном совершают празднование всем Афонским преподобным. Присоединение праздника Всех русских святых к этим местным празднованиям, которые по твердо установившейся традиции не могут быть перенесены на ин день, не только ослабит и то и другое празднование, но и совершенно недопустимо с точки зрения церковного устава. Устав наш не предусматривает возможность соединения с воскресной службой еще двух праздничных, почти храмовых служб, так как в этом случае произошло бы такое «утеснение в стихирах и канонах», какого наш устав, назначающий все точно мерою и числом (см.: 2Кор.10:14 ), никак не может разрешить. Перенесение же в многочисленных храмах праздника Всех русских святых на следующий воскресный день 108 еще более ослабит значение праздника в честь всех русских святых, ибо смысл этого нарочитого Всероссийскаго праздника и в том, чтобы он всею Русскою Церковью совершался в один день, чтобы в одно время, во всех храмах, от всего русского народа как бы едиными устами возносилась хвала в честь наших родных угодников. Ввиду всех этих обстоятельств с неотложной необходимостью возникает вопрос об установлении второго непереходящаго праздника Всех русских святых, когда бы во всех русских храмах (лишь за самыми редкими исключениями) могла бы быть совершаема только одна полная праздничная служба, не стесняемая никакой другой. Там, где в Древней Руси справлялся праздник Всех русских святых, он справлялся именно как неподвижный и в старых месяцесловах отмечался под 16 или 17 июля. |
| Просительная ектенья ничем не заменяется, остается только сугубая в сокращенном варианте. На малой вечерне никогда нет кафизмы, а на будничной она есть в большинстве случаев. На малой вечерне стихиры наГосподи, воззвах всегда поются на 4, это самое маленькое количество, какое только может быть. Это основные отличия малой вечерни. В приходском богослужении мы почти не знаем малую вечерню, потому что во всех храмах она обычно опускается, особенно в храмах с устоявшимися богослужебными традициями; о ней никто и не вспоминает. Это вполне понятно: ведь наша приходская «всенощная», совершаемая с вечера, не отличается от будничной службы ни временем своего начала, ни часто даже продолжительностью. Зачем же ее изучать? Дело в том, что Типикон для малой вечерни в некоторые дни года назначает важные священнодействия. Какие же они и в какие дни года? Это праздники, как подвижные, так и неподвижные, посвященные Кресту – праздник Крестовоздвижения, совершаемый 14 (27) сентября, праздник Происхождения древ Креста – 1(14) августа и Крестопоклонная неделя, которая находится посередине Св. Четыредесятницы, т.е. в системе Триоди Постной. В эти дни совершается особое поклонение Кресту в конце утрени, когда Крест выносится на середину храма и мы все ему поклоняемся. Однако Типикон указывает в эти дни по совершении малой вечерни перенести с жертвенника на престол празднично украшенный, приготовленный к поклонению Крест. То, что Крест полагается на престол, важно для богослужения, это торжественный и значимый момент, и приурочен он к концу малой вечерни. Поэтому нельзя сказать, что малая вечерня совсем не важна. Кроме того, сейчас, с необычайным оживлением церковной жизни и ревности к исполнению Устава, уже ни о чем нельзя сказать, что это-де нигде не читают, нигде не служат – обязательно где-нибудь да служат, где-нибудь да читают. И вот хотелось бы, чтобы студент Богословского Института, оказавшись в таком храме, знал, где он присутствует и какое богослужение совершается. Надо сказать, что, например, в Николо-Кузнецком храме несколько дней в году малая вечерня служится: под престольные праздники, перед всенощной. Служится водосвятный молебен с акафистом, а перед этим совершают малую вечерню. |
| Расширение астрономических познаний воспитанников семинарий безусловно желательно... Что в семинариях доселе не преподается астрономия, эта наука чудес, об этом следует весьма пожалеть. Если небеса поведали славу еще ветхозаветному человеку, то в наши дни поистине ни одна из наук не открывает в такой мере поражающее величие и славу Творца миров, как астрономия». В заключение заметки г. Кремлевский высказывает уверенность, что введение астрономии в курс семинарских наук «представляет простой вопрос времени». Едва ли симпатичному желанию автора суждено скоро осуществиться. Но мысль о расширении астрономических познаний воспитанников семинарии не должна, кажется нам, быть оставленной. То же надо сказать и о знаниях вообще космографии. Один из учителей второклассной школы говорил нам, что он, поступив учителем этой школы, должен был почти вновь знакомиться с тем, что надо было преподавать ученикам. Это были – «начала космографии», пополненные по программе второклассных школ. Да это и понятно. Ведь космографические сведения, да и то скудные, сообщаются в духовном училище при изучении географии. Если в семинарии не пройдены некоторые отделы физики, не воспроизведены и не пополнены поэтому космографические сведения, то естественно-окончивший курс семинарии будет чувствовать себя профаном —578— в области космографии. Хорошо, если была любознательность и время для ее удовлетворения... У нас мелькает мысль, что космографические собственно знания воспитанников семинарии можно бы было пополнить и не прибавляя еще уроков по физико-математическим наукам. В третьем классе курс геометрии (стереометрия) может быть с успехом выполнен в два урока. Третий урок полагается на изучение пасхалии (см. «Объясн. записку к прогр.»). Мы не согласны с тем мнением, которого теперь многие держатся, что пасхалия, эта quasi неподвижная и искусственная наука, совершенно не нужна ни для кого. Будущему пастырю церкви, кажется нам, надо знать основания, по которым в известные дни празднуется пасха и другие подвижные праздники. |
| Яркие цвета, и особенно красные, им более нравятся; а из материй для украшения употребляются особенно шерстяные, как то: разных цветов стамеды; во всяком верхнем шве на байдарке и на поперечных швах на парке, разумеется, щегольских, вкладываются нити стамедов, попеременно положенных, которые потом срезываются ровно вышиною от 1 / 4 до 1 / 2 дюйма. Еманья шерсть, особенно длинная, употребляется на всех лучших шитьях, на парках и байдарках вместе со стамедом, а на камлейках без стамеда. В прежнее время, когда они не знали никаких материй, вместо стамедов употребляли цветные перышки маленьких птичек. Оленья длинная шерсть употребляется при плетении травою. Корольки и стеклярусы разных цветов употребляются еще и поныне для украшения шапок и байдарок. XI. Астрономия и счисление времени Астрономия алеутов ограничивалась только наблюдениями солнца и луны. Средства к наблюдениям того и другого были заметные места на окружающих горах, около селения. В рассуждении солнца они заметили, что оно, во время поворотов своих (в тропиках), на одном месте стоит два дня с половиною, а перед тем и после того оно идет медленно. В рассуждении луны они говорили, что на третий день по рождении ее, она может быть видна, и астрономы их на своем горизонте или на небе могли показать место или точку каждой новой луны, где она должна закатываться и восходить, чрез целый год. Названий звездам и созвездиям у них очень немного, и из всех любопытнее название млечного пути, который они называют выражение на местном наречии, т. е. небесная полоса 127 . Время года разделяли они двояко: 1) на обыкновенные четыре времени года: зима слово на местном наречии; весна слово на местном наречии, т. е. послезимие; лето слово на местном наречии; осень слово на местном наречии, т. е. послелетие; 2) разделение было по месяцам, начиная с мартовского; а новолуние и полнолуние, мартовские и других месяцев, они узнавали по приливам, отливам и быстроте течений моря. Излишек дней, остающихся от 12 лунаций, они прибавляли к январю, отчего он и назывался большой месяц. Разделения дней не было никакого. Но ныне все очень хорошо знают все праздники, числа и дни. Каждое семейство имеет свой деревянный календарь, т. е. дощечку с дырочками, означающими дни всего года, разделенными на 12 частей или месяцев. Каждый неподвижный праздник и другие достопамятные для них числа означаются особыми знаками. Настоящее число месяца означается спичкою, которая каждый день обыкновенно перестанавливается в следующую дырочку. Вести этот календарь или перестанавливать спичку всегда почти есть дело старушек или стариков. |
| Когда играют на тонкие голоса, то мне представляются маленькие, совершенно невинные дети, которые летают на белых крылышках в каком-то прекрасном саду и поют своими звонкими голосами песенки». О Мише своем он пишет, что «хотя он вообще и мало развит, но очень любит музыку и поэзию». Об этом же часто он пишет и в своем дневнике. Образчиком может послужить отрывок за 30 октября. «После обеда я ходил на прогулку далеко в лес. Погода была очень не хорошая, – ветер так и резал в лицо. Из снега еще была видна зеленая трава; взглянув на эту траву, мне вдруг вспомнилось прекрасное лето, вспомнил, как я полол свеклу, солнце тогда так ласково грело и я так бы теперь желал, чтобы и опять возвратилось лето. Я постоял на канаве, как будто ожидая, что сейчас исчезнет снег, но нет, сколько я ни стоял, все по-прежнему высматривала так жалобно травка, как будто просила помощи. Я подумал, сколько и людей так погибает от разных причин, и мне стало очень грустно, что-то так сильно сдавило мне сердце, что я не могу и представить». Он впечатлительный, но эта впечатлительность часто заглушается в нем трусостью, рассеянностью, мелким, недобрым чувством, и он чаще выглядывает угрюмым, забитым и очень жалким ребенком. Когда проблески доброго чувства сгоняют с его лица неподвижность и тупость, и его некрасивое личико с широкими ушами начинает очень симпатично и открыто улыбаться, он становится искренен, сердечен и разговорчив. В такие минуты он от души смеется и часто так громко и неудержимо, что некоторые сравнивают его с фонтаном. Последнее время он более устойчив в добром настроении; незадолго перед отпуском он говорил с Младшим Братским Кружком и был очень светлым; горячий, светлый луч опять осветил уголки его души. Он мне рассказывал с большим увлечением, как хорошо его приняли, как окружили его и как ему казалось, что он где-то в прекрасном мире, окружен прекрасными ангелами и ему было так хорошо, что, кажется, и не уходил бы оттуда. Записывая дневник за этот день, он говорит: «Сегодняшний день мне показался торжественным праздником» и прибавляет с некоторою, совсем несвойственною ему, свободою: «А почему? Потому, что на душе праздник»... Сколько при этом тревоги и волнения прошло по его робкому сердцу и дум в голове! Он при всяком мелком случае страшно волнуется. Когда его выбирали в хор – целые два дня он только и говорил об этом. Теперь в нем больше света и теплоты. Со мною он до некоторой степени близок, но только до некоторой степени; все-таки и теперь его связывает какая-то неуверенность и робость, хотя теперь он несравненно смелее. 19 декабря на литературном вечере он даже вышел петь перед публикой: «сяду я за стол» и притом с «дрожью», как после говорили, в голосе. Воображаю, сколько опять он дрожал и волновался 16 . Характеристика младшего, читанная в собрании Старшего Братского Кружка |
| Сводя теперь к единству результаты всех отмеченных трудов, мы видим, что изучение литературой деятельности Климента все время почти не сходило с первоначальной ступени, которой обычно только начинается историко-литературная работа над всяким древним писателем. Усилия ученых были направлены на приведение в известность и издание сочинений Климента, а также на разыскание их списков, и лишь попутно внимание останавливалось на лексике и литературной стороне печатаемых текстов. Плодом многолетних разысканий в настоящее время является значительное обилие литературного материала, с большей или меньшей степенью уверенности связываемого с именем Климента. 1. Основное ядро этого материала составляют те пятнадцать поучений, принадлежность которых Клименту засвидетельствована наличностью его имени в их написаниях: из них 12 сделались известны еще со времени Ундольского; из остальных трех одно открыто преосв. Димитрием и проф. Лавровым, другое – акад. Стояновичем, третье найдено нами. 2. Вокруг этого ядра группируется пятнадцать торжественных слов, не сохранивших имени Климента в надписании, но отнесенных —565— различными исследователями к числу его сочинений на основании внутренних признаков. 3. Третью группу составляет цикл проложных поучений на все почти большие – неподвижные и подвижные – праздники целого года, тесно связанных между собой единством литературной манеры и сходством фразеология, числом около тридцати. Параллельно с приведением в известность проложных поучений определялся и вопрос о принадлежности их Клименту. Но у всех почти исследователей этот вопрос настойчивее ставился, чем решался, и потому и доныне, несмотря на свою огромную важность по связи с начальной судьбой славяно-русского Пролога, он остается открытым. 4. К четвертой группе относятся известные поучения на великопостные и приготовительные к ним недели, обратившие да себя внимание еще А.В.Горского и изданные проф. Петуховым и частично – Стояновичем. Они введены в круг творений Климента единичными мнениями некоторых отдельных ученых (Стоянович). 5. Кроме поучений всех перечисленных групп в научной литературе приобрели себе определенное, хотя далеко и не общепризнанное, право считаться сочинениями Климента паннонские жития. 6. Наконец, указаны заслуживающие внимания данные также для мысли о близком отношении сочинений Климента к «Чину исповеди» в Синайском Требнике. |
| А «ура» всё громче и громче могучими раскатами наполняло долину Самура. Целыми роями вскидывались и слетали с густых вершин зацветавших деревьев бесчисленные птицы. Спокойно дремавшие в заречных зарослях кабаны неумело подымались из притоптанных логов и кидались точно сослепу прочь, и только орлы по-прежнему спокойно чернели в голубой бездне, да так же неподвижно и молчаливо стояли на темени утёсов белые аулы поднебесного Дагестана… Медленно и тяжело затворились за гостями ворота Самурской крепости. Степан Фёдорович, Нина и Амед решили заранее быть свадьбе в убогой и простенькой церкви Самурского укрепления. Они знали, что этот счастливый день будет праздником для всех их боевых товарищей, и как ни удерживал их наместник в Тифлисе, они выехали в первых числах апреля в любимую долину — свидетельницу их первой любви, их мук и их наивного молодого счастья… Войдя в крепость, Брызгалов ещё раз поздравил Незамай-Козла, назначенного несколько месяцев назад её комендантом, и тотчас же отправился со всеми своими к братской могиле Рогового, Левченко и всех павших на стенах этого каменного гнезда в славные памятные дни сказочной осады. Тот же священник в старенькой ризе, что год назад, напутствовал всех предстоящих на смерть, — явился теперь на панихиду, и когда его дрожавший, весь проникнутый внутренним волнением голос тихо провозгласил: «Упокой, Господи, души раб Твоих!» — вместе с ним плакали все… Нина припала на коленях к кресту поручика Рогового и жарко молилась. Поодаль стояли солдаты, — только часовые были на стенах и гласисах. Тихий шелест крестного знамения наполнял благоговейную тишину, — и «со святыми упокой» из сотен грудей страстным порывом, пламенною мольбою взвилось в бездонные выси неба… Вдруг всем здесь до поразительности ясно стало, что те, о которых нёсся к неведомому престолу Бога этот полный веры и умиления вздох, — бесконечно счастливы и молятся вместе с ними… На другой день в Самурском укреплении была отпразднована свадьба… Через несколько дней Брызгалов с новобрачными оставляли уже навсегда Самурское укрепление… |
| На страницах, содержащих основной текст манускрипта, умещается по 20 строк; на страницах с календарем и оглавлением, находящихся в самом начале, количество строк достигает 30 и более. Рукопись написана с использованием вестготского минускульного литургического письма, как и другие мосарабские манускрипты этого времени. Инициалы выделены красным, желтым и зеленым цветами, титулы и рубрики написаны красным. Практически вся рукопись принадлежит одному писцу. Его имя, а также точная дата написания книги указаны в длинном колофоне, располагающемся иа листе 331: «Bartolomeus... indignus presbiter... Era TLXLa XV kalendas iunias» (pyc. «недостойный пресвитер Бартоломей... Эра 1090, 15 календы июня», т.е. 18 мая 1052 г.). Несколько последних листов были дописаны другими писцами. Песнопения и гимны в рукописи нотированы северной вестготской нотацией, аккуратно и ровно нанесенной в промежутках между строк; нотированный текст выписан более мелким почерком для увеличения свободного места под музыкальные знаки. Книга была предназначена для епископского богослужения. По своим внешним характеристикам и сохранности данный манускрипт – один из лучших среди всех имеющихся литургических рукописей испано-мосарабского обряда. Помимо календаря рукопись содержит более 140 служб и чинов и состоит из двух частей. Заглавие рукописи гласит: «In nomine Domini incipit liber ordinum ex patrum ordine collectum in unum» (pyc. «Bo имя Господа начинается книга чинов от чина отцов собранная воедино», л.6). Текст литургических последований предваряется оглавлением (лл.6–8). Первая часть (лл.9–165) включает большое количество формуляров таинств и сакраменталий, а также службы Страстной седмицы. Вторая часть (лл.166–344) состоит из формуляров евхаристического богослужения (в основном – вотивных месс) и семи чинов, связанных с бракосочетанием. Календарь располагается в самом начале книги на лл.1–5. Он включает перечень неподвижных праздников на каждый месяц, начиная с первого января, таблицу для определения времени по солнечным часам и список наиболее важных литургических событий года. |
| Мебель деревенская не многосложна и незатейлива. Передний угол (красный или покуть) большею частью обклеен дешевыми обоями и весь занят иконами очень невысокого письма. Иконы – то без всякого оклада, то в окладах фольговом, медном, серебряном. Они стоят то просто на полках, то в киоте за стеклом, то в особом угольнике – божнице. Иногда они задрапировываются или кисеей, или бумажною материей, или вышитыми рушниками (полотенцами) и украшаются живыми или искусственными цветами. Пред ними по праздникам горят лампады или восковые свечи. Свечи прилепляются к полкам, а иногда для них делается небольшое деревянное паникадило в 3–7 свечей. В некоторых домах близ икон висят металлические или глиняные кадильницы. По сторонам икон – бумажные портреты царских особ и героев и картины исторического и религиозного содержания. Картины и портреты не в рамках, а прибиваются к стене гвоздями. Обои на стенах – большая редкость. Пред иконами – большой стол: он всегда покрыт или скатертью, или клеенкой, или ковром домашней работы; на столе – всегда хлеб и солонка с солью. Очень часто стол заменяется скрынею: это – большой сундук на колесах, большею частью раскрашенный; в нем хранится одежда, а на нем, как и на столе, скатерть, или клеенка, или ковер и хлеб с солью. Комоды очень редки. Вдоль стен – лавы, неподвижные, иногда крашеные, лавки; в праздники они покрываются коврами. Иногда к лавам приделываются спинки, а по концам – стойки: такие лавы называются канапеи. Стулья встречаются очень редко. Около стола ставятся подвижные на 4 ножках скамьи; они называются ослоны. При самом входе из сеней в избу у стены стоит мысник или судник: это – прибитые к стене полки – полицы, на которые ставят мыски (миски), полумыски (тарелки), носатки (чайники), чайнычки (стаканы) и прочая посуда. Мысник большею частью занавешивается; редко бывает под стеклом. Над ним прибивается доска для хлеба и разных мелочей. – Кровати употребляются редко. Вместо кровати большею частью служит пил между печкою и стеною: это – или низенькая лежанка из сырцового кирпича, или деревянный помост из 3–5 досок на пол аршина от пола на деревянных поставках, врытых в землю. Над пилом – жердь (жертка): на ней висит то одежда, то ковры домашней работы (килым). |
| 1 Baumstark A. Festbrevier und Kirchenjahr der syrischen Jakobiten. Paderborn, 1910. S. 45–48 et passim; он вновь говорит об этом гимнале в своей важной работе Liturgie comparee. Paris, 1953. p. 106. 2 Jeannin J., Puyade J. L’Octoëchos syrien//Oriens Christianus. N. S. 3. 1913. I Étude historique. p. 82–104; II Étude musicale. p. 277–298; см. также: Jeannin J. Octoëchos syrien//Dictionnaire d’archeologie chretienne et de liturgie. T. 12/2. 1936. p. 1888–1899. 3 См.: Jeffery p. The Earliest Octoechoi: The Role of Jerusalem and Palestine in the Beginnings of Modal Ordering//The Study of Medieval Chant, Paths and Bridges, East and West. In Honor of Kenneth Levy/ed. p. Jeffery. Woodbridge, 2001. p. 147–209 и Jeffery p. Octoechos//New Gove Dictionary of Music and Musicians. Vol. 18. 2001. p. 370–373. 4 Кажется верным, что это и есть место возникновения, хотя я надеюсь в этом докладе показать, что Октоих, по всей вероятности, старше, чем думает Джеффри. 5 Cody A. The Early History of the Octoechos in Syria//East of Byzantium: Syria and Armenia in the Formative Period. Dumbarton Oaks Symposium/eds. N. G. Garsoian, Th. F. Mathews & R. W Thomson. Washington, DC, 1982. p. 102. 6 Jeffery p. The Sunday Office of Seventh-Century Jerusalem in the Georgian Chantbook (Iadgari): A Preliminary Report//Studia Liturgica. Vol. 21. 1991. p. 60 (см. далее по тексту прим. 113). 7 Jeffery p. The Earliest Ocloechoi... p. 207–209. В этой статье он рассматривает Октоих как дополнение к гимналу. 8 Среди элементов, относящихся только к музыкальному Октоиху, прежде всего необходимо назвать песнопения неподвижного годового цикла (то есть праздников): респонсорные и антифонные псалмы, гимнография. 9 Строго говоря, термин κτηχος, «книга/система восьми гласов» применим только в том случае, если литургическая система включает в себя музыкальные гласы. Могла существовать восьмисложная литургическая структура, построенная на основе восьминедельного цикла и не включающая музыкальных гласов. Однако здесь я буду называть Октоихом даже ее. |
|
|
