| 380 Фасмер Μ. Греческие заимствования в старославянском языке//ИОРЯС. 1907. Т.12. С. 198–289; Weingart Μ. Le vocabulaire du vieuxslave dans ses relations avec le vocabulaire grec//SBNE. 1939. T.5. (Atti di V Congr. intern, di Studi bizantini. T.l). P.564–577; Podskalsky G. Untersuchungen zu einigen Zentralbegriffen der patristischen Personspekulation in der vom Exarchen Johannes geschaffenen slavischen Erstübersetzung der κθεσις ακριβς τς ορθοδξου πστεως des Johannes von Damaskus//WdSl. 1970. Bd.15. S. 147–167 (здесь литература вопроса); Weiher E. Zur Sprachlichen Rezeption der griechisch-philosophischen Terminologie im Kirchenslavischen//AnzSIPhil. 1972. Bd.6. S. 138–159; Schaller H.W. Zur Frage der Bedeutungsgruppen der griechischen Lehnwörter im Altkirchenslavischen//WdSl. 1973. Bd. 18. S.317–328; Вялкина Л.В. Словообразовательная структура сложных слов в древнерусском языке XI–XIV вв.//Вопросы словообразования и лексикологии древнерусского языка. Μ., 1974. С. 156–195. (Franklin S. Greek in Kievan Rus’//DOP. 1992. Vol.46.) В Московском государстве греческий язык брался под защиту из соображений православной солидарности: Каптерев Н. О греко-латинских школах в Москве в XVII веке до открытия Славяно-греко-латинской академии//ПрибТвор. 1889. Т.44. С. 588–679 (издание памфлета “греческой” партии со ссылкой на времена Владимира: с. 672–679). Само собой разумеется, что греческий язык ценился впоследствии в гуманистических кругах: Rothe Н. Marginalien zum “griechischen Geschmack” in Rußland 1780–1820//FS M.Woltner/Hg. P.Brang. Heidelberg, 1967. S. 205–218. 381 Hruschewskij Μ. Die ukrainische Frage in historischer Entwicklung. Wien, 1915; idem. Geschichte der Ukraine. Lemberg, 1916. Bd.l. S.1–16 (анализ термина “Украина”) (см.: Krupnyckyj В. M.Hruschewskyj als Wissenschaftler//Prof. M.Hruschewskyj – sein Leben und Wirken (1866–1934). Berlin, 1935. S. 14–28) [см. также: Грушевський Μ. (прим. 83). Т.1. С.1–16, а также: О. Михайла Грушевського//Грушевський Μ. Т. 1 (перепеч.: 1991). |
| Еще и святейшие патриарси подадут вящшее благословение и молитву о благосостоянии великороссийскаго царствия, и народи вси окружнии, сущий Православия восточнаго, Богу возблагодарят и царскому величеству приклонятся. Но и противник западницы и инии мужеству, твердости и постоянству в вере великороссийскаго народа почудятся, яко ничто возможе их поколебать. И свой народ, начен от благородных до простых и самых глаголю поселян, услышавше учение греческое возрадуются и похвалят; и мятежницы Церкве отложивше всякую молву утишатся и Церкви святей покорятся и прилепятся чрез покаяние. Аще же у слышится в народе, паче же в простаках, латинское учение, не веем, коего блага надеятися, точию избави Боже всякия противности». Так ратовали защитники греческого учения за необходимость для русских учиться именно греческому языку, стараясь осилить своих противников, сторонников латинского учения, которых, вероятно, было немало. К ним, как можно думать, принадлежали все те выходцы-киевляне, которые сами воспитались исключительно на латинском языке и не знали языка греческого. К ним примыкали и горячо их поддерживали московские их последователи и ученики, каким, например, был очень влиятельный в одно время Сильвестр Медведев. К сторонникам латинского учения принадлежали у нас и те молодые люди, которые, по словам патриарха Иоакима, ездили учиться в Польшу в тамошние латинские школы или которые ездили учиться в киевские школы. Лица, принадлежавшие к Посольскому приказу, где знание латинского языка как международного было особенно нужно, естественно, были сторонниками латинского учения. Наконец, к ним же примыкали и все те лица из высшего класса, которые, побывав за границей при посольствах или сблизившись с образованными выходцамииностранцами у себя дома, подчинились влиянию Запада, стали усвоять в своей жизни западные обычаи и желали для своих детей такого же школьного образования, какое давалось в западных школах. Это были вообще сторонники образования по преимуществу светского, мало обращавшие внимания на вероисповедные опасения и интересы, которыми по преимуществу руководились сторонники греческого учения, желавшие образования строго церковного и потому стремившиеся основать в Москве строго церковную школу. |
| Если мы прислушаемся к этим характеристикам современниками указанных двух деятелей, то нам понятными станут те причины, которые вызвали у нас споры о том, какой язык должен господствовать в будущей московской школе – греческий или латинский. «Епифаний Славинецкий, – говорит современник, – муж многоученый, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самые феологии известный бысть испытатель и искуснейший разсудитель, и опасный претолковник греческаго, латинскаго, славенскаго и полскаго языков» 36 . «Он был муж, – говорит тоже современник, – в благочестии знатный и ученый». И вообще всегда, когда современникам приходилось говорить о Епифаний, они говорят о нем с великим уважением как о человеке не только великой учености и мудрости, но и ревнителе Православия, как о человеке, который в вопросах, касающихся веры и Церкви, может считаться авторитетом. Такое положение в московском обществе Епифаний занял, по объяснению современников вследствие того, что он был большим знатоком и любителем греческого языка, благодаря чему он читал и изучал по преимуществу греческих православных отцов и учителей Церкви, на которых построено было все его образование и развитие. Епифаний читал и латинские книги, но они не были для него вредны и опасны, потому что все идущее с Запада проверялось у него православным греческим, не западные отцы и латинские церковные писатели, но восточные отцы и греческие церковные писатели были для него единственными учителями, руководителями и авторитетами в делах веры и Церкви, почему все его суждения и вся его деятельность были проникнуты духом строгого Православия и возбуждали к себе в москвичах доверие и уважение. Совсем иное было с Симеоном Полоцким . Современник, восхвалявший Епифания как мужа многоученого и философа, тут же говорит о Симеоне: «Бе же и ин некто иеромонах, Симеон Полоцский зовемый, пришедый из града Пол отека, державы краля Полскаго. И той учивыйся, но не толико; не бо бысть философ, и то токмо учися, яко обычай есть поляком и литвяном по-латински и по-полски, греческого же писания ничтоже знаяше». |
| В послании к нему Д. Н. откровенно писал: «Некий верх злых нас сокрушает и нас сушат церковныя смущения и бури самолюбное же и зарватное, и несытость славы, и желание чуждих, которое зло нетокмо ныне зде преизлишествует, но достигло также и до вас». Отрицательное отношение Д. Н. к этому делу определялось беспокойством более общего характера, что рост политического могущества России, к-рого он несомненно желал, т. к. видел в нем залог освобождения греков, приведет к росту влияния Московского патриарха в ущерб др. вост. патриархам (Там же. С. 72-86; История РЦ. Т. 7. С. 536-540). Д. Н. принадлежит важнейшая роль в создании в России 2 греко-слав. школ: средней - Типографского уч-ща и высшей - Эллино-греч. академии (буд. Славяно-греко-латинская академия ). Так, в нач. 1681 г. при активной поддержке Д. Н. иером. московского Чудова мон-ря Тимофей, бывший на Иерусалимском Соборе 1672 г. и подписавший его акты, организовал при московской типографии преподавание греч. языка, а в сер. 80-х гг. в ответ на постоянные запросы рус. правительства прислать греч. учителей Д. Н. направил в Москву иеромонахов братьев Иоанникия и Софрония Лихудов. Лихуды основали в рус. столице академию, преподавали в ней и сыграли важную роль в споре с латинофронами во главе с Сильвестром (Медведевым) о времени пресуществления Св. Даров в Евхаристии, отстояв правосл. учение о преложении во время эпиклезы . В нач. 90-х гг. Д. Н. предполагал создать в Москве греч. типографию, где должна была издаваться преимущественно антикатолич. полемическая лит-ра, как продолжение деятельности, начатой им в Яссах. Прибывший в 1692 г. в Москву архим. Хрисанф Нотара с 18 греч. рукописными полемическими сборниками от имени Д. Н. просил издать их в Москве на греч. языке (об этих рукописях см.: Фонкич. 1968). 3 апр. 1693 г. вышел указ рус. правительства об устроении типографии, но практического осуществления этого решения не последовало. Одновременно выяснилось, что братья Лихуды не расположены к Д. Н., в частности они отказались помогать в деле открытия греч. типографии и справы привезенных рукописей. Решив наказать Лихудов, Д. Н. послал грамоты Московскому патриарху и царю, в к-рых выдвинул ряд обвинений против братьев (одним из обвинений было преподавание латыни). В результате интриг Лихуды были отстранены от преподавательской деятельности ( Каптерев. 1891. С. 113-173). Увидев тщетность попыток открыть типографию, Д. Н. потерял интерес к этому делу: в нач. 1694 г. архим. Хрисанф был отозван из Москвы. Когда в 1697 г. Московский патриарх Адриан сообщил Д. Н., что для типографии получено оборудование, тот не ответил. Обещав в 1698 г. прислать в Москву справщика, Д. Н. так и не сделал этого (Там же. С. 97-113; Фонкич. 2004). Возможно, его охлаждение было связано с возобновлением в 1694 г. книгопечатания в Яссах. |
| 39 Скол важно значение послания, напр., по вопросу о божественной «благодати», это превосходно выяснено o. И. Л. Янышевым в его «VIpabocлabho-xpucmuahckoм учении о нравственности» (Москва, 1887 г. § 58, стран. 262–264 и отчасти ср. друг.). Чит. также актовую речь (бывшего) профессора Ф. А. Тихомирова : «Дух отношения между благодатию и свободою в возрожденном человеке (исследование этого отношения по руководству символических книг православной церкви)» («Христ. Чт.», 1894 г., мартъ – апр., стр. 293–310). По общему вопросу о нравственном учении «символических книг православной восточной греко-российской церкви» см. ор. citat, г. Сергея Никитского: «тетрадь вторая – учение о нравственности» (Москва, 1890 г.) (здесь в качестве источников нравоучения взяты: «определения соборов... правила св. Апостол и св. Отцев», два рассмотренных вами документа: «Послание», о котором идет речь, и «Правосл. исповедание»..., а затем – «Катихизис Филарета, митроп. московскаго»). Ср. отч. ibid.; тетр. 1-я, cmp.III . 41 Ср., между прочим, в «Журналах заседаний Совета Спб. Духовной Академии за 1895–96 учебный год» (Спб. 1900 г.) небольшую нашу заметку на стран. 504–507. 42 С. К. Смирнова «История московской славяно-греко-латинской Академии» (Москва, 1865 г.), стр. 139–140. 43а Ср., напр., cit. ор. Luthardta (см. ниже: примеч. 45-е), S. 179. 44 См. цитов. трудъ Lutharda («Gesch. d. chr. Eth.», «Zweite Hlft.», S. 187...)· См. также нашу статью: «Новый опыт построения науки Нравственного Богословия»... («Христ. Чтен.» 1899 г., декабрь, стр. 1095). 46 См. цитов. труд С. К. Смирнова: стр. 136. Ср. о Феофилакте Лопатинском еще ibid., стран. 173–174 и т. под. 47 См. оглавление этого курса ibid., стран. 137; сравн. стр. 140 («причиною... смешения предметов», читаем здесь, „должно признать поставление во главу системы категорий Аристотеля; под каждую из них старались подвести известное общее понятие, тогда как оно в анализе имело свои частности, неподходящие под один взгляд ума»...). 48а См. у А. П. Архангельского (соч. цитуется ниже: в 63 примеч.) стр. 61 и 62 (вообще о Ф. Лопатинском – стр. 58–62, 64–66). |
| Была ли у него ближайшая цель приготовить хороших переводчиков для своей дворцовой канцелярии (Митрополит Макарий. История Русской Церкви. XII, 641), или же он хотел основать это полезное учреждение, уступая инициативе Симеона и желая дать применение его известным талантам опытного дидаскала; но, так или иначе, школа эта как нельзя более соответствовала духовным потребностям своего времени и могла одинаково возникнуть из желания государя расширить несколько то элементарное образование, приобретаемое преимущественно путем чтения, которое господствовало тогда в московском обществе и о неудовлетворительности которого он получал, как мы видели, неоднократные представления. Очевидно, что курс преподавания в этой школе, несмотря на учреждение ее в весьма ограниченных размерах, соответствовал именно требованиям высшего или по крайней мере среднего образования. Это открывается уже из того, что учениками ее избраны были люди взрослые, без сомнения отличавшиеся уже известным развитием и познаниями, необходимыми для службы их подьячими в Приказе Тайных дел. То же самое должно заключать и из выражений в расходных записях Приказа, по свидетельству которых школа была заведена с тем, чтобы «учиться по-латиням» или «для граматичнаго ученья», что прямо указывает на начала высшего образования, каким в то время были причастны немногие. Нельзя также сомневаться и в том, что уже при самом начале своей деятельности в этой школе Симеон Полоцкий внес сюда характеристические особенности полученного им образования. Талантливый питомец Киевской коллегии, посетивший притом сродные ей по духу польские школы, он, естественно, остался верен их началам в содержании и направлении здесь своего преподавания. И вот мы видим, что главным предметом занятий в Спасской школе точно так же, как и там, было учение «по-латиням», производившееся притом по руководству Альвара, весьма распространенному тогда именно в польских школах. Греческий язык, бывший в тех школах большой редкостью, вовсе не был преподаваем и в Спасском училище, что было тем естественнее, что и сам Полоцкий, по свидетельству его современников, «греческаго писания ничтоже знаше». |
| Московская Русь, в лице духовенства, долго сопротивлялась распространению «латинской образованности», к которой относили и экспериментальную науку, и естествознание, и философию. Церковные иерархи полагали, что обращение к достижениям человеческого разума вместо Священного Писания вовлечет Россию во «тьму поганьских наук», что возвеличивание человеческого разума несовместимо с духовно-нравственными ценностями Православия. Что плоды западного просвещения привлекательны, но направлены только на повышение ценностей земной грешной жизни, спасти же душу человека может только вера и обращение к Высшему разуму. Конечно же, здесь есть и правда, но важно знать «золотую середину» во всем. Московская церковная иерархия отвергла не только ненавистное ей «латинство» (с его увлечением доказательствами бытия Бога и другими проявлениями гордыни человеческого разума), но и греческую систему образования, которая также отчасти «грешила» непомерным увлечением «эллинской мудростию», и встретила в штыки ее представителей – преподавателей Славяно-Греко-Латинской Академии братьев Лихудов. К сожалению, российское духовенство, прибегая к запретам и угрозам, преследованию и разрушению элементов «новой образованности», так и не выполнило своей социо-культурной миссии – не предложило своей позитивной программы развития образования в России, направленной на удовлетворение мирских потребностей и обеспечение безопасности России, ее противостояния Западу. Иначе говоря, надо четко осознавать, что церковная иерархия того времени не выполнила свою «инновационную» функцию в области культурного развития России, и тем самым открыла дорогу непосредственным заимствованиям достижений Запада Петром I, и обусловила методы проведения реформ Петром I 85 . Представители юго-западных школ и изменения в русской литературе: ее обмирщение, смешение жанров и появление новых Развитие культуры в последний допетровский век происходило более динамично по сравнению с предыдущими столетиями. Старые формы средневековой культуры начинают постепенно размываться и трансформироваться в формы новые, связанные с раннебуржуазными веяниями. Происходит усложнение и дифференциация творческой деятельности. С одной стороны, развиваются управляемые центральной властью художественные мастерские Оружейной палаты, рассылает по всей стране свою продукцию Печатный двор, создаются училища и т.д. С другой стороны, развивается неконтролируемая верхами демократическая культура низов, проявившая себя в книжном творчестве. |
| писания. 2) В один или два дня недели должно назначить известные часы, в которые бы студенты богословия в присутствии своего наставника читали св. писание. Ибо часто случается, что студент богословия пройдет курс богословского учения, а всей Библии не прочитает. От того бывает, что такой богослов и в области священных предметов есть как бы чужой и не способен к сочинению церковных проповедей. 3) Если г. Ректор учредит, чтобы студенты богословия произносили проповеди (habeant conciones) в богословской аудитории, это будет для меня весьма приятно. 4) Г. Ректор постарается, чтобы диспуты бывали чаще и чтоб они способствовали к большему изощрению ума учеников 191 . До нас дошли в рукописи богословские уроки Илариона, состоящие в трех томах ιn folιo 192 . Они носят тоже самое заглавие, как и лекции Афанасия Волховского: Summa theologiae, salutarem fidei orthodox doctrinam sincere et perspicue proponens, ac ab improbe in earn congestis turn infidelium blasphemiis turn haereti- corum calumniis et cavillationibus vindicata, pro varietate materiae in varios tractatus disperlita et pio studios juventutis usui dicata, anno incarnati Dei Verbi 1768 septembris VIII die 193 . Лекции Илариона открываются предисловиеме к студентам богословия, и первые же слова предисловия: sacram, ad quam adspiras, doctrinam – показывают., что самостоятельной работы Иларион не предпринимал: все предисловие от слова до слова выписал он вместе с заглавием у Афанасия Волховского. Следуем далее. С первой же главы о богословии вообще начинается почти буквальный снимок с латинской богословия Платона. Но этого готового материала не могло достать на весь курс, потому что Платон окончил свое богословие трактатом о грехе: оставались трактаты о законе и евангелии, о таинствах и о последней судьбе Мира. Трактат о законе и евангелии Иларион берет нз системы Квенштедта: но так как следующий трактат о таинствах оказалось невозможным заимствовать у лютеранского богослова, который толкует только о двух таинствах (крещении и причащении), и то по своему, то Иларион, заимствовав из Квенштедта только трактат о таинствах ветхозавтных: обрезании и агнце пасхальном, обращается к рукописным лекциям Сильвестра Кулябки (рук. М. Д. Акад. N269) н выписывает из них весь трактат о семи таинствах нового завета. Что касается до usus.mo, не находя его в учении о таинствах у Кулябки, Иларион заимствует его из лекции Московской славяно-греко-латинской академии 1755 года (рук. М. Д. Акад. N244), таково напр. Colophonis loco, monitum de sacramento Evcharistiae, поставленное после; трактата об евхаристии в том и другом курсе лекций, и сходное там и здесь до слова. Кроме богословия догматического Иларион преподавал 6огословие нравственное. Оно состоит из трех частей: в первой говорится о началах обязанностей христнских, во второй о самых обязанностях, в третьей о духовных силах людей возрожденных. Иларион руководствовался лекциями московского ректора Гавриила Петрова. |
| Флоровского «Пути русского богословия» 413 . Помимо этого, в «Путях» раскрывается образ Горского как необычайно эрудированного и высокодаровитого ученого, сильного археографа, создавшего собственную научную школу. Здесь показано и его влияние на учеников и последователей, отраженное в трудах последних. В советской России к личности А. В. Горского обратились лишь в 1962 году, когда исполнилось сто пятьдесят лет со дня его рождения. В «Журнале Московской Патриархии» появилась обширная статья «Протоиерей А. В. Горский (1812–1962)» 414 , где анонимный автор кратко, но обстоятельно изложил биографию ученого, указал его заслуги для отечественной исторической науки, дал оценку его научной деятельности и осветил важные черты его характера. Эта публикация проложила путь к повышению интереса к личности А. В. Горского. В 1977 году вышла в свет статья Л. П. Жуковской «Лексика Изборника 1073 года в „Описании рукописей Синодальной библиотеки“» 415 , где автор сделала попытку определить личный вклад Горского в созданный совместно с К. И. Невоструевым труд по описанию славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. Основным недостатком этой статьи стало то, что Л. П. Жуковская, не располагая архивными данными, крайне вольно представила в своей работе историю описания славянских рукописей, несправедливо при этом умаляя роль Горского в столь обширном и трудоемком предприятии. В 1986 году в юбилейной книжке «Богословские труды», посвященной трехсотлетию создания Московской Славяно-греко-латинской Академии появилась статья священника А. Салтыкова «Краткий очерк истории Московской Духовной Академии. Ректор Академии проф. прот. А. В. Горский» 416 . Здесь приведена краткая биография ученого и рассказано об устройстве Академии во время ректорства Горского, а также о его участии в реформе духовной школы 1867–1868 годов. Материалы этого исследования основаны на дореволюционных публикациях, но не опираются на архивные данные. В 1993 году в энциклопедическом словаре «Христианство» 417 была помещена статья, посвященная Горскому: приведена краткая биография ученого, дана характеристика его научной деятельности с приложением списка главнейших трудов и основной литературы о нем. |
| И эту Историю святитель Филарет, предварительно печатания ее, просматривал с прежним вниманием. Замечания его на нее можно читать в его письмах к тогдашнему ректору Академии протоиерею А. В. Горскому (Приб. к Твор. 1882, ч. 30, стр. 61). За нее также сердечно благодарили Сергия Константиновича, по выходе ее в свет, все дорожившие трудами подобного рода 41 , а в повременных изданиях со всех сторон сыпались похвалы ей 42 . Я написал о ней, – читаем в письме академика М. И. Сухомлинова к С. К. Смирнову от 31 янв. 1868 г., – и отослал статью свою в Журнал министерства народного просвещения. Вероятно, она будет помещена в Февральской книжке журнала. Книга Ваша так полна важных и любопытных сведений, что я счел за лучшее, хотя в самом беглом очерке, познакомить читателей с ее богатым содержанием. Крепко, крепко благодарим Вас все мы, занимающиеся русской историей и словесностью» 43 . Между тем, в 1864 году исполнилось ровно 50 лет со времени открытия Московской духовной Академии на месте прежней Троицкой Лаврской семинарии и, вместо Московской славяно-греко-латинской Академии, упраздненных в то же время, т. е. в 1814 году. Как историк Академии, С. К. Смирнов не только составил описание Празднования пятидесятилетия Московской духовной Академии (См. Сборник, изданный по случаю юбилея Академии. Москва, 1864, и Москов. Вед. 1864, 220), но и к самому юбилею заготовил историческую записку о Московской духовной Академии по случаю празднования ее 50 – летия, изданную особой книжкой, Москва, 1864. Эта Записка еще в рукописи была читана С. К. Смирновым святителю Московскому Филарету, и святитель от 15 сентября юбилейного 1864 года писал ректору Академии, протоиерею А. В. Горскому, следующее: «Прочитана мне записка о Академии. Она слушается с занимательностью. Я посоветовал только говорить о недостатках схоластического учения без насмешки и презрения и без схоластических выражений. Век, смеющийся над схоластикой, не платит ли ей дань хуже прежнего, толкуя, даже не в школах, гуманно и тяжело, об абсолютном и условном, об абстрактном и конкретном, о субъективном и объективном, о категориях, об отрицании, как об умственном преступлении, – хотя отрицание иногда есть высокое знание – даже в газетах, читаемых простонародьем, звуча латынью: de jure, de facto, даже вопреки законам грамматики: status quo? Также заметил я, что хвалить живых рано и, особенно, в глаза» 44 . |
|
|
