| Посему и просим братски ваше высокопреосвященство содействовать в случай нужды преставлению о его произведении. Вполне надеясь встретить на наше прошение братское сочувствие вашего высокопреосвященства, лобызаем вас о Христе, прося вам свыше множайших и спасительнейших лет. Вашего высокопреосвященства о Христе возлюбленный брать, с совершенным почитанием, патр. Антиохийский Иерофей». В январе преосвященный Елпидифор 447 , епископ Вятский переведен был на вновь учрежденную епархию Таврическую, а на его место в Вятку назначен был 6-го февраля, викарий С.-Петербургский, еп. Ревельский Агафангел. Предпринимая далекий путь, преосв. Агафангел писал мне от 18-го февраля: «Имея намерение отправиться на 2-й неделе великого поста в Вятку – место нового служения моего, покорнейше прошу дать мне с двумя человеками пристанище в ваших кельях дня на два или на три. А вместе с тем покорнейше прошу ваше высокопреподобие поручить кому-либо из опытных и благонамеренных людей присмотреть дорожный зимний возок, в котором мог бы я добраться от Москвы до Вятки с иеромонахом и послушником и в котором можно бы было поместить два или три чемодана. Прошу также приказать узнать и о цене возка. Из Москвы хотелось бы съездить в лавру. Не знаю, не будет ли портиться уже дорога; время выезда из Петербурга пока еще не известно мне». 1-го марта писал мне, ректор Московской духовной академии архимандрит Сергий 448 : «По возвращении моем из Москвы получили я здесь в академии слух, что Заиконоспаский смотритель жестоко наказывает учеников. Слух этот получил я от профессора Е. В. Амфитеатрова и П.С. Казанского , которые указывают несколько возмутительнейших случаев, и кроме того Петр Симонович 449 подтверждает, что иеромонах Дионисий 450 еще на Перерве был известен своею жестокостью при телесных наказаниях мальчиков. Посему я желал бы, чтобы вы немедленно призвали к себе Заиконоспасского смотрителя, сообщили ему неблагоприятные о нем толки и воспретили ему присутствовать при телесных наказаниях мальчиков. Если он находит такие наказания необходимыми, то пусть сам не распоряжается ими, а наказывать виновных пусть поручает инспектору своему, А. Невскому 451 , который уже давно известен, как человек спокойный, рассудительный, любящий мальчиков, и потому совершенно далекий от того, чтобы искать удовольствия в их мучении. О смотрителе же утверждаюсь, будто он поставляет для себя большое наслаждение в том, чтобы смотреть на мучение и унижение истязуемых учеников». |
| В ноябре 1921 года был возведен в сан архимандрита . 2 августа 1922 года был арестован по обвинению в " контрреволюционной агитации " и помещен в казанскую пересыльную тюрьму. На время ареста состоял заведующим библиотекой Центрального архива Татарской АССР, где, по его словам, работал библиотекарем уже 5 лет. По постановлению Комиссии НКВД по административным высылкам от 25 ноября 1922 года был выслан на три года в Нарымский край. Жил в Томской области, а в 1926 году вернулся в Казань . 25 апреля 1926 года по ходатайству духовенства и верующих был хиротонисан во епископа Спасского , викария Казанской епархии . Неоднократно исполнял поручения заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) : в 1926 году ревизовал Иркутскую епархию , в 1927 году временно управлял Вятской епархией . В 1927 - 1929 годах отбывал срок в Нарымском крае. С 7 мая 1929 года - временно управляющий Иркутской епархией . С 8 июля 1930 года - епископ Приморский и Владивостокский . 25 мая 1931 года был арестован во Владивостоке , проходил по делу " О контрреволюционной деятельности тихоновского духовенства и монашества Дальневосточного края " вместе с епископом Хабаровским Пантелеимоном (Максуновым) . Обвинялся в том, что, " являясь представителем духовенства тихоновской ориентации и руководителем епархии, идейно вдохновлял и руководил помощью политическим заключенным... допускал организацию нелегальных женских монастырей, поддерживал и идейно руководил, в т. ч. и " Одигитриевским " монастырем во Владивостоке ... изготавливал и распространял религиозные листовки контрреволюционного содержания... проводил антисоветскую агитацию. " Виновным себя не признал. По постановлению тройки при Полномочном представительстве ОГПУ Дальневосточного края от 15 февраля 1932 года был приговорен к 10 годам заключения в концлагере. Отбывал срок в Беломоро-Балтийском лагере разнорабочим на общих работах. 25 августа 1932 года был арестован в лагере и обвинен в создании " контрреволюционной группировки, ставившей своей задачей организацию вооруженного восстания заключенными в лагерях, с последующим захватом территории Карелии, установление связи с Финляндией и оказание помощи международной буржуазии в борьбе против СССР. " Виновным себя не признал. Коллегия ОГПУ на заседании 23 февраля 1933 года постановила перевести его на год в штрафизолятор. |
| —153— Сам я слушал его только раз или два. Говорю больше по отзыву его слушателей, и частью по личному знакомству. В обоих философских отделениях учеников было много, более 100 ч. Но, пожалуй, целая половина училась кое- как, лишь бы списать лекцию, вызубрить и ответить хоть порядочно. Было довольно и записных лентяев, которые и покончили науку, не перешедши за предел философского класса в обетованную землю богословия. – В Богословском классе в Семинарии было два отделения. Главным профессором в 1-м отделении был ректор, читавший основное богословие и догматику; во 2-ом инспектор (о. Митрофан), преподававший те же предметы. Ректор – архим. Елпидифор излагал свои уроки превосходно, ясно, отчётливо, логично. Но он был ректором только до конца 1841 г. Назначенный викарием Воронежским, он отбыл в С.-Петербург для хиротонии, и возвратившись епископом поселился в Алексеевском Акатовом монастыре. При прощании с ним в Семинарской зале учеников, – я говорил речь; а потом, при поздравлении с саном Епископа в Акатовом монастыре, я также говорил речь в присутствии массы публики. Елпидифор оставил по себе отличную память, как ректор и профессор. При нём в Семинарии был строгий порядок, и она находилась, можно сказать, в цветущем состоянии. Пришлось мне ему отдать и последний долг в С.-Петербурге, когда я уже был викарием Петербургским, Епископом Ревельским. Он участвовал и в моей хиротонии 13-го марта 1860 г. Вызванный из Вятки, где был Епископом, на чреду для заседания в Св. Синоде, он, вообще слабый здоровьем, заболел сильно, и скончался в сане архиепископа Таврического, хотя в Епархию уже не мог ехать. Перевезённый в Лавру из подворья синодального, что в Кабинетской улице, уже сильно больной, он прожил только не более месяца. Я напутствовал его таинством Елеосвящения и Причащения, подписал его завещание, и распоряжался похоронами; погребён он в Феодоровской Лаврской церкви, рядом с архиепископом Воронежским Игнатием, скончавшимся тоже на чреде в Петербурге, в 1851 г. Вечная им память! Вместе они служили (Елпидифор был викарием сначала при Антонии, |
| После всего сказанного можно определить границу Астраханской епархии в половине XVII века приблизительно так: на севере линия, проведенная от верховьев р. Медведицы выше Саратова, где возник Хвалынск, к притоку р. Яика – Чагану. Линия проходила по пустынной местности, так, как только к концу XVII в. появляются города на южной укрепленной линии ниже Симбирска. Со своим поселением они поступают в патриаршую область и Казанскую епархию, таковы: Сурск, Пенза, основанные на р. Суре, Красная слобода, Корсунь, Сызрань, появившаяся в 1683 году и другие города по Симбирской черте 368 . Далее по северной границе к востоку идут населенные места, заключенные в Самарской Луке, но не принадлежавшие Астраханской епархии. На долю последней тут до самого Саратова оставалась почти пустыня. В 1703 и 1707 г., путешественник де-Бруин проездом на восток посетил Саратов. Он нашел в Саратове лишь несколько деревянных церквей, которые составляли самые достопримечательные здания в городе. По пути между Петровском и Пензой ему встретились два-три села; столько же на Волге выше Саратова, вероятно, Хвалынск и Вольск. Во все стороны кругом Саратова расстилалось обширное дикое поле 369 . Северные пределы по левую сторону Волги затеривались в безлюдье. Колонизация края между Волгой и Яиком по р. Самаре и ниже её по Малому и Большому Иргизу дело позднего времени – конца XVII-ro и начала XVIII века 370 . Все прежнее православное население выше и ниже р. Самары принадлежало Казанской епархии. Тут можно положить южную предельную линию последней после отделения от неё Астраханской епархии. Восточная граница Астраханской епархии не заходила за Яик. Она, спускаясь ниже к югу, шла на г. Гурьев, лежавший недалеко от устья Яика при Каспийском море, а затем поворачивала вдоль берега Каспийского моря к Красному Яру. Берегом моря от Красного Яра предельная линия шла к Терскому городку. Река Терек с Терским городом, смытым волнами моря в прошлом веке 371 , составляла южную границу Астраханской епархии. Западные пределы её составляла линия от верховьев Терека и Кубани к северной границе чрез Дон и верховья Иловли с Медведицей вдоль земель донских казаков. |
| Это одна сторона, которой теперь и тени нет... 223 . А что сказать о другой? Разумею именно ту, что тоже самое Окружное академическое Правление ведало и заправляло всем, что происходило в той или другой Семинарии своего Округа. Все, даже списки учеников семинарий и самых училищ постоянно за каждый учебный год имелись в Окружном Правлении, из которых оно ясно видело все успехи учеников и в них успехи и самого преподавания и, следовательно, личные достоинства преподавателей, коих и формулярные списки, с ежегодными аттестациями местных Архиереев о способности и даже поведении, доставлялись в это же Окружное Правление. Оно же – Окружное Правление, сообща с Конференциею, избирало и ревизоров в подведомые Семинарии и училища не через срочное только время, а смотря потому, где и что оказывалось требующим ревизии на месте... 224 . Оно же имело право, на основании всех сказанных данных назначать к перемещению не только наставников, но и ректоров и инспекторов из одной Семинарии в другую в тех или других видах, или присуждать к совершенному увольнению и вообще употреблять свои прямые меры к исправлению разных недостатков в состоянии заведений или представлять об иных Высшему Начальству 225 . Оно же, наконец, смотря по состоянию Семинарии, определяло и число студентов к назначению в Академии, зная наперёд, откуда можно надеяться принять сравнительно лучших, способнейших для академического образования, и в видах будущего их назначения для пользы вообще самых учебных заведений и будущего служения этих лиц на пользу Церкви. А если случалось иногда, что присланный для поступления в Академию, воспитанник какой-либо семинарии оказывался на приёмных экзаменах плоховатым, то дело не ограничивалось только нынешними бездельными публикациями о результатах приёмных экзаменов. Окружное Правление имело полное законное право делать замечания и выговоры семинарским начальствам, или даже возвращать воспитанников в свою епархию и, притом, со взысканием с избравших и приславших подобного воспитанника прогонных и путевых денег за оба пути. |
| Опасаясь «антисоветской клеветы», власть приняла меры к организации церковной тематики в отечественной прессе. Областные управления по охране государственных тайн в печати – Обллиты – получили из Главлита перечень вопросов, освещение которых в печати признавалось «нецелесообразным» Не рекомендовалось, а на практике запрещалось показывать: – число церквей и священников; – количество закрытых церквей; – состояние религиозности населения; – количество совершенных обрядов; – данные о доходах церквей. Запрещались какие бы то ни было ссылки на Инструкцию и Постановление Совета по осуществлению контроля за соблюдением законодательства... Вполне понятно, что публикация упомянутых сведений показывала бы истинное положение в России Православной Церкви и усилившееся на нее давление. Еще в феврале 1959 года перед правящим архиереем был остро поставлен вопрос о прекращении «благотворительной деятельности», но сетования уполномоченного поступали в Совет и в 1960, и в 1961 и во все последующие годы, вплоть до перевода архиепископа в Казанскую епархию. 237 11 «В фонд оказания помощи слабым приходам епископом Сергием было ассигновано из средств епархии 60 000 рублей, 30 тысяч им было предоставлено из своих денег ». До какой мелочности доходил этот контроль, свидетельствует небольшое послание уполномоченного председателю Чудовского райисполкома, отправленное в апреле 1960 года: «При этом направляю вам заявление гр–на Потемкина, которое он послал в церковные органы с просьбою об оказании ему материальной помощи. Прошу вызвать гр–на Потемкина и разъяснить ему, что с отделением Церкви от государства из ее ведения была одновременно изъята благотворительная деятельность...» Государство подсчитывало не только средства, потраченные на помощь нуждающимся, но даже такие мелочи, как что и сколько было съедено на архиерейском обеде. Услужливые лица предоставляли уполномоченному счета на поставляемые к столу продукты: «1 банка шпрот, 1 банка частика, 15 порций щей...» И здесь же наставление уполномоченного – расходы на обеды сократить. (Можно с уверенностью сказать, что на облисполкомовских обедах перед уполномоченным стояла не только банка шпрот и порция щей...) |
| Ситуация, сложившаяся в городе Тетюши (см. публикацию, документы 63 –77) наглядно показывает, что после подписания митрополитом Сергием (Страгородским) Декларации 1927 г. между региональными и местными властями выявились некоторые разногласия в церковном вопросе. Центральные власти всячески содействовали новым расколам в Русской Православной Церкви, допуская переходы храмов от одного течения к другому. Местные же власти в районах, где преобладали обновленцы, считали любые перемены в уже сложившихся отношениях с удобным для них руководством обновленческих религиозных организаций избыточными и вредными и шли наперекор более гибкой политике Центра. В 1926–1927 гг., несмотря на временный успех в кантонных центрах, именно 150 сельских приходов в ТАССР вернулись в Казанскую епархию Московского патриархата Русской Православной Церкви. Этому способствовало не только разочарование в обновленчестве и отдельных деятелях-обновленцах, но и долгожданный приход нэпа в деревню. Именно 1925–1927 гг. стали временем «деревенского нэпа», что привело к нормализации всего хозяйственного уклада крестьянской жизни и крестьянского быта. Свою роль сыграло и переключение давления местных властей на другие сектора деревенской жизни: налоги, хлебозаготовки, контрактацию-кооперацию и проч. Период некоторой, однако вполне осязаемой и различимой, стабилизации отношений между властью и верующими села оказался недолгим. В середине 1920-х гг. развернулась борьба между православными общинами и гражданской властью за причтовые дома в сельских приходах, задним числом подверстанных советской властью под национализированную церковную собственность. В отбираемых причтовых домах, как правило, создавались так называемые избы-читальни – советские агитпункты. С приходов взыскивались высокие платежи за аренду храмовых строений и земли под ними, культналог со священников (его по традиции платила сама община). Борьба за приходы не утихала. Тем не менее возрождавшаяся после многих лет войны, разрухи и голода деревня это давление выдержала. Впервые за многие годы в документах за 1927 г. стали встречаться ходатайства о ремонте разрушенных или недостроенных в предшествующие годы храмов. Нападки властей купировались или обходились без невосполнимых издержек. Потребовался коренной перелом в политике Советской власти чтобы сломить сопротивление верующих и начать массовое закрытие и уничтожение храмов. |
| После открытия Владимирской епархии и выделения ее из ведомства Московской Синодальной Конторы, Св. Синод, по приезде в 1749 г. в Москву, решил взять Тамбовскую епархию в свое непосредственное управление. Впрочем, Синоду пришлось сразу убедиться, что у него своих, более серьезных дел слишком достаточно, чтобы еще управлять Тамбовской епархией. Между тем из доношения тамошних духовных правлений он узнал, что в Тамбовской епархии много непорядков и нестроений, а в присылке ведомостей наблюдалась долгая задержка. Все это происходило от того, что тамбовские города далеко от Москвы: одни в 450 верстах, другие в 500, 600 и даже более. Поэтому в делах духовных просителей, приходивших по разным нуждам в Москву, происходила крайняя волокита, а самому духовенству «чинились немалые убытки»; получить на месте резолюцию на челобитье, посланное в Москву, оказывалось делом нелегким. В Синоде, конечно, понимали, что лучшим выходом из затруднения было назначение Тамбов своего епископа. Но, видимо, были причины, почему Св. Синод для удобства управления Тамбовской епархией принял полумеры. Наведя справки о расстоянии Тамбовских городов от ближайших архиерейских кафедр, он 26 мая 1749 года «в силу необходимости удобнейшего способа скорейшего и порядочного в делах ведения впредь до указу» распределил тамбовские города с уездами, церквями, монастырями и пустынями соседним епархиям «в полное всякими делами ведомство» тамошних архиереев, кроме денежных сборов, которые, по-прежнему, должны были поступать в Синодальное Экономическое Правление. Тамбов с двумя заказами – Верхоценским и Старым Дальним, Козлов, Добрый и Борисоглебск отходили к Воронежской епархии, Красная слобода с Починковским Духовным Правлением – к Владимирской, Пенза, Саранск с Инсаром – к Нижегородской, Темников, Верхний и Нижний Ломовы, Керенск – к Суздальской, Корсунь и Петровск – к Казанской. 616 Нельзя сказать, чтобы много было удобства при таком распределении, например, Красная слобода от Владимира отстояла в 330 верстах, Ломовы от Суздаля в 470 верстах, а Керенск в 530 верстах. 617 |
| Друзья Паисия со дня на день ожидают теперь его приезда в Москву. Любопытно будет видеть, как поступит с ним «Московский Духовный Совет старообрядцев», которого, очевидно, Паисий так же мало боится, как и Пафнутий казанский. Но в настоящее время этот жалкий Совет в большой тревоге; а достойный председатель его, скудоумный Савватий, только и говорит всем о Паисие: «Дрянь этакая, дрянь (обычная поговорка «владыки-Саватия»)! Все хочет в Москву! Я и в Сибири жил, да в другую епархию не просился и отказываться не думал: зато Бог и дал мне всей Россией управлять! А у него терпения нет. Дрянь этакая, дрянь!» Вот какие мудрые глаголы изрекает «всей Россией управляющий» владыка-Саватий!.. Кстати о Совете, имеющем такого мудрого председателя. Из его состава недавно вышел наиболее видный и сильный член – сам Иван Иванович Шибаев. Не знаем, какие важные соображения руководили при этом властным в расколе деятелем, или каким прискорбным обстоятельствам он должен был покориться, только И. И. Шибаев, действительно, сложил с себя звание и члена Совета и выборного по управлению Рогожским Кладбищем, – словом устранился (официально) от всякого участия в церковноиерархических делах австрийского раскола. Так ли будет на самом деле? – это еще не известно; но во всяком случае отсутствие его в Духовном Совете, где он властвовал доселе, будет ощутительно и отразится на делах этого раскольнического ареопага, так как с выходом Шибаева утратит свое значение в Совете и друг его Петр Драгунов, духовный отец К. Т. Солдатенкова, и сам г. Солдатенков не будет иметь здесь лида, искусно проводившего его предначертания. Теперь в Совете будет господствовать партия фанатиков раскола, т.-е. ревнителей его невежества, изуверства и всех худших его сторон: Новиков, Медведев, поп Прокопий. Шибаев не был фанатиком в этом смысле: в видах усиления и распространения раскола, он задавался широкими планами, хотел даже цивилизовать раскол, преследуя в нем безобразия и беспорядки, а особенно старался выставить его с наилучшей стороны пред правительством, являясь пред высокопоставленными лицами ходатаем за него, пока на этом пути не зашел слишком далеко и пока ему не обрезали здесь крылья... |
| Материальное положение семьи Зеленцовых тогда было нелегким. Отец-священник, прослуживший тридцать восемь лет в селе Зимарово, собирался выходить за штат. С ним жила старенькая его супруга. На их иждивении находилась дочь, учившаяся на высших женских курсах в Москве, а также жена покойного сына с шестью сиротами, старшему из которых едва минуло десять лет. В этих условиях Василий Иванович становился единственным помощником семьи, и 1 мая 1912 года он обратился в Учебный комитет с просьбой перевести его на службу в Рязанскую епархию. «При этом прошу позволения высказать, – писал он, – что больше всего желал бы, в случае моего перевода, занять кафедру Священного Писания (знакома мне настолько, что в 1912 году я свободные часы отдаю публичной борьбе с мариупольскими сектантами: штундистами и адвентистами-субботниками), или церковной истории, или гомилетики...» Просьба Василия Ивановича не была удовлетворена, но 15 августа 1912 года епископ Екатеринославский Агапит (Вишневский) назначил его на должность окружного миссионера Екатеринославской епархии. 28 августа 1913 года Василий Иванович получил место преподавателя обличительного богословия, истории и обличения раскола в Екатеринославской Духовной семинарии. Однако необходимость помогать племянникам-сиротам вынудила его просить Учебный комитет перевести его преподавателем в одно из учебных заведений Центральной России, и 24 декабря 1913 года он был назначен преподавателем в Казанскую Духовную семинарию. К этому времени епископ Агапит вполне оценил образованного, ревностного и энергичного миссионера и, не желая терять усердного труженика на ниве Христовой для своей епархии, предложил ему удовлетворительные условия службы, и 11 января 1914 года Василий Зеленцов был назначен Мариупольским окружным миссионером Екатеринославской епархии . Как миссионер, он принимал самое активное участие во время богослужений в качестве проповедника. Когда в епархии устраивался крестный ход с чудотворной иконой, время прохождения которого иногда растягивалось на несколько месяцев, Василий Иванович, как епархиальный миссионер, становился его участником и проповедовал, бывало, за каждым богослужением утром и вечером. |
|
|
