| В архитектуре Др. Руси К. встречаются как исключения и, видимо, всегда связаны либо с византийским, либо с западноевроп. влиянием. Примерами служат расположенный на территории Черниговского детинца храм с полуподземной погребальной палатой и храм с К. в Бельчицком мон-ре в Полоцке (оба XII в.). По крайней мере с XVI в. в Московском гос-ве появляется собственная версия решения погребального пространства, к-рая отвечала потребности верующих быть похороненными в храме и позволяла избежать заполнения наоса надгробными памятниками. Умножившиеся подклеты соборов (особенно монастырских), в той или иной мере заглубленные в землю, в XVI-XVII вв. часто служили кладбищами; они образуют прямую параллель с европейскими К., однако в правосл. традиции этот термин к ним не применяют (некрополь боярского рода Романовых в соборе Новоспасского мон-ря; подклет собора в Новодевичьем мон-ре в Москве, подклет собора Покровского мон-ря в Суздале и др.). Важность К. как мистически выраженной части христ. храма вызвала особое отношение к формированию ее пространства. В ней помещался художественно оформленный реликварий или каменный гроб с мощами (рака), а в погребальных К.- целые серии саркофагов, иногда резных, расписных, снабженных надписями. Даже в очень простых и почти лишенных декора церквах К. стремились украсить, в т. ч. используя сполии. И в западно-, и в восточнохрист. традициях К. расписывали и украшали мозаиками; капители столбов, как правило, были резными. В К., как нигде, заметны достаточно прямолинейные попытки отразить в архитектуре богословскую символику, напр., в еп-стве Утрехт в Н. Лотарингии возник оригинальный тип символической планировки К., при к-ром количество стволов опор увеличили с запада на восток (4, 8 и 16). К. предоставляла также исключительные возможности для творчества, выходившие далеко за пределы традиц. областей искусства: из затопленной К. ц. Сан-Пьетро-Маджоре в Равенне с остатками мозаичного пола Х в. францисканцы устроили подобие аквариума, где плавают золотые рыбки. По тем же причинам в XVIII-XIX вв., в эпоху «готического оживления» и романтического искусства, К. стала одним из символов средневековья; ее экзотические архитектурные формы часто описывали в лит-ре, воспроизводили в живописи и театральных декорациях, наполняя новым мистическим содержанием. В качестве погребальных склепов К. с тех пор охотно строят на кладбищах, под соборами и храмами (включая династические королевские и небольшие частные, «семейные крипты»). |
| Базилика св. Павла в Риме Во всех почти вышеописанных базиликах мы замечаем, что завеса при алтарных преградах представляла необходимую их принадлежность. Об алтарных завесах проф. Н. Красносельцев в своих „Очерках из истории христианского храма“ 22 сообщает нам следующее: „Свидетельства древних писателей о церковных завесах очень многочисленны, но большею частью не ясны, так как таковые имели разнообразное назначение, но есть впрочем и такие свидетельства, которые несомненно относятся к этому роду завес. Таково особенно свидетельство Златоуста: „Когда“ (после выхода кающихся), говорит Златоуст, „износится жертва и в жертву предлагается Христос, эта божественная овча, когда слышишь: помолимся все вместе, когда видишь, что поднимаются обе половины завес, то представляй себе тогда, что разверзаются небеса и свыше нисходят ангелы. Как никому из непросвещенных нельзя бывает здесь присутствовать, так равно нельзя присутствовать и нечистым, хотя бы и просвщеннымъ“ 23 . Знакомясь с содержанием миниатюр греческого минология X века, хранящегося в Московской Синодальной библиотеке, мы заметили, что святые, изображенные на них в отдельности, в большинстве случаев находятся под центральной аркой колоннады, увенчанной антаблементом, представляющей, нужно думать, нечто иное, как алтарную преграду. Каждый из подобных средних проходов на миниатюрах снабжен и завесами, обе половины которых представлены или откинутыми в стороны и придерживаемыми, вбитыми в стены по сторонам алтарной преграды, крюками или закинутыми на ее антаблемент, как это видим мы на помещаемом при сем рисунке 9) 24 изображающем одну из миниатюр вышеуказанной рукописи. Миниатюра греческого минология Х в. в московской Синодальной библиотеке. Вышеприведенное свидетельство Златоуста: „когда видишь, что поднимаются обе половины завес, то представляй себе тогда, что разверзаются небеса и свыше нисходят ангелы и т. д.“ не указывает ли нам, что изображение святых на вышеупомянутых миниатюрах под арками царских врат алтарной преграды с разверстыми завесами имело целью указать на то, что им уготовано на небесах Царствие Божие или рай, подобие которого представляет на земле алтарь наших христианских святилищ. |
| Не потому ли наши древние царские врата сохраняли еще долгое время эти деревянные столбики с изображением святителей и архидиаконов по сторонам, как это мы можем видеть на помещаемых ниже рисунках с их изображениями. В древних храмах Грузии, за Кавказом, основание которых относят иногда ко времени Юстиниана, сохранились остатки иконостасов, своею формою напоминающих вышеописанную византийских храмов. Иконостасы эти состоят в большинстве случаев из низенькой каменной стенки, на которой поставлены колонны, соединенные наверху полукруглыми арками с широким антаблементом. Подобный иконостас еще сохраняется в Пицундском храме в Абхазии (VI века), а также и в Сионском храме IX века 55 , рисунок с изображением которого помещаем мы в настоящем тексте, а равно и в одной церкви на горе Армази с остатками живописи над каменными столпами и внизу на стенке, в междустолпии 56 . Иконостасы в древней Грузии украшались иногда прекрасными своеобразными культурными украшениями в виде орнаментов, как это можно видеть на рисунках князя Г. Г. Гагарина, каковые 57 изображают иконостасы двух запустелых церквей XI века той же горы Армази в окрестностях Мцхета, древней столицы Грузии. Иконостас IX века в Сионском храме Весьма интересный вид представляет иконостас XVI века в церкви старой Шуамте в Грузии, тоже срисованный князем Г. Г. Гагариным 58 и изданный в прекрасном хромолитографированном рисунке. Иконостас этот, судя по рисунку князя, состоит из легкого антаблемента, поддерживаемого фасонными колоннами с фигурными арками. В пространстве между арками, над колоннами, находятся изображения ангелов и святых в виде ангелов с крыльями. В междустолпии, внизу, на стенке преграды помещаются тоже поясные живописные изображения ангелов и святых. Иконописные изображения, на широком антаблементе, в круглых медальонах над колоннами встречаем мы и на рисунке, изображающем иконостас древней церкви на вершине Казбека 59 . Подобные изображения показывают нам, что и в древней Византии таковые могли существовать, занимая то же место на алтарных преградах, как это мы видим, например, на помещенном выше рисунке М. |
| Он соглашается с патриархом, позволяет ему налагать жестокие наказания на его противников, но сам как бы устраняется от участия в них, иногда даже старается облегчить участь наказанных, упрашивая, например Никона не расстригать Аввакума или – что еще характернее – скрывая от патриарха пребывание в Москве Неронова, бежавшего из Кандалакшского монастыря. Теоретическое сознание нужды в преобразованиях было у Алексея Михайловича, но его вкусы и привычки тянули его к московской старине, и он старался, всегда безуспешно, впрочем, примирить то и другое. Теперь представитель этой старины являлся подле него, озаренный новым светом мученика за свои идеи, и притом в такой момент, когда царь окончательно разошелся и вступил в упорную вражду с патриархом, тянувшим его на путь преобразований в церковной сфере. Вид Аввакума должен был привести ему на память те далекие, полные мира и невозмутимого спокойствия дни, когда еще не было никаких церковных раздоров, когда вокруг дворца группировался кружок ревнителей благочестия, соединявший в себе многих из тех людей, которые теперь стали ожесточенными врагами. И под влиянием этих разнообразных впечатлений царь как нельзя более милостиво принял возвращенного из ссылки протопопа. «Государь, – рассказывает Аввакум о первом свидании своем с Алексеем Михайловичем, – меня тотчас к руке поставить велел и слова милостивые говорил: здорово ли де, протопоп, живешь? еще де видаться Бог велел! И я сопротив руку его поцеловал и пожал, а сам говорю: жив Господь, жива душа моя, царь-государь; а впредь что изволит Бог ! Он же, милейший, вздохнул, да и пошел, куды надобе ему. И иное кое-что было да что много говорить! Прошло уже то!» Повидавшись с Аввакумом, царь приказал поместить его в Кремле в Новодевичьем подворье и каждый раз, отправляясь куда-нибудь мимо его двора, испрашивал у него благословения. В свою очередь Аввакум не замедлил воспользоваться благоволением царя к нему, тем самым отчасти оправдывая надежды, возложенные на него боярами. Вскоре уже по возвращении своем подал он Алексею Михайловичу пространную челобитную, в которой ярко отметил занятое им положение. |
| Если предполагается лития, то на просительной ектении все священники, облаченные в епитрахили, поручи и головные уборы, становятся в два ряда по бокам от престола. Священник, стоявший у Престола, также отлагает фелонь и становится на свое место в ряду священников. Два диакона, назначенные протодиаконом, принимают на Горнем месте у иподиаконов кадила. Архиерей становится на предстоятельское место. После возгласа: “Буди держава…” диаконы открывают Царские врата. Архиерей и все духовенство два раза крестятся, прикладываются к престолу, все еще один раз крестятся, и Архиерей благословляет общим осенением духовенство. В этот момент диаконы берут благословение на кадило. Архиерей исходит на литию Царскими вратами, все иереи и диаконы – боковыми дверьми. После того, как Архиерей вышел из алтаря, Царские врата сразу закрываются диаконами. Диаконы с кадилами совершают каждение. Относительно схемы каждения на литии практика весьма неоднородна. Учитывая то, что мы ставим целью показать практику Московской епархии, мы подробно опишем схему, принятую в Успенском кафедральном храме Новодевичьего монастыря. Диаконы совершают полное каждение алтаря, иконостаса, праздничной иконы (трижды по трижды), Архиерея (трижды по трижды)и духовенства (с середины храма), клиросов и народа (с амвона), Царских врат, икон Спасителя и Богоматери, иконы праздника (трижды) и Архиерея (трижды). Далее диаконы крестятся, кланяются Архиерею и отдают кадила иподиакону, а сами становятся в ряд с прочими диаконами. Далее лития идет обычным чином. На возгласе по “Отче наш”: “Яко Твое есть Царство…” иподиаконы открывают Царские врата. На этом же возгласе протодиакон принимает у иподиакона кадило и испрашивает благословение у Архиерея на каждение. Во время пения тропаря протодиакон кадит литийный прибор вокруг трижды, затем кадит икону праздника, Архиерея трижды по трижды, духовенство, затем крестится, кланяется Архиерею и отдает кадило иподиакону. По окончании молитвы на освящение хлеба, пшеницы вина и елея все священнослужители (они слушали молитву, сняв головные уборы) крестятся, кланяются Архиерею, уходят в алтарь боковыми дверями (младшие идут впереди) и становятся в два ряда около престола. За один стих до окончания пения хором 33-го псалма все духовенство поворачивается лицом к Царским вратам (1-я пара священников выходит ближе к Царским вратам), и все кланяются в ответ на благословение Архиерея. Архиерей осеняет народ со словами: “Благословение Господне…” и входит в алтарь. Архиерей и все духовенство крестятся, прикладываются к престолу. Все духовенство кланяется Архиерею в ответ на его благословение. Диаконы закрывают Царские врата. Архиерей отходит на свое место и разоблачается. Настоятель подносит Архиерею освященный хлеб и вино (готовят на подносе иподиаконы). На предстоятельское место становится священник, начинавший службу, и этот же священник во время чтения второй части шестопсалмия выходит на солею к Царским вратам читать положенные тайные молитвы. |
| Расчет был, конечно, верный: привези в Европу девку с рыбьим хвостом, там бы так не удивились… Помнили, что еще брат Петра почитался вроде бота… А этот — саженного роста, изуродованный судорогою красавец плюет на царское величие ради любопытства к торговле и наукам… Сие невероятно и удивительно. Великими полномочными послами выбрали Лефорта, сибирского наместника Федора Алексеевича Головина, мужа острого ума и знавшего языки, и думного дьяка Прокофия Возницына. При них двадцать московских дворян и тридцать пять волонтеров, среди них — Алексашка Меньшиков и Петр. Отъезд задержался из-за неожиданной неприятности: раскрылся заговор среди донских казаков, во главе обнаружился полковник Цыклер, тот, кто в бытность Петра в Троице первым привел к нему стрелецкий полк. Петр никогда не мог забыть, что Цыклер был одним из вернейших слуг Софьи, и упрямо не доверял его льстивости. После взятия Азова он послал Цыклера строить крепость Таганрог, — для честолюбца это было равно ссылке. В Таганроге он нашел возбужденное принудительными работами казачество, — степная воля их гибла под жесткой рукой царя, — и там, сразу заворовавшись, Цыклер стал говорить казакам: «В государстве ныне многое настроение для того, что государь уезжает за море и посылает великим послом врага нашего, проклятого чужеземца Лефорта, и в ту посылку тащит казну многую… Царь упрям, никого не хочет слушать, живет в потехах непотребных и творит над всеми печальное и плачевное, и только зря казну тащит… Ходит один по ночам к немке, и легко можно подстеречь, изрезать его ножами. А убьете его, — вам, казакам, никто мешать не станет, сделайте, как делал Стенька Разин… А сделаете так, потом царем хоть меня выбирайте: я — за старую веру, и простых, непородных люблю». Казаки на это кричали: «Дай срок, отъедет государь в немцы, — учиним, как Стенька Разин…» Стрелецкий пятидесятник Елизарьев, не жалея коней, прискакал в Москву и донес о сем воровстве. На розыске открылось, что в связи с Цыклером были московские дворяне Соковнин и Пушкин и сносились с Новодевичьим монастырем. Петр сам пытал Цыклера, и тот в отчаянии от боли и смертной тоски много нового рассказал про бывшие смертельные замыслы Софьи и Ивана Михайловича Милославского (умершего года три тому назад). Снова поднималась страшная с детских лет тень Милославского, оживала недобитая ненавистная старина… |
| Закрыть К 85-летию художника Юрия Шмелёва Рыцарь нашего времени 20.11.2023 32 Время на чтение 12 минут Источник: газета ЗАВТРА Юрий Шмелёв — самобытный русский живописец, в творчестве которого творение прекрасного никогда не означало повторения давно освоенного и устоявшегося «идейно-художественного материала». Его никакими усилиями нельзя вписать в советскую школу живописи, даже в лучшие и честные её направления, хотя бы потому, что он всегда заглядывал за тот исторический горизонт, куда не принято было бросать художнические взоры. Он видел изобразительное искусство средоточием таких ценностей (религиозно-мистических), которые, по сути, находились вне культурного контекста советского периода XX века. Родословие Юрий Гаврилович Шмелёв знает своих предков по отцовской линии до пятого колена: он сам появился на свет в Барнауле в 1938 году; его отец родился в 1917-м и был машинистом на железной дороге; дед (Дмитрий Кузьмич) был банковским работником у брата — управляющего Сибирским банком в царской России. Прадеды-тамбовчане были людьми с университетским образованием — врачами. А матушка Юрия Шмелёва — в девичестве Суворова. Нет, она не потомок по прямой линии знаменитого генералиссимуса, но всё же родственница… Любовь к живописи привела Шмелёва в Москву, в знаменитое академическое художественное училище памяти 1905 года, в котором он закончил и художественное, и реставрационное отделения. Молодой специалист сразу начал с реставрации древнерусской живописи — это были фрески, настенные росписи, иконы. Всю древнюю живопись от XII века до поздней дворцовой так или иначе «пропустил через свои руки», участвуя ещё в советское время в реставрации новгородской Софии, московского Успенского собора, Новодевичьего монастыря, храмов в Ярославле, Ростове, Смоленске. Даже в Самарканд забросила судьба — реставрировал усыпальницу Тимура… С таким багажом трудно было стать обычным художником. Он им и не стал. Его кредо, скорее, можно описать через отрицание: он никогда не числился членом никаких союзов художников, не состоял в партиях, не участвовал ни в официальных, ни в оппозиционных коллективных выставках. Не писал картин соцреалистических, а когда и этот стиль под конец изрядно обветшал, то и тут Шмелёв не увлёкся модными и «передовыми» формами соц-арта. В общем, не совпадал он с тем образом художника, который закрепила за ним (или навязала?) наша современность. |
| Сегодня в Евангельском чтении мы слышали повествование, которое передает нам евангелист Лука, — о двух учениках, встретившихся с Воскресшим Христом по пути в Эммаус (Лк. 24:12-35). Удивительное повествование. Христос является, идет рядом с ними, они видят перед собой человека. Это не дух, не какая-то прозрачная материя — это реальный человек, они разговаривают с Ним, они поражаются Его толкованиям Священного Писания о Христе, Который пострадал и воскрес в Иерусалиме; но они не узнают Спасителя. Что же это означает? Что Христос явился в каком-то другом человеческом облике? Можно ли себе представить такую смену лица? Конечно, нет. Христос был в том же самом человеческом облике, но они Его не узнавали, потому что перед ними был прославленный Господь. Чтобы увидеть Бога физическими очами, нужно, чтобы открылись духовные очи. И они открываются апостолам в момент преломления хлеба, в момент совершения Евхаристии. Они вдруг видят перед собой своего Учителя, Господа и Спасителя, и пелена спадает… Это замечательный пример того, как мы должны сегодня сбросить пелену с глаз; как мир, особенно христианский, должен освободиться от предрассудков, от ложных учений, от соблазнов, от обмана, которые закрывают лик Спасителя. Нет никакой другой возможности увидеть Бога в человеческой истории, как только быть рядом с Ним — мыслями, делами, любовью — и пребывать в Таинственном общении с Ним. Мы сегодня рукоположили нового архиерея, владыку Антония, которому предстоит, как вы уже знаете, несение архиерейского служения в очень трудном месте — это северная часть Астраханской области. Тяжелый климат, небольшое количество жителей, люди, в значительной мере потерявшие свои христианские корни. Новому владыке предстоит очень трудное служение, поэтому мы сегодня так горячо молились за него. Но в каком-то смысле весь мир сегодня представляет собой духовную пустыню, где остаются оазисы веры и благочестия, и как важно, чтобы эти оазисы расширялись, чтобы пустыня отступала, чтобы люди видели Божие присутствие в своей жизни и в жизни рода человеческого! |
| В епархии работает 761 воскресная школа, количество учеников в которых составляет 16 673 человека; функционирует 20 православных гимназий. Добрые отношения, сложившиеся между Министерством образования Правительства Московской области и Московской епархией позволили развивать совместные образовательные проекты. Наиболее значительный из них — это Московские областные Рождественские образовательные чтения, которые в этом году прошли уже в пятый раз. В 8 вузах, 397 школах, 42 детских садах, в ряде различных техникумов, колледжей и профессиональных училищ читается факультативный курс «Основы православной культуры». А общее количество образовательных учреждений (кроме воскресных школ), где преподаются православные предметы — 528. В них обучаются 44 474 человек. Всего в Московской епархии религиозное образование получают в 1289 образовательных и иных учреждениях 61 147 человек. На сегодняшний день духовенством епархии окормляется 197 лечебно-профилактических учреждений. В епархии насчитывается 87 молитвенных комнат и 45 больничных храмов, располагающихся внутри стационаров. 10 храмов стоят отдельно на территории медицинских учреждений. Группы сестер милосердия созданы в трех благочиниях — Егорьевском, Люберецком и Орехово-Зуевском, — что, по словам владыки Ювеналия, совершенно недостаточно для столь обширной епархии. Наиболее распространенным видом социального служения храмов и монастырей Московской епархии по-прежнему было бесплатное питание в благотворительных столовых, количество которых неуклонно растет. Любой приход, немного справившийся с проблемами восстановления, реставрации или строительства храма, старается внести свою лепту в дело милосердия. В 2007 году в Московской епархии насчитывалось 524 бесплатных столовых. В отчетном году храмами и монастырями Московской епархии велось постоянное окормление 254 детских социальных учреждений. Руководство практически каждого из них весьма положительно относится к совершению здесь регулярных богослужений, организации православных библиотек и видеотек. |
| Вернувшись в Москву, Брюсов заболел крупозным воспалением легких и плевритом. 9 октября 1924 года, в 10 часов утра, он скончался. Его торжественно похоронили на кладбище Новодевичьего монастыря. КОНСТАНТИН МОЧУЛЬСКИЙ РУССКИЕ ПОЭТЕССЫ 1. М. ЦВЕТАЕВА И А. АХМАТОВА Наверное в далеком будущем и для нашей эпохи отыщется изящный синтез. Притупятся противоречия, затушуются контрасты, пестрота сведется к единству, и из разноголосицы получится «согласный хор». Будущий ученый, очарованный гармонией, блестяще покажет «единый стиль» нашего времени. Но как жалко нашей нестройности, нашего живого разнообразия, даже нашей нелепости. И никакая «идея» не примирит нас с превращением в маски тех лиц, которые мы знали и любили. Сложность и противоречивость — черты нашей эпохи — будем хранить их бережно. Нам ценно сейчас не общее, соединяющее наших поэтов в группы и школы, не элементы сходства — всегда внешние и бессодержательные. Частное, личное, ни на что не сводимое, разъединяющее— вот что интересует нас. Марина Цветаева — одна из самых своеобразных фигур в современной поэзии. Можно не любить ее слишком громкого голоса, но его нельзя не слышать. Ее манеры порой слишком развязны, выражения вульгарны, суетливость ее нередко утомительна, но другой она быть не хочет, да и незачем. Все это у нее— подлинное: и яркий румянец, и горящий, непокладистый нрав, и московский распев, и озорней смех. А рядом — другой образ — другая женщина-поэт — Анна Ахматова. И обе они— столь непостижимо различные — современницы. Пафос Цветаевой— Москва, золотые купола, колокольный звон, старина затейливая, резные коньки, переулки пуганные, пышность, пестрота, нагроможденность быта, и сказка, и песня вольная и удаль и богомольность, и Византия и Золотая Орда. У меня в Москве—купола горят! У меня в Москве — колокола звонят! И гробницы в ряд у меня стоят, В них царицы спят, и цари. Вот склад народной песни с обычным для нее повторениями и параллелизмом; Напев с «раскачиванием» — задор молодецкий. Ахматова — петербурженка; ее любовь к родному городу просветлена воздушной скорбью. И влагает она ее в холодные, классические строки. Но ни на что не променяю пышный Гранитный город славы и беды. |
|
|
