| ««Родное слово», – отмечал Миропольский, – внесло новый лучший метод в обучение русской грамоте. Но один метод еще не составил бы учебника... Значение и сила «Родного слова» в чисто народной, талантливой обработке материала для чтения. Посмотрите, каким теплом веет от всего содержания «Родного слова»; сколько истинно детской живости, задушевного веселья, порою юмора, иногда сердечного чувства в картинных описаниях, сказках, мелких рассказах, стишках; при этом какая меткость, картинность, изобразительность языка; сколько разнообразных упражнений, вызывающих мысль дитяти на работу, изощряющих его суждение, наблюдательность, наконец, самую детскую речь!.. Вот что, по нашему убеждению, сделало «Родное слово» народною учебно-воспитательную детскою книгой. После немецкой мертвечины затхлого поучения в виде сентенций, нравственных рассказов, образцов добродетелей, вдруг послышалась в школе живая речь, раздался резвый, веселый детский смех. Ушинский в педагогике своим «Родным словом» сделал то же, что когда-то Пушкин сделал в поэзии своим «Русланом» и «Братьями разбойниками». Когда в школе стали читать сказки, прибаутки, песенки, веселые и замысловатые пословицы, загадки, – мудрые головы уныло и недоверчиво прислушивались к такому чтению и считали его «греховным», чуть не поруганием школы. В самом деле, можно ли было помириться им с таким нововведением, когда и в прописях, вместо нравственного поучения, стали писать о «репке», «коровушке», «зайчике», «петушке» и проч.? Ригористы морали ссылались на народ и его «добрые предания», на его любовь к «божественному» и отвращение от «мирского»» (выделено С.И.Миропольским). «Вопрос шел, – подчеркивал Миропольский, – о борьбе между старой и новой школой, между старой учебой и новым воспитывающим обучением. Успех «Родного слова», громадный, неслыханный у нас, был торжеством «новой школы», нового ученья, нового метода и смертным приговором старой отжившей рутине, старобукварной учебе. С «Родным словом» связан, таким образом, один из важных исторических моментов в развитии нашей народной школы» (выделено мной – Э.Д.). |
| Когда я опять начала просить о том, чтоб остаться, показавший мне видение снова взял меня за руку, повлек и сказал: «Пойдем, я покажу тебе и мать, как горит она в огне, чтоб знать тебе, по чьим стопам направить свою жизнь». В мрачном и темном доме, наполненном скрежетом зубов и горем, он показал мне огненную печь с кипящей смолой. Какие-то страшилища стояли у ее устья. Я заглянула внутрь и увидела в ней мою мать: она погрязла по шею в огне, скрежетала зубами и горела, тяжкий смрад разносился от червя неусыпающего. Увидев меня, она воскликнула с рыданием: «Увы мне, дочь моя! Эти страдания – последствия моих собственных дел. Источник. Воздержание и все добродетели казались мне достойными посмеяния. Я думала, что жизнь моя в сладострастии и разврате никогда не кончится. Пьянство и объядение я не признавала грехами. И вот! Я наследовала геенну, подверглась этим казням за краткое наслаждение грехами. За ничтожное веселие расплачиваюсь теперь страшными муками. Вот какую получаю награду за презрение Бога! Объяли меня всевозможные, бесконечные бедствия. Ныне время помощи, ныне вспомни, что ты вскормлена моей грудью! Воздай мне, если ты получила от меня когда-либо что-либо! Умилосердись надо мной! Жжет меня этот огонь, но не сожигает. Умилосердись надо мной! Меня в этих муках снедает отчаяние. Умилосердись надо мной, дочь моя, подай мне руку и выведи меня из этого места». Когда я отказывалась это сделать, боясь тех страшных стражей, которые тут стояли, она снова причитала со слезами: «Дочь моя! Помоги мне! Не презри плача твоей родной матери! Вспомни мою болезнь в момент твоего рождения! Не презри меня! Погибаю в огне геенском». Ее вопль вызвал у меня слезы, я начала также стенать. Вопли и рыдания разбудили моих домашних. Они стали спрашивать меня о причине столь громкого плача. Я рассказала им мое видение. Тогда я решила последовать жизни моего отца, будучи удостоверена, по милосердию Божию, какие муки уготованы для тех, кто позволяет себе проводить порочную жизнь» (107, 541–544). Читать далее Источник: Сокровищница духовной мудрости : Антология святоотеческой мысли в 12 томах - Издательство Московской Духовной Академии и Введенской Оптиной Пустыни, 2007-2011. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Иными словами — Падение. Падение — это стремительное движение вниз. (Вспомним, что, размышляя в “Освобождении Толстого” о “Первых воспоминаниях” Толстого, Бунин отмечает движение от младенчества к детству, то есть в жизнь, как движение “вниз”.) И так же стремительно происходит ГрехоПадение Арсеньева с горничной брата Тонькой (с горничной — низший круг). Инстинкт заявил о себе, вырвался из-под контроля Духа, души. Победил? Да. Но победил только в миг своего проявления. И только на миг? Какие чувства испытывает Арсеньев после близости с Тонькой? “На крыльцо я выскочил после того с видом человека неожиданно совершившего убийство…” . “Убийство” — этим словом в Художественном мире “Жизни Арсеньева”, обозначено торжество Инстинкта. И в тексте книги оно до этой сцены встречается только один раз. Случайно ли это. Обратимся к тому отрывку, где впервые употребляется слово “убийство”. “Я кинулся в кабинет, схватил кинжал, выскочил в окно… Грач, когда я настиг его, вдруг замер, с ужасом в диком блестящем глазу откинулся в сторону, прижался к земле и, широко раскрыв и подняв клюв, ощерясь зашипел, захрипел от злобы, решив драться со мной, видимо, не на живот, а на смерть… Убийство (выделено мной. — А. С.), впервые в жизни содеянное мною тогда, оказалось для меня целым событием, я несколько дней после того ходил сам не свой, в тайне моля не только Бога, но и весь мир простить мне мой великий и подлый грех ради моих великих душевных мук. Но ведь я все-таки зарезал этого несчастного грача, отчаянно боровшегося со мной, в кровь изодравшего мне руки, и зарезал с страшным удовольствием!” Здесь, вероятно, настало время для того, чтобы по существу возразить одному из основных положений работы И. Ильина “О тьме и просветлении” — “все проблемы борьбы с инстинктом, возникающие из чувства стыда, запрета и отвращения; все проблемы его обуздания, одоления, укрощения, одухотворения, духовного осмысления и оправдания — остаются чуждыми его искусству” . Так понимает И. Ильин творчество Бунина. И. |
| «“Я” Сталина родилось из кавказской кровной верности, непостижимого упорства „кровника“ в достижении цели, из коварства азиатского, из дружбы, из огромной первобылинной, кровной близости к человеку, из безфантазии и бездосужия, из партии… Он, вероятно, беспрерывно прижимает человека к стене, ловит его с поличным его блажи и одного, отпустив, делает человеком своим навсегда, другого когда надо, без колебания уничтожает». Слово «надо» выделено который раз не мной, а Пришвиным и выделено не случайно: отныне до конца дней он будет думать о том, как примирить «надо» и «хочется» и сочинять новую утопию. Да что там кавказский характер – теперь Сталин, которого Пришвин недавно корил за отсутствие не только литературного таланта, но и «горчичного зерна литературно-гуманного влияния», удостаивается прямо противоположной оценки именно с точки зрения литературы: «Простота речи, не претенциозность, речь для дела, а не дело для речи. По славной русской традиции примеры из Щедрина и Гоголя. Живая речь живого человека». В 30е годы Пришвин пытался уйти от моральной оценки истории: «Революция занимается вообще не освобождением человека от бремени, а скорее утверждением его необходимости и справедливым его распределением между людьми. Вот почему и является необходимость в абстрактной величине человека среднего без индивидуальности». Как скромно и неброско, не по-пришвински взвешенно звучит это по сравнению со всеми пристрастными дефинициями прежних лет, но одновременно с этим – какое горькое понимание, что ему в этом обществе, среди обезличенных людей делать нечего. Собственно, не революция как таковая занимала писателя в двадцатую годовщину октябрьского путча. История России виделась ему в ином ключе: «В огромной стране все было против государственной власти, и разбили ее; но без власти люди жить не могли. Жить не могли без власти, но, презирая власть, брать ее не хотели. Всякий порядочный человек обязан был выказывать свое презрение к власти и называть себя анархистом. Но пришел единственный человек и убежденно сказал: „Надо брать власть“. Его послушались, потому что в воле единственного человека сошлась воля миллионного народа: невидимая воля миллионов людей стала видимой через одного человека – Ленина. Так на развалинах империи возник грозный Союз ССР»; «Решение Ленина взять власть, т. е. то, что всякому интеллигенту было ненавистно, есть решение гения. Он шел против всех и в этом был прост как ребенок»; «В лице Ленина последний русский интеллигент сказал: – „Так жить, как мы жили в нигилизме, нельзя, надо брать власть“». |
| Как видите, мы, русские, ещё не потеряли памяти и мы все ещё народ Большой, и нас все ещё мало убить, но надо и повалить. (Выделено мной. - А.Б.) Засим кланяюсь. И просвети Вашу душу всемилостивейший Бог! 14 сентября 1986 г. село Овсянка». Натан Эйдельман по Астафьевскому толкованию столь похож на соплеменника Чекистова ( прообраз Лейбы Троцкого) из поэмы Есенина «Страна негодяев». Вот диалог Чекистова с красноармейцем Замарашкиным: «Чекистов (Троцкий). Нет бездарней и лицемерней,/Чем ваш русский равнинный мужик! (...) То ли дело Европа?/Там тебе не вот эти хаты,/Которым, как глупым курам,/Головы нужно давно под топор... Замарашкин (русский красноармеец). Слушай, Чекистов!../С каких это пор/Ты стал иностранец?/Я знаю, что ты еврей,/Фамилия твоя Лейбман,/И чёрт с тобой, что ты жил/За границей.... (...) «Чекистов (Троцкий). Ха-ха!/Нет, Замарашкин!/Я гражданин из Веймара/И приехал сюда не как еврей,/А как обладающий даром/Укрощать дураков и зверей./Я ругаюсь и буду упорно/Проклинать вас хоть тысячи лет,/Потому что.../Потому что хочу в уборную,/А уборных в России нет./Странный и смешной вы народ!/Жили весь век свой нищими/И строили храмы Божии.../Да я б их давным-давно/Перестроил в места отхожие». (Выделено мною. - А.Б.) Осенью 1986 года переписка Натана Эйдельмана и Виктора Астафьева, словно багровые осенние листья, словно боевые листовки, осыпала читающий мир, разошлась в тысячах машинописных листов, обратившись в самиздатовский бестселлер. Отныне имя Астафьева начертали ...выбили на чёрном камне... в списке юдофобов, где писатель красовался даже тогда, когда вдруг вошёл в сговор с теми, кого вчера клял. Но это потом, а пока... Ныне можно лишь гадать о сокровенных оттенках Астафьевского отношения к евреям, коих писатель, может, и делил на библейских евреев - богоизбранных, средь коих воплотился Сын Божий, давших христианству ветхозаветных пророков, святых апостолов, первохристиан, и на евреев, распявших Христа и два века распинающих, мечтающих о мировом господстве, но под покровом князя мира сего, а не по Божиему Промыслу. В пророчествах, изложенных архиепископом Серафимом по старинным греческим рукописям VIII-IX веков, сказано: «После того, как богоизбранный еврейский народ, предав на муки и позорную смерть своего Мессию и Искупителя, потерял своё избранничество, последнее перешло к эллинам, ставшим вторым богоизбранным народом» . |
| Оба варианта послания издаются по правилам ТОДРЛ (Т. 52). Перед каждым текстом указывается место его хранения, источник публикации и перечень списков, по которым даны разночтения. Курсивом выделены слова, восстановленные мной по смыслу. Звездочкой отмечены начало и конец фрагментов, которые комментируются в Примечаниях. Примечания строятся следующим образом; первой дается цитата из «Послания 1», рядом в круглых скобках цитируется соответствующий ей по содержанию фрагмент из «Послания 2». «Послание 1» РГАДА, ф. 27, оп. I, д. 140, ч. 3, л. 144 – 152. Разрозненные листы в 4°. два почерка: основной – крупная скоропись и размашистый полуустав, переходящий в скоропись, которым сделаны пометы между строк, исправления и дописан текст в конце документа (автограф патриарха Никона ). Филигрань «Агнец пасхальный»; верхней частью по срезу знак напоминает: Дианова, Костюхина 1980, нижней частью близок: Лианова, Костюхина 1980, Текст изд.: Гиббенет I, 222 – 227. При публикации допущены неточности, например: стремление издателя к излишней архаизации текста привело к проставлению «еров» в словах, оканчивающихся на согласную букву, замене гласных «е» и «и» на «» («свидтельство » вы.: «свидтелство»), а в окончаний прилагательных -ого на -аго. Вставки, сделанные в рукописи почерком, отличным от основного, издателем не отмечались. Более серьезные неточности в передаче текста оригинала отмечены мной в подстрочном комментарии; текст, изданный Н.П. Гиббенетом, обозначен литерой Г. (л. 144) Никон, Божиею милостию патриарх, во Святем Дусе преосвященному митрополиту Паисеи радоватися! Несть нас утаилось от божественныя благодати, твое благоразумие писал до царского величества о нынешнем настоящом Но мы нынеча лучшаго ради познания пишем ти, еже како исперва случися, да познаеши истинно, еже о нашем неповинном страдании, еже убо от исперва. Изводи благодать Святаго Духа о нашем смирении посадитися на патриаршеском столе уставу, преданному от святейших вселенских патриарх, якоже предание имамы, зде написанное, и уставы, утверженное руками//(л. 144 об.) святейших вселенских четырех патриарх и с прочими, яже суть тамо преосвященными митрополиты, архиепископи и епископи и запечатлении коегождо тех печатию во дни благочестивейшаго царя и великого князя Феодора Ивановича Московского и всеа |
| местам, когда через духовенство будет обнародовано, что с таким листом можно совершить путешествие ко гробу Господню, минуя всех приказных, градоначальников и военоначальников 148 . 142 В 1857 г. В.И. Мансуров, посланный Великим Князем Константином Николаевичем в Иерусалим, представил ему записку, которая была напечатана секретно без имени автора в небольшом количестве экземпляров. Великий Князь 27 декабря 1857 г. обратился к арх. Порфирию со следующим письмом: Высокопреподобный архимандрит, в начале нынешнего года послан был мной в Иерусалим статский советник Мансуров для собрания разных сведений, которые могли бы быть полезны Русскому обществу пароходства и торговли при устройстве правильного и сколь возможно частого перевоза поклонников из России к святым местам Палестины. Г. Мансуров, исполнив это поручение, представил мне прилагаемую записку, которую я прошу вас потрудиться прочесть, и сообщить мне с полной откровенностью ваши мысли по всем заключающимся в ней предметам, также указание тех мер, которые правительство наше должно бы принять ныне, дабы сколь возможно облегчить православным русским исполнение благочестивого подвига и дабы возбудить в большом числе народа желание поклониться святыням Господним. Всякое сообщение ваше, высокопреподобный архимандрит, будет принято мной с искренней признательностью. По просьбе Великого Князя арх. Порфирий сделал свои замечания на записку Мансурова и под заглавием «Ответ на недавние известия с Сиона» отправил их 6 января 1858 г. при следующем письме: Ваше Императорское Высочество! Желание Ваше исполнено. Мысли мои обо всех предметах, заключающихся в записке г. Мансурова, изложены с полной откровенностью. Меры к облегчению странствия православных русских в Палестину и к возбуждению в большом числе их желания поклониться тамошним святыням указаны. Сравните одинаковые и разные мнения и открывайте истину. Бог – Ваш свет. Вашего Императорского Высочества пламенный богомолец. Ср. Книгу Бытия моего, ч. VII, стр. 125–145. Ред. 148 Начато 1, а кончено 5 января 1858 года в 25 минут 11-го часа пополудни (воскресенье) в СПб, Александровской Лавре. Читать далее Источник: Безобразовъ П.В. Материалы для биографии епископа Порфирия Успенского. Том 1. С.-Петербург, тип. В.Ф.Киршбаума, 1910. – 867 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| XLV. Представление Иннокентия, Епископа Камчатского, Курильского и Алеутского, Святейшему Синоду об устранении неудобств, встречаемых Камчатскими и Охотскими церквами в отправлении молебствий по случаю рождений или бракосочетаний особ Высочайшей фамилии 47 При существующих ныне сношениях Камчатского Епархиального Начальства с подведомственными ему Охотскими и Камчатскими церквами, встречается одно только важнейшее неудобство, а именно: Высочайшие Манифесты и указы Святейшего Синода о рождении или Бракосочетании Особ Августейшей фамилии в Охотске и Камчатке получаются чрез Новоархангельск, не ранее как чрез год после события, – тогда как тамошнее светское начальство получает известия о таковых событиях с первой почтой. В отвращение сего неудобства, мной еще в 1841 году дано разрешение Благочинным, – по получении сведения или самых манифестов от Начальников областей, отправлять молебствия с приличными событию церемониями, сообразуясь с прежними предписаниями. Но распоряжение сие во многих отношениях оказывается весьма неудовлетворительным. А потому долг имею представить Святейшему Правительствующему Синоду: не благоугодно ли будет для совершенного отвращения всяких неудобств и для своевременного и точного исполнения указов, по случаю событий в Высочайшей фамилии, – приказать кому следует из числа копий, прилагаемых к указам на имя мое, отделять по 17-ти экземпляров тех указов, коими предписывается молебствия по вышеозначенным случаям, и посылать оные из Канцелярии Святейшего Синода прямо Охотских церквей Благочинному. А он, сделав распоряжение по церквам своего Благочиния, с первой почтой пошлет известное количество экземпляров в Камчатское Духовное Правление на должное исполнение. Представляя сие мое мнение на благоусмотрение Святейшего Правительствующего Синода, я честь имею донести, что на случай если бы последовало таковое распоряжение Святейшего Синода, мной ныне же предписано Охотскому Благочинному и Камчатскому Духовному Правлению: тотчас по получении копии с указа или Высочайшего Манифеста, делать надлежащие по силе указов распоряжения и об исполнении доносить мне при первом случае. (Дело Архива Св. Синода 1845 года; 1213). Читать далее Источник: Творения Иннокентия, митрополита Московского/Собр. Иваном Барсуковым. Кн. 1-3. - Москва : Синод. тип., 1886-1888./Кн. 2. - 1887. - 494 с. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Рай, обнесенный забором - это ад. Ад, в котором вспыхнула любовь, - рай. В этом смысле чрезвычайно многозначителен фрагмент, как-то сразу, что отразилось в многочисленных высказываниях современников, выделенный читательским вниманием: сцена в бане. Приход в баню, описанную как настоящий ад (ч. I,rл. IX), предваряет изображение трогательной заботливости, с которой Петров, страшный разбойник, помогает Александру Петровичу раздеться и дойти (что в кандалах, с непривычки, очень трудно) до его места в бане. " Петров был отнюдь не слуга, - комментирует Горянчиков, - прежде всего не слуга; разобидь я его, он бы знал, как со мной поступить. Денег за услуги я ему вовсе не обещал, да он и сам не просил. Что ж побуждало его так ходить за мной? " (4, 97-98). Здесь, кстати, нужно отметить чрезвычайную важность для " метафизического сюжета " " Записок " тех мест текста, которые отмечены решительным недоумением автора, маркированы (то есть - введены в " обыденный " сюжет) словами типа " непонятно зачем " , " и зачем? " , " неизвестно почему " и тому подобными. Войдя в баню, Горянчиков попадает полностью под впечатление адской картины окружающего: " Мне пришло на ум, что если все мы вместе будем когда-нибудь в пекле, то оно очень будет похоже на это место. Я не утерпел, чтоб не сообщить эту догадку Петрову; он только поглядел кругом и промолчал " (4, 99). Ольга Меерсон в замечательной книге " Dostoevsky " s Taboos " истолковывает это место в том смысле, что Горянчиков, имея в виду метафорический смысл собственного высказывания, нарушает табу, крайне существенное для Петрова, ибо он всегда думает об истинном аде, без всяких метафор, которому обречен за свои страшные При том, что тема табу чрезвычайно важна для " Записок из Мертвого Дома " , где действительно появляется много вещей, о которых " не надо говорить " , возможно, именно в этом эпизоде мы сталкиваемся с чем-то иным. На иное нам указывает первая реакция Петрова: " поглядел кругом " . Нарушившего табу в каторге обычно немедленно обрывают так или иначе, зачастую делая вид, что обрывают его из-за совсем иных вещей, вообще без повода; но во всяком случае словом (чаще криком) или молчанием реагируют на " ненужное " слово. Петров реагирует взглядом - не отводя или опуская глаза, а именно оглядывая все вокруг, как бы сверяя действительность с тем, что ему о ней сообщают. Молчит он, как представляется, по двум причинам. Во-первых, они и так находятся в аду (не когда-то попадут, а вот теперь, сейчас находятся, и не в одной только бане) - и что можно сказать человеку, который находясь в каком-то месте, не опознает его, но говорит, что " оно очень похоже на то самое место " . Значит, еще не появилось " вторых глаз " , описанных Шестовым, но значит - человеку и все равно ничего не объяснишь, пока сам не увидит, остается только промолчать. Но он молчит и еще по одной причине. |
| Можно сколь угодно долго говорить о подозрительности Констанция и придворных хитростях, где за красивыми словами зачастую скрывались совсем иные намерения. Но кто скажет, что в данном случае царь был неискренним? Обратившись к Юлиану, он сказал: «Ты получил, мой возлюбленный брат, во цвете своей юности блистательнейшее отличие твоего рода. Я признаю в этом приумножение блеска моей собственной славы: то, что я справедливо предоставляю моему знатному родственнику верховную власть, более возвеличивает меня, нежели то, что я сам обладаю этой властью. Итак, раздели со мной опасности и труды, прими на себя управление и охрану Галлии и постарайся всяческими добрыми деяниями облегчить тяжёлое положение этих областей… Спеши, чтобы ревностной заботой отстоять доверенный тебе самим отечеством пост! (выделено мной. – А.В. ) » 187 . Высокие и благородные слова! Казалось бы, о чём ещё Юлиан мог мечтать? Однако мысли молодого правителя уже были далеко впереди: как и его казнённый брат, он мечтал о царстве, не слишком задумываясь о признательности по отношению к Констанцию. Впрочем, его назначение состоялось вовремя – сарматы уже давно забыли о существовании дунайской границы и свободно вторгались на римские земли; франки оккупировали галльские провинции. Дикие исавры многочисленными отрядами спускались с гор, опустошая всё вокруг Селевкии, а персы вновь напали на земли Азии. Молодой царь и соправитель Констанция удачно оборонялся от германцев и франков, попутно разгромив некоего Сильвана – одного из мятежных генералов, пытавшегося «по случаю» примерить на себя царскую диадему. Близ города Аргентората в 357 г. Юлиан разгромил заметно превосходящие его силы германцев, проявив храбрость и талант полководца 188 . А в 358 г. цезарь внезапно напал на франков и хамавов, разгромив их в кратких, но ожесточённых боях, и гарантировал мир, обязав варваров принять над собой его власть 189 . В это время Констанций пребывал в Риме, заботясь об охране рейнской границы и разрешая церковные вопросы. Наконец, известия о нападении варваров на Иллирию заставили его выступить с войском на Восток. Переправившись через Дунай, император наголову разбивал поочередно все неприятельские войска, встречавшиеся ему на пути. Затем он проник на земли сарматов и только тогда принял мир от варваров, когда они вернули из плена всех римских подданных и передали в руки царя заложников из своих знатных семей 190 . |
|
|
