| Совсем иные акценты расставлены в Евангелии от Иоанна. В греческом оригинале в конце 4-й главы трижды повторяется слово «жив», которое по-русски лучше перевести как «будет жить». «Царедворец говорит Ему: Господи! приди, пока не умер сын мой. Иисус говорит ему: пойди, сын твой жив» (в Синодальном переводе — «будет жить»). Далее, царедворца встречают на дороге слуги и сообщают, что отрок его жив (или «будет жить»). Отец спрашивает, когда же ему стало легче? И узнает, что это было в тот час, когда Иисус сказал ему, что сын его будет жить (ср. Ин. 4:49-53). Это «будет жить» трижды повторено на кусочке папируса и потому сразу обращает на себя внимание как ключевое слово этого текста. Оно звучит, как рефрен. Оказывается, что Бог в Иисусе дарует жизнь, и дарует ее с избытком. Епископ Кассиан заметил по этому поводу, что в Синодальном переводе это место неудачно переведено как «здоров» — тем самым как бы стирается напряженность, которая присутствует в тексте. Владыка Кассиан говорит далее, что Иисус есть начало жизни для верующих в Него. И это понятно из приведенного текста. Но если вчитаться не только в это трижды повторенное здесь «будет жить», а еще и в диалог между Иисусом и царедворцем, то мы увидим, что, когда отец просит исцелить его сына, Иисус ему отвечает довольно странно. Он говорит: «Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес» (ст. 48). Иными словами, Иисус почти отказывает царедворцу. Это место напоминает начало Первого послания к Коринфянам, где апостол говорит о том, что эллины ищут мудрости, а иудеи требуют знамения (ср. 1 Кор. 1:22). Для верующего иудея — такова его психология — Бог открывается в каком-то знамении, чуде, которое заметно каждому. Так, в книге Исход Бог являет Себя десятью страшными чудесами, и каждому читателю понятно, что никто, кроме Бога, это совершить не может. Так и сегодня многие жаждут знамений, чуда, которое бы сразу бросилось в глаза и доказало бы нам, что Бог действительно среди нас. Поэтому чудо нередко воспринимается именно как доказательство бытия Божия, Его присутствия и действия. Об этом же, в сущности, говорится в Евангелии от Матфея. Иисус восклицает: «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 16:4). В Евангелии от Марка Он говорит: «Не дастся роду сему знамение» (Мк. 8:12). Значит, Иисус упрекает нас, и довольно резко, за то, что мы ищем знамения, чудеса. А «знамение не дастся». Почему? По той простой причине, что вера, которая основывается на жажде чуда, а не на жажде Бога, в высшей степени несовершенна. Бог из цели превращается в инструмент для совершения чуда. |
| 2Кор.4:16 ) согласно образу Того, Кто сотворил их, чтобы соделаться им «сообразно славному телу Его» ( Фил.3:21 ), но каждый в меру своих способностей. Апостолы преобразились по Его подобию до такой степени, что могли сказать о себе: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» ( Ин.20:17 ). Ибо Он уже походатайствовал перед Отцом за Своих учеников, чтобы изначальное подобие было восстановлено в них, когда сказал: «Отче… да будут едино, как Мы едино» ( Ин.17:21–22 ). Так давайте же всегда созерцать тот образ Бога, который мы можем преобразить в Его подобие. Ибо если человек, сотворенный по образу Божьему, вопреки природе воспримет образ дьявола и посредством греха станет подобен ему, то, восприняв образ Бога, по подобию Которого создан, он в гораздо большей мере обретет облик, данный ему от природы Словом и Его силой. И пусть никто не отчаивается, видя, что его образ более походит на дьявольский, чем на Божий, ибо он может снова вернуть себе облик образа Божия, потому что Спаситель «пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию» ( Лк.5:32 ). Матфей был мытарем, и, несомненно, образом своим он походил на дьявола, но когда приходит он к образу Бога, Господа нашего и Спасителя, и следует ему, то преображается в подобие образа Бога. Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его (ср. Мф.4:21 ), были рыбаки и «люди некнижные» ( Деян.4:13 ), которые в то время имели большое сходство с дьяволом , однако и они, следуя образу Божьему, соделались подобными Ему и другим апостолам. Павел сам преследовал образ Божий, но, получив способность видеть Его милость и красоту, настолько изменился в своем подобии, что сказал: «Вы ищете доказательства на то, Христос ли говорит во мне» ( 2Кор.13:3 ). 14 . «Мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» ( Быт.1:27–28 ). В этом отрывке достойно рассмотрения то, как, согласно этим словам, Писание говорит: «мужчину и женщину сотворил их», когда женщина еще не была создана. |
| Далее ап. Павел пишет о том, что печать Творца лежит не только на внешней природе, но и на самом сердце каждого человека (ср. нравственное доказательство бытия Божия). Каждому дана совесть: Дело закона у них [т.е. язычников – А.С.] написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую ( Рим. 2:15 ). Итак, Закон – хотя бы как совесть – дан каждому человеку, а значит, хотя бы потенциально дано чувство греха как ощущение вины перед Богом. И если уж в таком «усеченном» виде Закон дан даже язычникам, то что же говорить об иудеях, которым Закон дан в полной мере через пророческое посредничество, т.е. сверхъестественное откровение. Однако здесь Павел вынужден полемизировать с заблуждением другого рода, во многом повторяя и продолжая рассуждения, изложенные в Послании к Галатам. Сам факт дарования Закона иудеям ложно понимается как привилегия, а ветхозаветное избрание Израиля – как уже обретенная праведность и спасение. Ап. Павел облекает свои слова в форму полемики с воображаемым собеседником – собирательным образом иудея 448 : Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя Законом, и хвалишься Богом... ( Рим. 2:17 ) 21 как же ты, уча другого, не учишь себя самого? 22 Проповедуя не красть, крадешь? говоря: не прелюбодействуй, прелюбодействуешь? гнушаясь идолов, святотатствуешь? 23 Хвалишься законом, а преступлением закона бесчестишь Бога? 24 Ибо ради вас, как написано, имя Божие хулится у язычников ( Рим. 2:21–24 ). Апостол формулирует некую важную антиномию, сама формулировка которой даже, кажется, несколько противоречива (такое впечатление, что Павел сам не замечает, как он сам себе «противоречит», если опираться исключительно на букву послания). Он пишет, что быть иудеем – «великое преимущество во всех отношениях» (3, 2), а буквально чуть ниже, что никакого преимущества в этом нет (см. 3, 9). Дело в том, что Закон, данный от Бога и воспринятый как откровение – здесь: иудеями, а шире, в применении к современности, нами, церковным народом (который осознает себя народом Божиим подобно Израилю в Ветхом Завете), – одновременно и великий дар, а потому честь, преимущество перед теми, кто не знает Закона, но и многократно увеличенная ответственность за грех . Как и в Гал., Павел провозглашает смысл дарования Закона: |
| Именно на Кресте во всей полноте открывается любовь Божия к человеку. Так учит ап. Павел: Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками ( Рим.5:8 ). Для апостола главное доказательство любви Бога к человеку – это смерть Христова на Кресте. О Крестной смерти как об откровении Божественной любви говорит и свят. Филарет Московский : «Вниди во внутреннее Святилище страданий Иисусовых... Что там? Ничего, кроме святой и блаженной любви Отца, и Сына, и Святаго Духа ко грешному и окаянному роду человеческому. Любовь Отца – распинающая. Любовь Сына – распинаемая. Любовь Духа – торжествующая силой Крестной. Тако возлюби Бог мир!» 1097 Крестная смерть – это завершение кеносиса, т. е. истощания и самоуничижения Бога: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба... смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной... ( Флп.2:6–8 ). По ап. Павлу, Крестная смерть – это предел послушания, ради которого Сын добровольно Себя уничижает, отказываясь от всякой божественной власти и божественных почестей. В воплощении Христос свободно принимает последствия человеческой падшести. В. Н. Лосский говорит: «Сын принимает позор, бесчестие, проклятие. Он берет на Себя объективное состояние греховности, подчиняет Себя условиям нашей смертности. Отказываясь от Своих царственных преимуществ, Он все глубже и глубже сокрывает Свою славу в страдание и смерть. Ибо Ему надлежит обнаружить в Своей собственной плоти, насколько человек, которого Он создал по образу Своей совершенной красоты, обезобразил себя грехопадением» 1098 . В этом истощании Господь принимает крайние последствия грехопадения, включая смерть. Однако предел уничижения есть одновременно и переход к славе, начало прославления Христа по человечеству. Первосвященническая молитва Спасителя начинается обращением Христа к Отцу: ...прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира ( Ин.17:5 ). Слава, которую Сын имел в той же полноте, что и Отец до сотворения мира, и которой по Божеству Он всегда обладал, теперь должна открыться и в Его человечестве. Но путь к этому прославлению лежит через всецелое послушание, всецелую отдачу Себя Отцу, через Крест и смерть. О том, что смерть является началом этого прославления, ап. Павел говорит так: ...Посему (т. е. вследствие послушания до смерти) и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца ( Флп.2:9–11 ). |
| " Бог есть Свет и нет в Нем никакой тьмы " (1 Ин. 1.5) - вот образ Истинной Божественной и спасительной красоты. Восточно-христианская традиция воспринимает Красоту как одно из доказательств бытия Божия. По известной легенде последним аргументом для князя Владимира в выборе веры было свидетельство послов о небесной красоте Софии Константинопольской. Познание, как утверждал Аристотель, начинается с удивления. Так нередко познание Бога начинается с удивления красоте Божественного творения. " Славлю Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя вполне осознает это " (Пс. 138.14). Созерцание красоты открывает человеку тайну соотношения внешнего и внутреннего в этом мире. ...Так что есть красота? И почему ее обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота? Или огонь, мерцающий в сосуде? (Н. Заболоцкий) Для христианского сознания красота не есть самоцель. Она лишь образ, знак, повод, один из путей, ведущих к Богу. Христианской эстетики в собственном смысле не существует, как не существует " христианской математики " или " христианской биологии " . Однако для христианина ясно, что отвлеченная категория " прекрасного " (красоты) теряет свой смысл вне понятий " добро " , " истина " , " спасение " . Все соединяется Богом в Боге и во имя Бога, остальное - без-образно. Остальное - и есть ад кромешный (кстати, русское слово " кромешный " и означает все то, что остается кроме, то есть вовне, в данном случае вне Бога). Поэтому так важно различать красоту внешнюю, ложную, и красоту истинную, внутреннюю. Истинная Красота - категория духовная, непреходящая, независимая от внешних меняющихся критериев, она нетленна и принадлежит иному миру, хотя и может проявляться в мире этом. Внешняя красота - преходяща, изменчива, это всего лишь внешняя красивость, привлекательность, прелесть (русское слово " прелесть " происходит от корня " лесть " , что сродни лжи). Апостол Павел, руководствуясь библейским пониманием красоты, дает такой совет христианским женщинам: " да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом " (1 Петр. |
| «Круговая» структура, в наиболее чистом виде представленная у Екклесиаста, служит одним из принципов композиции для еще нескольких произведений из корпуса Премудрости. В книге Иова круг создают речи главного героя и его друзей. У круга есть вход – это сюжетный пролог произведения и выход – это речь Элиу, затем диалог Бога с Иовом и сюжетный финал. И.В. Кирсберг отмечает неинтеллектуальный характер центральной части книги, хотя она и представляет собой классический «разговор мудрецов». Приточная речь льется таким образом, что практически невозможно определить фиксированные точки зрения: слова беседующих пересекаются и перетекают друг в друга. Друзья «не цитируют Иова, а как бы случайно роняют его слова», и такая «укорененная в самой жизни речь представляется мыслью лишь в глазах исследователя, привыкшего иметь дело с сознанием» 1139 . Сказанное в полной мере относится также к Екклесиасту: полифония таких произведений создается накручиванием нитей жизненной мудрости (а не «мысли» как рассуждения, имеющего начальную и конечную точку) вокруг непересекающихся осей утверждений: «Иов виновен», «Иов невиновен»; «человек умрет», «человек оживет»; «есть справедливое воздаяние», «нет справедливого воздаяния»; «есть польза от мудрости», «нет пользы от мудрости». Здесь мы имеем дело с подобием стихийной созерцательной диалектики, которая не заботится о снятии противоречий, но не потому, что они не осознаются как противоречия, а потому, что все они уже сняты в Боге, – Премудрость Божия, главная смысловая фигура произведений этого корпуса, перекрывает все человеческие рассуждения и высвобождает все практические наблюдения для свободного звучания в области полифонии смыслов. В книге Премудрости Соломона к эллинизирующей тенденции может быть отнесена полемическая заостренность, нацеленность на «доказательства» и «опровержения», хотя следует отметить и то, что решающее слово здесь оказывается за временем: оно призвано явить праведнику правоту его терпения, а злодеям безумство их преступлений. Так называемый «эсхатологический раздел» книги состоит из перечисления стандартных аргументов отрицательного мнения по поводу личного бессмертия, во многом совпадающих с аналогичными сентенциями Екклесиаста, за которыми следует развертывание положений о неизбежности суда и воздаяния, а также теодицея, осмысляющая страдание и безвременную гибель праведника. Здесь впервые появляется утверждение, в дальнейшем широко употребительное в христианской теодиции: «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть: нечестивые привлекли ее и руками и словами, сочли ее другом и исчахли, и заключили союз с нею, ибо они достойны быть ее жребием» ( Прем 1:13–16 ). |
| Кроме того, возвращаться в иллюзии, когда рядом жизнь, способная стать твоей сущностью, выглядело бы неразумием. Мы прекрасно помним, как, приобщившись в таинстве Евхаристии Богу, теряем Его, если начинаем впадать в словопрения, вслушиваемся в суетливые разговоры и вступаем в давно забытые тяжбы. Вновь начинаем участвовать в погребении. Причем, эта церемония затягивается на долгие годы. Действительно, какой смысл мертвому присутствовать там, где обитает жизнь!? И, чтобы не было сомнения в Его силе Господь являет чудо не только в отношении человека, но и природы. «И когда вошел Он в лодку, за Ним последовали ученики Его. И вот, сделалось великое волнение на море, так что лодка покрывалась волнами; а Он спал. Тогда ученики Его, подойдя к Нему, разбудили Его и сказали: Господи! спаси нас, погибаем. И говорит им: что вы так боязливы, маловерные? Потом, встав, запретил ветрам и морю, и сделалась великая тишина. Люди же, удивляясь, говорили: кто это, что и ветры и море повинуются Ему?» (Мф. 8: 23-27). Идя навстречу Богу, ни на минуту, ни на секунду нельзя сомневаться в Его способности преобразовать человека и природу, заставив ее служить Божественному Провидению и освященному человечеству. Но « Спаситель совершает чудо и не в присутствии народа, чтобы не обвинили учеников в маловерии; но, взявши их с Собою одних, исправляет, и прежде укрощения волнения вод, укрощает волнение душ их, укоряя их такими словами: что страшливи есте, маловери (ст. 25) и вместе научая, что не нашествие искушений, но слабость духа производит страх» (Свт. Иоанн Златоуст). Слабость духовная мешает круто повернуть свою жизнь на 180 градусов. Христос дает понять, что спасительное бытие может быть только у того, кто обладает крепкой верой. Причем, вера эта должна быть основана не на принуждении, но сердечном стремлении к горнему. В эпоху, когда пришел Христос, сложилось благоприятная ситуация в вопросе религиозного выбора. Несмотря на противодействие иудеев, пользуясь относительной веротерпимостью римлян и эллинов, вполне возможно было высказывать взгляды на мироустройство и мироздание более или менее свободно. Чудесное преображение природы, конечно же, привлекало ищущее сознание к Христу; приходило понимание, что в природе господствуют не стихии, но Божественная Сила. Собственно, чудо есть доказательство Бытия Божия. И не напрасно именно в древнем Израиле были явлены такие чудеса, после совершения которых не верить было просто невозможно. |
| Хотя бы он самым основательным образом усвоил содержание христианской веры и хотя бы излагал его с мастерством первоклассного оратора, при всем том он принесет больше вреда, чем пользы. Конечно, было бы несправедливостью совершенно отрицать то, что и посредством одного учения там и здесь, особенно в восприимчивых сердцах, может воспламениться искра жизни, или накопиться такой материал, который при благоприятных обстоятельствах разгорится ярким пламенем. Но все-таки больше получится вреда, чем пользы. Очень многие прозелиты заразятся религиозным равнодушием учителя, и те, которые сильнее других алкали и жаждали Божией правды, тем решительнее отвернутся от учения, представшего их умственному взору в виде бездыханного трупа. На свете еще мало бывает таких чистых радостей по сравнению с тою, когда проповедник с полным убеждением и с пламенеющим сердцем говорит о божественных делах и замечает, как, благодаря личному соприкосновению душ, пробуждается в слушателях божественная жизнь, и как в их взорах светится небесная радость. С другой стороны, нет еще более горестного состояния по сравнению с тем, какое испытывает учитель-наемник, слова которого находятся в вопиющем противоречии с его убеждениями и жизнью! Если же в деле религиозной проповеди решительное значение принадлежит личному соприкосновению, то и учение, каким бы жизненным ни было оно, представляет собою только один из многих покровов, под прикрытием которых распространяется религия. Ибо разнообразными способами жизнь возгорается от жизни, и на человеческом языке еще нет слов для выражения сокрытых даже от самых проницательных умов первых моментов ее воспламенения. «Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны?», читается в кн. Иова. «Обозрел ли ты широту земли? Объясни, если знаешь, все это. Где путь к жилищу света, и где место тьмы? По какому пути разливается свет и разносится восточный ветер по земле? Кто проводит протоки для излияния воды и путь для громоносной молнии, чтобы возбуждать травные зародыши к возрастанию?» (38, 16–28). |
| Из других мест Писания как Ветхого, так и Нового Завета, не прямое подтверждение мысли, что человек не умер бы, если бы не согрешил, можно видеть в местах, где говорится, что смерть вошла в мир через грехопадение Адама, следовательно, не имела бы места, если бы человек пребыл в послушании воле Божией. Решительно высказывается эта мысль в неканонической книге Премудрости Соломона, где говорится, что Бог не сотворил смерти ( Прем.1:13 ), но создал человека для нетления, и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистию диавола вошла в мир смерть ( Прем.2:23–24 ). Несмотря на столь ясное учение Слова Божия, что смерть не входила в творческие планы Божии, некоторые богословы утверждают, что человек и независимо от греха должен бы был умереть в силу конечности своей природы 9 . В доказательство такого мнения ссылаются на то обстоятельство, что при произнесении суда над Адамом только слова: в поте лица твоего будешь есть хлеб ( Быт.3:19 ) могут быть поняты в смысле назначения человеку наказания за грех , дальнейшие же: пока не возвратишься в землю, из которой ты взят – указывают только на предел, до которого будет простираться это наказание. Далее, обращение человека в землю как бы мотивируется словами: ибо прах ты, и в прах возвратишься, которые дают ту мысль, что созданное из праха необходимо подлежит закону разложения на свои элементы в силу своего происхождения из тленной материи. Справедливость приведенных возражений оспаривать нельзя. Действительно, слова: прах ты и в прах возвратишься совершенно исключают мысль об абсолютном бессмертии человека, но с другой стороны они не дают и мысли о неизбежности для него смерти. Они выражают только то, что телесная природа человека не была бессмертной в себе, могла подвергнуться разложению в прах, как это и показала дальнейшая история прародителей. Но кроме этой возможности умереть телесно, человеку предстояла и зависела от его свободы другая возможность – жить вечно. Средство к продолжению вечной жизни по телу было предложено ему в виде плодов древа жизни, которое было насаждено Богом посреди рая, и плоды которого вместе с плодами прочих райских деревьев были назначены в пищу первым людям ( Быт.2:16–17 ). |
| Долго была одержана желанием найти прямое доказательство бытия Божия, которое основывалось бы единственно на принципе противоречия (фр.). 87 Изощренная изобретательность (лат.). 88 Вера как таковая самодостаточна, но она стремится стать разумением своего собственного содержания; она не зависит от очевидностей разума, наоборот, именно она и порождает эти очевидности… Это усилие преобразовать истину веры в истину знания и составляет настоящую жизнь христианской мудрости; совокупность рациональных истин, которые доставляет нам это усилие, и образуют саму христианскую философию (фр.). 89 Ничего, конечно, дурного не сотворил и не насадил Бог в оном месте такого счастья. Но в заповеди требовалось повиновение. Добродетель эта в твари разумной есть некоторым образом мать и хранительница всех добродетелей. Ибо тварь эта создана так, что для нее полезно быть подчиненною, а гибельно творить волю свою, а не Того, Кем создана (лат.). 90 Подчеркнуто мною. 91 Вот почему первичное моральное зло получает в христианской философии специальное наименование, объемлющее все заблуждения, порождаемые первородным грехом. Используя это слово, христианин каждый раз имеет в виду, что в его понимании моральное зло, совершенное свободной волей в сотворенной вселенной, непосредственно затрагивает фундаментальное отношение зависимости, соединяющее тварь и Бога: столь легкий и, так сказать, беспричинный запрет, которым Бог отметил одно из благ, находившихся в распоряжении человека, совершенно бесполезное для него, – это всего лишь чувственный знак радикальной зависимости твари. Послушаться запрета значило признать эту зависимость; нарушить запрет значило отрицать эту зависимость и объявить, что то, что хорошо для твари, лучше самого божественного добра (фр.). 92 Ибо написано (Ис. XXIX, 14): «погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну». Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих… Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков (фр.). 93 |
|
|
