| (Теперь лицо у него красное, а усы — белые, но это все тот же Шоу.) Он говорил на своем милом дублинско-английском наречии и обращался ко мне как к младшему брату. Я проникся к нему симпатией, которую пронес через всю жизнь. Тогда это был блестящий критик и эссеист, неистовый трибун социалистических сборищ. Он уже написал несколько романов, никем не оцененных, а пьесы его знали только он да Господь Бог. С тех пор мы встречались постоянно, но не очень часто, пока лет через шесть-семь я не вступил в фабианское общество. Тогда ему было за сорок, он уже прославился, женился, в прошлом осталась бедность. Взгляды его и убеждения, как и мои, закалились, вызрели. Оказалось, что о многом мы думаем по-разному, и хотя мы работали в разных областях и различались возрастом, чтобы считать друг друга соперниками, между нами — во всяком случае с моей стороны — было какое-то ревнивое чувство. Оба мы были социалистами и атеистами; оба нападали на незыблемые общественные устои; но эта немаловажная схожесть не мешала нам (и это сохранилось до сих пор) подчеркивать, какие мы разные. В беседе важны не столько выводы, сколько самый путь к ним, и в этом смысле пропасть между мной и Шоу даже больше, чем между мной и Генри Джеймсом. В предыдущей главе я пытался рассказать о моем формальном и неформальном образовании. Шоу не прошел такой выучки, однако с юных лет просто купался в хорошей музыке, блистательных беседах, умении ценить жизнь. Исключительная деликатность здоровья сделала его трезвенником и вегетарианцем, обстоятельства молодости (скажем, жизнь в Ирландии) подготовили к бунту и социальному протесту; но в остальном он был так же отличен от меня и так же склонен к эстетству, как сам Генри Джеймс. Ему, надо думать, я всегда казался явно, а то и ужасно приземленным, мне же его суждения, при всей их яркости, представлялись слишком легковесными. Я хочу овладеть реальностью, избавить ее от второстепенного и, если она воспротивится, скрутить; Шоу танцует вокруг нее, вьет вокруг нее прихотливую завесу, заверяя, что она — такая и есть. |
| Когда-то люди жили на Хитровке. Когда-то люди жили и в России. Были писатели и обыватели. Но теперь все не то и не так. Путь к счастью, путь из преисподней: излечить в человеке униженность, всеми способами, какие есть у общества, бороться со всеми способами унижения человека. Уважение – и есть доподлинное сострадание. Для русских оказалось это слишком легковесным, незначащим, – и теперь мы сполна ощутим, сколько весят и значат взамен идеальных вопросов о греховности и любви эти осмеянные, оскверненные слова о человеке, добытые со дна жизни, – но там, где не кончается и подыхает, а начинается, рождается из пьяни и рвани, греха и ненависти человек . Казенный дом На жизнь я зарабатывал охранником в больнице. Так получилось, что жизненные обстоятельства в разное время ставили меня, в сущности, на одно место – вертухая, вахтера, охранника, и я становился частью того, что самому сильней всего в этой жизни ненавистно и что по мне-то прокатывалось безжалостно катком. Служба моя в этой больнице кончилась в первый же месяц увольнением. Я попал в съемку японского телевидения как литератор. Японцы снимали фильм о России, была там серия и о культурной жизни, понадобился им типаж молодого русского писателя, и в редакции «Нового мира», где опубликовался тогда мой роман, «Казенная сказка», посоветовали меня. Намаявшись за два года безденежья, за место в охране держаться я готов был зубами, такая вот получалась история. Японцам же хотелось снять меня, конечно, и на рабочем месте, в том был их бредовый сценарий, как они мне объяснили – русский писатель изучает в гуще народа жизнь. У больницы, в брошенном ларьке, жили бомжи, которых мы, охранники, то и дело гоняли, для порядка. Так вот японцы, все облазившие вокруг больницы в поисках натуры и раскопавшие этих бомжей, рисовали мне такой сценарий съемок: русский писатель, изучающий жизнь в шкуре охранника, то есть я, берет бутылку водки (водка за их счет – реквизит) и отправляется в гости к бомжам, распивает с ними бутылку и узнает правду о жизни. Я тогда-то начал выходить из образа, уперся – не пойду! |
| В чем же причина такой неприязни? Гордость. «Бог гордым противится», – говорит апостол Иаков. В Откровении же Господь уже не столько противится, сколько гнушается самохвалами из числа Своих учеников. «Ты говоришь: “я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды”; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3: 17). Как это удивительно и как узнаваемо. Святые люди, словно тяжелые корабли, нагруженные духовным добром, смиряются. А люди пустые, легковесные, в добре нетвердые, относящиеся к разряду «ни то ни се», гордятся так, будто взяли в плен Наполеона. Вот и портрет Ангела Лаодикии таков. Он тепл, то есть противен Христу, к тому же он жалок, слеп, нищ, наг. Но сам о себе он говорит (главным образом это внутренние речи, слова сердца): я разбогател и ни в чем не имею нужды. Так поднимает к небу ветви бесплодное дерево, и, наоборот, склоняется к земле, смиряется дерево, отягченное плодами. Христос дает совет такому бесплодному гордецу, уверенному в своем богатстве. Христос советует купить у Него золото, чтобы обогатиться, белую одежду, чтобы прикрыть наготу, и глазную мазь, чтобы прозреть и начать видеть. Это что? Можно разойтись во мнениях, но, начав с конца этого списка, думаю, что в глазной мази узнаем слезы. И если заплачем о себе, то увидим себя и мир вокруг ясно, без бесовского обмана. Белые одежды – это обновление крещальной чистоты, возможное через покаяние. Кроме того, всякое доброе дело, сделанное ради Господа, есть если и не одежда, то хотя бы белая нитка, из которой со временем уже могут соткаться одежды для прикрытия наготы. Золото же, очищенное огнем, думается, есть вера в бесценного Христа, Который в огне крестных страданий совершил наше спасение. Христос на кресте есть «золото в огне», и кто верует в Христа распятого – «для иудеев соблазн, а для эллинов безумие», – тот имеет веру благоразумного разбойника. Итак, гордый и слепой человек! Помни Голгофское Таинство и с разбойником вместе говори Христу: «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем». Это будет покупка золота. Этим обогатишься. Кайся в грехах своих и поспеши творить без показухи и тщеславия посильное добро. Таким образом оденешься в белую одежду и срам свой прикроешь. Наконец, плачь о себе слезами Адама, изгнанного из Рая, и тогда сможешь видеть мир и себя в нем такими, как они есть, без иллюзий, навеваемых падшими духами. |
| Впервые за минувшие тридцать лет после крушения СССР интересы художника и государства совпадали, - считает писатель. - Они действовали сообща, их трагическое разобщение кончилось. Кончилась культура перестройки, когда романы Солженицына, Рыбакова, Дудинцева разрушали родное государство, толкали его в пропасть». «В девяностые культура и государство не замечали друг друга, культура превратилась в забавный развлекательный маскарад наспех размалёванных масок, а государство прятало свою сущность в легковесных увеселениях и мнимых художественных фестивалях. Люди культуры рассыпались на множество жалких групп бессмысленных нетворческих объединений, деливших между собой куцые премии, возводивших местечковых кумиров. Это время кончилось. И настало грозное время войны. Художник снова становится " певцом во стане русских воинов " . Государство спешно создаёт оружие поля боя. Это новое оружие рушится на голову врага и превратит " Абрамсы " в продырявленное железо, а военный поход Макрона — в гей-парад с большим количеством убегающих геев. Оружием поля боя является фильм " Позывной " Пассажир " . Оружием поля боя является рок-опера Александра Агеева " Хождение в огонь " . Оружием поля боя становятся грозные мистерии Хирурга. Оружием поля боя являются дивные песни Чичериной, которой создан эпос донбасских сражений, и их будут петь, когда пушки на Украине умолкнут, и мы пойдём по горящим пепелищам искать, что сохранилось в этих пепелищах от русско-украинского братства. " Первый, Первый, я " Пассажир " . Как слышите меня? " " Я — Первый. Слышу тебя, " Пассажир " », - заключил Александр Проханов. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Оставьте комментарий Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть В России водителей на любой заправке могут оштрафовать за это Актриса Уколова ужаснулась от Сызрани и написала мэру: читать Жестоко избил невесту и обнимал после труп: что будет с убийцей? Часть Внуково эвакуирована из-за высокой угрозы |
| Деби Глиори. Что бы ни случилось Бывает так, что самые длинные, пространные, многозначительно произнесенные речи оказываются пустыми. А иногда наоборот: почти ничего и не сказано, а ты носишь с собой большой и глубокий, как звездное небо, смысл. Носишь осторожно, боясь расплескать, думаешь о нем. А он тебя греет, и учит, и направляет. Бывает так, что детские книжки оказываются пустыми и легковесными, даже для самых несмышленых малышей. Всё в них плоско, примитивно, пошло. А иногда наоборот: несколько страничек, написанных для детей, заставляют их родителей думать и плакать. Чувствовать жизнь тонко, словно бы не огрубели мы еще за все прожитые годы и совершенные грехи. Вот и я нашла такую книжку. Думала – просто красивая, короткая история для малышей. Оказалось – и не для них совсем. Для меня. Для родителя. Называется она «Что бы ни случилось», а создала ее шотландская писательница Деби Глиори. И только потом, после прочтения, я узнала, что она – лауреат престижных литературных премий. Узнала, согласилась: «Да, есть за что». Но ведь совсем не это главное. «Что бы ни случилось» – стихотворение-притча. Как и любая притча, оно имеет обобщенных героев. Зовут их «Большой» и «Малыш». В этот вечер Малыш ужасно расстроился. Он рвал и метал, никак не мог успокоиться. Знакомая ситуация, правда? Каждый, у кого есть маленькие дети, знает: такое бывает. Это может быть что угодно: усталость, болезнь, метеозависимость, возрастной кризис или какие-то его, ребенка, детские проблемы – такие пустяковые для нас и такие важные и неразрешимые для него. И вот он плохо себя ведет. А мы? А что мы? Мы, бывает, стыдим, бывает, устало игнорируем. Бывает, прикрикнем или используем веками проверенный прием: «Если ты не…, то я…» Только вот не помогает. И мы, даже с каким-то облегчением, повышаем голос и оправдываем себя: «Ничего на него не действует!» Большой в стихотворении Глиори показывает, что действуем мы поверхностно. Это то же самое, если каплями от насморка мазать нос сверху. Не помогает такая терапия. |
| При этом совет ни в коем случае не может быть безответственным на том основании, что это просто совет, а не благословение. Отец Валериан Кречетов вспоминает слова, услышанные на Афоне от одного из старцев: «Духовным отцом может быть только тот священник, который готов за своих духовных чад пойти в ад». Легковесный и ошибочный совет священника человек может воспринять как инструкцию к действию! Есть люди, которые просят совета, только когда хотят утвердиться в своем собственном мнении, рассказывал отец Димитрий Смирнов († 21.10. 2020). И если священник чувствует, что дело обстоит таким образом, то лучше бы, по его мнению, вообще воздержаться от любых советов: «Пусть человек поупражняется в том, чтобы принимать решения самому, — это очень полезно». Материал подготовлен на основе публикаций портала «Пастырь» ( http://priest.today/questions/168 и http://priest.today/news/mitr_tihon_o_nastavnike ). 13 октября 2022 г. 13:00 HTML-koд для сайта или блога: Выше поста и молитвы «Журнал Московской Патриархии» продолжает цикл статей, в которых знакомит читателей с ответами известных и уважаемых духовников на самые острые и актуальные вопросы пастырского служения, волнующие священников сегодня. В статье представлена палитра мнений, отражающих разные аспекты темы и не всегда совпадающих по взглядам. Широкое обсуждение позволяет посмотреть на проблему под разными углами, учесть многообразие современного пастырского опыта и соотнести его с теми трудностями, которые возникают в контексте служения каждого священника. Основой для статей этой рубрики служат публикации интернет-портала «Пастырь», созданного при участии Православного Свято-Тихоновского Богословского института и Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви с целью поддерживать диалог и обмен практическим опытом между священнослужителями Русской Церкви. Все наши читатели-священнослужители могут присоединиться к обсуждению и продолжить общение после регистрации на портале «Пастырь». PDF-bepcuя. |
| Мистеру Суонну, увы, не пришло в голову, что демократизм есть нечто, обладающее собственным содержанием, в то время как реакционность может определяться исключительно через свое отношение к понятию «демократия». Реакция может быть направлена против чего–то вполне конкретного и определенного. Если мистер Суонн уверен, что идея народного правления вызывала у меня реакцию (отрицательную), то хотелось бы узнать, какими конкретно фактами он руководствовался. 4. Не говорите: «Не существует истинной точки зрения, ибо каждый считает правым себя и неправыми всех остальных». Не исключено, что есть какая–то точка зрения, которая обладает истинностью, в то время как все прочие ложны. Разнообразие взглядов и впрямь наводит на мысль, что большинство из них все же ошибочно. Но даже самый изощренный ход рассуждений не в состоянии доказать, что они все ошибочны. Нет, наверное, предмета, относительно которого мнения расходились бы так сильно, как вопрос, какая лошадь выиграет дерби. Эти мнения отнюдь не легковесны: люди, их придерживающиеся, рискуют здесь многим, порой благосостоянием. Тот, кто ставит последнюю рубашку на Потоси, должен верить в это животное, и точно так же все те, кто ставит последние предметы своего туалета на прочих четвероногих, верят в них столь же искренне. Все эти игроки абсолютно серьезны, хотя большинство из них и не правы. Прав лишь кто–то один. Только одна точка зрения, основанная не столько на знании, сколько на вере, подкрепляется практикой. Только одна из лошадей выигрывает, причем это далеко не всегда темная лошадка по кличке Агностицизм, нередко победителем оказывается кобылка Ортодоксия. Порой побеждает демократическое начало большинства: первым приходит — кто бы мог подумать — Фаворит. Но главное здесь в том, что первым приходит кто–то один. Наличие самых разнообразных точек зрения отнюдь не отменяет то обстоятельство, что наиболее обоснованной из них оказалась лишь одна. Я верю (больше в силу традиции), что Земля круглая. То, что существуют люди, убежденные, что Земля имеет форму прямоугольника или треугольника, совершенно не влияет на ту самую форму, которой она обладает на самом деле. |
| Старый джентльмен идет с мальчиком, разговаривает с ним, участвует в его играх, присматривает за ним, не спускает с него глаз, словно в нем вся его жизнь. Если он задумчив — задумчив и седой джентльмен; а иной раз, когда ребенок сидит рядом с ним, заглядывает ему в лицо и задает вопросы, он берет крохотную ручонку, удерживает ее в своей и забывает отвечать. Тогда мальчик говорит: — Что, дедушка, я опять очень похож на моего покойного маленького дядю? — Да, Поль. Но он был слабенький, а ты очень сильный. — О да, я очень сильный! — Он лежал в кроватке, у моря, а ты можешь бегать по берегу. И они опять прогуливаются, потому что седой джентльмен любит, чтобы мальчик двигался и резвился на свободе. И когда они гуляют вместе, слух об их привязанности друг к другу распространяется и следует за ними. Но никто, кроме Флоренс, не знает о том, как велика любовь седого джентльмена к девочке. Об этом слухи не распространяются. Сама малютка иногда удивляется, почему он это скрывает. Он лелеет девочку в сердце своем. Он не может видеть ее личико затуманенным. Он не может вынести, когда она сидит в сторонке. Ему чудится, что она считает себя заброшенной, хотя, конечно, это не так. Крадучись он идет посмотреть на нее, когда она засыпает… Ему доставляет удовольствие, когда она по утрам приходит будить его. С какой-то особенной нежностью он ласкает ее и целует, когда они остаются вдвоем. Девочка спрашивает иногда: — Милый дедушка, почему ты плачешь, когда целуешь меня? Он отвечает только: «Маленькая Флоренс! Маленькая Флоренс!» — и приглаживает кудри, затеняющие ее серьезные глаза. notes 1 в лето (от рождества) господня (лат.) 2 в лето (от рождества) Домби (лат.) 3 Похвала сэра Хьюберта Стэнли, — то есть похвала искренняя; сэр Хьюберт Стэнли — персонаж комедии английского драматурга Томаса Мортона (1764—1838), автора популярных, но легковесных комедий и водевилей. 4 Подушечка для булавок — обычный в английских семьях подарок матери при рождении ребенка. 5 «Сапожник он был» — песенка из знаменитой «Оперы нищих» Джона Гэя (1685—1732). 6 |
| Безусловно. Поэтому я думаю, может быть… не хочется легковесные вещи говорить, но я думаю, что их раздирало это внутри, что у них бури и ураганы внутри были, и, может быть, эти бури и ураганы давали такой… Вот смотрите, но все равно ведь есть какая-то разница. Вот, скажем, есть гениальнейший писатель Лев Николаевич Толстой, про которого, по-моему, Константин Леонтьев сказал, реагируя на его религиозные поиски: «Да у Толстого органа нет, которым верят». Ну так чем кончилось-то дело. А вот я все-таки надеюсь, что мы не знаем, чем кончилось, потому что не знаем… Нет, я имею в виду — формально, формально-то — анафема, то есть доигрался Толстой, да? Доигрался. Доигрался, но… ой, не нам судить, ну не мне во всяком случае. Это же все хорошо, когда глубины нет, тогда можно легко решать: «этот отсюда, этот отсюда, этот не понял». Но когда речь идет о личностях такой силы и масштаба — не знаем мы, что внутри, думаю что… Но я даже сейчас не про личный его поиск, а про то что вот, скажем, я опять про сочетание или соотношение искусства и религии, художественного чувства, художественной гениальности, которая неоспорима у Толстого и религиозной — да простит меня граф — примитивности. Ну вот я читал эти его четыре евангелия, ну там не Христос, а Махатма Ганди такой получается, и ничего религиозно интересного там нет. Ну, вообще-то, никто никому ничего не обещал, я могу сказать, но я имею в виду: Толстой как хотел, так и смотрел, то есть нам может нравиться и не нравиться — это другой вопрос, а он тоже, я думаю, последнее, о чем он думал, — это как кому понравиться. Так что я думаю, у него тяжелый внутренний мир был, мучительный, собственно, это и видно из его творчества. Необязательно из больших романов, но… Вообще это интересно, поскольку перечитываешь за жизнь несколько раз, и каждый раз — разная история, как мы знаем. И вот, скажем, «Анна Каренина», она мне то резко не нравилась, потом… Вы имеете в виду героиню или книгу? Мне и книга, а героиня мне и сейчас не нравится резко, прямо могу сказать. Конечно, мне могут ответить, что я ее не понимаю, я согласна на любую реакцию на то, что я сказала, это ничего не меняет для меня, мне не нравится этот персонаж — ни с какой стороны. Но и книга, понимаете, иногда ее читаешь и думаешь: вот этих кусков там могло бы не быть, как бы скучно. А с другой стороны, в какой-то другой момент ты читаешь, скажем, вся линия Левина, она может восприниматься как скучная, а когда ты сам поразвиваешься немножко и начинаешь ее читать, то она как раз оказывается интересна. Но я понимаю, что вас не устраивает мой ответ… |
|
|
