| скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Антон 27 августа 2019, 11:04 Хочу сделать одну поправку: генерал от кавалерии В.В. Сахаров (командующий Румынским фронтом) был единственным из командующих фронтами, который высказался прямо против отречения Государя. Телеграмму с его ответом генерал-адъютант М.В. Алексеев (начальник штаба главнокомандующего) не стал показывать Николаю II, дабы не портить картину единодушия высших военных начальников Русской армии. За свою позицию по вопросу отречения и несогласие с новой властью генерал В.В. Сахаров был отправлен в отставку Временным правительством в апреле 1917 года. АлександрГ. 27 июля 2019, 13:50 ГЕОРГИЙ25 июля 2019, 11:01 " Обвинять ли тех людей, кто не поддержал и не выступил за Януковича, вопрос интересный. " Нечего тут мудрить, нужно просто задать себе один вопрос: стало лучше или стало хуже? И исходя из ответа решать обвинять или нет. " Почему автор статьи-батюшка не пишет о роли священников и Священного Синода, которые приняли и присягнули Временному правительству. А ведь из них было очень много будущих священномучеников и исповедников Российских " .......... Во-первых они заплатили за свою ошибку. Во-вторых они всего-лишь приветствовали, но не свергали монарха. А это огромнейшая разница. В заговоре они не участвовали, царя и его семью не арестовывали. ГЕОРГИЙ 25 июля 2019, 11:01 Добрый день, простите за скудоумные размышления, но пару лет назад похожим образом сменилась власть на Украине и, если бы президент Янукович не уехал, боюсь было бы тоже самое, что и с Царственной семьей. Обвинять ли тех людей, кто не поддержал и не выступил за Януковича, вопрос интересный. Почему автор статьи-батюшка не пишет о роли священников и Священного Синода, которые приняли и присягнули Временному правительству. А ведь из них было очень много будущих священномучеников и исповедников Российских. Андрей 22 июля 2019, 16:15 Хочу дополнить 1.Удивительно, но мусульманин, генерал от кавалерии Гусейн Хан Нахичеванский был категорически против отречения. |
| Впрочем, о своем награждении граф через тридцать лет скромно рассказывал своему подчиненному С.А.Топоркову так: «Сам не знаю, за что! Первый крест получил по своей неопытности: ординарцем вез приказание и вместо штаба наскочил на турецкий окоп. Турки обстреляли меня, а начальство увидало и наградило. А второй крест за то, что проскакал горящий мост. Вот и все!..» «Вот и все», – но солдатскими Георгиями Ф.А. Келлер гордился всю жизнь и не снимал их, даже достигнув генеральских чинов. А в первый офицерский чин (в прапорщики) он был произведен за отличие «Высочайшим приказом в 31 день марта 1878 года», через полтора месяца выдержав в Тверском Кавалерийском юнкерском училище экзамен на право производства в следующие чины. Через два года по распоряжению начальства корнет Келлер переводится в 6-ой гусарский Клястицкий полк и тянет в нем обычную служебную лямку от корнета до ротмистра, более семи лет командуя эскадроном, а в 1888–1889 годах проходит обучение в Офицерской кавалерийской школе (в отделе эскадронных командиров), окончив курс «отлично». В штаб-офицерских чинах (в подполковники в 1894 и в полковники в 1901 году он был произведен «за отличия по службе») граф Келлер служит в 24-ом драгунском Лубенском, 23-ем драгунском Вознесенском, 11-ом драгунском Харьковском полках, командует Крымским дивизионом, а затем – 15-ым драгунским Александрийским и Лейб-гвардии Драгунским полками. В 1907 году полковник Келлер назначается флигель-адъютантом к его императорскому величеству, а через четыре месяца производится в генерал-майоры (опять же «за отличие») с зачислением в Свиту его величества. Два года (1910 – 1912) он командовал 1-ой бригадой Кавказской кавалерийской дивизии, а Великую войну встретил генерал-лейтенантом, в должности начальника 10-ой кавалерийской дивизии. Отличный строевик, неоднократно бравший призы за стрельбу, рубку и верховую езду, «весьма искусно», по воспоминаниям подчиненных, отбивавшийся пикой от пяти всадников, граф Федор Артурович представлял собой идеал службиста в лучшем смысле этого слова. «Службу я люблю и работаю с восьми часов утра до восьми часов вечера и с восьми часов вечера до восьми часов утра. Надеюсь, что все мы так же будем работать», – так знакомился граф Келлер с офицерами, вступая в командование Александрийским полком. (Александрийцы, а впоследствии 1-ый Оренбургский наследника цесаревича полк, входивший в 10-ую кавалерийскую дивизию, были его любимыми полками.) |
| Стоит ли говорить о том, что и все прочие редуты, гарнизоны которых образовывали Белгородский, Ямбургский, фан Делдина, Нелидова, Нечаева и Неклюдова полки, числом сражавшихся 4730 человек, под общим командованием бригадира (промежуточный чин между полковником и генерал-майором) С.А. Айгустова, остались для шведов недосягаемыми твердынями? Уже здесь, у редутов, расход пороха и свинца пошёл пуды, патронов - на десятки тысяч, убитых и раненых шведов - на сотни, если не тысячи человек. Здесь же, у редутов (точнее, за ними), завязалось и конное сражение. Командующий всей русской кавалерией в битве князь А.Д. Меншиков удостоверял: «... надменный неприятель наступал всей своей мощью в великой ярости на наше конное войско...». А великий почитатель полководческих талантов Карла XII известный писатель Даниэль Дефо писал о сражении у редутов так: «Король предводительствовал своей кавалерией и вместе с ним генералы Лёвенгаупт... Спарре, Реншёльд, Хорн и Стакельберг командовали пехотой. Как только мы вышли из узких мест и увидели самообладание противника , было легко постичь весь кошмар задачи, поставленной перед нами; но мы не думали об отступлении. Король со своим обычным бесстрашием двигался в атаку и с кавалерией атаковал большой корпус московитской конницы, которая стояла впереди остальной, и мгновенно оттеснил её к линии всадников, стоявшей позади них. К ним придвинулась остальная шведская кавалерия, действуя всей боевой линией одновременно, и несколько раз приводила врага в смятение, но благодаря стойкости их (т.е. русских, - прим. автора) офицеров и помощи новых войск, они сохраняли свой линейный боевой порядок и сражались с крайним упорством ». Очень ценно, если это признают даже «враги». Да, на поле Полтавской битвы шведам противостояли уже не «нарвские беглецы», но качественно иная армия, созданная гением, трудом и упорством Петра I. Всего лишь через пять лет после этого, нарвского поражения (и, стало быть, за четыре года до Полтавы) британский посланник в России барон Чарльз Уитворт, уделявший в своих депешах большое внимание состоянию российских вооружённых сил, доносил в Англию из Москвы : «Пехота вообще обучена очень хорошо, и офицеры говорили мне, что не могут надивиться рвению простых солдат к делу с тех пор, как им выяснили лежащие на них обязанности...» (депеша от 14 марта 1705 г.). В другом сообщении в том же году (от 13 сентября) британец даёт ещё более высокую оценку боевых качеств русской пехоты, опираясь на мнение российского генерал-фельдмаршал-лейтенанта барона Г.Б. фон Огильви. Из полевого лагеря российских войск под Гродно Ч.Уитворт писал: «Не могу достаточно выразить, как высоко Огильви ставит свою пехоту. Он считает, что она много лучше немецкой и не уступит пехоте какой бы то ни было нации. Вчера он повёз меня взглянуть на лагерь и, случайно встретив какой-то батальон, заставил его экзерцировать; все эволюции выполнены были очень отчётливо и ловко». А вы говорите: «сено-солома»... |
| Но помощь эта не понадобилась, и скоро взвод вернулся на бивуак. Взводный тотчас явился начальнику колонны доложить о своем возвращении: «Ну что Попов?» спросил генерал. «Ушел в Мирково», ответил взводный. «Как ушел? пешком?» «Точно так, ваше превосходительство, и лошадей вернул». «Зачем вернул? расскажи!» – «Вот стали мы это», начал казак, «супротив турок, спешились; а Попов с охотниками и еще семь казаков поехали вперед, левее-то по скату, да и не далеко проехали, все по сугробам пришлось, чтобы дальше от турок». «Что же не стреляли они?» – «Не стреляли они, а смотреть вылезли». «Ну, что же потом?» – «Потом охотники-то пешки пошли, а семь казаков со своими и ихними лошадьми у нас на виду стали. Потом и они к нам же вернулись, как мятель поднялась, еще с одним казаком, от Попова присланными. Тот приказал вести лошадей домой и все издали рукой махал: мы, значит, пешки дойдем, а вы ступайте домой». «Да ведь они пропадут, мятель сильная!», воскликнул генерал. – «Дюже поднялась, как мы назад ехали, очень довольно разыгралась». «Когда же они вернутся?», спросил генерал. – «Не могу знать, должно быть завтра». «Ну, ступай!» приказал генерал. Но Попов вернулся не на другой день, а тогда, когда вся колонна, почти наполовину замерзшая, спустилась с гор в город Этрополь. Наконец, доложили генералу, очень беспокоившемуся об участи Попова, что вахмистр пришел. «Пусть войдет», приказал генерал. Молодцеватый, небольшого роста, довольно красивый казак, Георгиевский кавалер, в новенькой шинели, смазных сапогах, напомаженный деревянным маслом и щегольски причесанный, шагнул в дверь, потом влево, и встал у притолоки. «Здорово, Попов! рассказывай, как ты съездил в Мирково». – «Здравия желаю. Точно так, ваше превосходительство! Как мы это, с товарищами, лошадей вернули, а сами пошли пешки...». «Да зачем вы пешком-то пошли?». – «Лошадей жалко стало, ваше превосходительство и с ними совсем тягота одна была, как вьюга началась. Мы коней и вернули, и уж недалече, так от Миркова, встретили, еще засветло, болгарина с баранами, до пяти сот голов было; гнал это он от турок; говорит отбирают. – Ты мол к нам гони, я ему говорю, – у нас за деньги, – И то, говорит, погоню». |
| – Это вздор!.. И приданого мне не нужно... Я сам имею деньги и имение в курской губернии, очень хорошенькое, доставшееся мне по духовному завещанию от дяди, отставного полковника, которого я и в глаза никогда не видал... Это будет получше приданого за женою... На необходимые же расходы для нашей свадьбы я дам вам своих денег... – В-третьих, у меня есть мать, зять, сестра и опекун, имеющие право располагать моею судьбою, и хотя с их стороны препятствий не встретится, однако же я без их предварительного согласия, совета и благословения не могу дать своего решения окончательно... – Это похвально. Но это не есть еще препятствие... И так, я смею надеяться? – Да, – робко ответила Лиза и вышла из вокзала в страшном смущении не умея себе дать хорошего отчета в том, что так неожиданно случилось с нею, и о чем ей даже и во сне не грезилось никогда... – Ну, что? – победа или поражение? – спросил генерал Войноровского, когда Лиза вышла из вокзала... – Победа, – сказал Войноровский: – с вашей, генерал, легкой руки крепость сдалась... – Значит, мы сегодня пьем у вас шампанское за ее здоровье?.. – Непременно; но только мы втроем... – А ее нужно отыскать и поздравить... Пойдемте, полковник!.. Генерал и полковник вышли из вокзала, как будто занятые каким-то серьезным служебным разговором, и пошли по главной аллее бульвара. Заметивши Лизу в боковой аллее одну, довольно смущенную, они подошли к ней. – Поздравляю вас, mademoiselle, с георгиевским кавалером, – сказал ей генерал, раскланиваясь с нею. – И я от души поздравляю с тем же, – сказал полковник. – Благодарю вас, – ответила им Лиза: – только пожалуйста никому о том не говорите... Я и сама еще не уверена в своем счастии... Я просто сошла с ума, выразивши свое согласие на это, без предварительного согласия, совета и благословения своей матери, зятя и сестры... Что еще они скажут мне? А без их согласия я должна буду взять свое слово назад... – Без всякого сомнения, сказал генерал, они все на это с радостью согласятся... Желаю вам счастья в жизни, да поскорее сделаться не только полковницею, но и генеральшею... Только пожалуйста берегите тогда своего мужа, как зеницу своего ока... ведь у него пятнадцать ран севастопольских... этим у нас не шутят... таких людей мы бережем и дорожим ими, как героями... |
| Это было в Штетине. Мы стояли на эстраде, намереваясь начать концерт. Вдруг в зале произошло движение. Я увидел, как седой стройный генерал в мундире гусара показался в проходе между стульями. Все присутствующие поднялись. Звеня шпорами, генерал прошел в первые ряды и занял свое место. Концерт начался. Я видел, как после первого номера старый генерал одобрительно аплодировал. Мы только что кончили «Коль славен...». Кто-то подошел к сцене и попросил повторения. Просьба исходила от генерала. После концерта он поднялся и направился к эстраде. Все следили за ним. Встав лицом к публике, генерал поднял руку. Все стихло. В наступившей тишине мы услышали его твердый, привыкший к команде голос: – Я приветствую своих славных противников галицийских сражений. Казаки, здесь, в мирном концертном зале, я выражаю вам свое восхищение перед вашим искусством. Вы, эмигранты-офицеры, можете открыто и гордо смотреть в лицо всем, всем, всему свету. Обращение генерала было покрыто громкими аплодисментами. Перед публикой стоял один из немецких героев последней войны генерал-фельдмаршал Макензен. Теперь каждый раз, когда представительный и любезный кавалерист присутствует на наших концертах, мы всегда поем для него «Коль славен...» и охотно повторяем эту вещь, когда он этого требует. ПЕРВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ Швейцария. Январь 1924 года. Тогда еще очень немногие из нас знали, что такое транзитная виза. Вступив на швейцарскую территорию и имея возможность петь концерты, мы широко пользовались этой возможностью. Пели целый месяц. В Не-Шателле, Лозанне и Женеве. В Берне, где мы должны были выступить, паспорта наши внезапно подверглись осмотру. Транзитная виза для целого месяца пребывания в Швейцарии оказалось более чем недостаточной. Хору коротко предложили в 24 часа покинуть пределы страны. А в Не-Шателле по расписанию нам предстоял на следующий день концерт. В 12 часов ночи мы должны были перейти швейцарскую границу. Концерт в Не-Шателле еще спели и, страшно торопясь, чтобы не опоздать, сели на поезд, ехавший к французской границе. |
| Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники. — Что стали-то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись? — Нет не слыхать. А то палить бы стал. — То-то торопили выступать, а выступили — стали без толку посереди поля, — всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые! — То-то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши. — Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, — говорил офицер. — Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, — говорил другой. — Вы какой дивизии? — кричал, подъезжая, адъютант. — Осьмнадцатой. — Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете. — Вот распоряжения-то дурацкие; сами не знают, что делают, — говорил офицер и отъезжал. Потом проезжал генерал и сердито не по-русски кричал что-то. — Тафа-лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, — говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. — Расстрелял бы я их, подлецов! — В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! — повторялось с разных сторон. И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев. Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать. Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. |
| По возвращении в Швецию, он был президентом гофгерихта и скончался 10 декабря 1716 года, оставив, от брака с баронессою Анною-Софиею Унгерн-Штернберг, одного сына, графа Ганса-Рейнгольда (рождение 2 марта 1683 † 25 мая 1736). Сей последний был шведским генерал-лейтенантом и президентом гофгерихта, и оставил, от брака с графинею Элеонорою-Маргаритою Вахтмейстер (рождение 1684 † 1748) двух сыновей: Карла-Рейнгольда и Акселя, и дочь графиню Анну-Софию, (рождение 1717 † 1751) за шведским генералом от кавалерии бароном Яковом-Албрехтом Лантингтаузен. Граф Карл-Рейнгольд (рождение 1716 † 7 мая 1786) был шведским обер-егерйейстером, а брат его, шведский фельдмаршал, рейхсрат и президент сейма (рейхстагс-маршал) граф Аксель, был отцом шведского обер-гофмаршала графа Акселя, столь знаменитого своею рыцарскою преданностию) королеве французской Марие-Антуанетте, для спасения коей, в 1791 году, он подвергал жизнь свою опасности. В последствии он был умерщвлён стокгольмскою чернию, в мятеже 1810 года. Он имел брата, и сестру, графиню Пипер. – Из лифляндской ветви Ферзенов, российской службы подполковник барон Отто-Вильгельм, от брака с девицею фон-Тизенгаузен, имел дочь баронессу Елену, бывшую в 1-м браке за саксонским генерал-лейтенантом бароном Иоанном-Густавом Остен-Сакен, а во 2-м браке за генерал- майором князем Михаилом Алексеевичем Горчаковым. Статский советник барон Карл-Густав, от брака с девицею Шлиппенбах, имел пять дочерей (из коих старшая была за майором бароном Врангелем, а вторая за генерал-поручиком Иваном Ивановичем Веймарном), и сына, барона Ивана Евстафьевича (Ганс-Генрих), который служил, при Екатерине Великой, генерал-поручиком и святого Александра Невского кавалер; в 1794 году, 10 октября, разбил наголову польскую армию под Мацеиовичами и взял в плен главнокомандующего Костюшку; 4-го ноября участвовал, под начальством Суворова, в штурм Праги, а 18-го того же месяца, догнав польского главнокомандующего Вавржецкого, под Радочиным, принудил, со всею его армиею, положить оружие. |
| По получении этих известий собран новый совет, на котором положено, что другого способа к выручке города нет, как перейти реку к неприятелю и дать главную баталию. 19 июня русская армия тронулась и, пройдя две мили от Полтавы по берегу Ворсклы вверх, 20 числа переправилась через реку; 25 числа повернула назад к Полтаве и остановилась в четверти мили от неприятеля к вечеру, чтоб шведы не могли принудить к главной баталии прежде, чем будет готов ретраншемент. Ретраншемент поспел в одну ночь; кавалерию поставили на правой руке между лесов, и перед нею сделали несколько редутов, осаженных людьми и пушками. Тут узнали, что Карл XII ранен; рассказывали, что ночью подъехал он осмотреть русский лагерь и наткнулся на козацкую партию, которая стояла неосторожно; несколько козаков, ничего не подозревая, спокойно сидели у огня, вдруг раздается выстрел, один козак падает: это сам король не утерпел, сошел с лошади и выстрелил в козака; козаки вскочили, три ружейных выстрела направились в ту сторону, где стоял король, и Карл получил рану в ногу. 26 число Петр употребил на обозрение ситуации. В центре находился фельдмаршал Шереметев; правым крылом начальствовал генерал-лейтенант Ренне, левым Меншиков, артиллериею Брюс. У шведов, так как сам король, по причине раны, не мог принять главного начальства над войском, то его место заступал фельдмаршал Реншельд; вся пехота находилась под начальством генерал-лейтенанта графа Левенгаупта, кавалерия – генерал-майора Крейца. Артиллерия, могшая действовать, была ничтожна по недостатку огнестрельных снарядов. 27 июня было назначено днем главной баталии. Шведы предупредили русских: перед рассветом они бросились на русскую конницу с страшною «фуриею» и овладели двумя редутами, которые еще не были отделаны; генерал Ренне был ранен и должен был сдать начальство генералу Боуру, но зато шесть батальонов неприятельской пехоты и несколько десятков эскадронов кавалерии были отрезаны от главной армии и принуждены уйти в лес. Генерал Боур получил приказание отступить вправо от русского ретраншемента, чтоб дать время выйти из него пехоте. |
| 111-м полком с 1910 года командовал полковник Галдобин, 1860 г.р. В русско-японской войне не участвовал, боевого опыта не имел. 112-м полком с 1910 года командовал полковник Ваулин, 1858 г.р. Окончил Николаевское инженерное училище. До этого был командиром 15-го саперного батальона. В русско-японской войне не участвовал. Полк дислоцировался отдельно от дивизии. В 1913 году в Олите, в 1914 году – в Вильне. Сложно было ожидать умелого командования пехотным полком в бою от военного инженера, бывшего командира сапёрного батальона. 28-й артиллерийской бригадой с августа 1913 года командовал генерал-майор Маллио, 1856 г.р. В должности находился чуть менее года. Начальник штаба дивизии полковник Цыгальский занял свою должность 22.03.1914, то есть за четыре месяца до объявления войны. Четыре пехотных полка дивизии распределялись по двум бригадам. В 1914 году сменилось три командира 1-й бригады (109-й и 110-й полки): генерал-майоры Юркевич, Яновский и Туров. Туров ушёл 27 июля 1914. Должность стала вакантной. Командир 2-й бригады (111-й и 112-й полки) генерал-майор Российский находился в должности с 1913 года. Начальник дивизии генерал-лейтенант Николай Алексеевич Лашкевич занял свою должность 23.04.1913 года. Вот на него особое внимание и обратим. Дальние предки Лашкевича были мелкими польскими шляхтичами, обосновавшимися на землях нынешней Украины. Каким-то образом один из Лашкевичей попал в состав малороссийской казацкой старшины, захватившей власть в т.н. Гетманщине при Богдане Хмельницком. При Екатерине Великой казацкая старшина получила дворянские права. У Лашкевичей был свой хутор Веркеевка в Стародубском уезде, где 1856 году и родился будущий генерал. Обратим внимание, что Лашкевич фактически был помещиком. У него, в отличие от большинства генералов и офицеров русской императорской армии начала XX века, была крупная земельная собственность. Отметить это очень важно. В начале XX века большинство российских генералов происходило уже не из поместного, а из служилого дворянства. Наличие земельной собственности было явлением далеко не частым. Зайончковский отмечал, что из 70 начальников пехотных дивизий (67 армейских и 3 гвардейских), а также 17 кавалерийских (15 армейских и двух гвардейских), земельная собственность была у 4 человек, или у 4,9%. Из них два земельных собственника были гвардейскими генералами, и два – армейскими. И одним их из них был Лашкевич. |
|
|
