| В конце концов, он всё-таки собирался изложить по своему и послать к тому же высокопр. Митр. Исидору, но ответа не воспоследовало или, по крайней мере, мне ничего преосв. Антоний не говорил об ответе, хотя впоследствии и заводил речь об этом же предмете 302 . Такою же настольною книгою было у преосв. Антония и Четвероевангелие (изд. о. Протоиер. В. Гречулевичем, нынешним преосв. Виталием, Епископом Могилевским). Труд этот преосв. Антоний приписывал, между прочим, на основании каких-то известных ему данных, преосвящен. Анатолию (Архиепископу Могилевскому), по крайней мере – относительно инициативы этого труда, что в его понятиях возвышало и самоё достоинство лица – издателя, судя по одним уже этим взаимным отношениям между первым и последним, особливо по части трудов издательских 303 . По содержанию и по цели, и вообще по всему преосв. Антоний приписывал этому изданию весьма большое и полезное значение, и прежде всего по отношению к изучению св. Писания в духовных заведениях и затем, вообще – к усердствующим читать св. Евангелие. В последнем отношении он, однако, находил, что полезнее было бы дать этому изданию иной вид в изложении. Самая эта табличность с разграфлениями страниц и ещё более – слишком дробная параллельность речений, потребовавшая слишком частых вставок со скобками, (а вставки эти состоят во множестве не более, как в союзах: и, же, бо...) производит крайнюю пестроту для самых даже глаз и препятствует связному и цельному усвоению содержания. По этому предмету, как можно было заметить из его слов, он писал что-то и автору-издателю, с которым был в прекрасных отношениях, равно как и сам бывший о. Протоиерей глубоко почитал преосв. Антония и, с тем вместе, свято чтил в Бозе почившего Филарета, Митр. Киевского. Свидетельство последнего заключается в одном письме собственно ко мне, когда стало известно о. Прот. Гречулевичу о моём труде по составлению биографических записок о высокопр. Филарете, из жизни которого он сообщил мне даже один замечательный факт по отношению к нему лично... Было тогда у меня и у преосв. Антония в намерении провести по частям указываемые записки в издаваемом о. Протоиереем «Страннике», который, кстати сказать, о. Протоиерей постоянно высылал преосв. Антонию в одном экземпляре бесплатно, в значении почётного приношения... Но надобно же было случиться, как раз вскоре, что преосв. Антоний, прочитав в «Современности», издававшейся при «Страннике» от одной общей Редакции, одну статью неодобрительного содержания, до того встревожился последнею, что написал, по поводу её вроде протеста к высшему Начальству, где отозвался, как было отчасти замечено нами прежде, весьма резко и о «Страннике», как о журнале, начавшем странничать и о «Современности», как о спутнице «Странника» – в смысле кометы блуждающей. Таким образом, и самоё намерение печатать биографические записки о высокопр. Филарете в «Страннике» не состоялось, да и высылка прежнего бесплатного экземпляра прекратилась... |
| И я от души жалею об этой измен нашей первоначальной мысли. Оказалось трудным и излагать одно учение. Простой народ скоро устает на чтении учительных статей, потому что не привык к размышлениям о предметах отвлеченных, светские люди ими скучают, потому что у них испорчен вкус легким журнальным чтением. Таковы-то плоды нашего просвещения. Вот почему мы помещаем охотно рассказы и анекдоты». Недоволен был редактор и своими сотрудниками. Духовная передовая молодежь смотрела на его дело с презрением. » " Такой труд для них кажется мелочью, делом ребячьим. Их интересуют великие вопросы литературного кружка; миллионы православного народа для них не стоять внимания... Лучшие наши таланты смотрят по верхам, большинство нашего магистерства спит непробудным сном лени, и в статьях, от них получаемых, царствует школьная формальность, отвлеченность и сухость. Даровитых охотников потрудиться над тем, чтобы высвободить догматическое учение и даже нравственное из школьных форм и научного языка, в который у нас его запутали, приблизить его к пониманию народа, выработать для него новую, живую и ясную речь – пока еще нет». Сорок лет прошло с того времени, как изливались эти сетования. Но как они современны! В 1862 г. было учреждено Особое Присутствие для дел православного духовенства; оно должно было выработать ряд мер к преобразованию духовного сословия и отчасти ведомства. В его состав вошли члены Св. Синода под председательством митр. Исидора и несколько светских чиновников. Но открытие Присутствия замедлялось не только трудностью дела, а и недоверием, которое существовало между светскими и духовными его членами, а также и среди одних духовных. Митр. Филарет, к мнению которого все прислушивались, опасался того, что в состав присутствия вошел весь Синод, опасался именно того, что если он уступит мнению светских, то у него в резерве не останется никого. Лучше бы было, по его мнению, пригласить в Присутствие только некоторых членов Синода. Другие радовались этому именно обстоятельству, видя в нем гарантию торжества своего мнения. |
| По предложению митр. Исидора в 1891 г. Л. составил докладную записку в Синод об улучшении преподавания в духовно-учебных заведениях церковного пения, церковнослав. языка и богослужебного устава, подчеркивая особую важность изучения гласовых напевов в унисон (см.: Там же. С. 125). Синод поручил Л. составить программу по обучению церковному пению для духовно-учебных заведений, к-рая и была принята, за исключением пункта об учреждении в ДА кафедры истории церковного пения. В докладной записке о нотных книгах Московского об-ва любителей церковного пения (1891) он критиковал составителей этих изданий за публикацию напевов, записанных со слуха, считая недопустимым расхождение с синодальными изданиями (в этом он придерживался тех же взглядов, что и А. Ф. Львов ). По свидетельству А. Н. Карасёва , Л. отличался «нелицемерной религиозностью, большим жизненным опытом, знаниями не только научно-музыкальными, цельностью натуры, сильным критическим умом и чувством меры» (Там же. С. 14). Он пользовался большим уважением в петербургской церковной среде. Несмотря на болезнь сердца и тяжелую форму ревматизма, полностью лишившую его возможности играть на скрипке и причинявшую постоянные боли, «духом он был бодр, все эти мучения вызывали у него постоянное обращение к Богу, отразившееся в его церковных сочинениях» (Там же). Митр. Палладий (Раев) (1892-1898) потребовал возвращения в репертуар своего хора произведений эпохи классицизма, что не соответствовало направлению работы Л. Митрополит хотел заменить Л. регентом тамбовского архиерейского хора И. Я. Тёрновым , который, однако, согласился занять только место младшего регента при Л. Весной 1893 г. состояние здоровья Л. ухудшилось и он оставил руководство митрополичьим хором, а осенью - исаакиевским хором. Проводил летнее время в родовом имении, где продолжал писать музыку. Летом 1894 г. простудился на прогулке и через неск. месяцев скончался. Отпевание состоялось 12 окт. в Александро-Невской лавре, похороны - на Тихвинском кладбище. В 1939 г. при устройстве т. н. Некрополя деятелей искусств памятник на могиле Л. был снесен (могила находилась на 3-й дорожке, у ограды кладбища, напротив совр. надгробия М. И. Глинки ). |
| Предметом общецерковной и вместе государственной заботы для Феодосия являлся факт существования в Литве униатского митрополита Григория-Болгарина. При самом поставлении Феодосия все епископы московской митрополии должны были повторить обет, данный еще св. Ионе, — не вступать ни в какие сношения с литовским митр. Григорием. Не присутствовавшие лично при посвящении московского митрополита епископы — тверской и новгородский — обязаны были дать такие же обещания в своих повольных грамотах (в которых давалось согласие на самое посвящение) и еще в специальных на этот предмет присяжных грамотах. Новгородский архиепископ Иона не счел нужным присылать митрополиту второй, т. е. присяжной грамоты. Это обстоятельство беспокоило митрополита Феодосия. Если митрополит верил в твердую приверженность к православию тогдашнего архиепископа Ионы, то он не мог не питать опасений за самих новгородцев, которые уже с тревогой начинали помышлять о средствах сохранения своей политической вольности от все возраставших посягательств на нее со стороны Москвы, особенно после невыгодного договора с великим князем Васильем Васильевичем 1456 года. Одним из таких средств являлось церковное отделение от Москвы с подчинением литовскому митрополиту (чего последний и сам старался добиться), а затем и политический союз с польско-литовской Русью. Заняв митрополичий престол, Феодосий в том же 1461 г. пишет грамоту новгородскому архиепископу Ионе с напоминанием о данных им обещаниях «не принимать и ни в чем не просить благословения от того Григория (митрополита литовского) и не внимать его писаниям и поучениям — да и детей духовных в Новгороде и Пскове укреплять твердо, чтобы и они не принимали его благословения и поучения, и не посылали к нему ни с чем». Второй раз писал митр. Феодосий о том же Ионе в своей известительной грамоте об оставлении престола митрополии. Верный Москве Иона отвечал на эти недоверчивые напоминания с некоторой обидчивостью: «а еже пишешь к нам, господин и отец наш, о Григории, Исидорову ученику и ревнителю, еже не примешатися, яко же тогда и ныне к нему: ино, господине отче, не обыче дом Премудрости Божия Святыя София волка вместо пастыря приимати, ни горькаго вместо сладких, ниже камению причащатися, хлебу предлежащу, но держатися истиннаго пастыря, иже дверми в ограду овчю приходящаго и душу за овця полагающа, а не от Рима прелазящаго». Но ручательство Ионы за свою паству было излишне оптимистическим. Преемнику митрополита Феодосия пришлось считаться с дальнейшим развитием того же неприятного для Москвы новгородского дела. |
| Жаль мне преосв. Мелетия. В Питере так много грязи набросал на него барон Корф, а между тем он уже скучает на одном месте. Пора бы в епархиальные, хоть в Якутск. Там теперь выходят Епархиальные ведомости. Владыка 566 не стыдится сам себе писать похвалы. Между тем в тоже время читает всем и каждому мои письма с очень нелестными замечаниями ему. Вот что значит недостаток какой-то клеточки! Не слышно, чтобы тяготились его управлением, но уважать его все-таки не могут. У него страсть рассылать циркуляры и иногда очень странные. Недавно напечатал он сам, что разослал 45 предписаний по епархии. Недавно получил я от Константина Петровича письмо с препровождением письма к нему аляскинского протоиерея Вечтомова, жалующегося на недостаток порядочных священников в Америке и просящего себе увольнения. Константин Петрович жалуется мне на митр. Исидора, что ничего знать не хочет, и потому просит меня: аще что можеши, помози нам. Я отрекомендовал ему на место о. Вечтомова преподавателя здешней семинарии Брызгалова, а священников советовал вызвать через «Церковный вестник». О преосв. Дионисие пишет мне, что он болен ногами и не скоро поправится. Сообщает о перемещении Кавказского и Казанского и о вызове в синод пр. Леонтия 567 , по настоянию м. Исидора, а предполагался пр. Алексий 568 . Простите и молитесь о мне грешном. 66 Иркутск. 21 янв. 1888 г. Письмо ваше от 16 дек. дошло до меня 18 янв. Следующая почта от вас до меня и обратно идет немного более месяца, а след. и настоящий ответ мой до вас дойдет не позже 20 февраля, а никак не к 1 апреля, как вы предполагаете, с обидою для почтового ведомства. Фотографии давно мною получены и давно розданы по принадлежности, также вероятно и вы давно получили уведомление о получении их мною. Я писал уже вам, как я скорблю о м. Михаиле. Хочется мне написать ему, но выражение соболезнования не будет ли неприятно ему. Вероятно немало выражено ему их и вероятно они изрядно уже надоели ему; особенно неприятны соболезнования после обманутых надежд. Из газет видно, что и так называемые радикалы в Сербии пляшут под дудку Милана. «Новое Время» даже думает, что и они скоро заменены будут министерством Горашанина. Видно Милан заручился в Австрии слишком серьезными гарантиями. |
| Ideology, Letters And Culture in the Byzant. World. L., 1982. Р. 19, 33; Kalligas H. Byzantine Monemvasia: The Sources. Monemvasia, 1990. P. 179-182; Бармин А. В. Объединительная деятельность митр. Русского Исидора в контексте вопроса о соединении Церквей//Из истории и культуры Средневековья. СПб., 1991. С. 154-158; Зимин А. А. Витязь на распутье. М., 1991. С. 85-88, 91-93; Bandini M. «Memorabili» di Senofonte fra il Bessarione, Isidoro di Kiev e Pier Vettori//Bollettino dei classici. Ser. 3. R., 1991. Vol. 12. P. 83-92; Лурье Я. С. Исидор//СККДР. Вып. 2. Ч. 1. С. 450-451 [Библиогр.]; он же. Две истории Руси XV в.: Ранние и поздние, независимые и офиц. летописи об образовании Моск. государства. СПб., 1994. С. 96-98, 105-107; Polemis I. D. Notes on a Speech of Isidore of Kiev//OCP. 1992. Vol. 58. Fasc. 1. P. 273-278; Kislinger E. Die Sizilienfahrt des Isidoros von Kiev (1429)//Δπτυχα. 1994/1995. Τ. 6. S. 49-65; Макарий. История РЦ. 1995. Кн. 3. С. 347-359; 1996. Кн. 5. С. 28, 422; Schreiner P. Literarische Interresen in der Palaiologenzeit anhand von Gelehrtencodices: Das Beispiel des Vaticanus gr. 914//Geschichte und Kultur der Palaiologenzeit: Referäte des Intern. Symp. zu Ehren von H. Hunger (Wien, 30. Nov. bis 3. Dez. 1994). W., 1996. S. 205-219; idem. Ein seltsames Stemma: Isidor von Kiev, die Leichenrede Kaiser Manuel auf seinen Bruder Theodoros und eine moderne Ausgabe//Lesarten: FS für Athanasios Kambylis zum 70/Ed. I. Vassis et al. B., 1998. S. 211-225; idem. I teologi bizantini del XIV e XV secolo e i padri della Chiesa, con particolare riguardo alla biblioteca di Isidoro di Kiev//Padri greci e latini a confronto (secoli XIII-XV). Firenze, 2004. P. 133-141; idem. Ein Byzantinischer Gelehrter zwischen Ost und West: Zur Biographie des Isidor von Kiew und seinem Besuch in Lviv (1436)//BollGrott. Ser. 3. 2006. Vol. 3. S. 215-228; idem. Geträumte Topographie: Isidor von Kiev, ein unbekanntes Kloster und die Justinianssäule zu Beginn des 15. Jh. im Vat. gr. 1891// Schreiner P. |
| «Не зная новых языков, наши священники, городские и сельские, будут, напротив, говорить и писать свободно по-латыни и гречески, только читать им будет нечего, потому что всегда и русских очень мало, а покупать латинские книги - не на что по бедности духовного звания... если языки мертвые уставами хотят в семинариях сделать живыми, то живые по-прежнему останутся мертвыми.» 6 мая 1869 г. состоялось заседание Синода, посвященное записке свт. Иннокентия. По воспоминаниям еп. Саввы, некоторые члены Синода возражали против мыслей свт. Иннокентия. Особенно упорным его противником стал духовник царской семьи прот. В.Б. Бажанов, назвавший записку владыки " неосновательной и отчасти дерзкой " . Возражал и митрополит Санкт-Петербургский Исидор. Рассказывали, что " именно он, Исидор, так отделал митр. Иннокентия за его возражения против обер-прокурорских уставов, что тот совсем опешил и стушевался " . " Тем и окончилось дело к великому посрамлению ревнителя-митрополита " . Протоколом от 7 мая Синод единогласно постановил считать замечания свт. Иннокентия " неосновательными " и " мало удобными к применению " . Выражалась надежда, что опыт и время покажут достоинства и недостатки новых уставов, которые необходимо соблюдать " неукоснительно " . Приложенные к записке свт. Иннокентия " замечания " вообще не рассматривались на заседании. Поражение свт. Иннокентия в вопросе о пересмотре духовно-училищных уставов свидетельствовало как о слабости позиций митрополита в Синоде, так и о непреклонности линии правительства на частичную " либерализацию " в духовно-учебной сфере. Работа над составлением нового Устава духовных академий проходила в рамках все той же реформы духовно-учебных заведений 1860-1870-х годов. 15 июля 1867 г. был создан Комитет для обсуждения вопроса о преобразовании академий во главе с архиепископом Литовским и Виленским Макарием (Булгаковым). Как член Синода свт. Иннокентий участвовал в Петербурге в рассмотрении и обсуждении проекта Устава. Отношение свт. Иннокентия к задуманному преобразованию академий было таким же отрицательным, как и к новым уставам духовных семинарий и училищ. Он видел в этом допущение в церковное устройство либерального духа. Но его радовало, что в вопросе об устройстве академий правительство пошло на уступки его сторонникам, запретив выборность ректоров академий - они по-прежнему должны были назначаться Синодом по представлениям архиереев. Об этом владыка писал епископу Леониду 20 мая 1869 г.: " Академический Устав рассмотрением кончен 18 числа вечером. Ректор назначаем Св. Синодом, права его увеличены, так же как архиереев... " |
| Таково, например выкапывание из земли насильственно умерших, для исправления погоды, сожжение чародеев для отвращения эпидемий и т. под. От такого скудного ума, задавленного предрассудками и суеверием, конечно, нельзя было ожидать особенной деятельности и творчества. Ум русского народа не обнаружился ни в чем, «продолжение семисотлетнего периода. Он не был производительным ни в науках, ни в искусствах, ни в ремеслах. «Русские, говорит Олеарий, не любят ни наук, ни свободных искусств». Самое обыкновенное ремесло в жизни – арифметическое счисление не было известно русским. Все арифметические выкладки в конторах и присутственных местах делались на счетах, – изобретени чисто национальном. По свидетельству Перри, даже «в XVIII в. весьма немногие русские знали арифметику». «Умы народа тупы и косны, говорит Крижанич. Нет никакого умения ни в торговле, ни в земледелии, ни в домашнем хозяйстве; русские купцы не учатся даже арифметике. Истории русский человек не знает, никаких политических разговоров вести не может, и потому иностранцы презирают его». За что ни брался народ, сколько-нибудь выходящее из ряда обыкновенных дел, он всегда и во всем оказывался неискусным и нуждался в посторонней помощи 245 . В XV веке, например, Москва не могла достроить Успенского собора, без помощи иностранного архитектора. Непроизводительность русского народа становится особенно заметною при сличении его с другими народами, жившими разумом и знанием. Какая разница в гражданском отношении между древнею Русью и Англией, достигшей в XVI веке высокого просвещения и могущества! Русские послы, бояре и путешественники не находили слов для описания богатства и просвещения средневековой Италии и Германии. «Город Дерпт, говорит спутник митр. Исидора, каменный, палаты в нем чудные; мы таких не видали и дивились». Нюренберг показался хитрее всех городов; «сказать нельзя и недомысленно». «Во Флоренске, говорит посол 1559 г., объявились палаты, а в палатах море; а на облаках сидят люди. И многие предивные молодцы и девицы выходят в золоте из занавеси» 246 . |
| Иоанна Златоустог о 321 ; на Западе – „In libros veteris ac novi testamenti prooemia“ 322 Исидора Севильского (VII века). В новейшее время древние введения разрослись в обширные более или менее систематические трактаты, касающиеся разных сторон Священного Писания: были отделены от комментариев и изданий Библии и начали самостоятельное существование в виде специальной науки о Священном Писании, удержав за собой название „введения“. Такова общая схема истории науки, получившей название „введения“, и таким образом наука о Священном Писании, согласно своему историческому происхождению, определяется как система предварительных понятий, необходимых для правильного, научного и практического, поль- —7— зования священными книгами, для надлежащего их уразумения и истолкования. Это определение в основных чертах неизменно повторяется в бесчисленных хандбухах и лербухах по Священному Писанию Ветхого и Нового Завета, различаясь лишь внешней формой выражения. Нельзя не заметить, что приведённым понятием о науке заранее исключается из её содержания так называемый экзегезис, или истолкование: её пределы ограничиваются одной исагогикой: из двух, обыкновенно неотделяемых друг от друга элементов остаётся только один. Можно ли признать это ограничение правильным»? Не суживается ли от этого более, чем нужно, содержание науки, вследствие чего она должна многое потерять относительно своего интереса и значения? На это должно сказать, что содержание науки действительно суживается, но суживается на достаточном основании: из области науки исключается элемент, хотя и тесно с ней соприкасающийся, но ей не принадлежащий. Истолкование священного текста представляет собой прикладную, – так сказать, практическую деятельность в сфере Священного Писания, применение слова Божия в известных научно-теоретических или жизненно-практических целях, управляемое отчасти сознательными принципами, отчасти бессознательным экзегетическим тактом; другими словами: истолкование можно назвать искусством, умением, и без него не в состоянии обойтись никакая наука, никакая деятельность, имеющие хотя бы малейшее отношение к Священному Писанию. |
| 1. Д. 26. Л. 29). В нач. 90-х гг. XIX в. некоторые знавшие пожилого архиерея воспринимали его как «человека без всякого направления, оппортуниста» ( Львов. 2000. С. 31). По свидетельству современников, на престарелого И. существенное влияние оказывала некая М. И. Деккер, лютеранка, «для спекуляции» перешедшая в Православие. Ее влияние на ход епархиальных дел, денежные махинации и т. п. вызывали тревогу как у чиновников обер-прокуратуры, так и у великосветского С.-Петербурга. Митр. Московский Леонтий (Лебединский) говорил об этом И., но тот ответил: «Дай мне умереть». Т. И. Филиппов заметил, что «Россию Господь наказывает долголетием митрополита Исидора». После кончины И. у Деккер оказались его бумаги и дневник, которые лишь под угрозой обращения в полицию Синод сумел получить от нее. Современники отмечали влияние на доверчивого архиерея окружавших его мирянок: некой Селезнёвой (урожд. Юревич), графинь Цукато и Дубельт, баронессы Лизандер, к-рая называла себя «адъютантом» И., графини Ю. С. Бобринской (урожд. Юноша-Белинской), а также начальницы Исидоровского училища А. А. Слепцовой и основательницы Введенской общины в Киеве М. А. Егоровой (см. Димитра (Егорова) , мон.), что послужило поводом к написанию В. И. Аскоченским басни-эпиграммы. При этом к Аскоченскому И. относился доброжелательно и одобрял его критику архим. Феодора (см. А. М. Бухарев ). В поздний период жизни И. проявлял преувеличенный интерес к мистическим явлениям и разного рода откровениям и предсказаниям (в течение жизни И. избежал 19 случаев смертельной опасности). Последние годы жизни И. почти не покидал лавру. Будучи в добром здравии, старался практически ежедневно молиться на ранних обеднях в крестовой ц., строго соблюдал посты. До последних дней отличался высокой работоспособностью, приступал к разбору бумаг в 5-6 ч. утра, любил повторять: «Ничего не ищи и ни от чего не отказывайся». Резкое ухудшение здоровья И. произошло с 6 на 7 сент. 1892 г. Утром 7 сент. И. после причащения Св. Таин скончался в своих покоях в присутствии еп. |
|
|
