| Диезы в Ирмологиону не полагаются». Дилецкий в конце своей Грамматики поместил: Эпилог к трудолюбивому чительнику, в котором он объяснял, по чьему желанию был предпринят сей труд. «Кому в честь и хвалу (Благословен будя во Веки от веков)! Понеже от него и чрез него вся есть наша, и его нам излитая капля премудрости непостижима, якоже Риторика, философия, Богословия и иная, во благодарение ему самому. От него бо прияхом труд сей u ему принесем, его святой воли; и хвала творяще не во игралищных коих песнях, токмо в богодухновенных псалмех мое упование бысть, еже бысть. Про что молю и ничто же больше не требую. Аще еси душевен сего чтец во блаженном успении, аще ли еси мирские, отвещай любви ради Божия ο Николае Дилецком, в живых еще обретающимися (вам жити во многая лета желаю): вечная память. К тебе, благодетелю мой милостивый, Тимофей Дементианович, с апострофиею моею возвращуся, молю, да милостивне сие восприемли мое начертание, еже ми повелел издати, и самаго меня под кровом да сохраниши. Аз понеже солгах, ибо обещах сей труд в малом положении написати; здесь же на части продолжих. Тебя, благодетеля моего, всех правящу, в сохранение себя под кров твой служебне вручающе, ο прощении прошу и молю. Желатели твои благ сущих и грядущих всегдашний Николай Дилецкий». Из сего обозрения выводим, что Николай Дилецкий был у нас основателем школы Италианского пения. Он познакомил наших отцов с Западным пением; он ввел у нас партесное пение и концерты в XVII веке. Его теория есть сколок с учения певцов: Рожицкого, Зюсит, Коляды, Замаревича и Мильчевского. Грамматика его есть труд замечательный и весьма важный памятник в нашей литературе. Но кто такой был Дилецкий? Мы решительно не знаем. 16) Азбуки крюкового пения. Азбуки крюкового пения встречаются разного состава. Едва ли можно теперь отыскать первоначальную редакцию, не испорченную, без новейших дополнений. Самовольные внесения и изменения переписчиков видны на каждом листе. Более встречается азбука раздельноречного пения, нежели наречного. |
| Древние певцы крюкового пения, для выражения разных звуков песнопения и для определения способов пения, употребляли особенные технические слова. Таковы: мера, время, намерение, лицо, развод, перевод, попевка, строка, признак; пения: осмогласное и степенногласное, скорогласное, раздельноречное и наречное, скоробежание гласовое, гласобежание, гласоступание, протяжение, гласопреминенность, воспятогласие, согласие. Мера. Мерою измерялось гласовное протяжение и скоробежание. Ею определялось: какая нота могла заменяться другою. Так: два крюка равнялись мерою против одного крюка с оттяжкою. Так: стопица в скоробежании принималась за один крюк. На мере основывался развод. Такая мера у певцов называлась разводною. На этом основании составлялся развод или в одну, или в несколько их. Многоразводные меры были употребляемы только при случае. Время. Временем в пении выражался особенный случай. Когда назначалось пение на особенный праздник, когда хотели отличить рядовое пение от особенного украшсни, когда принимали одну ноту за другую, –тогда певцы говорили: такая-то нота поется при времени за ту, или другую. Намерение. Певцы считали намерение: единым и многочастным. Этим словом они выражали: особенность, отделенность способов пения. Тогда они говорили: пение в две степени поется своим намерением. Многоразводное знамя поется своим намерением. Лицо. Оно имело: свое различие, свое намерение, свое особенное значение. Первое выражалось, как исключение, основанное на употреблении известных данных. Так знамя в сокращенном виде при знаке называлось: фита лицо, фита утешительная лицо, фита роговая лицо. Здесь находим ключ к различиям мелодии. Развод. Певцы разводом называли разложение сокращенного знамени. Он объяснял или один знак, или несколько их, взятых вместе. Так основной знак с вариантами и некоторые из сложных имели свой развод. Так каждая личная фита имела свой развод. Например: фита стрела поводная с облачком имеет шесть разных звуков в пении; но развод ее состоит из 11 видов. Таковы: 1)переводка, 2)подчашие светлое, 3)голубчик борзой, 4)крюк светлый с подчашием, 5)голубчик борзой, 6)крюк светлый, 7)переводка, 8) |
| В исключительных, и притом в очень многих, случаях так называемые «раскольники» дошли в своих отрицаниях «государственных основ» до таких пределов, что в нашем законодательстве появилось, наконец, и деление сект на «вредные» и даже «очень вредные» кому-то. Я лично не могу постигнуть такое деление сект, появившихся вследствие глубокого невежества их последователей, вследствие воспринятого от своих отцов и дедов восторженно-нервного упования на какое-нибудь облегчение от страданий, хоть в будущей жизни, от истинно жестоких преследований со всех сторон. Я лично знал немало последователей «вредных сект». Эти сектанты, все без исключения, оказались прекрасными, высоконравственными, трудящимися людьми. Кому и чем именно могли бы быть «вредными» их существование и верования – понять трудно, но в последние 50 лет, по их словам, многим из сектантов, по понятным причинам, жить стало с нашею администрациею, духовною и светскою, «много способнее». Прочитавшему известные романы Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах» должна быть понятна правдивость моих слов. В истории церковного пения особенное значение следует придать тому, что древне певческое искусство первой половины XVII века до сих пор, и притом во всей полноте, сохранено у так называемых единоверцев и еще у «старообрядцев-поповцев», или «приемлющих австрийское священство». Более старое древне певческое искусство, примерно еще половины XVI века, той поры, когда еще не начиналось известное нам художественное движение, сохранилось в такой же чистоте и в поучительной, трогательной красоте у так называемых «беспоповцев». Таким образом, благодаря стойкости «раскола», мы имеем еще в настоящее время в живом изложении два рода нашего древнего певческого искусства: «переведенного на речь», или «наречного», по редакциям, бывшим в нашей церкви при первых патриархах до патриарха Иосифа включительно, то есть пение единоверцев и русских старообрядцев «австрийского священства», и пения более древнего «раздельноречного», или «хомового», или пения «на он», сохраненного у «беспоповцев». |
| Кроме уставщика, другие названия певчим дьякам даны были соответственно их умению петь по строчным без линейным нотным книгам, т.е. таким, где над одною строкою текста находилось две, три, а иногда и более строк без линейных нотных знаков. Певчий, исполнявший верхнюю строку, назывался вершником, среднюю – путником, а нижнюю – нижником. Тот же певчий, который путем долгого изучения и естественной способности своего голоса достигал возможности исполнять с одинаковым удобством все три строки и умел еще петь четвертую, известную под именем демества, назывался демественником и почитался выше путника, нижника и вершника 19 . Указание на исполнение вышеупомянутого рода пения в присутствии особ царской фамилии мы часто встречаем в разных исторических документах XVII в. Так, после венчания царя Михаила Федоровича с Евдокией Лукьяновной, государевы певчие дьяки пели ему и царице «многолетие демеством большое» 20 . При венчании царя Алексея Михайловича с Наталией Кирилловной, государевы певчие дьяки пели «строками». 21 Строчное и демественное пение находили себе место даже в домашнем обиходе царя. Так, в 1647 г., при бракосочетании царя Алексея Михайловича с Марией Ильиничной, царь, следуя советам своего духовника, протопопа Стефана Вонифатьева, не велел быть музыке у его царского стола, а велел петь своим государевым певчим дьякам всем станицам попеременно строчные и демественные большие стихи из праздников и триодей драгие вещи со всяким благочинием 22 . Во второй половине XVII в., с усилением в Москве южнорусского влияния, прежнее строчное пение было найдено в русском высшем обществе несовершенным в музыкальном отношении и уже царь Алексей Михайлович пригласил Киевских ученых и певчих «по партесам» и тем побудил своих певчих изучить это нового рода пение 23 . Результатом сего обучения явилось пение 30 Декабря 1661 г. у царя Алексия Михайловича в теремной комнате в 2 часа ночи, после славления, «ирмосов и псалмов с партеса» 24 . Переход от раздельно-наречия к истинноречию, совершившийся около половины XVII в., по своей важности потребовал усиленных занятий в исправлении старых нотных книг на новое истинноречие, вследствие чего, в хоре государевых певчих являются особые наречного пения мастера и писцы, при чем истинноречие, или просто пение на речь, явилось первоначально на без линейных столповых знаменах (нотах). Но быстрый переход от без линейных нот к линейным немедленно потребовал новой переписки нотных истинноречных книг.... Посему, при том же хоре государевых певчих дьяков в последней четверти XVII в. явились особые мастера строчного пения и письма 25 . |
| И ныне роспеты: дванадесять Миней все, Общая Минея, Октаи, Триоди и плачевные стихи, яже на погребении, и Псалтирь. И вы, господие наши, Отцы и братья, и мы, бедные с вами, положим по разсуждению общий совет, по церковным законам любовно ο соединении, восплачемся пред Господом, сотворшим нас, и прибегнем и припадем ко благочестивому Самодержцу, Государю, Царю и Великому Князю Алексию Михаиловичу всея России, и к Святейшему великому господину, в духовном чине отцу и богомольцу его, Иосифу Патриарху Московскому и всея России и помолим, еже бы исправить с печатных церковных книг и с харатейных книг: Ирмолой и Октой и Стихирари в существенном разуме речеи и имеи, приказати бы и повелети им, Государем добрым певцом и знаменщиком противу грамматического художества и истинного разума в именах, и глаголах и в прочих частех, по согласию точек и запятых, и разума верхних сил, знамя положити, в научение всему Православному Християнству, против древних переводов харатейных». Сочинение инока Евфросина указывает нам еще на особенную сторону певцов: на их прение о правильности пения наречного и раздельноречного, – прение, доселе продолжающееся мсжду нашими так называемыми старообрядцами. Два столетия не могли истребить этих споров России. 6)Сочинение инока Тихона Макарьевского, бывшего прежде келарем Саввы Звенигородского монастыря, а потом казначеем патриаршей казны, написанное после 1680 года: Сказание ο нотном гласоблажении, и ο литерных знаменных пометах, и ο знамени нотном, еже в сем ключе разумения написано по линиям и спациям простого клявеса. Сочинитель составил свод крюковых нот с линейными, изобрел ключ и лествицу восходящих и нисходящих нот. При рисунке его ключа находятся разные надписания: «Ключ разумения отверзает дверь божественного пения. Сии трие естествогласии: ут, ре, ми– составляют все святое пение. «Пойте Богу нашему, пойте, Цареви нашему пойте». Его лествица была перепечатана в сочимении Митрополита Евгения и прилагается во всякой нотной крюковой азбуке; с разными, по большей части, произвольными изменениями. |
| Кроме уставщика, другие названия певчим дьякам даны были соответственно их умению петь по строчным, безлинейным нотным книгам, т. е. таким, где под одною строкою текста находилось две, три, а иногда и более строк, безлинейных нотных знаков. Певчий, исполнявший верхнюю строку, назывался вершником, среднюю – путником, а нижнюю – нижником. Тот же певчий, который путем долгого изучения и естественной способности своего голоса достигал возможности исполнять с одинаковым удобством все три строки и умел еще петь четвертую, известную под именем демества, назывался демественником и почитался выше путника, нижника и вершника. Указание на исполнение вышеупомянутого рода пения в присутствии особ царской фамилии мы часто встречаем в документах. Так, после венчания царя Михаила Феодоровича с Евдокией Лукьяновной государевы певчие дьяки пели ему и царице «многолетие демеством большое» 1871 . При венчании царя Алексея Михаиловича с Наталией Кирилловной государевы певчие пели «строками» 1872 . Строчное и демественное пение находило себе место даже в домашнем обиходе царя. Так, в 1647 г., при бракосочетании царя Алексея Михаиловича с Марией Ильиничною, царь, следуя советам своего духовника, протопопа Вонифатьева, не велел быть музыки у его царского стола, а велел пети своим государевым певчим дьякам всем станицам, попеременно, строчные и демественные большие стихи из праздников и триодей драгие вещи со всяким благочинием 1873 . Во второй половине XVII в., с усиленьем в Москве южнорусского влияния, прежнее строчное пение было найдено в русском высшем обществе несовершенным в музыкальном смысле, и уже царь Алексей Михайлович пригласил киевских ученых и певчих «по партесам» и тем побудил своих певчих изучить это пение нового рода 1874 . Результатом сего обучения явилось пение 30 декабря 1661 г. у царя Алексея Михаиловича в теремной комнате в 2 часа ночи, после славления «ирмосов и псалмов с партеса» 1875 . Переход от раздельноречия к истинноречию, совершавшийся около половины XVII в., по своей важности потребовал усиленных занятий и исправлений старых нотных книг на новое истинноречие, вследствие чего в хоре государевых певчих являются особые наречного пения мастера и писцы, причем истинноречие, или просто пение на речь явилось первоначально на безлинейных столповых знаменах (потах). Но быстрый переход от безлинейных нот к линейным немедленно потребовал новой переписки нотных истинноречных книг. |
| Разумеется, у кого-то это вызывало неприятие. Интересно, что протопоп Аввакум был только за наречное пение, как и весь кружок боголюбцев ещё до раскола. Наонное пение осталось у значительной части беспоповцев. Перевод пения наречь осуществлялся всё-таки до текстовых реформ Никона. Так что и из старообрядцев кто-то это принял, а кто-то — нет. — Некоторые энтузиасты считают, что церковное пение должно быть только таким, а не иным. Как вы относитесь к этому подходу? — Не дай Бог, чтобы кто-то решил всё привести к какому-то одному «знаменателю». Мы все очень разные. Я не говорю сейчас о тех, кто вырос в той или иной традиции. Но те, кто пришёл уже взрослым в ту или иную традицию, пришли в неё по любви. Что-то отозвалось в их сердцах так, что по-другому они не хотят. И каждый в своей традиции видит что-то очень ценное, важное. Вот и учёные, изучающие эту культуру, как правило, специализируются на том, что любят. — Как появился ансамбль «Вервица»? — Он появился вне учебного плана, это факультатив. Мы знакомим всех студентов кафедры с древнерусским певческим искусством для того, чтобы они получили более объёмное представление обо всей русской традиционной певческой культуре: и фольклоре, и древнерусском певческом искусстве. Для большинства это несколько пар лекционных курсов и какие-то образцы древнерусского пения в репертуаре хорового класса. Но те студенты, которые этим увлекаются, входят в этот наш ансамбль — он существует уже около 5 лет. Мы пытаемся осваивать поморскую наонную традицию. Дело не только в том, что она, как я понимаю, сохранила наиболее архаичные принципы, но и в том, что эта традиция не входит в противоречие с певческим менталитетом наших студентов. То есть тембр, звукоизвлечение, тесситура, какие-то орфоэпические нормы — это всё им понятно. В основном у нас в репертуаре знаменные осмогласные песнопения, но есть образцы путевого и демественного распевов. Особо ценным и радостным мне представляется то, что у нас в репертуаре есть несколько песнопений, которые мы реконструировали на основе экспедиционных записей и на основе той крюковой нотации, в которой эти песнопения существуют у поморских певчих. — Какие события в истории ансамбля представляются вам наиболее значимыми? — Во-первых, каждый год мы принимаем участие в концертах фестиваля православных певческих традиций «Истоки», причём бывает, что поём не только на открытии или закрытии фестиваля, но и на других мероприятиях. Выступали мы на концертах фестиваля-конкурса «РЕ-ЛИГО». Однажды мы были приглашены в Финляндию к нашим православным друзьям. Также мы принимаем участие в научных конференциях, не только в качестве исполнителей, но и авторов докладов и статей. Но всё-таки чаще выступаем в стенах родного института. У нас небогатая исполнительская жизнь — во-первых, потому что наши студенты очень загружены, во-вторых, мы стремимся не столько к концертной практике, основная наша радость — исследовательская. |
| С государевыми певчими дьяками в церковном отношении мог соперничать только хор патриарших певчих дьяков, потому что только этот хор стоял во главе всех прочих церковных хоров, существовавших в XVII веке. Действительно, хор государев и хор патриархов, во все продолжение XVII века, находился в постоянном между собой соприкосновении, и несмотря на свою взаимную независимость, в самых близких отношениях. Оба эти хора неоднократно и без всякого препятствия менялись своими членами. Переход из патриарших певчих в государевы певчие считался выше и почетнее. Государевы певчие при исполнении богослужебного пения вместе с патриаршими певчими всегда имели перед ними особенное преимущество. Оно состояло в том, что государевы певчие в храме всегда занимали правый клирос и предначинали пение, а патриаршие певчие при этом становились на левом клиросе, т. е. на менее почетном месте. В крестных ходах и вообще в торжественных случаях, когда соблюдался особенно строгий порядок, государевы певчие, как старшие, всегда шли после патриарших певчих, как младших. При погребении царевны и великой княжны Ирины Михайловны и царя Федора Алексеевича пред иконою шли патриаршие певчие дьяки, а пред гробом за патриархом шли и пели государевы певчие дьяки. В гражданском отношении государевы певчие дьяки пользовались всеми правами преимуществами лиц, состоящих на службе при царском дворе. Они принадлежали к придворным чинам, так что в современных указах о том, кому из придворных чинов и сколько давать жалования, всегда упоминались певчие дьяки и «наречного пения певцы». Жалование государевых певчих дьяков причислялось к дворцовым расходам. Такое значение певчих дьяков при царском дворе совершенно ограждало личность каждого певчего дьяка, ибо общий гражданский закон повелевал «за безчестье разных чинов платить им против их окладов, что кому государева жалованья». Вместе с тем государевы певчие дьяки, пока находились в хоре, постоянно сохраняли за собою права, принадлежащие им по рождению, или по государственной службе. |
| своем вышеуказанном труде». Это противоречие автор сообщения находит в том, что в своем Очерке церковного пения, о. Металлов замечает: «Когда Никон, бывши новгородским митрополитом, сталь вводить у себя правленое пение на речь, патриарх Иосиф прекословил ему в том»; это действительно факт исторический, на него указывает Смоленский, Ундольский и др., но тот же о. Металлов, не далее, как через три строки после вышеуказанного замечания о прекословии патриарха Иосифа правленому пению на речь новгородского митрополита Никона заявляет, что собрание (комиссия) дидаскалов, отлично знавших церковное пение, числом 14 человек, было составлено с благословения патриарха Иосифа по указу царя Алексея Михайловича в 1652 г.» «Последнее, продолжает автор, цель собрания Первой Комиссии указана совершенно правильно: ей поручено было исправить пение на речь и сделать его равночестным и доброгласным, но непонятно, каким это образом патриарх Иосиф, “прекословивший” новгородскому митрополиту Никону в его стремлении ввести у себя в Новгородской области наречное пение, мог благословить собрание Первой Комиссии с указанной целью. Очевидно, в указании года Первой Комиссии, как о. Разумовский, так и о. Металлов допустили ошибку. Первая церковно-правительственная Комиссия по исправлению церковного пения была созвана не при патриархе Иосифе и не в год его смерти 1652, а несколько позднее уже при патриархе Никоне, и не в какой-либо другой год – как 1655, год несчастного посещения Москвы чумой». В подтверждение предположения, что исправление и работы комиссии скорее всего могли быть при Никоне, автор ссылается на любовь Никона к пению и вообще на его ревность к исправлению богослужебных книг, и, наконец, в качестве неопровержимого довода на то, что в «Извещении Мезенца», этом официальном, по его мнению, документе, но который автор цитует, однако же, по изданию Смоленского,. сказано, что созыв комиссии, лета дрзг, то есть 7163 – 5508=1655 г. Вот все, взятое в извлечении, что развил автор на 47-ми страницах своего сообщения. |
| Тем не менее исследователь может иногда собирать здесь некие крупицы материала и для исторической разработки предмета. В этом случае мы разумеем главным образом напечатанные в журнале памятники раскольнической письменности, относящиеся частью к истории внутренней полемики в расколе, частью вообще к истории раскола. Таковы, например, «Духовное завещание» известного основателя беспоповщинского толка «аароновщина» Андрея Жукова, памятник XVIII века, представляющий собой послание к раскольникам Осокинских заводов и относящийся к истории внутренней жизни беспоповщины (кн.93), – «О песнех и пениях церковных» Ивана Алексеева и «О словах пения церковного» Адриана Сергеева, два памятника XVIII и XIX веков в защиту наречного пения против хомового, из которых второй, то есть сочинение Сергеева, в своё время вызвал ругательный «гимн» со стороны известного Павла Любопытного (кн.59, 61:63), – или, наконец, мелкие памятники новейшей истории раскола – «Письма самокрещенцев к поповцам» (кн.43) и «Чин присоединения окружников к неокружникам» (кн.56). Перечисляем примеры только тех памятников, которые, если не ошибаемся, были напечатаны в псковском журнале в первый раз и единственно. О памятниках же, которые здесь были только повторены изданием или же впоследствии была напечатаны в лучшем виде, не упоминаем. В 1888 году в Москве получила начало еженедельная газета «Друг Истины», посвящённая изучению сектантства и особенно раскола старообрядства. Издателем её был московский священник В.Барбарин. Выходя в размере не менее одного печатного листа, газета давала в год от 800 до 1000 страниц, составлявших том издания в формате in-8°. В 1890 году издание прекратилось, успев дать, таким образом, только три тома. Программа издания имела несколько отделов, из которых в первом помещались беседы на воскресные евангельские или апостольские чтения, с преимущественным изъяснением тех изречений, которые могут иметь близкое отношение к заблуждающимся. Затем здесь отчасти нашли место статьи вероучительные, раскрывавшие истину хотя и без применения к заблуждению, но имевшие целью дать руководство при распознании истинного учения от ложного. |
|
|
