| С. 456). Несмотря на столь суровый суд ученых, мы полагаем, что «Житие Map Евгена» имеет ценность само по себе как яркий памятник сирийской агиографии. Создается впечатление, что оно, хотя и является в настоящем своем виде сравнительно поздним памятником житийной литературы, сохранило частично дух древнесирийского иночества и, быть может, смутные воспоминания о первоначальных подвижниках сиро-персидской области (например, выражение «сыны завета», встречающееся несколько раз в этом Житии, относится к ним). Более того, мы даже дерзаем думать, что под густым слоем позднейшей легенды скрывается и малое зерно исторической правды – смутное воспоминание (сохранившееся через устное предание) о существовавших некогда связях месопотамского и египетского иночества. Древнее монашество было очень подвижным, тем более что «странничество» ( ξενιτε α– «добровольное изгнанничество»; впрочем, этот термин в монашеской литературе часто имел и смысл «внутреннего странничества», то есть «исихии») здесь рассматривалось в качестве возвышенной добродетели, как одна из наиболее адекватных и полных форм отречения от мира. Поэтому, например, блж. Иероним, Руфин и Мелания Старшая покидают свою родную Италию и отправляются в паломничество по Востоку, а затем основывают монастыри в Святой Земле; Евагрий Понтийский покидает Константинополь, где он был блестящим столичным диаконом, отправляется сначала в Палестину, а потом обретает покой в египетской пустыне, и т.д. (Подробно см.: Guillaumont A. Aux origines du monachisme chrétien. Abbaye de Bellefontaine, 1979. P. 89–116). Хотя подобного рода странничество среди египетских монахов, в отличие от сиро-месопотамских, было не правилом, а скорее исключением (ср. авву Исаию , преп. Илариона Великого), тем не менее не исключено, что описанный в «Житии Map Евгена» исход монахов из Египта в Месопотамию принадлежал к числу этих исключений. Возможно, что и определенную роль в данном исходе (естественно, предположительном) сыграла и идея апостольства, то есть идея широкого распространения монашеских идеалов, нередко воодушевлявшая древних иноков. |
| Not. 52-54; P. 24. Not. 62, 64). В гомилиях О. представлял экзегетический материал более доступно, чем в комментариях, однако и в них встречаются краткие исторические, филологические и богословско-теоретические замечания. Своей главной задачей при произнесении гомилий О. считал предложение общине духовного назидания на основе текста Свящ. Писания, которому он верно следует в объяснениях, раскрывая для слушателей его буквальный и духовный (аллегорический) смыслы ( Сагарда. 2004. С. 449). Третья группа экзегетических сочинений О., в совр. лит-ре обозначаемая как схолии, в лат. традиции имеет наименование excerpta («отрывки», «заметки»). Блж. Иероним и Руфин Аквилейский используют это понятие для передачи 2 греч. слов, входивших в заглавия сочинений О.: σχλια и σημεισεις. По мнению большинства исследователей, такое отождествление корректно и речь идет о 2 различных названиях для одинаковых по форме сочинений (см., напр.: Markschies. 2011). Для понимания своеобразия схолий О. необходимо учитывать, что в III в. значение понятия σχλια отличалось от сложившегося в средние века и привычного ныне; во времена О. схолиями назывались краткие учебные или научные заметки, посвященные объяснению авторитетного текста, к-рые не обязательно размещались на полях содержавшей его рукописи, но могли группироваться и переписываться отдельно. С исходным текстом они связывались с помощью условных знаков и копирования рассматриваемого слова или неск. начальных слов объясняемого отрывка. Вероятно, с этой особенностью связано 2-е название, σημεισεις («обозначения»), указывающее на свод связанных с текстом знаками заметок. От последовательного комментария эти заметки отличаются заведомо отрывочным характером, т. к. в них рассматриваются лишь отдельные привлекшие внимание комментатора места текста. Однако в отличие от схолий в узком средневековом и современном смысле, схолии О. могли быть достаточно пространными и содержать не только исторические и терминологические объяснения отдельных сложных для понимания или вызывающих вопросы слов и выражений Свящ. |
| Но как много ни писал Ориген , до нас дошла только небольшая часть его сочинений, и то в основном в латинском переводе с многими исправлениями и сокращениями. На утрате сочинений Оригена неблагоприятно отразилось, помимо их многочисленности, церковное осуждение Оригена – сперва в указе Юстиниана (543 г.), а затем на Вселенских Соборах (начиная с V-ro, 553 г.) на Востоке, и в декрете папы Геласия на Западе. Осуждение это охладило интерес к сочинениям Оригена и, тем самым, многие из них обрекло на погибель. Сохранению сочинений Оригена мы обязаны самоотверженной деятельности научных тружеников и прежде всего св. мч. Памфила. Он собрал в Кесарийской библиотеке весьма много сочинений Оригена , хотя уже ему и Евсевию не все из них были доступны. Всё, что сохранилось до нашего времени, вероятно, вышло из Кесарийской библиотеки. Весьма важную услугу оказали далее свв. Василий Великий и Григорий Богослов , почитатели Оригена, которые из его сочинений составили флорилегий (Φιλοκαλα) – «Добротолюбие». Здесь в систематическом порядке расположены фрагменты Оригена, причём многие из них взяты из его утраченных сочинений. Наконец, много потрудились латинские переводчики блж. Иероним и Руфин. Ориген не может быть назван блестящим писателем. У него нет изящества и красоты выражений Климента Александрийского . Он пишет просто, растянуто, что объясняется привычкой диктовать сочинения. Важное значение здесь имело то обстоятельство, что каждый вопрос он старался исчерпать до последних мелочей. В толковании он излагает всевозможные смыслы, выбор лучшего из них предоставляя читателю. Но при всей растянутости изложения и излишней иногда полноте трактации вопроса Ориген , бесспорно, превосходил всех [предшествующих] церковных писателей глубокомыслием и оригинальностью своих суждений. В учёности светской он нисколько не ступает Клименту, а по философским дарованиям заметно возвышается над ним. Его сочинение «Против Цельса» пестрит цитатами из Платона и стоиков. Священное Писание он знает на память; без всяких словарей приводит многочисленные цитаты, в которых встречается то или другое слово. |
| предельно буквально, сохраняя в т. ч. и все неортодоксальные высказывания (см.: Фокин. 2010. С. 46). Вместе с тем, как заявлял Руфин, при сделанных ранее переводах гомилий блж. Иероним все же вносил в тексты доктринальную правку: «...он все так исправил и сгладил при переводе, что латинский читатель не найдет в них ничего такого, что было бы не согласно с нашей верой» ( Rufin. Prol. in De princip. 2; ср.: Idem. Apol. in Hieron. II 41, 44, 49, 50); это косвенно признавал и сам блж. Иероним (см.: Hieron. Adv. Rufin. I 3; III 12; ср.: Peri. 1962. P. 155-156). Проведенное совр. учеными выборочное сопоставление переводов блж. Иеронима с имеющимися греч. оригиналами свидетельствует, что блж. Иероним действительно стремился переводить дословно. Однако в его переводах длинные и сложные периоды О. нередко разбиваются и сокращаются, отступления удаляются, а небрежная стилистика О. изменяется на свойственную блж. Иерониму классическую правильность латинского языка (примеры см.: Grappone. 2014. P. 62-64). Наряду с переработками и сокращениями, сделанными гл. обр. в стилистических целях, засвидетельствованы дополнения, имеющие доктринальный характер (см.: Peri. 1962; F ü rst, Hengstermann. 2009. S. 171-176). Так, уже Руфин отмечал, что блж. Иероним при переводе «Гомилий на Книгу пророка Исаии» после слов: «Кто эти два серафима? Мой Господь Иисус и Святой Дух», прибавил от себя: «И не думай, что вносится несогласие в природу Троицы, если допускается использование [различных] имен» (см.: Rufin. Apol. in Hieron. II 31; Orig. In Is. 1. 2). Поскольку греч. оригинал этой гомилии отсутствует, проверить корректность утверждения Руфина невозможно. Однако сопоставление лат. перевода блж. Иеронима с имеющимся греч. текстом «Гомилий на книгу пророка Иеремии» подтверждает, что блж. Иероним вносил в текст дополнения с целью «исправления» триадологии О. После слов: «Мы знаем одного Бога прежде и ныне, одного Христа прежде и ныне»,- в лат. переводе помещено отсутствующее в оригинале дополнение: «...и одного Духа Святого, совечного с Отцом и Сыном» (см.: Orig. |
| Следует отметить, что блж. Иероним вообще был склонен к крайностям. К ним его влекли не только горячность темперамента и переменчивость нрава, но и поэтичность натуры, одаренной богатым воображением. Эти черты характера блж. Иеронима проявились в его конфликте с Руфином, в результате которого бывшие друзья и единомышленники стали заклятыми врагами, о чем с грустью сетовал блж. Августин в одном из своих посланий. Впрочем, данный конфликт подготавливался исподволь: блж. Иероним и Руфин сдружились в молодости, когда душевная организация бывает гибкой и эластичной, но затем их пути стали расходиться. Руфин окормлялся у египетских (главным образом нитрийских) подвижников и прошел школу богословской науки у знаменитого александрийского экзегета Дидима Слепца , а затем первый прибыл в Иерусалим, где, как говорилось, основал вместе с Меланией Старшей обители. Блж. Иероним же подвизался первоначально в сирийской пустыне, а богословию обучался в Антиохии у Аполлинария Лаодикийского и в Константинополе у св. Григория Богослова . Когда блж. Иероним, сопутствуемый давней подругой своей, римской аристократкой Павлой, известной глубокой приверженностью аскетическим идеалам, а также многими другими лицами, прибыл в Иерусалим зимой 385–386 годов с намерением устроить здесь монастырь, он увидел, что «место занято». Иерониму и его сподвижникам пришлось довольствоваться Вифлеемом, что ранило и задело честолюбие Иеронима. Вследствие этого возникли напряженные отношения между ним и Павлой с одной стороны и Руфином и св. Меланией с другой. Эта напряженность стала все более усиливаться по причине участия блж. Иеронима в «антиохийской схизме», его ориентацией на св. Епифания Кипрского , довольно бесцеремонно вторгавшегося на «каноническую территорию» Иерусалимской епархии, и прочими обстоятельствами. Наконец напряженность разрешилась в конфликт во время так называемых «оригенистских споров», являющих собой типичный пример церковного искушения. Подробно см. вступительную статью к изданию: Saint Jérme. Apologie contre Rufin/Ed. par P. Lardet//Sources chrétiennes. 303. Paris, 1983. P. 1–131. |
| Основным каналом получения сведений о вост. М. в IV в. были епископы, к-рых за участие в богословских спорах отправляли в ссылку в др. часть Римской империи. Вероятно, наиболее значимым для последующей истории стало пребывание свт. Афанасия Великого в ссылке в Треверах (в 335), в Риме (ок. 340-343) и в Аквилее (ок. 345). Его «Жизнь Антония», написанная в 357 г., стала доступна лат. читателям уже в 60-х гг. IV в. (см. в ст. Максимин , св.). Спустя неск. лет новый, более изящный и осмысленный перевод выполнил друг блж. Иеронима свт. Евагрий Антиохийский. О том, какое сильное впечатление производило это сочинение, сообщает блж. Августин в «Исповеди» ( Aug. Confess. VIII 6. 14-15; 12. 29). Оно также послужило образцом для первых лат. произведений о М.- «Жизнь св. Павла, первого пустынника», «Жизнь св. Илариона» и «Жизнь пленного монаха Малха» блж. Иеронима Стридонского, «Жизнь Мартина» Сульпиция Севера. I. В Италии Евсевий , еп. г. Верцеллы, отправленный в 355 г. в ссылку на Восток, вернувшись обратно в 363 г., основал мон-рь, к-рый считается одним из первых примеров vita communis клириков на Западе. В Медиолане мон-ри появились при покровительстве свт. Амвросия в 70-80-х гг. IV в. Его сестра Марцеллина, вступившая в чин дев еще в нач. 50-х гг. IV в., стала одной из первых монахинь на Западе и организовала жен. монашескую общину. Кружок единомышленников, увлекшихся вост. М., возник ок. 370 г. в Аквилее. В него входили Хромаций, буд. еп. Аквилеи, его ближайшие родственники, блж. Иероним и Руфин, ставший монахом сразу после принятия Крещения. Руфин, отправившийся на Восток, стал основателем (вместе с Меланией Старшей) 1-го двойного (муж. и жен.) лат. мон-ря на Св. земле (на Елеонской горе в Иерусалиме). Ему же принадлежат переводы «Истории египетских монахов» и аскетических правил свт. Василия Великого. Блж. Иероним, также побывавший на Востоке, попытался распространить М. в Риме в 381-384 гг. Несмотря на успех проповеди среди рим. аристократок (монахинями стали вдовицы Мелания Старшая и Марцелла, ее дочери Азелла и Блезилла и подруга Павла и др.), местный клир отнесся к призывам Иеронима негативно, поэтому он был вынужден вернуться на Восток и основать вместе с преподобными Павлой и Евстохией мон-ри в Вифлееме. |
| 385. См. ниже. 386. Изр. св. ст. Ант 38. 387. Афанасий Великий. Жизнь Ант. § 15. 388. Там же. Такие беседы — зародыш позднейших «оглашений» игумена, нынешних «оглашений в притворе». 389. Афан В. Жизнь Ант. § 45. 390. Лавс. 20 и др. 391. Афанасий Великий. Жизнь Антония. § 69. Такое значение одной личности в подвижничестве — основа для позднейших больших прерогатив игумена в уставах. 392. Лобачевский С. свящ. Св. Антоний Великий Одесса. 1906; стр. 106. 393. С именем прп. Антония дошли до нас впрочем и письменные правила. Их приводит Бенедикт Анианский (IX b.) в Codex regularum; в несколько другой редакции они открыты в арабской рукописи в XVII b. (обе редакции изд. у Миня, Patrol. s. gr, t. 40; рус. пер. Христ Чт 1880 г., ч. 37). Но подлинность этих правил сомнительна, потому что о них не упоминают св. Афанисий и блж. Иероним, потому что писанные правила для иноков расходились бы с общим взглядом прп. Антония на подвижничество; правила и проникнуты совершенно не духом прп. Антония; в них не отразились богословские воззрения прп. Антония (демонология, полемика с арианами); они предполагают очень сложный для эпохи Антония строй монастырской жизнь: подчинение игумену, храму, заседания братии, монастырские земли, монашеское одеяние с символическим значением. и т. п. «Правила» представляют компиляцию иноческих уставов прп. Пахомия, Исаии и др. с мыслями прп. Антония. Лобачевский. Св. Ант. 168 и д. 394. В Лавс. 23 Макарий (не Егип. и не Алекс., а ученик прп. Антония) представляется не игуменом или аввою монастыря, а простым послушником прп. Антония. Иначе Лобачевский. Св. Ант. В., 118. 395. Руфин, Ист. монах. 30 и др. 396. Лавс. 7. 397. Руфин, Ист. мон. 21. 398. Лавс. 7. 399. Лавс. 19. 400. Руфин, Ист. мон. 22. 401. Лавс. 19. 402. Руфин, Ист. мон. 22. 403. Др. Пат. VII, 56. 404. Др. Пат. VIII, 25. 405. Изр. св. ст. Ис. Кел. 8. 406. Изр. св. ст. Фока 1. 407. Лавс. 19. 408. Изр. св. ст. Фока 1. 409. Навещал прп. Антония: Изр. св. ст. Мак. Ег. 4. 410. Руфин, Ист. мон. 29. |
| 50 современных книжных страниц (см.: F ü rst. 2017. S. 17). Наиболее ранним свидетельством об объеме корпуса трудов О. является сообщение свт. Епифания Кипрского, к-рый в «Панарионе» передает утверждение, будто О. написал 6 тыс. книг, однако делает оговорку - «если это правда» (см.: Epiph. Adv. haer. 64. 63. 8). Руфин Аквилейский в соч. «Об искажении книг Оригена» (De adulteratione librorum Origenis; CPL, N 198A) упрекает свт. Епифания в том, что тот публично заявлял, будто прочел все эти 6 тыс. книг (см.: Rufin. De adult. lib. Orig. 15= Hieron. Adv. Rufin. II 21). Блж. Иероним опровергает это обвинение в соч. «Апология против Руфина» (Apologia adversus libros Rufini; CPL, N 613); по его утверждению, свт. Епифаний в одном из писем прямо заявлял, что никогда подобного не говорил (см.: Hieron. Adv. Rufin. II 22). При этом блж. Иероним объявляет не соответствующим действительности также само указание на существование 6 тыс. книг О. Ссылаясь на список, помещенный Евсевием Кесарийским в 3-й кн. соч. «Жизнь Памфила» (не сохр.; сам Евсевий также сообщает об этом списке; см.: Euseb. Hist. eccl. VI 32. 3), блж. Иероним утверждает, что он не насчитал в нем и трети от предполагаемых 6 тыс. книг; т. о., в нем было представлено менее 2 тыс. книг ( Hieron. Adv. Rufin. II 22). Список Евсевия не был исчерпывающим, т. к. он отражал лишь состав принадлежавшего сщмч. Памфилу наиболее крупного собрания произведений О., к-рое с III в. хранилось в б-ке Кесарии Палестинской, однако в это собрание входили автографы О., в т. ч. полный экземпляр «Гекзапл». Ныне список Евсевия утрачен, и о его содержании более ничего не известно. Основным источником сведений о корпусе произведений О. в наст. время является перечень блж. Иеронима, к-рый он включил в письмо своей ученице Павле ( Idem. Ep. 33. 4. 2-9// Sancti Eusebii Hieronymi Epistulae/Ed. I. Hilberg. W.; Lpz., 1910. P. 253-259; отдельно перечень с комментарием опубл.: Klostermann. 1897; также см.: Nautin. 1977. P. 228-230). По мнению большинства исследователей, блж. |
| 3 . Сочинения догматические а) Самым замечательным догматическим сочинением Оригена является сочинение Περ ρχν – «О началах» (De principiis), представляющее собою опыт философской догматики. Как первый опыт систематизации христианского учения, оно в своё время возбудило живой интерес к себе и оказало огромное влияние на труды последующих догматистов-систематиков (свт. Григория Нисского , блж. Феодорита, прп. Иоанна Дамаскина и др.). Сочинение это обсуждали с разных точек зрения (Памфил, Маркелл Анкирский, Иероним), по поводу его спорили; Дидим даже написал на него схолии (Socr. Schol. Hist. eccl. IV, 25; Hieron. Apol. adv. Rufm. II, 16//PL. T. 23. Col. 438D–129A). Вся слава Оригена , можно сказать, в значительной степени покоилась на этом сочинении. Ho, с другой стороны, оно больше всего навлекло на Оригена нареканий и упреков в неправославии, и чаще всего подвергалось нападкам антиоригенистов (Маркелл Анкирский, Феофил Александрийский, свт. Епифаний Кипрский и др.); даже и осуждён был Ориген в указе Юстиниана 543 г. и на V Вселенском Соборе исключительно на основании выдержек, взятых из Περ ρχν. Осуждение, павшее на это сочинение, было причиною его утраты в подлинном тексте. На греческом языке сохранились лишь фрагменты (наиболее важные) в «Филокалии» (Orig. «О началах» III, 1, 1–22, IV, 1–23) и в указе Юстиниана. В целом виде сочинение «О началах» дошло в вольном переводе Руфина. Перевод свой Руфин сделал (397–398 г. близ Рима) в целях оправдать Оригена от упреков в неправославии. Но при этом он довольно своеобразно понимал свою задачу. Будучи убеждён, что книги Оригена испорчены еретиками, он при переводе Περ ρχν (как и других сочинений Оригена) исправлял их в духе церковного богословия IV века. Как сам Руфин заявляет в своих предисловиях к переводу (I и III кн.) и в своей «Апологии» (Rufin. Apol. in Hieron. II, 46//PL. T. 21. Col. 621), он 1) некоторые места пропускал; 2) иногда для пояснения делал вставки, по его словам, из других сочинений Оригена (на самом деле от себя или, как например в De princip. I, 1, 8, из схолий Дидима – Hieron. Apol. I, 7; II, 11//PL. T. 23. Col. 402:434); 3) изменял слова оригинала в хорошую сторону, согласно с Правилом веры (эти изменения он считал вполне отвечающими воззрениям Оригена, так как последний признавал Правило веры и считал его принципом богословствования); изменения Руфин часто достигал перестановкой слов, вставкой или пропуском отрицания, заменой утвердительной формы речи вопросительною и прочее. План сочинения «О началах» Руфин оставил без изменения, как видно из перечня глав у Фотия (Phot. Bibi. Cod. 118//PG. 103. Col. 397). |
| Еще в последний год пребывания своего в Сирской пустыне блаженный Иероним начал переводить Ветхий Завет с подлинника: но он не спешил в сем деле и после того, как пересмотрел греческие переводы. К 392 г. предложены им были для общего употребления в латинском переводе с еврейского книги Царские 1316 , все Пророки и Псалтырь 1317 . Прочие же книги переводимы были в последующие годы, сколько позволяли другие труды 1318 . В 392г. изданы были толкования на пророков Наума, Михея, Софонию, Аггея и Аввакума 1319 . Тогда же написано сочинение о знаменитых мужах 1320 . В следующие за тем годы различные беспокойства прервали любимое занятие блж. Иеронима – занятие Свящ. Писанием. Иовиниан и Вигилянций возмущал тогда Запад спором о значении девственной жизни и подвигов мученичества; а на Востоке подняли несчастный спор о мнениях Оригена . Иероним пером суровой ревности написал (в 393 г.) книгу против Иовиниана. На Западе худо принял это сочинение 1321 и по совету друзей Иероним (в 394 г.) написал оправдание 1322 . Впрочем тоже дело с Иовинианом подало повод Иерониму нависать превосходное письмо к Непоциану о жизни клира и иноков 1323 , и несколько других сочинений подобного содержания 1324 . Между тем неумеренная ревность ввела Иеронима еще в новые неприятности. Простосердечный Кипрский пастырь, Епифаний (в 394 г.) из обители Иеронима написал не мягкое письмо к Иоанну епископу Иерусалимскому: он требовал произнести осуждение на Оригена 1325 . Иероним поспешил отправить перевод Епифаниева письма на Запад, тогда как письмо невыгодно говорило и о друге его Руфине. Недовольные Иеронимом, которых не мало было на Западе, известили Руфина о письме и порицали Иеронима и за неверность Руфину и за неточность перевода. Иероним написал письмо к Паммахию о лучшей методе перевода. И Руфин и Иерусалимский епископ сильно оскорбились Иеронимом. Пред отправлением Руфина на Запад прежние друзья примирились в храме Воскресения Христова 1326 . Только это было не на долго. Руфин, по просьбе некоторых, перевел Оригеново сочинение «о началах» и в предисловии упомянул об уважении Иеронима к Оригену ; неудовольствия возобновились в жарких сочинениях одного против другого. |
|
|
