| А потому неудивительно, что советские заседания превратились в продолжительные беседы многоглаголивых людей, с бесчисленными заявлениями разных мнений и суждений, а нередко – одного и того же разными лицами, с игрою самолюбий отдельных лиц. Прежде члены совета, как мы видели выше, дисциплинировались в отделениях и подчинялись вырабатываемым в последних директивам. Теперь же каждый член совета представлял только самого себя, с желанием чем-нибудь выдвинуться перед другими членами. Разноголосица получалась страшная. Очень нередко случалось, что и сам ректор не озабочивался предварительным основательным ознакомлением с делами, что еще больше увеличивало нестроение в советских собраниях. Участникам прежних советских заседаний 1869–1884 годов было крайне тяжело теперь присутствовать в совете, и они выходили из советского зала по большей части нервно расстроенные, с осадком горечи в сердце и сильным возбуждением желчи. Преемник его, митрополит Палладий (Раев) 415 , во многом отличался от своего предшественника. Не было у него такого недюжинного, дальновидного ума, такой житейской мудрости и невозмутимости характера, как у митрополита Исидора, но он сходился со своим предшественником в очень доброжелательном, уважительном отношении к академической науке и в неохоте быть усердным слугой Победоносцевской реакции. Митрополит Палладий, питомец Казанской духовной академии, магистр IV ее курса (1852), долгое время (14 лет, 1852–1866) служивший в семинариях (Нижегородской и Петроградской), помнивший академию только как ее воспитанник, а не как профессор, тем не менее сохранил искреннее уважение к академической науке и желание ее преуспеяния. Что же касается тогдашней реакции, то он встал даже в прямую и резкую оппозицию ко всему тогдашнему синодальному обер-прокурорскому режиму. В этом отношении нечто нужно приписать обстоятельствам его службы в Петрограде (1863–1869), в период Толстовских реформ, когда он, естественно, подчинился тогдашним веяниям, вращаясь в круге лиц, горячих приверженцев этих реформ: архиепископа родного Нижнего Новгорода, Преосв. |
| Переход мой в Петроградскую академию был довольно необычен. Слышно было, что он устроился по представлению ректора высшему начальству, без совещания с корпорацией профессоров. Это было в каникулярное время в конце июня 1867 г. (перевод мой состоялся 30 июня того же года), в отсутствие академических преподавателей. По всей вероятности, ректор, протоиерей И.Л. Янышев, советовался только с тогдашним о. инспектором академии, архимандритом Хрисанфом (Ретивцевым) , который, можно полагать, не только предложил мою кандидатуру, но посоветовал избрать и указанный выше способ моего перевода, имея в виду хорошее обо мне мнение тогдашней корпорации академических наставников и собственные свои выгоды и цели. Ему выгодно было получить себе помощника по кафедре основного и догматического богословия, которую он до того времени занимал один, да кроме того избранием таким помощником именно меня он достигал и некоторых других целей. Прежде всего, он делал нечто приятное и ректору, моему по жене родственнику (жена моя приходилась родной племянницей супруге И.Л., А. Е. Янышевой), и моему тестю, протоиерею И. В. Васильеву, только что назначенному тогда председателем Учебного при Св. Синоде комитета, членом которого состоял и сам о. архимандрит Хрисанф. Если же советник ректора, далеко не лишенный тонкости и сообразительности, и предвидел неудовольствие своих коллег, профессоров академии, от такого способа избрания и назначения нового преподавателя, то может быть, был даже отчасти этому рад, думая про себя, что, дескать, «попадет» за это от них ректору – протоиерею, по существу же полагал, что академия от моего назначения ничего не проиграет, да и коллеги ничего против меня иметь не могут; скорее, в душе будут рады переходу к ним бывшего их питомца, некогда очень желанного (1863 г.) сочлена в их семье (см. гл. III – о замещении кафедры новой церковной истории), и в конце концов всё устроится к общему благополучию. Так оно и случилось. Слышно было, что когда в конце августа 1867 г. съехались после каникул профессоры, в первом же заседании конференции ректору пришлось выслушать от них немало горячих и резких речей по поводу незаконности (по форме) моего перевода, с оговоркой, впрочем, что по существу они ничего против меня не имеют и даже рады, что назначение состоялось, но почему сделано не так, как бы следовало по законам и академическим обычаям? |
| #lx_718113 #lx_718113 .lx_home_button #lx_718113 .lx_home_button svg #lx_718113 .lx_home_button svg path #lx_718113 .lx_home_button:hover #lx_718113 #lx_718113 .lx_close_button #lx_718113 .lx_close_button .lx_close_button_text #lx_718113 .lx_no_click #lx_718113[data-height="" ] .lx_close_button @import url( " http://fonts.googleapis.com/css2?family=Fira Sans:wght@400;500;700&display=swap " );@import url( " " );@import url( " " );@import url( " " );@import " " Закрыть Благоустройство душ в условиях ослепленной российской Фемиды Обращение в Краснодарский краевой суд на неправомерный отказ в досрочном освобождении и выходе на исправительно-трудовые работы незаконно осужденного врача, эксперта, общественника-патриота Николай Каклюгин 14:23 09.02.2021 1124 Время на чтение 19 минут « Бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколенье к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого ». /Н.В. Гоголь «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847)/ Пришло время рассказать о нескольких совсем недавно прошедших судебных заседаниях по так называемому «делу Каклюгина»: http://ruskline.ru/tema/obwestvo/delo_kaklyugina , вновь подтвердивших абсурдность пенитенциарной и судебной, уголовно-исполнительной систем в современной России. Их итоги ничего, кроме ощущения мерзости, увы, не вызывают. Нам всем важно называть вещи своими именами и особенно православным христианам в давно уже условно православной стране. Важно понимать, что завтра могут уже к ним постучаться в дверь, забрать в «воронок», увезти в СИЗО, а потом и в лагерь, практически без суда и следствия, как это было в годы ленинского террора, сталинских репрессий и хрущевских гонений на верующих людей. Святейший Патриарх Алексий II в одной из своих поездок на Север говорил: « Чем больше мы строим церквей, тем меньше строим тюрем». Так оно и есть. И уже причина не в том, что заключенных станет значительно меньше, а в том, что в силовых структурах, прокурорских и судебных органах появится гораздо больше христиан традиционной духовной ориентации, способных справедливо вести следственные действия и выносить судебные решения в рамках действующих земных и небесных законов, но никак не в угоду определенным коммерческим, силовым или сектантским структурам, а то и всем вместе взятым. « Театр абсурда в Пролетарском районном суде города Ростова-на-Дону », так зазывалась статья по одному из судебных заседаний этого сфабрикованного уголовного дела. |
| Датой основания К. к. считается 19 нояб. 1843 г., когда организационным комитетом был составлен акт о ее создании. 8 дек. состоялось 1-е заседание. Деятельность новой комиссии не ограничивалась рамками К. к. генерал-губернаторства. Уже в 1844 г. для К. к. были открыты архивы Черниговского губ. правления, а с 1845 г. начали поступать материалы из архива Львовского ставропигиального ин-та и из Московского Главного архива Мин-ва иностранных дел. В дальнейшем разыскная деятельность охватила значительную часть гос., частных и церковных архивов. Члены комиссии отбирали наиболее важные документы и создавали собственный архив. При необходимости документы копировали. К примеру, собрание фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского в 1852 г. было передано из Чернигова полностью, а материалы московского архива, касающиеся деятельности гетмана Б. М. Хмельницкого , скопированы и возвращены (среди них - письма гетмана патриарху Московскому и всея Руси Никону 1653 г.). Накопленный материал уже в первые годы поставил перед комиссией необходимость публикаций. В нач. 1844 г. был представлен проект издания сборника, осуществленный в 1845-1859 гг. под названием «Памятники, изданные Временною комиссиею для разбора древних актов, Высочайше учрежденною при Киевском военном, Подольском и Волынском генерал-губернаторе». Четыре тома «Памятников...» содержали документы из истории укр. церковных братств XVI-XVII вв., социально-экономического развития Украины, времен Освободительной войны и Руины. Т. о., впервые на территории Украины были реализованы принципы публикации исторических источников. Первый же изданный том был высоко оценен специалистами, о чем свидетельствуют рецензии 1845 г., размещенные в «Финском вестнике» и «Отечественных записках». Единственный критический отзыв был опубликован историком К. Д. Кавелиным в 1847 г. на страницах «Современника». В 50-х гг. XIX в. комиссия переживала бюджетные трудности. До 1853 г. было издано 9 томов, за следующие 5 лет - только 3 тома, причем 2 из них были подготовлены ранее. В то же время сборники пользовались большим успехом среди учебных заведений (тираж составлял 800-1200 экз.). Издания К. к. рассылались в ун-ты, гимназии и уч-ща С.-Петербурга, Киева, Казани, Н. Новгорода, Ровно, Симбирска, Новгород-Северска, Немирова, Полтавской, Новгородской, Олонецкой губ. и т. д. |
| (архит. А. Рамос Вальдес). В XVIII в. К. вступила в период длительного кризиса. Вслед. эпидемий и миграции населения, вызванной экономическим спадом, численность горожан сократилось до 20 тыс. чел. Во время наполеоновских войн К. была захвачена армией ген. П. А. Дюпона (13 июня 1808), в течение 3 дней франц. солдаты обстреливали город из артиллерийских орудий, грабили дома жителей и церкви (особенно сильно пострадали здания мон-рей Кармен и Сан-Хуан-де-Дьос). Франц. войска покинули город 16 июня, после получения известия о капитуляции франц. флота в Кадисской бухте. На положении в еп-стве К. сказались секуляризация церковного имущества и роспуск религ. орденов (1798-1808); конфискация церковных земель привела к значительному сокращению доходов и политического влияния католич. Церкви. Ситуация изменилась при еп. Мануэле Хоакине Таранкон-и-Мороне (1847-1857), уделявшем особое внимание развитию образования в тесном сотрудничестве с гос. органами власти. Во мн. приходах появились об-ва св. Венсана де Поля, объединявшие представителей католического клира и мирян в благотворительной деятельности. В годы гражданской войны (1936-1939) в еп-стве погибли более 100 священников и монахов; еп. Адольфо Перес Муньос (1920-1945) был вынужден скрываться. После окончания войны еп. Альбино Гонсалес (1946-1958) уделял особое внимание католическому образованию и социальной политике: были основаны об-ва «Католического действия» . Еп. Мануэль Фернандес-Конде (1959-1970) присутствовал на заседаниях Ватиканского II Собора и в 1966 г. создал диоцезальную комиссию по реализации соборных постановлений. В наст. время еп-ство К. входит в состав церковной пров. Севилья. В еп-стве проживают ок. 780 тыс. католиков (An. Pont. 2011. P. 195). С 2010 г. кафедру К. занимает еп. Деметрио Фернандес Гонсалес. Лит.: Simonet F. J. Historia de los mozárabes de España. Madrid, 1897-1903, 1983. 4 t.; Barbudo Torres de Portugal F. Córdoba en el Imperio: Siglo XVI. Córdoba, 1946; Gracia Boix R. El Real Monasterio de San Jerónimo de Valparaíso en Córdoba. |
| Через два года, в 1959 году, он умер на одной неделе со своим старым другом Сергеем Сергеевичем Даниловым. И, наконец, третий, кого я хотел вспомнить, Михаил Васильевич Серебряков. Единственный «умный диаматчик» из всех, кого я знал. Тоже старый социал-демократ, как и Десницкий, примкнувший на каком-то этапе к большевикам (в 1905 году). Впоследствии примыкал к Рабочей оппозиции. Культурнейший человек, образованный философ, знаток Гегеля, он, видимо, не знал, что ему делать со своим большевизмом: выйти из партии — он же не самоубийца, посадят. Оставаться в партии — тошно. Помню, я с ним говорил раз на эту тему в буфете института, за чаем, в перерыве научного заседания. Михаил Васильевич рассказывал о А.А.Богданове, о том, как он умер, — во время операции по переливанию крови. Будучи директором Института переливания крови, решил полностью обменять все 5 литров крови с каким-то молодым человеком и умер во время операции. Затем разговор перешел на более современные темы. Михаил Васильевич очень едко высказался по поводу книги официального философа Александрова. А я, со свойственной мне бестактностью, брякнул (перед этим я был в ресторане Дома архитекторов и хватил, грешный человек, две рюмки коньяку): «А почему Вы не скажете об этом открыто, ex cathedra, Михаил Васильевич?» Пауза. Допил чай, кряхтя поднялся; уходя, бросил мне на прощание: «Я же не Богданов, чтоб делать эксперименты на собственной крови». Читал он интересные, содержательные лекции по истории философии. Причем всегда заканчивал курс Фейербахом. Ходить бывает склизко По камешкам иным, О том, что очень близко, Мы лучше помолчим. — этот завет А.К. Толстого свято соблюдается нашей академической интеллигенцией доселе. Помню его докторскую диссертацию «Юность Маркса и Энгельса». Он анализирует все книги, которые читали Маркс и Энгельс, будучи гимназистами, все книги, которые они не читали, но могли читать, все книги, которые они не читали и не могли читать, но их читали авторы тех книг, которые они, может быть, читали. Затем он анализирует их школьные сочинения, приводит их мальчишеские стихи, рассказывает о Германии того времени. И обрывает свое повествование как раз перед самым 1847 годом — перед «Коммунистическим манифестом». Ничего не скажешь! Диссертация о Марксе и Энгельсе, без Маркса и Энгельса. |
| о. м.» составленного им пресвитерианского чина богослужения, известного под названием «Реформация литургии» (The Reformation of the Liturgy; текст см.: Reliquiae liturgicae. 1847. Vol. 4). Поскольку епископы отказывались идти на принципиальные уступки, Савойская конференция безрезультатно завершила работу по истечении отведенного королем на ее проведение 4-месячного срока (ср.: Procter, Frere. 1910. P. 171-193). Руководствуясь распоряжением кор. Карла II, желавшего положить конец спорам о форме богослужения, духовенство Церкви Англии приступило к рассмотрению вопроса об изменении богослужебных текстов на Конвокации, заседания которой начались в нояб. 1661 г. Было решено образовать комиссию из 8 епископов для подготовки новой «К. о. м.»; в действительности основную работу над текстом выполняли 3 епископа: Козин, Рен и Сандерсон. Журнал заседаний свидетельствует, что «К. о. м.» предлагалась для обсуждения и утверждения на заседаниях Конвокации по частям в нояб.- дек. 1661 г.; большинство исправлений были приняты в том виде, в каком они представлены в «Чистовой копии», однако в ряде случаев тексты изменялись членами комиссии или участниками Конвокации. Мн. исправления, отсутствующие в «Чистовой копии», были внесены по инициативе Шелдона, к-рый не входил в комиссию официально, но пользовался большим влиянием при королевском дворе и через поддерживавших его епископов контролировал процесс подготовки «К. о. м.», пресекая попытки епископов внести как слишком консервативные, так и чрезмерно радикальные исправления (ср.: Cuming. 1982. P. 121-127; Idem. 1983. P. 153-167). Все принятые Конвокацией поправки были вписаны Санкрофтом в изд. «К. о. м.» 1636 г.; этот экземпляр известен как «Книга Конвокации» (Convocation Book; опубл. в виде факсимиле: Facsimile of the Black-letter Prayer-book, Conmaining Manuscript Alterations and Additions Made in the Year 1661. L., 1871). Для представления в парламент был создан полный рукописный экземпляр «К. о. м.», называемый в лит-ре «Присоединенной книгой» (Annexed Book), т. |
| Этого рода лекции у него были очень хороши, но они не особенно привлекали наше внимание. Больше интересовали нас, по крайней мере меня, чтения по церковной археологии. Но здесь он следовал тому направлению, которое дали ей корифеи старого времени: Бингам, Августи и Бинтерим, сообщавшие отрывочные сведения по истории возникновения в первых веках христианства некоторых отдельных обрядов, по преимуществу при совершении церковных таинств. Задачей – проследить историю постепенного образования целых богослужебных чинопоследований нашей православной Церкви – В. И. Д-кий не задавался. Также не вводил он в круг своих чтений и новых отделов – по церковной архитектуре и иконографии. Вообще, он не шел дальше давно установившегося у него курса чтений. Тем не менее, он был, во всяком случае, прекрасным и очень почтенным профессором. Владея хорошим даром слова, не читал свои лекции, а всегда говорил их, правда довольно хриплым и сиплым голосом, с обильными понюшками табаку 221 , спокойным тоном, но со значительным оживлением. Характера был спокойного, ровного, очень сдержанного и отличался житейской мудростью и опытностью, так что поистине мог быть назван мужем совета. Эти его свойства оказались очень ценными, в особенности по преобразовании академии в 1869 г., в заседаниях академического совета, о чем, впрочем, нам еще придется говорить впоследствии. Его интересные чтения были причиной того, что по окончании академического курса, когда мне предложено было для занятия кафедры бакалавра в Московской академии избрать один из двух предметов – патристику или церковную археологию, я избрал именно церковную археологию 222 . Церковное право читал бакалавр священник А. И. Парвов 223 , хороший знаток своего предмета, человек практического склада ума. Преподавал предмет применительно к потребностям лиц, облеченных священным саном, священников, сообщая сведения, необходимые для них в их пастырской деятельности. Хорошо выражает характер его чтений само заглавие изданного им потом печатного труда, представляющего, если не целиком, то с некоторой обработкой, сокращениями, изменениями и, где нужно, добавлениями, его академические чтения по церковному праву: «Практическое изложение церковно-гражданских постановлений в руководство священнику, при совершении важнейших треб церковных». |
| Беляев Бодянскому 36 Милостивый государь Иосиф Максимович! Императорское Общество Истории и древностей Российских в заседании от 18 декабря сего года определением своим поручило мне, как секретарю, отнестись к вам в к 22 числу сего месяца представить в учрежденные Обществом комитеты те отзывы, которые вы благоволите доставить мне о следующих предметах, о которых Общество имело рассуждение: 1) о делах и разных бумагах Общества, бывших в вашем заведывании в продолжении вашего секретарства и которых я до сего времени еще не получал от вас; 2) о разных изданиях, начатых вами от имени Общества, оригиналы которых Общество просит представить на его рассмотрение; 3) о книгах, взятых вами от имени Общества из Синодальной Патриаршей ризницы Успенского собора и разных монастырей, которые Общество определило представить в учрежденный по сему предмету комитет, и которые частию, именно под 262–164, 275–172, 132, 345, 108 и 175 требуются синодальным прокурором к возвращению и 4) о несданных вами вещах, следующих в минц-кабинет Общества и разных книгах и рукописях, принадлежащих Обществу и до сего времени остающихся у вас. Передавая вам сии требования Общества, милостивый государь, покорнейше прошу почтить меня надлежащим уведомлением о ваших распоряжениях относительно требуемых Обществом предметов, дабы я мог к назначенному сроку представить о сем в комитеты, учрежденные Обществом. С истинным почтением и совершенною преданностью имею честь быть вашим Милостивый государь покорнейшим слугою Иван Беляев 20 декабря 1848 года. Бодянский Беляеву 37 Милостивый государь Иван Дмитриевич! На письмо ваше от 20 текущего месяца имею честь ответствовать: 1) Дел и разных бумаг Общества я от моего предшественника никогда не принимал никаких, а всякий раз отсылаем был им к г. актуарию Общества, к которому и я, по сему образцу, прошу вас покорнейше обратиться, как получившему от меня давным-давно те из них, кои находились у меня по званию секретаря. Об этом последнем я имел уже честь докладывать вам в последнее с вами свидание, присоединяя, что я начал свою должность, как секретарь, прямо с текущих дел и бумаг. |
| 2) Оригиналы разных изданий, начатых мною от имени Общества, так как продолжение их тоже давно уже приостановилось, безо всякой надежды на скорое возобновление, были мною возвращены в свое время по принадлежности. 3) Книги, взятые мною из разных книгохранилищ, взяты не просто как секретарем, но вместе и как действительным членом Общества, и потому по миновании в них окончательной надобности, представятся одна за другою в Общество для отсылки их по принадлежности, и прежде всего требуемые г. прокурором Синодальной Московской конторы. То же самое разумеется и о книгах и рукописях, принадлежащих собственно библиотеке Общества. Что же касается до тех из них, кои составляют приношение в Общество, то все они находятся у актуария оного, передававшиеся много ему в свое время для сдачи г. библиотекарю. 4) Разные вещи, следуемые в минц-кабинет Общества, поневоле оставались всякий раз у меня, как секретаря, потому, что по причине всегдашнего отсутствия в заседаниях Общества члена, заведовавшего им, не могли быть переданы мною ему: вещи эти на днях будут сданы г. актуарию для снесения в Общество и т.д. Примите уверение во всегдашнем уважении и преданности к вам Милостивый государь вашего покорнейшего слуги О. Бодянского Москва. 20 декабря 1848 года. Беляев Бодянскому 38 Милостивый государь Дмитрий Павлович! По прочтении отношения вашего превосходительства от 9 декабря сего года за о том, какие средства Общество Истории и древностей Российских имеет в настоящее время к уплате в Университетскую типографию числящегося на нем долга в 6269 р. 65 коп. сер. и какие на будущее время предполагает принять меры относительно этого предмета, Общество в собрании 18 декабря сего года, определением своим положило: впредь до приведения в ясность всех экономических дел своих, в погашение помянутого долга ежегодно уплачивать в типографию по семисот рублей серебром из Высочайше жалуемой Обществу суммы; по приведении же в ясность экономических дел Общества, немедленно принять и другие меры, какие оно по своим средствам найдет возможными для скорейшего погашения означенного долга, а между тем при будущих изданиях Общества принять непременным правилом, чтобы платеж следующих в типографию денег производился вслед за получением отпечатанных книг. О чем сим честь имею довести до сведения вашего превосходительства. |
|
|
