| От него и Реи рождается Зевс с двумя своими братьями – Посейдоном и Гадесом и сестрою Герою. Эти три новые боги уничтожили всех прежних, низвергнув их в тартар, и господство над вселенной разделили между собою. Посейдон и Гадес остались одинокими и бесплодными, так что все остальные олимпийские боги произошли только от одного Зевса. Афина, Аполлон, Артемида, Арес, Гефест, Афродита, Гермес, Геба и т. д., и т. д., – все это – дети – Зевса. – Но как ни густо был населен богами Олимп, на нем оставалось свободным почетное место и для единого истинного Бога. Как ни многочисленно было количество греческих богов, как ни разнообразны были их свойства и области, которыми они ведали, ими не была удовлетворена насущная потребность человеческого духа, который от природы чувствует в себе влечение к воссоединению с единым истинным Богом. Не смотря на чрезмерное множество своих богов, грек искал еще какого-то неведомого Бога, – и его убеждение в несомненном бытии этого Бога, Которого он не знал или – вернее – Которого он забыл, было так твердо и так сильно, что в честь этого неолимпийского Бога он даже создал особый жертвенник... Монотеистическая идея не была окончательно устранена и тою пылкою, богатою фантазиею греков, которая создала бесчисленное множество олимпийских богов. По всему видно, что свои первоначальные монотеистические представления греки старались перенести на Зевса. В нем они олицетворили свое представление о наивысшем ифическом божестве. Зевс есть бог личный и всемогущий; он – „отец богов и людей“ 104 . По своему могуществу и силе, он превосходит всех богов и людей, держит их в своей власти, управляет как миром, так и Олимпом и дает окончательное решение делам, – и горе тому, кто вздумал бы воспротивиться его решению. Зевсу принадлежит инициатива и последнее слово в мировых событиях. Сам Он непосредственно почти не действует, но в его распоряжении находится множество подчиненных богов и вестников, которые в точности исполняют все его распоряжения. Успех или неудача в человеческих предприятиях всецело зависят от его воли. |
| Властители Микен, Аргоса или Фив, считавшие себя потомками богов, истребляли друг друга, не щадя ближайших сородичей. На смену прежнему благочестию выдвигались иные ценности. Лишь проклятием, наложенным богами на дерзких и гордых героев, могли объяснить современники упадок нравов и неразборчивость в средствах. Гордое дерзание ( βρις), нарушение меры (τ μτρον), падало проклятием (τη или ρ) на дом того или иного властителя (τ πολφθορον δμα). Об этом рассказывают истории царственных домов Атридов, или Танталидов, потомков Тантала в Микенах (Тантал, Пелопс, Атрей, Фиест, Агамемнон, Эгисф, Орест), Кадмидов (Ино, Агава, Пенфей, Актеон), Лабдакидов (Эдип и его сыновья) в Фивах, Алкмеонидов (Аргос). Создаются мифы о гибели всего рода героев в результате Троянской войны, задуманной Матерью-Землей и посланной Зевсом в виде возмездия ( Homer. Il. I 5). Отсюда миф о соблазнившей героев красоте Елены, к-рая для смертных - дочь Леды и Тиндара, для посвященных - дочь Леды и Зевса и, наконец, на 3-м, божественном уровне - дочь Зевса и богини мести Немесиды. Создавались также мифы о проклятых народах, известные в изложении Платона («Тимей», «Критий»), об атлантах, потомках Посейдона, и о гибели Атлантиды. В конце олимпийского периода кончаются и божественные прерогативы. Зевс не уверен в своей власти, создаются мифы о том, что родится сын, к-рый свергнет своего отца, совершенно так, как Кронос - Урана, Зевс - Кроноса. Появляется миф о сыне титана Прометее , знающем тайну и в конце концов открывающем ее Зевсу, отодвинув на какой-то срок исполнение предсказания о потере Зевсом его власти. Однако угроза сохраняется. Вместе с тем оказывается, что есть божество, к-рое добровольно отказывается от бессмертия. Это Хирон (сын Кроноса и нимфы Филиры-Липы), страдающий от раны, случайно нанесенной отравленной стрелой Геракла. Хирон отдает Зевсу свое бессмертие и умирает ( Apollod. II 5. 4). Смертные герои добивались бессмертия через страдания, а сын Кроноса отринул свое бессмертие. Этот факт говорит о нарушении привычного мифологического миропорядка, что вело к др. необратимым процессам и к сомнению в устойчивости всех основных законов. Лик олимпийского мира преображался невиданным образом, а древний грек прощался с наивной мифологией. На рубеже II и I тыс. до Р. Х. Греция, разоренная дорийцами, погрузилась во мрак «темных веков». Гомер |
| Скоро пред нами поникнул бы град крепкостенный Приама, Наших героев руками плененный и в прах обращенный! 375 Но Кронид громовержец мне лишь беды посылает; В тщетную распрю меня, во вражду злополучную вводит. Я с Ахиллесом Пелидом стязался за пленную деву Спором враждебным; и я раздражаться, на горе мне, начал. Если же некогда мы съединимся с героем, уверен, 380 Гибели грозной от Трои ничто ни на миг не отклонит! Ныне спешите обедать, а после начнем нападенье. Каждый потщися и дрот изострить свой, и щит уготовить; Каждый кормом обильным коней напитай подъяремных , Вкруг осмотри колесницу, о брани одной помышляя. 385 Будем целый мы день состязаться в ужасном убийстве; Отдыха ратным рядам ни на миг никакого не будет, Разве уж ночь наступившая воинов ярость разнимет. Потом зальется ремень на груди не единого воя, Щит всеобъемный держащий; рука на копье изнеможет; 390 Потом покроется конь под своей колесницей блестящей. Если ж кого я увижу, хотящего вне ратоборства Возле судов крутоносых остаться, нигде уже после В стане ахейском ему не укрыться от псов и пернатых!” Рек, – и ахейцы вскричали ужасно; подобно как волны 395 Воют при бреге высоком, прибитые Нотом порывным К встречной скале, от которой волна никогда не отходит, Каждым вздымаяся ветром, отсель и оттоль находящим. Встав, устремился народ, меж судами рассеялся быстро, Вкруг задымилися кущи, спешили обедать ахейцы. 400 Жертвовал каждый из них своему от богов вечносущих , Смерти избавить моля и спасти от ударов Арея. Он же тельца пятилетнего, пастырь мужей Агамемнон, Тучного в жертву заклал всемогущему Зевсу Крониду. Созвал старейшин отличных, почтеннейших в рати ахейской: 405 Первого Нестора старца и критского Идоменея , После Аяксов двоих и Тидеева славного сына, И за ним Одиссея, советами равного Зевсу. Но Атрид Менелай добровольно пришел и незваный, Зная любезного брата и как он в душе озабочен. 410 Стали они вкруг тельца и ячмень освященный подъяли; В сонме их, громко моляся, воззвал Агамемнон державный: “Славный, великий Зевс, чернооблачный житель эфира! |
| Сами богини, притекшие вспять, между сонма бессмертных Сели на кресла златые, с печалью глубокою в сердце. Зевс от Иды горы, в колеснице красивоколесной, 440 Коней к Олимпу погнал и принесся к собору бессмертных. Коней его отрешил Посейдон, земли колебатель, И колесницу, покрыв полотном, на подножье поставил. Сам на златом престоле пространногремящий Кронион Сел, – и великий Олимп задрожал под стопами владыки. Смутны, одни, от Зевса далёко, Афина и Гера 445 Вместе сидели, не смея начать ни вопроса, ни речи. Мыслью своею проник то Кронион и сам возгласил к ним: “Чем опечалены так и Афина и Гера богиня? В брани, мужей прославляющей, вы подвизались не долго, К пагубе храбрых троян, на которых пылаете злобой! 450 Так, у меня таковы необорные силы и руки; Боги меня не подвигнут, колико ни есть на Олимпе! Вам же трепет объял и сердца, и прекрасные члены Прежде, чем брань вы узрели и грозные подвиги брани. Паки глаголю я вам (и глаголы б мои совершились): 455 Вы на своей колеснице, моим пораженные громом, Вспять никогда не пришли б на Олимп, обитель бессмертных!” Так он вещал; негодуя, вздохнули Афина и Гера: Вместе сидели они и троянам беды совещали. Но Афина смолчала, не молвила, гневная, слова 460 Зевсу отцу; а ее волновала свирепая злоба. Гера же гнева в груди не сдержала, воскликнула к Зевсу: “Мрачный Кронион! какие слова ты, жестокий, вещаешь? Ведаем мы совершенно, что сила твоя необорна; Но милосердуем мы об ахеянах, доблестных воях, 465 Кои, судьбу их жестокую скоро исполнив, погибнут! Обе, однако, от брани воздержимся, если велишь ты; Мы лишь советы внушим аргивянам, да храбрые мужи В Трое погибнут не все под твоим сокрушительным гневом”. К ней обратясь, возгласил воздымающий тучи Кронион: 470 “Завтра с Денницею ты, волоокая, грозная Гера, Можешь, коль хочешь, увидеть, как будет Кронид многомощный Боле еще истреблять ополчение храбрых данаев: Ибо от брани руки не спокоит стремительный Гектор Прежде, пока при судах не воспрянет Пелид быстроногий, 475 В день, как уже пред кормами их воинства будут сражаться, |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АФИНА [Греч. Αθην], в древнегреч. мифологии богиня мудрости и справедливой войны. Этимология имени неясна, т. к. корнями уходит в догреч. субстрат. Миф о рождении А. от Зевса и Метиды (μτις - мысль, размышление) относится к периоду оформления классической олимпийской мифологии. Узнав, что его супруга Метида родит сына, к-рый лишит его власти, Зевс проглотил беременную жену, но, ощутив затем сильную головную боль, попросил Гефеста (в др. варианте Прометея) расколоть его голову топором, откуда и появилась А. в полном вооружении и с воинственным кличем ( Apollod. I 6, 1-2). Постепенно материнство Метиды принимает все более отвлеченный и даже символический характер, так что А. считается порождением одного Зевса и принимает от него функции мудрого божества, так же как Зевс воспринял их от Метиды. А.- одна из главнейших фигур в олимпийском пантеоне: силой и мудростью она равна Зевсу ( Hes. Theog. 896), почести ей воздаются сразу после него ( Horat. Carm. I 12, 17-20), и ее место - ближайшее к Зевсу ( Plat. Conv. 2). Мифология А. обширна и многосоставна. Известные атрибуты классической А., змея и сова, указывают на древнее зооморфное прошлое богини. Гомер постоянно именует А. «совоокой» (γλαυκπις), орфический гимн (XXXII 11) - «пестровидной змеей». По Геродоту, в храме А. обитала огромная змея, посвященная богине и являющаяся стражем акрополя (VIII 41). Мудрость А. восходит к образу богини со змеями - хтоническому божеству крито-микенского периода. Среди непременных атрибутов А. эгида - щит, искусно выделанный Гефестом из козьей шкуры, с головой змеиноволосой Медузы ( Hom. Il. 446-49), устрашающей богов и людей. Священным деревом А. было масличное. Эти деревья называли «деревьями судьбы» ( Plin. Nat. hist. XVI 199), А. именовали судьбой и Великой Матерью, известной в архаической мифологии как родительница и губительница всего живого (см. рассуждение Апулея о Минерве кекропической и ее ипостасях - Met. |
| Рек, – и ахейцы вскричали ужасно; подобно как волны 395 Воют при бреге высоком, прибитые Нотом порывным К встречной скале, от которой волна никогда не отходит, Каждым вздымаяся ветром, отсель и оттоль находящим. Встав, устремился народ, меж судами рассеялся быстро, Вкруг задымилися кущи, спешили обедать ахейцы. 400 Жертвовал каждый из них своему от богов вечносущих , Смерти избавить моля и спасти от ударов Арея. Он же тельца пятилетнего, пастырь мужей Агамемнон, Тучного в жертву заклал всемогущему Зевсу Крониду. Созвал старейшин отличных, почтеннейших в рати ахейской: 405 Первого Нестора старца и критского Идоменея , После Аяксов двоих и Тидеева славного сына, И за ним Одиссея, советами равного Зевсу. Но Атрид Менелай добровольно пришел и незваный, Зная любезного брата и как он в душе озабочен. 410 Стали они вкруг тельца и ячмень освященный подъяли; В сонме их, громко моляся, воззвал Агамемнон державный: “Славный, великий Зевс, чернооблачный житель эфира! Дай, чтобы солнце не скрылось и мрак не спустился на землю Прежде, чем в прах я не свергну Приамовых пышных чертогов, 415 Черных от дыма, и врат не сожгу их огнем неугасным; Прежде, чем Гектора лат на груди у него не расторгну , Медью пробив; и кругом его многие други трояне Ниц не полягут во прахе, зубами грызущие землю!” Так он взывал; но к молитве его не склонился Кронион: 420 Жертвы приял, но труд беспредельный Атриду готовил. Кончив молитву, ячменем и солью осыпали жертву, Выю загнули тельцу и заклали и тук обнажили, Бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли Вдвое кругом, и на них распростерли части сырые. 425 Всё сожигали они на сухих, безлиственных ветвях, Но утробы, пронзив, над пылавшим огнем обращали. Бедра сожегши они и вкусивши утробы от жертвы, Всё остальное дробят на куски, прободают рожнами, Жарят на них осторожно и, так уготовя, снимают. 430 Кончив заботу сию, немедленно пир учредили; Все пировали, никто не нуждался на пиршестве общем. Вскоре ж, когда питием и брашном насытили сердце, Начал меж оными слово Нестор, конник геренский: |
| не мог быть принесен в жертву Зевсу. 2051 Maury 11, p. 104. На обычай сохранившийся в героический период посвящать богам и приносить в жертву волосы (Ilias. 23, 141 – 143) Мори смотрит, как на остаток древнего обычая приносить в жертву людей. 2052 Герои Илиады часто обращаются с воззваниями к богам, а молитва Ахиллеса к Зевсу пеласгийскому, «далеко живущему владыке хладной Додоны», дышит глубоким поэтическим чувством. 2053 При погребальных обрядах в рот умершему клали монеты для уплаты Харону за перевоз чрез адскую реку, а в руки медовый пирог для адской собаки Цербера. Тело умершего непременно украшалось гирляндами, а голова венком из цветов. 2056 Замечательно, что культ Зевса и Геры до конца сохранял свою первоначальную простоту и величавую солидность. 2058 Подробные известия о греческих панегириях в честь Диониса и Деметры – из Плутарха, Страбона и других греческих писателей См. у Maury, t. II. р. 186 – 208. 2060 Существовали и существуют различные мнения о значения имени куретов и корибантов. В куретах видели то имя народа (евбеев, этолийцев, критян: легенда о воспитании Зевса в Крите куретами), то юношей, служивших при святилище кабиров ( κορητες – юноши). Предполагается, что к особенному оргиастическому культу, каков был культ кабиров, по преимуществу способны юноши. Имя корибантов изводили от Персепоны, которая называлась К ρυ и от которой, по легенде, они родились. Некоторые же в них находили имя фригийцев, как в куретах имя критян. Дактилы, или идэи дактилы, по мифу, уже указанному нами (см. культ Вавилона), названные так от отпечатка руки богини Опы на горе Иде, из которого они возникли, то отождествляются с куретами и корибантами и признаются служебными духами Реи-Цибелы, то считаются древними мудрецами, изобретателями искусств и учредителями древнего культа богине производительной земной силы. Все эти неясные указания на значение поименованных духов связывают понятие о них с самим культом богам кабирам, и то всего вероятнее, что это были служители древнего культа, превращенные после в духов или богов. |
| Логос пропитывает мир, как мед пропитывает соты. Он тесно связан с материей. Если бы он был отличен от мира, он потерял бы свою действенность. Логос как семя мира, заключает в себе частные логосы – семена всех вещей 115 . Логос внутренне присущ человеку. И человек может постигать логосность, разумность мира, которая открывается, познается посредством логического мышления. Для стоиков мудрец, познающий Логос – это мыслитель-диалектик. Представление о тесной связи Логоса с миром и человеком стоики связали с этикой. Логос стоиков – и онтологическое начало, и этический принцип. Человек должен в своей жизни соответствовать Логосу. Некоторые стоики подчеркивали, что человек должен уделять больше внимания не телу, а тому, что связывает человека с божеством – логосу, разуму. Логос – это разумный закон. Все в мире совершается в соответствии с Логосом, законом. Все, что происходит в мире, совершается неотвратимо, необходимо, необратимо. Все происходящее неизбежно, все зависит от Логоса. Необратимы даже самые незначительные события жизни, потому что и они предначертаны. Добродетель для стоиков – это не выбор, а смирение, принятие неотвратимого. Поэтому стоики героическим поступком считали самоубийство. Логос – это закон, судьба, которая стоит даже выше богов. В гимне Зевсу стоика Клеанфа (III век до P. X.) говорится: «Ты, из бессмертных славнейший, всесильный и многоименный, Зевс, произведший природу и правящий всем по закону! Зевсу привет мой! Тебя всем смертным хвалить подобает, Мы – порожденье твое, и все твой образ мы носим, Смертные все, что живем на земле и ее попираем ... Ты согласуешь в единстве дурное совместно с хорошим, Так что рождается разум, всеобщий и вечноживущий, Разум, чья сила страшна одним лишь дурным среди смертных... Нет награжденья прекрасней для смертных и нет для бессмертных, Кроме как общий закон восхвалять и чтить справедливость» 116 . Говоря о том, что все в мире совершается согласно Логосу, стоики спотыкались о проблему зла и свободы. Если все предопределено, то почему существует зло, и есть ли свобода человеческих действий и ответственность за поступки? He решал стоицизм и проблему вечной жизни, которую вовсе отвергали ряд его сторонников. |
| Сердцем тревожась и спутников всех повергая в унылость. Лучше скажи мне (все ведать должны вы, могучие боги), Кто из бессмертных, меня оковав, запретил мне возвратный 470 Путь по хребту многоводного, рыбообильного моря?” Так у него я спросил, и, ответствуя, так мне сказал он: “Должен бы Зевсу владыке и прочим богам гекатомбу Ты, с кораблями пускался в путь, совершить, чтоб скорее, Темное море измерив, в отчизну свою возвратиться. 475 Знай, что тебе суждено не видать ни возлюбленных ближних В светлом жилище своем, ни желанного края отчизны Прежде, пока ты к бегущему с неба потоку Египту Вновь не придешь и обещанной там не свершишь гекатомбы Зевсу и прочим богам, беспредельного неба владыкам. 480 Иначе боги увидеть отчизну тебе не дозволят”. Так он сказал, и во мне растерзалося милое сердце: Было мне страшно, предавшись тревогам туманного моря, Вновь продолжительно-трудным путем возвращаться в Египет. Так напоследок, ответствуя, хитрому старцу сказал я: 485 “Что повелел ты, божественный старец, то все я исполню; Ты же теперь объяви, ничего от меня не скрывая: Все ль в кораблях невредимы ахейцы, с которыми в Трое Мы разлучилися, Нестор и я, возвратились в отчизну? Кто злополучный из них на дороге погиб с кораблями? 490 Кто на руках у друзей, перенесши тревоги, скончался?” Так я спросил у него, и, ответствуя, так мне сказал он: “Царь Менелай! Не к добру ты меня вопрошаешь, и лучше б Было тебе и не знать и меня не расспрашивать: горько Плакать ты будешь, когда обо всем расскажу я подробно. 495 Многих уж нет; но и живы осталися многие; двум лишь Только вождям меднолатных аргивян домой возвратиться Смерть запретила (кто пал на сраженье, то ведаешь сам ты); Третий живой средь пустынного моря в неволе крушится. С длинновесельными в бурю морскую погиб кораблями 500 Сын Оилеев Аякс; Посейдон их к великой Гирейской Бросил скале; самого же Аякса из вод он исторгнул; Спасся б от гибели он вопреки раздраженной Афине, Если б в безумстве изречь не дерзнул святотатного слова: Он похвалился, что против богов избежит потопленья. |
| Кроме того, Ксенофонт упоминает в 401 г. до Р. X. Иконию как фригийский город. Также существуют филологические и археологические свидетельства (из надписей), доказывающие, что Икония считалась фригийским городом до 295 г. 666 Таким образом, отмечает археолог Томпсон, «хотя Иконию связывали с Листрой и городами Ликаонии на основании экономических соображений, в действительности же административно Икония относилась к Фригии. Это произвело сильное впечатление на Рамсея, поскольку указывало на то, что Лука был верно и точно осведомлен о столь конкретной подробности». 667 6. В Листре апостол Павел исцелил некоего хромого, который не мог ходить от рождения. В результате жители города начали говорить на ликаонском языке (т. е. на их родном языке) о том, что бози уподобльшеся человеком снидоша к нам ( Деян. 14, 8–11 ). «Недалеко от современного Катын–Серай американец С.Стеррет нашел каменный алтарь, на котором имелась надпись с упоминанием названия Lustra, что, без сомнения, означает место, где располагалась римская колония». 668 Две надписи, обнаруженные возле Листры в 1919 г., подтверждают также факт существования в этом городе культа Зевса и Гермеса. 669 В одной из них, относящейся к середине III века по Р. X., говорится о посвящении Зевсу статуи Гермеса двумя людьми с ликаонскими именами. В другой упоминается о «жрецах Зевса». Кроме того, рядом с Листрой в 1926 г. был найден каменный жертвенник, посвященный «тому, кто слышит молитвы (вероятно, Зевсу) и Гермесу». Все эти факты означают, что у жителей этой области культ этих двух богов был весьма популярен. 670 Поэтому и первая реакция людей на чудо с исцелением хромого была следующая: серьезного и молчаливого Варнаву они приняли за Зевса, а более разговорчивого Павла – за Гермеса. Найденные надписи показывают, что в данных колониях говорили на латыни, но местные жители, очевидно, общались между собой на своем языке, особенно когда находились в возбуждении, как в случае с чудом, сотворенным апостолом Павлом. Однако надписей на ликаонском языке обнаружено не было. Возможно, отмечает Томпсон, такого языка в письменной форме не существовало. 671 |
|
|
