| Лишь в литературе я могу найти примеры усиленного «биения челом» – но тот контекст, в котором стоят эти образы, никак не располагает к циничности: …Храм Божий на горе мелькнул И детски-чистым чувством веры Внезапно на душу пахнул. Нет отрицанья, нет сомненья. И шепчет голос неземной: «Лови минуту умиленья, Войди с открытой головой. Войди! Христос наложит руки И снимет волею святой С души оковы, с сердца муки И язвы с совести больной»… Я внял… Я детски умилился… И долго я рыдал и бился О плиты старые челом, Чтобы простил, чтоб заступился, Чтоб осенил меня крестом Бог угнетенных, Бог скорбящих, Бог поколений, предстоящих Пред этим скудным алтарем! Конечно, у Некрасова это – стилизация («лови минуту умиленья»), это не столько молитва, сколько мечта о молитве… Не вполне ясно, кается ли Некрасов перед Богом или перед народом, который молится этому Богу… И все же – представим, что в эту минуту Клизовский заглянул бы в этот храм. Но дело не в оценке коленопреклоненной молитвы (хотя и так вполне очевидно, что есть такие мысли и чувства, которые во всяком случае труднее лелеять в сердце, стоя на коленях, чем сидя в кресле). Вопрос, поставленный Клизовским – это не вопрос об обряде, об образе молитвы. Это вопрос о Боге и об отношениях Бога и человека. Клизовский прав: между его пониманием Фемиды и евангельским возвещением Бога не может быть ни примирения, ни компромисса. Тут и в самом деле «нужна максимальная честность и непредвзятость мысли, чтобы констатировать всю жизненную реальность того, что люди называют судьбой. Можно сказать так: понятие судьбы перестает играть доминирующую роль только в мировоззрении абсолютного теизма. Тут перед нами жесточайшая и беспощаднейшая, свирепейшая дилемма: или есть в бытии абсолютная целостность, включая все пространства и все времена, включая всю осознанность этого бытия и все его сознательное направление – и тогда существует Божество как Абсолютная Личность и тогда, в конечном счете, нет никакой судьбы, а есть только, самое большое, временное человеческое неведение, или не существует никакой абсолютно-личностной гарантии в бытии, тогда человек ничего не знает о реальном протекании бытия не в силу своей временной ограниченности, но в силу того, что вообще ничего нельзя узнать о бытии в том смысле, что там и узнавать-то нечего, то есть тогда – фатализм и судьба». |
| В первые дни после разрыва, когда мать в бешенстве повторяла россказни Жюльена о похождениях братьев Костадо, Роза выходила из-за стола, не желая слушать «этих ужасов». И все-таки она знала теперь, какую жизнь ведет человек, о котором ее мать говорила столько дурного. Но ведь этот незнакомец был тот самый Робер, которого она любила. Разве можно тут выбирать, отбрасывать то или иное в душе любимого? — думала она. Надо принимать его целиком, таким, каков он есть, — таким уж нам дал его бог, и мы должны нести свой крест; она верила в эти тайные узы, более крепкие, чем узы кровного родства. «Если у вас достанет на это силы и мужества, не отталкивайте меня, мне будет радостно думать, что я причастен к вашей жизни, но не обрекаю вас на рабское служение моему жалкому существу». Итак, она еще могла что-то сделать для него. И без конца перечитывая письмо, Роза с каждым днем все больше убеждала себя в этом. Хотя она совсем не отличалась набожностью и была довольно равнодушна к той чисто формальной религии, которую одну только и знала ее мать и внушала своей дочери, она теперь стала молиться. Она сделала открытие, что лучше всего ей думается о Робере перед лицом незримого свидетеля наших мыслей. Вечерами она подолгу простаивала на коленях, уткнувшись лицом в одеяло. Человек, покинувший ее, привел ее не к набожности, а к какой-то сердечной близости к всевышнему, — он теперь существовал для нее, и она, Роза Револю, брошенная Робером Костадо, обращалась к нему за помощью. Но сейчас, в минуту сладостного экстаза, слез и коленопреклоненной молитвы, ее не покидала тревога за младшего брата. Зачем она оставила его одного нынче вечером? У него от природы болезненная впечатлительность. Пьер Костадо говорил, что у Дени врожденная склонность терзаться — это его истинное призвание. И она внезапно поднялась с колен: «Это грех против бога, что я под предлогом молитвы покинула в тяжелую минуту брата…» Мучаясь угрызениями совести, она быстро спустилась по лестнице и побежала в сад. «В такой час, когда у меня беда, она оставила меня одного, — твердил про себя Дени. — Я самый одинокий человек на свете». И он с глубоким негодованием думал о Розе: вот бросила его, нет ей прощения, нет оправдания. Никогда еще она не была так равнодушна к своему родному брату. И Дени все повторял двустишие Корнеля, за которое отдал бы всего Расина, обожаемого Пьером Костадо: Несчастье страшное случилось. Но клянусь, Смотрю в лицо ему — его я не страшусь. |
| Молитвы и очищения 2208 , жертвы и возлияния богам всюду сопровождали римлянина; к ним прибегал он во всех, даже ничтожных случаях жизни. Молящийся приближался к идолу с покрытой головой и коленопреклоненный, обнимал его руки и целовал. В торжественных случаях молитвы читались самим жрецом. Предметы жертв были те же или почти те же, что у греков; приступал к ним римлянин так же с венком из цветов на голове и в белой одежде. Были в древности у италийских племен и жертвы человеческие, у римлян скоро оставленные. Впрочем отдельные случаи таких жертвоприношений встречались и в более позднюю эпоху, даже во времена императоров 2209 . До поздних времен впрочем было в обычае римлянина посвящение (devotio) себя для спасения других, во время общественных бедствий, на жертву подземным богам смерти – обычай, напоминающий семитический культ Молоху; на него также можно смотреть, как на остаток древних человеческих жертв 2210 . Волосы животных жертв обыкновенно бросались в огонь, при тихом чтении молитв, а затем жертва закалалась. Кровью её окроплялся алтарь, на который вместе с тем делалось возлияние вином; наконец части мяса, предназначенные для богов, сжигались на алтаре и обряд заканчивался пиром. Но всего более развито было у римлян, по крайней мере гораздо более, чем у греков, стремление знать волю богов, доходившее до самого мелкого и странного суеверия. От древности шли особые наблюдения за знамениями воли богов. Слово omen (от os) 2211 было термином для обозначения откровений свыше под формой слышимого (тон, голос, призыв), а ostentum и portentum (obstentum, protentum) – для обозначения действий богов в явлениях видимых, или под видимыми знаками; словом prodigium означалось сверх-естественное явление поразительного характера, бросавшееся в глаза 2212 ; необыкновенные внутренние движения сердца назывались praesagia, а когда они выражались словом – oracula 2213 . Таких знаков воли богов искали больше всего в полете птиц, от чего и самое понятие о предсказаниях, или знамениях воли богов обозначалось словами: auspicium, augurium (avis и spicere, avis и gerere). Без ауспиций и без предварительного узнания воли богов римлянин не предпринимал ничего, более или менее важного; он гадал об исходе своего предприятия или по внутренностям приносимой жертвы, или по полету птиц. Особенно наблюдалась осторожность при совершении жертвоприношений, чтобы ни от чего не отступить, что предписано ритуалом и не встретить дурного предзнаменования 2214 . Еще характеристичнее от древности известное в Риме употребление и значение наговоров, заклинаний и магических формул 2215 , о чем осталось замечательное в историческом отношении рассуждение Плиния 2216 . Для действительного магического действия этих заклинаний требовалось не толь ко точное воспроизведение слов заклинательной формулы, но и строгое исполнение предписаний относительно самого произношения их т. е. интонации в голосе. Римско-католическое «opus operatum» очевидно очень древнее и современно языческому Риму. |
| Следовательно, изложенные выше выводы о святых поминовениях полностью относятся и к благодеяниям за усопших. Богоугодное отношение к нашим умершим братьям — это отношение непрестанной молитвы и горячего моления ко Владыке Христу. Это упражнение в делах любви, принесение милостыни за их души, это неусыпное коленопреклоненное упование в доброй надежде, что любящий Господь явит милость творению рук Своих и подаст ему «покой и утешение», так что «наказание геенны может стать легче». Не будем забывать, что все это «установил Дух», ибо хотел, чтобы все мы «приносили друг другу взаимную пользу». Ведь твоими молитвами и милостынями «тот (умерший) получает пользу через тебя» (молящегося и совершающего благодеяния), но и «ты получаешь пользу ради него». Не сомневайся же, что умерший получит от этого пользу и помощь, «что это принесет добрый плод» [ 979 ]. Однако это ни в коем случае не приведет к перемещению умершего во грехах и без покаяния из места наказаний в селения праведных. Но, как учит нас святой Марк Эфесский, хотя несчастные грешники продолжают пребывать в наказании, то малое и временное утешение, которое получают они от наших молитв и поминовений, для них поистине велико. Святой пишет в точности следующее: «Даже то краткое и временное утешение, которым они удовольствуются, — великое дело для них» [ 980 ]. Но, возлюбленный мой читатель, вместо того, чтобы уповать на посмертные молитвы за нас и приношения других, не лучше ли позаботиться о нашей бессмертной душе уже сейчас, пока мы еще живы и располагаем всеми возможностями, предоставляемыми нашей Святой Церковью через исповедь, чтобы «отрыгнуть горький грех»? Итак, поспешим ныне, пока у нас есть время, покаянием и упражнением в добродетели благоугодить Христу, добровольно вкусившему желчь на кресте, чтобы победить злоначальника диавола [ 981 ] и принести нам Честною Своею Кровью вечное искупление (Евр. 9, 12). Не будем откладывать наше покаяние и возвращение на путь Божий. Ведь час смерти совершенно не определен: «Сегодня мы живы, а завтра — в могиле»!.. ВОСКРЕСЕНИЕ МЕРТВЫХ Идея «перевоплощения» бессмысленна и наивна |
| Как шла исповедь – говорить не буду. Впечатление получилось такое: дай, Господи, чтобы и все дети нравственно были так высоки, как дети бывшего царя. Такое незлобие, смирение, покорность родительской воле, преданность безусловная воле Божией, чистота в помышлениях и полное незнание земной грязи – страстной и греховной – меня привело в изумление и я решительно недоумевал: нужно ли напоминать мне как духовнику о грехах, может быть, им неведомых, и как расположить к раскаянию в неизвестных для них грехах… Протоиереи Афанасии Беляев в 1910 году Без 20 минут 10 час. пошел в покои Их Величеств. Там женская прислуга проводила в спальню и указала на маленькую комнату в углу – молельню, где и будет происходить исповедь Их Величеств. В комнате еще никого не было. Прошло не более двух минут, вошли бывший государь, его супруга и Татьяна Николаевна. Государь поздоровался, представил государыню и, указывая на дочь, сказал: «Это дочь наша Татьяна. Вы, батюшка, начните читать молитвы, пред исповедью положенные, а мы все вместе помолимся». Комната-молельня очень маленькая и сверху донизу увешана и уставлена иконами, пред иконами горят лампады. В углу, в углублении, стоит особенный иконостас с точеными колонками и местами для известных икон, пред ним поставлен складной аналой, на котором положено и старинное напрестольное Евангелие, и крест, и много богослужебных книг. Принесенные мною кресты и Евангелие я не знал, куда положить, и положил тут же на лежащие книги. После прочтения молитв государь с супругою ушли, осталась и исповедалась Татьяна Николаевна. За нею пришла государыня, взволнованная, видимо, усердно молившаяся и решившаяся по православному чину, с полным сознанием величия таинства, исповедать пред святым Крестом и Евангелием болезни сердца своего. За нею приступил к исповеди и государь. Исповедь всех троих шла час двадцать минут. О, как несказанно счастлив я, что удостоился по милости Божией стать посредником между Царем Небесным и земным. Ведь рядом со мною стоял тот, выше которого из всех живущих на земле нет. Это до сего времени был наш Богом данный Помазанник, по закону престолонаследия 23 года царствовавший русский православный царь. И вот ныне смиренный раб Божий Николай, как кроткий агнец, доброжелательный ко всем врагам своим, не помнящий обид, молящийся усердно о благоденствии России, верующий глубоко в ее славное будущее, коленопреклоненно, взирая на Крест и Евангелие, в присутствии моего недостоинства высказывает Небесному Отцу сокровенные тайны своей многострадальной жизни и, повергаясь в прах пред величием Царя Небесного, слезно просит прощения в вольных и невольных своих прегрешениях. После прочтения разрешительной молитвы и целования Креста и Евангелия, своим неумелым словом утешения и успокоения какую мог я влить отраду в сердце человека, злонамеренно удаленного от своего народа и вполне уверенного до сего времени в правоте своих действий, клонящихся ко благу любимой родины? |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| доходы за утверждение завещаний христиан, которые лишь с подписью и удостоверением архиерея приобретают на Востоке законную силу; 7 . случайные доходы от епитрахили – τ τυχηρ το πιτραχηλου, т. е. за совершение архиереем различных богослужений и треб – литургии, погребения, поминовения, брака, крещения и проч., за которые архиереи получают от христиан добровольную плату, в зависимости от их состоятельности и щедрости. Особую статью дохода доставляют архиерею τα γονατσυατα ες τ νεκροταφεα, т. е. коленопреклоненное совершение панихид на кладбищах, оплачиваемое христианами по своему усердию. Во время поездок архиереев по епархии, им приходится довольно часто служит коленопреклоненно панихиды, так как почти каждое семейство, веруя в благодатную силу архиерейской коленопреклоненной молитвы, обращается с просьбою совершить « τρισγιον» по умершим. Нелегок этот труд, особенно для немолодых иерархов, не щедро он и оплачивается бедным населением сел и городов, но в общем является и источником дохода для архиереев, свидетельствуя о религиозности греческого народа и о живой его вере в спасительность молитвы за умерших. Кроме того, запись имен живых и умерших для поминовения на архиерейской литургии, совершение освящения храма и другие церковные требы также доставляют архиереям случайные доходы. В общем, митрополиты Константинопольской церкви получают далеко не одинаковое материальное обеспечение. Так, Ираклийский митрополит получает свыше тысячи турецких лир ежегодно. До восьмисот лир имеют в год митрополиты Халкидонский и Дерконский. Но большинство архиереев получает от 250 до 500 лир, некоторые имеют до 150 лир, а митрополиты Македонских епархий пользуются весьма ограниченным содержанием в 72 лиры ежегодно, по 6 лир (51 р. 84 к.) ежемесячно... Между тем митрополиты имеют и многочисленные расходы, которые иногда превышают их содержание и подвергают, их материальной задолженности. Вместе с назначением митрополита в новую епархию, или с перемещением с одной кафедры на другую, каждый иерарх обязывается сделать взнос в Народное казначейство ( θνικν ταμεον) и в кассу Богословской школы на острове Халки в размере одной десятой части ( τ δκατον) всего архиерейского содержания, назначенного ему по определению Общих канонисмов. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| В той же главе далее в 18–19 стт. читаем: «прочил дела Манассии и молитва его к Богу своему… находятся в записях царей Израилевых. И молитва его, и то, что Бог преклонился к нему… описаны в записях Хозая» (т. е. провидцев). Из этих указаний несомненно, что Манассия в плену составил «молитву (евр. )», которая сохранилась до времени писателя Паралипоменон в двух исторических памятниках: Записях царей Израилевых и Записях провидцев. В ныне известном еврейском священном ветхозаветном тексте эта молитва не сохранилась. Но в переводе LXX толковников, по александрийскому кодексу, в латинском (отличном по языку от древне-италийского и от Иеронимовского переводов), в сирском, эфиопском и арабском переводах сохранился гимн с надписанием «Молитва Манассии, царя иудейского». Судя по тесному взаимному сходству этого гимна во всех вышеуказанных переводах, исследователи признают единство оригинала во всех переводах и таким оригиналом признают греческий текст перевода LXX. По его качествам признают, что эта «молитва» и составлена на греческом языке, а потому не может принадлежать Манассии, а выше процитированные библейские свидетельства послужили лишь поводом к ее составлению и включению в библейские списки перевода LXX и Вульгаты, а из них в наши славянский и русский переводы. Содержание обозреваемой Молитвы весьма близко совпадает с повествованием книги Паралипоменон о поводе для нее. Здесь прославляется всемогущество Господа, Его милость к патриархам еврейского народа и ко всем кающимся людям. Затем вспоминаются собственные чрезмерные грехи Манассии «паче числа песка морского», сгибающие его выю «многими узами железными». Далее приносится в них искреннее раскаяние, коленопреклоненное, и молитва к Богу о прощении грехов, так как Господь есть «Бог кающихся». Заканчивается надеждою Манассии, что Господь его спасет и будет за это прославляем всякою тварью во век века. О происхождении рассматриваемой Молитвы ответ уже выше дан, но лишь отрицательный, хотя и единогласный: она не принадлежит Манассии. |
| Вот архипастырь-миссионер входит во св. врата скромной обители девственниц. Встреча ему была уготована в теплой монастырской церкви, помещающейся в главном корпусе, близ трапезы. Стройное, мелодическое пение: Достойно есть яко воистину... приветствовало входящего во храм святителя. Певческий хор в обители довольно большой и весьма хорошо обучен. В нем кроме сестер участвуют и девочки, монастырские пансионерки. Я взглянул вокруг себя. Там в алтаре, у престола Божия, коленопреклоненно молится архипастырь. Здесь, во храме, сонм сестер обители в темных одеждах, преклонившись долу, соединяет свои молитвы с молитвами архиерея. Невольно преклонились и мои колена... Ангел молитвы носился в убогом храме. На лицах сестер, из которых большая половина была калмычки, виделось глубокое благоговение, и все эти лица дышали скромностью, кротостью и безмятежным спокойствием. Глядя на инокинь-калмычек, невольно думалось: что было бы с этими невестами Христовыми, если бы они оставались в своих родных юртах некрещеными? О, какое благодетельное, спасительное учреждение для человечества христианские миссии, возрождающие к новой духовной жизни столько тысяч душ, блуждающих в погибельной тьме неведения истинного Бога! И как достойны вечной памяти и благодарности добрые люди, послужившие своими трудами, пожертвованиями и влиянием делу учреждения на Алтае женской обители! После обычного многолетия и целования св. креста, преосвященный обратился к сестрам с следующею (приблизительно воспроизвожу начало экспромта владыки) речью: «Настала зима. Пчелки собрались в свои ульи 6 . Вот и вы, после многотрудных летних и осенних работ в поле, собрались на зиму в ограду вашей св. обители. Отдыхать ли вы собрались сюда? Нет, сестры, опять работать. Пчелки пусть отдыхают, а вы – разумные пчелки; потому вам нужно работать безустанно, и не телом только, а главное – душою и сердцем. Тяжелые полевые, телесные работы вы окончили; займитесь теперь, на свободе от трудных телесных работ, не менее трудною, но более важною работой над вашим сердцем и душою, посвященными всецело небесному Жениху, Господу Иисусу». |
|
|
