| Есть такие книги, которые трудно забыть. В них есть всё: и любовь, и страдание, и гордость, и бунт. И во всём этом – бесконечно огромная вера в Бога. Иногда умиленная, смиренная, а иногда мятущаяся. Терзающиеся люди, готовые вот-вот возродиться духовно через страдание. И был еще вопрос, не дававший покоя юному Стивену, воспитанному в строго католических традициях: действительно ли Православие как вера выше всего? Было ли оно, как говорил этот припадочный русский, раньше всех других вер? Действительно ли только оно сохранило незамутненной истину истории, только ли оно на протяжении целых веков держалось истинного пути? А потом, действительно ли католицизм представляет собой заблуждение? А Запад? А Америка? Эта самая прекрасная страна в мире, о которой ему столько говорили, она тоже прозябает в заблуждении? Он читал с такой жадностью, словно каждая новая страница вот-вот решит сейчас все вопросы и протянет ему ключ к разумению истории и мира, в котором он жил. Он читал, полностью погрузившись в повествование. Книгу за книгой. Неделя за неделей. Той зимой он будто сам заходил в дома русских страдальцев, дышал воздухом березовых рощиц, мороза, пронизывающего до мозга костей, страстей, разрывающих душу. Он чувствовал, будто потерялся где-то вдали от дома еще задолго до того, как успел родиться. И все персонажи словно разговаривали с ним. То Мышкин, князь, чье сердце рвалось от страданий, то Алеша, добрый и кроткий. Он метался вместе с ними между верой и сомнением. И когда каникулы закончились, он твердо знал одно: если у тебя нет Бога, у тебя нет ничего. Обращение Нелегко одному идти против всех, когда так хочется поделиться с кем-нибудь своими мыслями, не дающими покоя. Высказать их, чтобы увидеть, как другие ровным счетом ничего в этом не понимают и даже спрашивают: чего тебе вдруг так приспичило с этим Православием, не тронулся ли ты, чего доброго, умом? Лишь однажды он попробовал заговорить об этом всерьез. Ведь ему так нужно было излить душу! Но он так пожалел об этом, что потом целые годы подряд молчал. Каждый день ходил в католический лицей, куда был зачислен, но об этом никогда больше не заговаривал. Делал всё, как от него требовали, и торопился вернуться домой к своим книгам, которые он читал тайком: книгам о Православии, духовным откровениям, житиям святых и великих мистиков. Глубинная любовь тянула его к этим таинственным и неведомым вещам, сердце начинало колотиться, стоило только подумать об этом. |
| проповеди пишутся без живого сознания их важного значения, и б) авторы сочинений не обнаруживают во многих случаях должных знаний по богословию и особенно философии и твердых научных убеждений, свидетельствующих о вдумчивом отношении к изучаемому; 2) Комиссии, производившие устные испытания, отмечают понижение общего уровня семинарского образования и ослабление усердия к богословской науке, сравнительно с прежними годами, и выражают пожелания: а) по Св. Писанию Ветхого Завета – чтобы наш семинарско-схоластический экзегесис, сойдя со своих традиционно-шаблонных основ, стал на новую, более целесообразную и живую, историко-апологетическую почву и чрез это приблизился бы, насколько это возможно для средней специально-богословской школы, к уровню современных знаний в области библиологии и ориентологии (Моск. акад.); б) по догматическому богословию – «комиссия желала бы видеть: а) более синтетическое и жизненное усвоение материала догматического богословия; б) твердость и отчетливость в усвоение текста, по возможности, в его соотношении с контекстом, в) более основательное знакомство с историей догматов, значительно облегчающее понимание их развития и внутренней сущности» (Киев. акад.); г) по общей церковной истории высказывается «мысль о необходимости обзавестись церковно-историческими хрестоматиями с избранными, наиболее выдающимися произведениями древних церковных писателей в кратких, но характерных выдержках из них, с необходимыми примечаниями. В гимназиях, например, существуют же хрестоматии с избранными произведениями светских писателей, дающими учащемуся наглядно ознакомиться с ними и, естественно, вызывающими у него интерес к ним. Почему бы и духовной школе не обзавестись ими?» (Моск. акад.). Сверх сего указывается на неудовлетворительность семинарского учебника по общей церковной истории: «явная спутанность и неверность изложения, напр., арианских споров после Никейского собора, общие фразы или ненужные рассуждения, а иногда ненужные подробности вместо более сжатого, но и более содержательного и ясного изложения в отделах о церковном управлении и богослужении, сухие перечни сочинений писателей церковных, не сопровождае- |
| Конечно, тут чистейший гилозоизм, живая материя, которая способна мыслить. Но закон бытия именно в ней, в этой материи, хотя бы она доходила до «тонкой невидимой сущности», которая из тонкого состояния переходит и в грубое, и в то, что индус считает «духом». Понятие «я» принадлежит не «личности», а этой материи в тончайшем состоянии. Не субъект обладает «я», а эта тонкая сущность, и многих «я» – многих личностей – нет. Все они сливаются в тонкой сущности, которая в действительном смысле (как мы его понимаем) точно так же не имеет ничего подобного нашей «личности». Она есть все , совокупность всего , а ничуть не личность. Если в эту «сущность» мировой материи и сил переносить понятие о Божестве, то Божество, как особое от материи, упраздняется совсем. Получается только природа со своими неизменными законами, необходимо, неизбежно дающими последствия из каждой причины, каковые последствия, в свою очередь, становятся причинами последующего и т. д. в круге вечной эволюции необходимости. Никаких целей не может быть ни у этого процесса эволюции, ни у человека, в нее закрутившегося, составляющего одно из ее проявлений. Таким образом, жизнь как всего бытия, так и человека – бесцельна, а стало быть, и бессмысленна. Смысл мы видим только в осуществлении цели, и когда нет в мире целей, в нем нет и смысла. Он (процесс эволюции. – Ред). и то божество, которое составляет его, существуют неизвестно зачем, без цели и смысла. Но такого «бытия» человек не может признать божеством, ибо в его самосознании находится ощущение совсем иного Бога. Если нет ничего, кроме этого пантеистического тонкого эфира, то логически неизбежен вывод, что Бога совсем нет. Индусская философия, стараясь сохранить божество , пробовала углубляться все дальше в сущность вещей , ища, нет ли где Бога. Она стала различать нечто подобное нумену и феномену, различать мир иллюзорный – феноменальный и какой-то мир по существу, который будто бы реален. Но из этого разграничения на основе все-таки исключительно природных явлений ничего не могло получиться и до нашего времени. Вот, например, как формулирует свою философию Браман Чаттерджи, который, подобно другим современным пропагандистам индуизма, принужден считаться с критикой, доносящейся из мира христианской идеи: «Верховный Принцип являет два вида: |
| Поэтому и теперь так называемое культурно-правовое государство в отношении к законодательству религиозному не вылилось и не может вылиться во что-либо неподвижное и однообразное. Перед нами книга горячего поборника крайней религиозной свободы г. Позднышева «Религиозные преступления с точки зрения религиозной свободы». В этой книге целая обширная (III-я) глава посвящена обзору европейских законодательств по интересующему нас вопросу. «Задача, которую нам предстоит решить, – говорит автор в начале этой главы своего обширного труда, – сводится к следующему: какие отношения одних людей к религиозной свободе других должны быть обложены в законодательстве наказаниями, как религиозные преступления? Если, решая этот вопрос, мы обратимся к современным законодательствам, то увидим в них удивительное разнообразие» (стр. 152). На самом деле здесь нет ничего удивительного, напротив, это вполне естественно и понятно, ибо жизнь живого народа нельзя рассматривать и определять только с точки зрения отвлеченного формального права, вгоняя ее в прокрустово ложе, не считаясь ни с историей, ни с вероисповедным составом населения, ни с расовыми особенностями, ни с настроениями народов. Посему и в России правовое государство может и должно быть только на русских началах; с этой точки зрения и должно рассматривать вопрос о свободе веры в России, определенный не только основными законами, но и Высочайшими указами 12 декабря 1904 г., 17 апреля 1905 г., дающими всем гражданам личную религиозную свободу. В России нельзя забывать, – если не становиться на почву чистой теории правового государства, не считаясь с жизнью, – нельзя забывать, что православие стояло у колыбели русского государства, что оно срослось с его государственным строением, сделалось вполне национальной религией, что оно принесло неоцененные услуги России, которая обязана ему своим бытием, прошло во все стороны житейского уклада народного, что, наконец, к православию принадлежит почти весь русский народ, а в Империи оно исповедуется 70% всего населения (до XIX века, до присоединения Польши, Кавказа и среднеазиатских владений, этот процент поднимался почти до 95%; это было еще так недавно). |
| Его, коими свидетельствуется обитание Его в нас? Как возможно понять сие тем, которые ни разу не сознали в себе никаких проявлений, которые удостоверяли бы, что в них совершилось возрождение, воссоздание, обновление и изменение, бывающее от Духа Святого“ (сл. 49-е, I, 446=Mg. 19 ог. 403 В); а в другом м ест е своих слов преп. автор прибавляет : „удостоверение в действенности спасения одно – это духовное чувство благодати Всесвятого Духа, даруемой от Бога ради веры духовной силе ума“ (сл...51, I, 465=Mg. 2 ог. 329 D) 34 . Но вот и первый, внешне-объективный способ удостоверения (чрез духовного отца и чрез Св. Писание), и второй – внутренне-субъективный – могут оказаться недостаточными, дающими место сомнениям и недоумениям , ибо в первом центр тяжести удостоверения полагается, как-никак , вовне, в авторитете старца или Писания, а во втором, наоборот, всецело внутри, в самом субъекте, откуда, могут возникнуть справедливые упрёки в субъективизме и явиться справедливые сомнения в истинности. Выход из такого затруднительного положения мистик находит в последнем, уже не допускающем сомнений и колебаний, способе удостоверения – способе внутренне-объективном, чрез засвидетельствование Самого, зримого в мистическом восприятии, Высочайшего Объекта: „с сего времени, т. е, после удостоверения от духовного отца, которое, ведь, нераздельно с самостоятельным углублением мистика в Св. Писание, – более, и более очищается он (т. е. мистик ) и, очищаясь, приемлет дерзновение и спрашивает Самого Явившегося, говоря: Ты – Бог мой? Тот отвечает: Я – Бог, соделавшийся человеком для тебя, чтобы и тебя сделать богом, – и вот, как видишь, сделал и буду делать“ (сл. 63, II, 118) 35 . Вот все способы удостоверения мистика в том, что его мистический опыт – истинен, что: он ,,здоров духовно“»: 1) внешне-опосредственный, чрез духовного отца; 2) внутренне-опосредственнный, чрез сопоставление главным образом направления своей воли с указаниями Св. Писания; 3) субъективно-непосредственный, основывающийся на свидетельстве внутреннего чувства мистика, и 4) объективно-непосредственный, непоколебимо утверждающийся на свидетельстве Самого зримого Объекта. |
| Когда апостолы не смогли изгнать беса и в недоумении спросили Христа о причинах этого, Он им ответил, что сей род изгоняется только молитвою и постом ( Мф.17:21 ). То есть молитвой, сопряжённой с подвигом, а не просто произнесением слов молитвы. Как Сам Христос молился в Гефсиманском саду: и был пот Его, как капли крови ( Лк.22:44 ). В молитве происходит единение с Богом и через Него с тем, за кого молимся. В молитве мы отдаём часть своей души, жертвуем собой. А чем я жертвую, если подаю просто записку с именами и прикладываю к ней денежку? Сын мой! отдай сердце твое Мне ( Притч.23:26 ), – просит Господь, а мы хотим откупиться деньгами. Что ж удивляться, если такие молитвы оказываются бесплодными, бездейственными, ничего не дающими ни молящимся, ни, естественно, и тем, за кого молятся. – Если человек подаёт в храме записки о здравии или об упокоении своих ближних, заказывает сорокоусты, но сам не молится по причине занятости, то можно ли в таком случае говорить о каком-либо воздействии на душу другого человека? – К великому сожалению, на практике большинство из нас настоящие протестанты. У них вопрос о спасении решается очень просто. Человек в результате грехопадения первых людей оказался настолько повреждённым, считают они, что стал уже неспособным что-либо делать для своего спасения. Поэтому спасается он только (!) верой в Иисуса Христа, Который всё сделал за него. Подобную ложную веру порой показываем и мы, когда верим в силу записки, независимо от нашей молитвы. Но Православие такие иллюзии отвергает. Оно настаивает на личной духовной ответственности каждого человека и говорит, что Бог спасает нас лишь в том случае, когда мы сами трудимся над собой. Поэтому не только записки, но и сами таинства (Крещение, Причащение и др.) не спасут человека, если он сам при этом не будет вести христианской жизни и каяться в своих грехах. Нельзя забывать о том, что записка, подаваемая нами о здравии или об упокоении, является только знаком нашей личной молитвы, без которой записка теряет свою силу и превращается в обряд. Ибо если никакой молитвы нет, тогда с чем же обращаемся к Богу? С бумажкой, на которой написаны неведомые священнику имена. Так своё участие в спасении ближних мы подменяем бумажкой и тем самым доходим до магического отношения к имени. |
| Верою Авраам оставил отечество и странствовал в ожидании получить землю обетования; верою он имел от бесплодной и престарелой Сарры сына обетования Исаака; верою принес и в жертву сына возлюбленного, единородного, уповая, что Бог силен и из мертвых воскресить. Верою возрастал Моисей, затем водил народ Израильский. И недостанет времени по порядку исчислять все эти примеры людей, «верою победивших царствия, содеявших правду, получивших обетования» ( Евр. 11, 33 ). Все эти люди ведь веровали, что есть Бог, в Которого и мы ныне веруем, что явится Христос, Которого праотцы не видели еще, а увидели последующие, по следам веры коих идем и мы. Как в корне, скрытом в недрах земли, заключены уже зачатки, зародыши будущего растения, так точно из веры праотцев выросла наша вера, имеющая тот же корень, лишь более прежнего разветвившийся в тончайших истинах. Вера с ее догматами пускает корни свои не только в глубину веков, но и в глубочайшие недра сердца человеческого. В вере человека скрытый корень, последнее основание его действий, чувств, помышлений. Ведь и к человеку мы относимся так или иначе, смотря по тому, как о нем думаем, и если теряем уверенность в нем, то невольно изменяем и свои отношения к нему. Не так ли и в отношении к Богу? Разве можно сравнить, например, дела, мысли истинного христианина с делами и помышлениями еврея, магометанина, язычника? Да и если взять более тонкие разветвления различных христианских исповеданий, разве не заметим коренной разницы между последователями их в жизни? Эта разница не всегда ясно бросается в глаза, но лишь потому, что у многих людей собственная вера их еще не очень глубоко пустила корни в жизнь сердца. Но посмотрите хотя бы на то, какая разница между воюющими ныне разноверными державами. Разве не обнаружила нынешняя война, как наше христолюбивое воинство ближе к истине евангельской, как оно обнаруживает постоянно подвиги точь-в-точь такой любви, даже к врагам, какая предначертана в Христовом Евангелии? А зверства наших врагов, попрание ими всех человеческих чувств, требований совести, законов Божеских и человеческих, разве не свидетельствует все это с полной ясностью об отступлении врагов наших от истины Христовой, о том, что они живут ложной верой, что они восприняли печать «зверя», антихриста, на «чело» своих звериных помышлений и «руку десную» своих зверских деяний ( Откр. 13, 16 )? Как сама жизнь народов засвидетельствовала пред нашими очами всю истину православия, ложность инославия с его еретическими заблуждениями, то более упорными, то дающими возможность податься назад и снова приблизиться к православию, искать единения с Церковью православною! |
| Честь как принцип отношения человека к собственному существованию Как уже было отмечено, честь составляет основной аксиологический принцип отношения человека к собственному существованию. Не только духовный, но и физический аспект существования человека является областью его нравственно-ценностной ориентации. В самом широком смысле честью является соответствие человека своему положению в природном и социальном мирах. В более конкретном смысле честью является способность человека владеть своей природой и поведением. Честь — это внутреннее, данное самому себе право оценивать себя и свое существование в категориях самоуважения. Если существование человека складывается из двух аспектов — природного и личностного, — то объективными факторами, дающими человеку право на самоуважение, следует признать целомудрие и благородство — две аксиологические категории, составляющие понятие чести. Идеальной аксиологической нормой природного состояния является целомудрие, а идеальной аксиологической нормой личностного существования — благородство. Когда человек побеждает стихийные влечения природного начала и подчиняет свои вожделения требованиям разума и нравственного закона, он соблюдает ту элементарную форму своей индивидуальной неприкосновенности и внутренней целостности, которой является целомудрие. Из всех природных достоинств, данных во владение человеку, целомудрие является самым хрупким и ничем не восполнимым даром, составляющим честь и главное естественное украшение личности. Это та уникальная ценность и уже никогда не возвратимая привилегия, которой каждый человек обязан своим достоинством и с которой он соединяет свое право не только на самоуважение, но и на обладание высшим благом. Потеря целомудрия переживается человеком как глубокий духовно-нравственный кризис, оставляющий неизгладимый след в личной жизни. Сознание утраты своего достоинства обрекает личность на внутренне безотрадное и безрадостное существование даже тогда, когда для нее исключен страх позора или бесчестья. |
| Андрей 27 апреля 2020, 20:45 Денис 27 апреля 2020, 16:32, лет 30 тому назад генералы говорили о средствах избирательного поражения людей с характерной генетической особенностью. Подобно тому как магнитные или акустические донные мины не страшны галерам и драккарам, но смертельно опасны для авианосцев и подводных лодок. Полная чушь? Отнюдь, ибо даже вино по-разному действует на народы севера или юга. Исключаете возможность изначального наличия подобного механизма у давным давно расползшихся по миру вирусов группы COVID? Только " детонатор " срабатывает не на отсутствие определённого фермента, но по совокупности мало изученных факторов, что массово проявились в роде человеческом только к 2019 году. Не может такого быть? Наталья Богоявленская 27 апреля 2020, 20:32 Надо помнить одну очень важную вещь: мы действительно обязаны беречь друг друга и в первую очередь -- священников. Потому что сейчас в храмах, хоть и временно закрытых для прихожан, совершается самое главное, для чего они (храмы) и предназначены: Божественная служба. А если священники будут выбиты из строя коварным вирусом, то храмы закроются по-настоящему, потому что служить в них будет некому и Богослужение прекратится. Храни, Господи, наших батюшек и вразуми нас, дураков непослушных и эгоистов, ничего, кроме своей личной потребности, знать не желающих. И.В. 27 апреля 2020, 20:23 Денис27 апреля 2020, 16:32 " почему через одного люди без элементарного опыта работы в мед. сфере мнят себя вирусологами? " Денис, может быть потому, что вирусологи стали мнить себя политиками и экономистами и много кем ещё? Оценивающими и дающими рекомендации на предмет сколько экономика может продержаться в условиях карантина (которого, кстати, официально никто не объявлял) и многое другое. Вообще много странного во всей этой истории с короновирусом. Во всей этой внезапно (?) накатившейся неразберихе (искусственно создаваемой?). Невольно вспоминается т.н. " теория управляемого хаоса " , которую проходили когда-то в университете... |
| Давая обильный материал, Acta Sanctorum оказали влияние и на самую работу Святителя над Четиими-Минеями. Своими критическими исследованиями и общим научным характером они показали Святителю, что составление житий святых можно вести не только с назидательною, но и с научною целью; что историческая критика, как бы строга она ни была, не только не вредит назидательности и дидактическому характеру повествований о святых, а наоборот значительно увеличивает эти их качества, так как читатель видит, что ему предлагаются не вымыслы благочестивой фантазии, а действительные, исторически проверенные факты из жизни людей, осуществивших на земле идеал Евангельской правды и святости. Что свят. Димитрий по достоинству оценил и принял во внимание научный характер Acta SS., видно из его работ над месяцесловом. Мы уже указывали, как много критического элемента внес он сюда после знакомства с Аста’ми. Что касается житий святых, то Святитель не нашел удобным менять раз принятый характер своих Четиих-Миней и не внес в свои рассказы о святых никакого критического элемента. И после получения Актов он продолжал составлять их в прежнем духе, более заботясь о назидательности, нежели об исторической достоверности и научности. Изучая соотношение Acta Sanctorum с другими латинскими источниками, мы встречаемся с фактами далеко не однообразными. Одни из них говорят о предпочтении и особенном внимании к Acta, другие противоречат этому. Напр., 1-го июня, намереваясь написать житие св.м. Иустина философа , Святитель во втором месяцеслове отмечает несколько источников, именно: Acta Sanctorum, Сурия и Скаргу 440 . Во всех этих источниках имеется жизнь св. Иустина, составленная по его же сочинениям, но неодинаковой редакции. Святитель выбрал ту редакцию, которая находится в Актах и по ней составил свое житие 441 . Иногда такое предпочтение оказывалось Актам даже и пред житиями, составленными Метафрастом. У Сурия имеется, напр., (III, с. 199) martyrium св.м. Гликерии autore S.Metaphraste; Святитель отмечает его в первом месяцеслове 442 , однако, 13-го мая, составляя житие св. Гликерии, обращается за материалом не к Сурию, а к Acta Sanctorum, где акты иной, не Метафрастовой редакции, и по ним пишет свое житие 443 . То же самое повторяется 16-го марта, где для жития св.м. Савина Святитель воспользовался не Сурием, у которого Метафрастова редакция жития св. мученика, а Актами, дающими выдержки из древних минологиев и миней 444 . |
|
|
