| Краткий комментарий на П. П. VII в. на латыни сохранился в составе комментария на Соборные Послания неизвестного ирл. экзегета (CPL, N 1123a; критическое изд.: CCSL. Vol. 108B. P. 28-38), но в течение долгого времени этот текст был известен под именами различных авторов. Сочинение носит компилятивный характер, содержит цитаты из трудов блаженных Иеронима и Августина, святителей Евхерия Аврелианского и Григория Великого; автор ссылается также и на сочинения 4 ирл. учителей VII в. Этот комментарий послужил источником для составления в кон. VII - нач. VIII в. более пространного комментария на лат. языке (Tractatus in vii epistulas catholicas - CPL, N 508; крит. изд.: CCSL. Vol. 108B. P. 77-108), содержащего истолкование П. П. (но без отсылок к использованным сочинениям). Долгое время текст приписывался свт. Иларию Арелатскому. Впосл. комментарий стал важным источником для авторов позднего средневековья ( Merkt. 2015. S. 51). Один из наиболее полных и авторитетных комментариев этого периода, созданный ок. 708-709 гг., принадлежит св. Беде Достопочтенному (Expositio in epistolas septem catholicas - CPL, N 1362). Он прокомментировал практически каждый стих, следуя собственному экзегетическому направлению, критически рассмотрел труды предшественников: анонимного ирландского и приписываемого свт. Иларию комментариев, а также сочинения др. толкователей, но без указания имен. При этом полемизируя, он следовал традиции блж. Августина в борьбе с наследниками пелагианства. Кроме объяснения трудных мест св. Беда уделял большое внимание нравственно-назидательной интерпретации П. П. (критическое изд.: CCSL. Vol. 121. P. 225-283). Наиболее полное собрание цитат из толкований на П. П. представлено в катене, содержащей комментарии на Соборные Послания, составление к-рой приписывается некоему Андрею Пресвитеру (2-я пол. VII - нач. VIII в.; CPG, N 176). Это собрание получило широкое распространение в 2 версиях: греческой ( Cramer J. A. Catenae graecorum patrum in NT. Oxf., 1844. T. 8: Catena in Epistolas Catholicas et Apocalypsin. |
| Созданию распространенной в научной лит-ре теории возникновения В. и традиций этой книги положила начало работа М. Л. Де Ветте (1805), в к-рой автор сделал 3 вывода: В. является самостоятельным лит. произведением, к-рое нельзя рассматривать только как один из источников Пятикнижия; хотя в книге и обнаруживается влияние повествовательных и юридических традиций первых 4 книг Пятикнижия (Бытие - Числа), стилистически и тематически В. более связано с редакциями следующих за ней исторических книг; наконец, характерные для В. части законодательства, особенно те, в к-рых указывается на необходимость централизации культа, вполне соответствуют реформам, приписываемым жившему в кон. VII в. до Р. Х. иудейскому царю Иосии (4 Цар 22. 1 - 23. 25), и по крайней мере нек-рые части В. можно отождествить с Книгой завета, найденной в иерусалимском храме в 18-й год правления Иосии (622 г. до Р. Х.). Основываясь на выводах Де Ветте, Ю. Велльгаузен пришел к заключению, что появление В. отметило решающий момент в истории религии Др. Израиля, когда были окончательно оформлены богословие и социальное учение, отраженные еще в проповеди пророков, и тем самым был обозначен переход от различных религ. позиций и обычаев ранней религии Яхве к четко регламентированной религ. системе послепленного периода. Согласно документальной гипотезе Велльгаузена (см. ст. Пятикнижие ), в период между кон. VII - 1-й пол. V в. до Р. Х. В. (документ D) было присоединено к документу Яхвист-Элохист (JE; эпические источники Яхвист и Элохист были объединены в документ JE вскоре после падения Самарии в 722 г. до Р. Х., т. е. в кон. VIII - нач. VII в. до Р. Х.). При этом документ JE, возможно, подвергся частичному девтерономическому (от лат. Deuteronomium - Второзаконие) редактированию (включая гипотетические интерполяции в отдельных пассажах). Т. о., в распоряжении послепленного священнического редактора (источник Р) был комплекс JE+D (в наст. время предлагается и др. вариант последовательности присоединения источников: JEP+D; ср., напр.: Rendtorff. 1977. S. 158-173). |
| редакции Жития: краткое Житие Иулия в легендарии XI в. и 2 кратких Жития Иулиана в рукописях XII (опубл.: Idem. P. 224-225) и XIV вв. Все они являются сокращениями пространной редакции и, т. о., относятся к более позднему времени ( Idem. P. 100-101). Ф. Ланцони отметил, что в Житии св. Вигилия, еп. Тридента (ныне Тренто) (BHL, N 8602-8603), составленном в VI-VIII вв., говорится о некоем пресв. Иулиане, помогавшем Вигилию в проповеди христианства. Указав на упоминание о-ва св. Иулиана (не Иулия) в «Истории лангобардов» Павла Диакона (кон. VIII в.), Ланцони предположил, что в действительности в IV в. существовал лишь один проповедник, к-рого могли звать либо Иулий, либо Иулиан. Лишь в поздней агиографической традиции возникло представление о том, что в Сев.-Зап. Италии действовали 2 брата-проповедника со схожими именами. Это мнение осторожно поддержал И. Делеэ в комментарии к Римскому Мартирологу. Исследователи 2-й пол. XX в. предлагали широкие датировки существующей редакции Жития Иулия и Иулиана от VII в. ( Rossetti. 1972) до 2-й пол. XI в. ( Bognetti G. P. S. Maria foris Portas di Castelseprio e la storia religiosa del Longobardi// Idem. L " età longobarda. Mil., 1966. T. 2. P. 352), однако с бóльшим доверием относились к сведениям Жития, т. к. археологические раскопки подтвердили почитание святых в раннее средневековье. Мнение о том, что в Житии могут содержаться достоверные сведения о христианизации Сев.-Зап. Италии в кон. IV в., укрепилось после обнаружения текста более ранней редакции Жития в рукописи из собрания базилики св. Виктора в Интре (ныне в черте Вербании) (Intra. Bibl. capit. 12(10). Fol. 17v - 25r; опубл.: Frigerio, Pisoni. 1988). Исследователи указывали на то, что помимо фантастических эпизодов сведения Жития в целом соответствуют данным о гос. поддержке проповеди христианства во 2-й пол. IV - 1-й пол. V в. ( Cantino Wataghin G. La conversion de l " espace: Quelques remarques sur l " établissement matériel chrétien aux IVe-Ve siècles, d " après l " exemple de l " Italie du Nord//Clovis: histoire et mémoire. |
| Набатейское письмо использовалось до VI в. по Р. Х. и представлено христ. эпиграфическими памятниками. Оно лежит в основе араб. А. (VI-VII вв.), к-рый оформился в письме Корана и исламской лит-ры. С распространением ислама араб. письмо вытеснило письменность и лит-ру Сирии, Месопотамии, Ирана, Бактрии, Сев. Индии, Египта, Ливии, Нубии. Производными от араб. А. системами письма пользуются языки урду, фарси (совр. персид.), османо-тур. (до 1928) и ряд др. Из южноарав. письма, возникшего, очевидно, очень рано и представленного памятниками Йемена до VII в. по Р. Х., в V-VI вв. по Р. Х. развился эфиоп. слоговой А. В IV-V вв. в Аксумском царстве с принятием христианства и переводом на язык геэз Свящ. Писания и богослужебной лит-ры эфиоп. А. под влиянием греч. письма существенно усовершенствовался и с нек-рыми модификациями использовался до наст. времени для языков амхарского, тигре и тигринья. Письменность сир. царства Пальмира (Тадмор) II в. до Р. Х.- III в. по Р. Х. на арам. основе сыграла существенную роль в истории развития лит-ры вост. христианства. В нач. III в. по Р. Х. в Эдессе был создан сир. перевод Свящ. Писания, для к-рого разработан алфавит эстрангело (от арам. сетар-ангело - евангельское письмо или от греч. στρογγλη - круглая). Сир. христ. лит-ра успешно развивалась до XIII в. по Р. Х. В 1-й пол. V в. по Р. Х. образовалась восточносир. «несторианская» письменность, к-рая распространилась в Азии вплоть до Тибета, Китая и Индии. А. на основе греч. письма Образец греч. письма. Папирус с текстом Гал 6, 10-18 и Флп 1, 1. Кон. II в. (Собр. Честер-Битти. BM. Р-46) Образец греч. письма. Папирус с текстом Гал 6, 10-18 и Флп 1, 1. Кон. II в. (Собр. Честер-Битти. BM. Р-46) Под влиянием финик. письма в IX-VIII вв. до Р. Х. сложились вокалический греч. и консонантный арам. А. В греч. письме развивалось обозначение гласных звуков, а начертания знаков А. представлено 2 вариантами - вост. (Эллада, М. Азия) и зап. (Италия, Сицилия, Сардиния, Средиземноморское побережье совр. Франции и Испании). К VI-V вв. до Р. Х. вост. вариант архаического греч. письма преобразовался в классическое греч. письмо, развившееся в IV-V вв. по Р. Х. в визант. письмо. Во II в. по Р. Х. на основе греческого был создан копт. А. В сер. V в. еп. Вульфила создал гот. письмо для перевода книг Свящ. Писания и богослужебных текстов, используя греч. буквы и диграфы для обозначения специфических герм. звуков. В кон. IV в. еп. Месроп Маштоц изобрел арм. А., к-рый лежит в основе арм. литургического и лит. языка (грабар). В нач. V в. сложился груз. А. |
| Неподлинными являются: письмо к Леудефреду, еп. Кордубскому, о священнослужителях и других членах церковного клира и их обязанностях (CPL, N 1223); к еп. Евгению о достоинстве епископов (CPL, N 1210); к дуку Клавдию, о его победах над еретиками (CPL, N 1224); к архидиак. Редемпту (CPL, N 1210а) о некоторых богослужебных обрядах. Прочие (spuria) И. С. приписывалось еще неск. трудов, подлинное авторство к-рых пока не установлено (см.: CPL, N 1216-1229; Gryson. 2007. P. 600-604). В их число входят: небольшой трактат кон. VII - нач. VIII в. под названием «Дисциплинарные установления» (Institutionum disciplinae; опубл.: Pascal. 1957; некоторыми исследователями трактат признается подлинным; см.: Rich é P. Éducation et culture dans l " Occident barbare, VIe-VIIe siècles. P., 1962. P. 303. N. 575; Hillgarth. 1983. P. 841-842); «Спор добродетелей и пороков» (Conflictus virtutum et vitiorum); «Увещание к сестре» (2-я пол. VII в.); «Объяснение Пятикнижия», написанное в Испании в кон. VII в.; «Толкование на Песнь Песней», в действительности являющееся извлечением из комментария Алкуина ; «Толкование на Апокалипсис»; трактат «О семи степенях служений» (V-VII вв., создан в Галлии); «Исповедь святого Исидора» (PLS. T. 4. Col. 1864-1865); несколько проповедей. Учение Наиболее характерной чертой лит. творчества И. С. была его энциклопедичность, проявлявшаяся в стремлении собрать воедино и систематизировать как можно больше сведений из различных областей знания. Это в полной мере относится и к богословскому учению И. С., к-рый систематизировал данные богословской науки своего времени о Свящ. Писании и методах его толкования, о догматическом вероучении Церкви, о нормах христианской нравственности, правилах церковной дисциплины и уставах богослужения. Однако в своих трудах он приводит не столько собственные мнения, сколько мнения предшествовавших авторитетных богословов и церковных Соборов. Тем самым он стремится быть своего рода эхом церковной традиции (по преимуществу западной), свидетельства к-рой он в точности воспроизводит и систематизирует. В этом отношении его труды представляют немалую ценность; однако это труды скорее прилежного ученика или заслуживающего доверие свидетеля, чем оригинального мыслителя или учителя (см.: Bareille. 1924. Col. 107). Это не исключает определенной оригинальности И. С. как составителя и компилятора, который подыскивал и выбирал из имевшегося у него обширного материала то, что считал важным и ценным (см.: Cazier. 1994. P. 79). |
| Эпоха персид. господства представлена в А. типичными ямами для пепла, в к-рых найдено 85 остраконов с арам. надписями (с IV в. до Р. Х.). Они показывают, что А. продолжал служить пунктом снабжения и охраны караванных путей. В эллинистический период перестройке подвергались лишь отдельные части города: были воздвигнуты квадратная башня и внешний форт. Заселенность грекоговорящими горожанами подтверждают и остраконы. После завоевания Римом Набатейского гос-ва (106 по Р. Х.) граница с пустыней передвинулась далеко на юг и крепости в пустыне Негев были покинуты. Лишь через 500 лет на руинах А. появилось новое здание - караван-сарай. В кон. 80-х гг. ХХ в. Д. Уссышкин и др. археологи предложили полностью пересмотреть стратиграфию, отказаться от ранней датировки святилища и датировать все нижние слои одним периодом - VIII в. до Р. Х. Святилище вместо X в. попадает в кон. VIII - нач. VII в. до Р. Х.; перестройка стен в слое А. VI - не в нач. VI в. до Р. Х., а в эллинистическо-рим. время. Это ставит под сомнение как точность исторических интерпретаций, так и анализ текстов остраконов. Древнеевр. эпиграфика А. Остракон с надписью на древнеевр. Языке Остракон с надписью на древнеевр. Языке В А. были обнаружены 88 надписей X-VI вв. до Р. Х. на древнеевр., десятки арам. V-IV вв. до Р. Х., неск. греч. I-II вв. по Р. Х. и араб. VII-IX вв. по Р. Х. Наибольший интерес вызывают древнеевр. остраконы, к-рые являются свидетельством бытования древнеевр. языка (см. Еврейский язык ) как письменного в X-VI вв. до Р. Х. в его юж. (иудейской) разновидности, на что указывает отсутствие стяжения дифтонгов и использование теофорного элемента в личных именах. На основании датировки по палеографическим данным эпиграфику А. можно распределить по следующим периодам: 1) 5 остраконов X-IX вв. до Р. Х.: расписки в получении товаров с указанием личных имен и количества (веса) товара; 2) 9 остраконов 1-й пол. VIII в. до Р. Х.- сильно поврежденные надписи, состоящие из одного или неск. знаков, дают список лиц, функции к-рых остаются неясными 69), и, по-видимому, письмо 71), содержащее помимо обрывков личных имен др. слова («(вы)дай», «который», «господин»); |
| Место и время создания повести до конца неясны. Очевидно, она написана в период после правления Асархаддона и до кон. V в. до Р. Х. То, что действие происходит в Ассирии, а также наличие в тексте аутентичных ассир. имен собственных, аккад. заимствований в повествовательной части позволили нек-рым исследователям предположить, что арам. версия является переводом с аккад. оригинала (П. Грело), возможно через персид. (А. Каули). К кон. XX в. большинство исследователей признали оригинальность арам. версии, в пользу чего говорят прежде всего игра слов, возможная только в арам. языке (Дж. Линденберджер), и использование синонимических пар, характерных для западносемит. лит. традиции. Лингвистический анализ показал, что повествовательная рамка и афоризмы написаны на разных диалектах арам.: язык афоризмов древнее - это один из западноарам. диалектов, локализующийся в Сирии (Дж. Гринфилд, Линденберджер); сама повесть написана на «имперском арамейском» диалекте, на к-ром написаны большинство арам. папирусов из Элефантины. Следов., афоризмы были записаны раньше, чем повесть (по мнению Коттзипера, во 2-й пол. VII - 1-й пол. VIII в. до Р. Х. в одном из арам. гос-в юж. Сирии неподалеку от Дамаска). Отсутствие заимствований из персид. дает основания датировать написание повести временем до сер. VI в. до Р. Х.; вполне вероятно, что она была написана в Месопотамии, где в VII-VI вв. арам. язык уже в значительной степени вытеснил аккад., а егип. папирус является одной из копий этой повести. Линденберджер и др. указывают на то, что образ вероломного племянника, ситуация ниспровержения и реабилитации знатного вельможи хорошо известны в лит-ре Месопотамии. Коллекции афоризмов, загадок и притч также весьма распространены в шумеро-аккад. лит-ре, но они в равной степени известны и др. лит-рам Др. Востока, напр. егип. и древнеевр. (см. Премудрости литература ). Такие коллекции мудрых изречений, видимо, создавались везде, где имелась гильдия придворных писцов, в частности в арам. гос-вах 1-й пол. I тыс. до Р. Х. А. принадлежал к сословию царских писцов, в арам. повести он назван «мудрым и умелым писцом». В найденном в Уруке аккад. списке царей, правивших до и после потопа, указан ученый чиновник ( ) Асархаддона - «Аба-энлиль-дари, к-рого арамеи называют Ахукари». Т. о., коллекция мудрых изречений, созданная в одном из арам. гос-в, была впосл. соединена с легендарной историей о знаменитом царском писце и ему же было приписано их авторство. |
| Стена каземата, соединенная с верхними воротами, также датируется эпохой Соломона. По-видимому, башня из тесаного камня, к-рую Макалистер считал добавкой к «внешней стене»,- того же периода. Открыта также часть большого казарменно-адм. здания к западу от верхних ворот. Жилая архитектура слоя VIII позволяет думать, что при Соломоне Г. был незначительным центром. Разрушение обрывает развитие слоя VIII в кон. X в. до Р. Х., возможно, это результат нашествия на Палестину фараона Шешонка I (924 г. до Р. Х.) (ср.: 3 Цар 14. 25). В 1908 г. при работах Макалистера в Г. была найдена табличка известняка с евр. письменами, использовавшаяся для упражнений мальчика-жреца в эпоху, соотносимую с правлением Соломона (2-я пол. Х в. или ок. 925 г. до Р. Х.), и со следами многократных стираний и нанесения новых знаков. Последний текст написан древнеевр. письмом. В нем перечислены фазы годового цикла сельского хозяйства с присущими им особенностями. Гезерский календарь дает возможность точно представить последовательность сезонов в сельскохозяйственном году Др. Израиля и является важным образцом древнеевр. письма и языка той эпохи. Произвольный выбор и публикация Макалистером материалов II фазы железного века заставили ученых, включая У. Ф. Олбрайта, думать, что город был оставлен в IX-VII вв. до Р. Х., однако именно к фазе II относится ряд гробниц. Впрочем, активность жизни была уже невелика, город находился в состоянии упадка, хотя в слоях VII-VI открыты неск. изящных домов с опорами во внутренних дворах. В слое VII (IX в. до Р. Х.) перестроили старые ворота; их разрушение датируется концом слоя VI (возможно, ассир. царем Тиглатпаласаром III в 734/3 г. до Р. Х.). В то же время был уничтожен дворец к западу от верхних ворот, а камера примыкавшей к стене тюрьмы заполнена мусором разрушения, в к-ром много железных наконечников стрел. Слой V (VII в. до Р. Х.) малоинформативен. Ворота были снова перестроены, на этот раз в 2-пролетные типа Мегиддо III. Вскоре после этого их, а также дома полностью разрушили (видимо, при вавилонском вторжении VI в. до Р. Х.). |
| Типы и характер археологических памятников Визант. традиция сохранила античное наименование жителей К.- «троглодиты», т. е. «пещерные жители» (Лев Диакон, X в. ( Leo Diac. Hist. 35); «Эпос о Дигенисе Акрите», X-XI вв. (Digen. Akrit. G 17)), в к-ром отражены указания на рельеф местности и обычай населения К. вырубать в мягких скальных породах пещеры для устройства в них домов, храмов и мон-рей. Но из комментария Льва Диакона неясно, отражает ли оно непосредственные наблюдения или является пересказом легенд, бытовавших в его время. Похожие сообщения есть в араб. хрониках. Нек-рую информацию дают надписи на фресках, где упоминаются конкретные лица и их титулы, но в целом совр. наука еще очень далека от последовательного изложения событий, происходивших в К. в визант. период. Неизвестно, только ли вторжения арабов (VII-VIII вв.) и тюрок-сельджуков (кон. XI в.) вызвали в К. культурные изменения. Наиболее важный материал для реконструкции исторических процессов в К., к-рый можно датировать,- скальные храмы и фрески. Однако ученые не могут договориться об их хронологии: франц. и амер. школы настаивают на ранних датировках памятников и считают периодом расцвета скальной архитектуры и живописи кон. X-XI в., нем. и тур. школы относят большинство памятников к эпохе сельджуков, к кон. XI-XIII в. Храм 1 в Маденшехире, Бинбир-килисе Храм 1 в Маденшехире, Бинбир-килисе Главные города К. античной и христианской эпох плохо сохранились, до нас дошли провинциальные скальные поселения. Их гораздо больше, чем построек из камня. Мягкий вулканический туф и спрессованный пепел легко обрабатывать, но они быстро разрушаются под воздействием внешней среды. В К. есть участки из твердых вулканических пород, к-рые добывали для строительства. На протяжении всего визант. периода в Центр. Анатолии рим. традиция каменного строительства не пресекалась. Наиболее известны сохранившиеся постройки в районе Бинбир-килисе (Ликаония, близ горы Карадаг), к-рые заинтересовали ученых во 2-й пол. XIX в.; материалы были изучены и опубликованы Белл и У. М. Рамсеем (нач. XX в.), позднее исследованы С. Эйисе (1968). Как и везде в Центр. Анатолии, эти церкви были сооружены из хорошо тесанного камня с забутовкой, с тщательной отделкой деталей, с подковообразными арками (напр., храм 1 в Маденшехире). Всего неск. храмов такой постройки пережили средневизант. период и сельджукское завоевание. Пещерные храмы и другие помещения дошли до нас в лучшей сохранности, чем каменные, которые позднее разбирали на строительный материал. |
| Первое упоминание К. встречается в Житии св. Ницетия, составленном Григорием Турским (2-я пол. VI в.). Однако там, а также в Житии св. Мартина Турского, составленном им же, и в «Этимологиях, или Началах» Исидора Севильского этим словом скорее всего обозначался не плащ, а похожий на большой капюшон головной убор. Мантию с капюшоном стали называть К. только в кон. VII в. Тогда такие К.-накидки носили низшие клирики, певчие и миряне. Бенедикт XVI, папа Римский, облаченный в каппу. Фотография. 2008 г. Бенедикт XVI, папа Римский, облаченный в каппу. Фотография. 2008 г. Вопрос о происхождении этого одеяния до сих пор остается неясным. В числе его предшественников ученые называют разные виды одежды: древнеримскую легкую накидку (lacerna) и более тяжелый и теплый плащ (byrrus), к-рый принесли в Римскую империю варвары. Однако убедительнее кажется гипотеза, согласно к-рой К. произошла от казулы. В пользу этого предположения говорит тот факт, что первые известные по изображениям К., как правило, не имеют разреза спереди, и это отличает их от древнерим. аналогов и сближает с колоколообразными казулами, распространенными в раннее средневековье. Однако К. все же отличалась от казулы как по внешнему виду, так и по функциональному назначению: у нее был капюшон, отсутствовавший у казулы, и она стала литургическим облачением намного позже. Первое упоминание К. как литургического облачения относится к кон. VIII в. Окончательно К. утвердилась в этой роли только к X в. Тогда же ее начали носить члены соборных капитулов и епископы. Постепенно она вытеснила казулу практически из всех богослужений, за исключением мессы, и стала обязательной для участников церковных Соборов. Со временем внешний вид К. претерпел значительные изменения. Спереди у нее появился разрез. Существенным преобразованиям подвергся капюшон: к XI в. он утратил практическое назначение и настолько уменьшился в размерах, что его стало невозможно надевать на голову. В кон. XIII в. его заменил плоский треугольный кусок ткани, который пришивали к мантии сзади,- так появился «щит» плювиала. Сначала он был маленьким, но постепенно увеличился в размерах. В XVII в. ставший полукруглым или прямоугольным с закругленными концами «щит» мог закрывать уже всю спину того, кто носил К. |
|
|
