| Народ сердцем узнавал своего Царя На радиостанции «Радонеж» за первые 10 лет нашего вещания, начиная с 1991 года, мы сотни передач посвятили Царской семье, их подвигу высочайшей христианской жизни и мученической кончине. Известные православные пастыри, профессиональные историки в этих передачах, опираясь, на слова наших старцев и святителей, неопровержимые свидетельства и документы, убедительно опровергли всю клевету и ложь, объяснили нашим слушателям необходимость для России церковного прославления мученического подвига святого Царя. Но я был свидетелем того, как душа обычного русского человека, с детства одурманенного советской пропагандой о «царской тирании», «Кровавом воскресении», «отсталом самодержавии», в одно мгновение освобождалось от этой лжи. В 1989 году общество «Радонеж» открыло фотовыставку «Царский Архив». Нам разрешили выставить копии фотографий Царской семьи. В Москве выставка прошла скромно, в небольшом краеведческом музее на Мещанской. В Петербурге удалось разместить выставку в Этнографическом флигеле Русского музея. Мы сумели повесить у входа в зал два огромных имперских полотнища - черно-золотое-белое и бело-сине-красное. Надо сказать, что на витражах в Этнографическом флигеле - двуглавый имперский орел, а фриз-горельеф, что украшает зал, изображает все народы и племена Российской Империи, приносящие свои дары Царю. Построен был Этнографический флигель в царствование Государя Императора Александра III Миротворца. В Москве ежедневно посещали выставку десятки людей. В Петербурге - сотни. Мне приходилось часами рассказывать нашим соотечественникам о Царской семье. Свидетельствую, что они с жадностью ловили каждое слово о Царственных мучениках. Но еще до начала наших бесед я видел, как за короткое время преображались и изменялись лица посетителей выставки. Благородная красота и необычайная, нездешняя чистота облика Царственных мучеников буквально завораживали всех, кто впервые видел их фотографии. Как иконописец, считаю, что на многих портретах и фотографиях Царской семьи мы видим настоящие иконописные лики. Поэтому в домах православные русских людей всегда можно встретить не только иконы, но и фотографии Царской семьи. Не случайно искусство фотографии в начале века называли светописью. |
| Не должное внимание к этому – одна из фундаментальных причин начавшихся новых бед русского Православия. Основа же здесь в длящейся двусмысленности по отношению к мученическому подвигу Царя Николая, всех Царственных мучеников. Должного почитания, должного возведения на высоту общецерковного восприятия со стороны священноначалия не произошло. Поминают как доброго семьянина, как страстотерпца. Но не как великого главу православного Царства, помазанника Божьего. Преданного изменниками в своём одиноком стоянии за Церковь и за Царство. Отправленного на казнь худшими злодеями человечества. Не хватает смелости признать заблуждение начала прошлого века, когда радовались Февралю, ожидая некой, так и не наступившей «церковной свободы», а дождались террора, изгнания из страны, вынужденных жутких компромиссов с богоборческой властью. Какова она, наступившая «свобода» без православного Царя хорошо видно и теперь. Когда храмы были закрыты не по указанию президента, не по указанию даже губернатора, мэра. А просто распоряжением санитарного врача. Без лишних «антимоний», выражаясь безграмотным сленгом большевиков… Конечно, не соответствует церковному служению и то благодушествование, то отмежевание от Евангелия, практикуемое многими вроде бы и облечёнными священным саном деятелями по отношению к цифровизации. Идущей, увы, в жесткой связке с атакой на свободу личности, с расчеловечиванием, с диктатом служения духу века сего и рабством души. Но ведь тот же апостол Павел в послании к коринфянам говорит: «Вы куплены дорогою ценою, не делайтесь рабами человеков» (1 Кор. 7: 23). Евангелие есть меч обоюдоострый и его так боятся многие нынешние книжники в рясах, что готовы часами напролёт толковать о чём угодно, только бы не вспоминать об Истине. Как удобно сладенькое, кисельное православие, все более укореняющееся многих православных ресурсах. Откровение Иоанна Богослова или Апокалипсис – часть Евангелия. Лишь лицемерие или духовная расслабленность позволяют утверждать и даже убеждать, якобы нынешние тенденции цифровизации далеки от создания условий и предпосылок к осуществлению технологии печати Зверя. |
| Не страхом, но небесной радостью сказалась его душе первая мысль о подобном исходе. Иоанн был так полон любви к Богу, что мысль о мученическом подвиге проблеснула в его душе только в виде соединения его с Тем, Кого он с детства привык любить. И вот, он спешит принять совет опытного наставника по поводу чувств, преисполнивших его сердце. Он сообщает протоиерею великой церкви, по имени Калофету, о своём намерении, хотя бы это довело его и до мученичества – отстаивать свою веру, в от- отступлении от которой его так настоятельно убеждают... Пастырь, однако же, постарался отклонить Иоанна от его намерения, напомнил ему, что даже святыми канонами запрещается произвольно предпринимать мученический подвиг – в виду того, что никто заранее не может измерить степени своих сил и что они могут поколебаться под тяжестью испытаний... Иоанн подчинился совету пастыря, но стремление к подвигу не умолкало в душе его. Между тем наступил Великий пост . Среди усиленно-благочестивого настроения, возбуждаемого в это время в душе всякого истинного христианина, как-то особенно чувствительно отзывались в душе Иоанна насмешки и побуждения со стороны Турок, чтобы он принял исламизм. Вместе с тем в нём росла решимость отстоять свою веру, в нём разгорался порыв пострадать за Христа... В ночь на Великую пятницу в сновидении он увидел себя, подобно отрокам Вавилонским, окружённым пламенем и воспевающим славу Христа и, приняв это за знамение воли Божией, он пришёл снова к пастырю и убедительно просил его напутствовать его на подвиг молитвами, благословением и приобщением Божественных Таин. Видя неудержимое стремление юноши, старец от души помолился за него, приобщил его св. Таин и, благой словив, отпустил. Радостно возвратился Иоанн в свою мастерскую, и не замедлило осуществиться его заветное желание... Ещё пребывал он в своём благочестиво-восторженном настроении, как вдруг обступили его соседи и, как будто сговорясь между собой, стали снова побуждать его принять исламизм и к этому присоединили ещё и клевету, будто бы он в городе Трик-кале давал обещание отречься от Христа, и между тем всё ещё не исполняет своего обещания. |
| Никон, уверенный в поддержке царя, просто не считал нужным задуматься о возможной реакции духовенства и народа церковного на свои инициативы. Стиль его поведения, по сути, не мог не повлечь народного возмущения. Как и следовало ожидать, сразу начался ропот, чем не преминули воспользоваться протопопы-«боголюбцы» – бывшие друзья, а теперь недруги Патриарха-реформатора: Иван Неронов, Аввакум Петров, Даниил Костромской, Логгин Муромский, Лазарь Романовский. Они возглавили борьбу за сохранение старого обряда. Характерно, что как Патриарх, так и протопопы-оппозиционеры верили в то, что ведут сугубо идейную борьбу, хотя на самом деле личные амбиции играли в этом противостоянии едва ли не главную роль. В Русской Церкви вполне оформились две идеологии: старообрядческая и реформаторская (или «никонианская», как ее называли противники Патриарха). Между приверженцами обоих направлений развернулась острейшая борьба. Патриарх начал преследовать оппозиционеров. Муромский воевода в угоду Никону обвинил протопопа Логгина в хуле на святые иконы, придравшись к бытовой мелочи. Патриарх летом 1653 г. провел соборное разбирательство по этому поводу. Логгина велено было посадить под арест. За него вступился Неронов, требовавший царского суда. В итоге Неронов и сам угодил в ссылку в Спасо-Каменный монастырь. Мятежные протопопы почувствовали героику в своем противлении Никону. Начала формироваться особая психология старообрядчества с имитацией катакомбной деятельности, с ощущением причастности к мученическому подвигу. Так, Аввакум после неудачной попытки занять место Неронова в Казанском соборе Москвы, стал служить в каком-то амбаре, но здесь его прихожан переловили и посадили в тюрьму, что придало бунтарям страдальческий ореол. Логгина Муромского по указу Патриарха расстригли. Делалось это публично, за Патриаршей литургией. Рассказ Аввакума о том, как проходило расстрижение, страшен: Логгин, мня себя мучеником, плюет через Царские врата в алтарь, в лицо Никону, снимает с себя рубашку и бросает туда же, на престол. |
| Но обратимся к последнему подвигу св. Наталии. Спустя несколько времени после мученической кончины св. Адриана, тысяченачальник того же города Никомидии – язычник пожелал жениться на Наталии; она была молода, прекрасна собой и богата. Жених послал к ней женщин предложить ей руку свою. Что же отвечала св. Наталия? «Я рада этой вести, сказала она женщинам, но прошу вас, подождите моего ответа до трех дней.» Говоря это, св. Наталия помышляла о побеге. Отпустив женщин, она стала молиться Господу о помощи. Вздремав от печали, она уснула тонким сном. Ей явился один из св. мучеников и велел немедленно идти к кораблю. «Господь, сказал св. мученик, приведет тебя к нам.» Проснувшись, св. Наталия оставила все и, взяв с собою одну руку супруга своего, вышла из дома и, прийдя к морскому берегу, нашла корабль, плывший в Византию. Корабль скоро отправился в путь и, помощию Божиею и св. Адриана, достиг Византии. Св. Наталия вышла на берег, близ которого был храм, а в храме были положены тела св. мучеников, и она с радостью и слезами припала к ним, приложила руку своего супруга к св. телу его и долго молилась. Во сне св. Наталии явился св. Адриан и сказал ей: «хорошо, что ты пришла сюда, раба Христова и дочь мученическая! Прииди в покой свой, готовый тебе от Господа!“ Она снова уснула. Верующие, прийдя разбудить ее, нашли ее скончавшеюся. Так совершила течение свое св. Наталия. Она была мученица, хотя и без пролития крови; ибо много спострадала св. мученикам, служа им в темнице и смотря на их страдания, а также и покинув дом и отечество свое ради своего целомудрия. Теперь обратимся опять к себе самим и посмотрим на свою душу. При св. крещении душа наша украшена и обогащена дарами Св. Духа и предназначена к блаженству вечному. А эта красота и богатство для нас дороже всякого богатства и красоты земной. Но братие мои! И нас соблазняет диавол ко греху, как соблазнял св. Наталию жених-язычник. Не будем же отдавать красоты и богатства своих душ, во власть завистному диаволу, будем бежать от него, отрицаться от всех его злых дел и внушений, как св. Наталия, сочетавшись Христу. Будем верно служить Господу своему Иисусу Христу и молиться Ему, чтобы Он подавал нам помощь мужественно преодолевать греховные желания и внушения диавольские, жить целомудренно и свято, и достигать тех светлых обителей, в которых торжествует теперь св. мученица со своим супругом, св. Адрианом. Аминь. |
| Однажды, стоя на молитве, он пришел в восторженное состояние и увидел стоящего возле него преподобномученика Романа в белой одежде, у которого лицо сияло, как солнце. Старец было обрадовался, что видит страдальца Христова в такой славе, но Роман стал отворачиваться от него и показывать вид неудовольствия. Старец понял, за что негодует на него святой мученик, т.е. за то, что он оставил прежнюю пещеру, в которой они долгое время провели вместе в постнических трудах и где он приготовлялся к мученическому подвигу. А потому преподобный Акакий, сознавая свою вину, пал к ногам св. преподобномученика Романа и стал просить у него прощения. Когда же старец встал на ноги, то преподобномученик стал невидим. Вследствие этого видения Акакий возвратился обратно в прежнюю свою пещеру, где удостаивался несколько раз видеть преподобномученика Романа, который, как видно и после страдальческой своей кончины, духом не разлучался от старца. Впоследствии преподобный Акакий возле этой пещеры устроил собственными трудами небольшую келью, в которой неисходно пребывал до самой своей кончины, а если когда и выходил, то ради таких посетителей, которые близки были к нему в отношении духовной жизни. Между тем, слава о его созерцательной жизни разнеслась на далекое пространство, и несмотря на его совершенное удаление, все-таки к нему приходили многие за советами, а другие, получив от него наставление, не желали возвращаться обратно, но строили при его пещере для себя кельи и оставались его учениками, предав себя его руководству. Преподобный Акакий имел благоговение ко всем святым, а наипаче к преподобному Максиму Кавсокаливиту, который, говорил он, многократно удостаивал его своего явления. А когда враг наводил на него уныние, он призывал сего святого в помощь и чувствовал благодатное его предстательство. Преподобный Максим являлся ему обыкновенно в священническом облачении, осияваемый небесной славой и сопутствуемый безмерным множеством монахов, озаренных райским светом. Кроме тех Божественных утешений, которые Господь посылал чрез откровения Своему угоднику, он удостоился получить от сладчайшего Иисуса Христа дар прозорливости: многим предсказывал то, что должно было с ними случиться, и открывал сердечные их тайны. Самый вид преподобного производил дивное действие на страдавших от помыслов. Стоило только посмотреть на его лицо, чтобы умиротворить сердце и чувства! Имя Иисусово он постоянно носил в своем сердце; когда же случалось ему произносить оное устами, то всегда из уст его исходил пламень, что неоднократно удостоился видеть один благочестивый духовник иеромонах Сильвестр. |
| Оказавшись в столь сложных условиях, святитель Серафим начал вести мудрую церковную политику, направленную на восстановление единства и мира среди епархиального духовенства и мирян. Ленинградскому митрополиту удалось сплотить вокруг себя абсолютное большинство верующих, возвратив многих из них к каноническому общению с законной церковной властью. В 1933 г. отдавший все силы архипастырскому служению 77-летний святитель Серафим в связи с тяжелым состоянием здоровья и ввиду все возраставшей ненависти к нему государственной власти, делавшей вероятным новый арест, был уволен на покой. Промысл Божий вновь давал своему верному служителю несколько лет внешне спокойной жизни, чтобы он смог подготовиться к своему последнему и самому главному подвигу - мученической смерти за Христа. В ноябре 1937 года, ставшего роковым для многих наших соотечественников, уже окончательно прикованный к постели 81-летний священномученик Серафим (Чичагов) был арестован сотрудниками НКВД. Из-за невозможности его перевоза в арестантской машине, святитель был доставлен в Таганскую тюрьму в машине " скорой помощи " . Страшная гибель владыки была уже предрешена, но новоявленные гонители Церкви хотели добиться не только физического уничтожения Ее верного и преданного сына, но и сломить его крепкий и мужественный дух, заставить его отказаться от своего нравственного достоинства. Несколько недель физически беспомощный, умиравший старец с величием первохристианского мученика противостоял самым немыслимым и безумным обвинениям, так и не признав ни одного из них. 7 декабря 1937г. " тройка " НКВД по Московской области приняла постановление о расстреле митрополита Серафима. Через 4 дня, 11 декабря 1937 г. этот приговор был приведен в исполнение в находящейся недалеко от Москвы деревне Бутово. Пережив все ужасы своей трагической эпохи и завершив свой исповеднический подвиг страшной, но благородной смертью, священномученик Серафим (Чичагов) стал обладателем того бесценного вечного сокровища, к обладанию которым он стремился всю свою жизнь. |
| Отец Даниил для нас, пастырей, да и для мирян, наверное, являет безстрашие веры. Являет подвиг, который возможен и нужен в наше время. Отец Даниил знал, что может пострадать. Ему угрожали 14 раз. Он мог бы замолчать. Мог бы оставить свой подвиг миссионерства, но не изменил Христу, остался верен Ему и показал, что и в наше время есть место Христианскому подвигу. Наверное, в этом смысл Божьего попущения. Конечно, мы понимаем, что если бы Господь не позволил, эта трагедия бы не совершилась. Видимо, Господь попустил для того, чтобы нас просто разбудить от духовного сна. Чтобы нам показать необходимость такого мужественного исповедания нашей веры, стояния в вере. Чтобы, может быть, показать направление главного удара. Если есть такие батюшки в Церкви – пусть их немного, пусть даже он один – тем не менее мы можем сказать, что вера наша правая, вера наша живая. Если за веру убивают, значит, она истинная. Отец Даниил как будто напомнил нам о первых мучениках христианских, которые, зная, что их могут убить, предать на муки, являли свою веру. Отец Даниил явил в высокой чистоте образ Православия нашего времени. Мы, конечно, будем молиться о нем, будем почитать его. Теперь уже никто не сможет замкнуть его уста. Его никто не может запугать и лишить его слова. Будут звучать его беседы, будут печататься его книги. Я думаю, что его слово будет еще более громко, более авторитетно. Ибо оно запечатлено мученической кровью. «Он умер на своем посту» Протоиерей Олег Тэор , настоятель воинского храма святого благоверного князя Александра Невского г. Псков: Отец Даниил Сысоев бывал у нас, в нашем храме – ему, я помню, у нас понравилось. И о его смерти я узнал одним из первых – около часу ночи. Я был тогда в Москве, и ко мне пришла смс-ка с этим трагическим известием. Я сразу позвонил в храм Апостола Фомы, и мне подтвердили, что это правда… Мы сразу стали молиться о убиенном иерее Данииле. Как можно было убить священника за его проповеди? Когда мы, Православные, встречаемся с иноверцами и сектантами и, бывает, встречаем людей, даже изменивших Православию, нет ведь и мысли о том, чтобы как-то преследовать их, угрожать им. |
| Период с 1926 по 1928 год владыка проводит в Воскресенском монастыре под Шуей (село Сергиево, Ивановская область), у знавшей его еще архимандритом игумении Арсении (Добронравовой). В 1928 году митрополит Серафим возвращается к делам церковного управления с назначением на Ленинградскую кафедру, где царил в то время дух смуты и церковного разделения, охвативший значительное число ленинградских приходов. Раскол был на руку большевистской власти. Тем не менее, благодаря активной деятельности и авторитету владыки Серафима к последнему году его пребывания на Ленинградской кафедре в епархии осталось лишь два так называемых «иосифлянских» прихода. Вероятность скорого очередного ареста святителя Серафима побудили митрополита Сергия (Страгородского) и Временный Патриарший Священной Синод 14 октября 1933 года издать указ об увольнении владыки Серафима на покой. Промысел Божий давал святителю Серафиму еще несколько лет, чтобы он мог подготовиться к своему последнему служению – мученическому подвигу за веру во Христа. После возвращения в Москву и кратковременного проживания в резиденции митрополита Сергия в Бауманском переулке, в 1934 году владыка Серафим нашел свое последнее пристанище в двух комнатах загородной дачи, находившейся недалеко от станции Удельная Казанской железной дороги. Из воспоминаний Матушки Серафимы (Чичаговой -Черной) – внучки митрополита Серафима: «Я тогда была студенткой вечернего факультета Института тонкой химической технологии и работала в Институте органической химии Академии наук лаборанткой. В 1936–1937 годах я практически жила с дедушкой. Мой день начинался в шесть часов утра и заканчивался около полуночи. Утром, естественно, дедушка еще спал, но вечером – уже в кровати – всегда ждал меня, рассказывал что-либо интересное, происшедшее за день, благословлял меня, и я шла к матушкам ужинать, засиживаясь подолгу за интересными разговорами. Обстановка и дух этого дома действовали на меня умиротворяюще. Сойдя с электрички и приближаясь к даче, я представляла, как, войдя, встречу любовь и ласку, – и спадало напряжение после насыщенного дня, проведенного в «суете сует». На даче было две комнаты и большая кухня. Одна комната – дедушкина спальня с большим количеством икон, книг и рабочим письменным столом, другая – столовая-гостиная, где стояли обеденный стол, фисгармония и диван, на котором я спала, а на стене висел большой образ Спасителя в белом хитоне, написанный дедом. |
| Прибыв на Св. гору, Елевферий обратился к бывшему Константинопольскому патриарху Григорию, пребывавшему там на покое в лавре св. Афанасия. Как отец родной блудного сына принял несчастного юношу сострадательный святитель, удержал его при себе и назначил ему ходить каждый день к добродетельному духовнику лаврскому Мелетию, для слушания умилостивительных молитв по учреждению Церкви. Через 40 дней Елевферий был помазан святым миром. Укрепившись духовно и исполнившись безмерной святой радости, он отошёл в скит святой Анны, явился к тому иерею Василию, который уже нескольких христоотступников представил Христу мучениками, содействуя и сопутствуя им на подвиги мученичества – иногда с опасностью своей жизни и жертвуя собственными своими средствами для расходов. – Много успокоил юношу и душевно и телесно этот самоотверженный подвижник. Пробыв у него 20 дней, Елевферий, усердно подвизаясь в трудах отшельнических, почувствовал непреодолимое рвение покрыть свой грех отступничества – блаженным мученичеством за Христа... Но не разрешил ему произвольного подвига мудро-осторожный в своей опытности иерей Василий; однако же, склоняясь на его убеждения, позволил ему отправиться в Константинополь, но с тем, чтобы не подвергать себя опасности, прежде чем будет узнан кем-нибудь из Турок, которые в таком случае сами, вероятно, предадут его мученической участи... Восемь дней провёл в Константинополе юноша, но непостижимым образом не был узнан там никем даже из бывших своих знакомых. Томительно ему было сдерживать своё рвение, не открываться... но, исполнив заповеданное ему иереем Василием, он явился к духовнику Мелетию и излил перед ним свою душу, не вмещающую далее порыва к мученичеству. Мелетий, хотя и старался умерить его рвение, воздержать его, но, видя неудержимое стремление юноши, благословил его на подвиг. Однако же, по-видимому, ещё не наступил час воли Божией – совершиться искупительному подвигу Елевферия. Оставив лавру, встретил он на пути старого монаха, именем Панкратия, родом из Пелопонсса, и, рассказав своему соотечественнику о прошедшей своей жизни и о своём намерении в настоящее время, был снова удержан умудрённым духовной опытностью старцем и возвратился по совету его в лавру для большего подкрепления себя духовными подвигами... Теперь снова всецело предался он им; трудно было бы описать по достоинству все его подвиги: безмерного поста, терпения в трудах, слёз неисходных чрезвычайного сокрушения, всенощных бдений, неумолчной молитвы, смирения духа, собранности мыслей, неусыпного внимания и приветливости, безмолвия, сострадания... И при таком строгом подвижничестве, при полном самоотречении – юноша всегда был светел и радостен. |
|
|
