| Благословенны и блаженны те, кому случалось встречать преподобных мужей, говорить с ними, есть с ними их простую пищу и видеть своими глазами их святость. Все христиане стремятся увидеть святого человека. С неподдельным интересом они внимают рассказам о таких встречах. Но, конечно, есть огромная разница между рассказами и непосредственным общением. При виде святого тебя потрясает, словно глазам твоим открылось само небо, ты напрягаешь все свои чувства, чтобы впитать сокровища, раскрывшиеся перед тобой. Нечто подобное происходило с тем молчаливым монахом, который обычно с другими братиями посещал авву Антония. И когда те беседовали со святым о своих помыслах и спасении души, он всегда хранил молчание. Однажды святой обратился к нему: «Уже столько времени ты приходишь сюда, почему же не спросишь ни о чем?». А брат отвечал: «Мне достаточно смотреть на тебя, отец мой» 52 . Многие христиане говорят, что не могут исполнить в жизни то полезное, чему их учат духовные наставники, и поэтому теряют интерес к беседам с ними. Естественно, у них есть благое расположение, но им недостает железной воли и решимости начать подвиг и духовную борьбу. Так шаг за шагом они отступают от духовной жизни, хотя при небольшой поддержке могли бы преодолеть преграды и вырваться из безысходности, которую в них вселяет лукавый. Отцы советуют никогда не оставлять брани, даже если ты «духовный неудачник». В конце концов, чего-нибудь, да и добьешься. И пусть кажется, что ты непробиваем, но в какой-то момент слово Божие уязвит твое любочестие, и бес отступит. Один старец говорил: «Кто заходит в парфюмерный магазин, даже если ничего не покупает, выходит в благоуханной одежде». То же происходит и с тем, кто, не имея успеха в духовной жизни, посещает богоносных старцев. Он получает пользу, даже если не вмещает всего сказанного. Бог передает людям через святых старцев Свое душеполезное слово. Однако если у человека нет искренней готовности и расположения возделывать добродетели, то Бог лишает его благодати получать через старцев это слово. Давайте вспомним рассказ из «Патерика», весьма полезный для современных христиан. |
| 23. Апостол и ученик, конечно есть и верующий; но ученик не всегда Апостол, а всегда верующий; только же верующий не есть уже ученик и Апостол. Впрочем, возможно, жизнью и созерцанием, и этому третьему (верующему) взойти в чин и достоинство второго (ученика), и сему второму – в чин и достоинство первого (Апостола). 24. Что во времени по временному порядку производится, то, достигши совершенства, останавливается, потому что тогда прекращается естественное его возрастание. Но что благодать Божия производит по порядку добродетельной жизни, то и достигши совершенства опять подвигается к возрастанию: ибо здесь так бывает, что конец одного служит началом другого. Кто пресек в себе живущие в нем тленные страсти деятельной добродетелью, тот вместе с сим начал другие Божественнейшие преобразования «от славы в славу» ( 2Кор. 3, 18 ): поскольку и Бог, в нем действующий, не престает творить добро, как и не начинал, потому что, как свойство света есть – светить, так Божие свойство есть творить благое. Почему, по закону, – соответствующему состоянию вещей временных, рождающихся и умирающих, чтится суббота пресечением дел; а по Евангелию, соответствующему состоянию вещей духовных и мысленных, она празднуется благоделанием добрых дел, хотя не разумеющие, что суббота ради человека, а не человек субботы ради, – и что Сын человеческий Господь есть и субботы, негодуют на это ( Мр. 2, 27. 28 ). 25. Для вкушения духовного радования душе недостаточно одного покорения страстей, если не стяжает и добродетелей чрез исполнение заповедей. «Не радуйтесь» , говорит Господь, «яко бесы вам повинуются» , – т.е. действа страстей, «радуйтесь же, яко имена ваша суть написаны на небесах» т.е. что по благодати сыноположения ради добродетели переписаны вы в место (в графу) бесстрастия. 26. Пока не исторглись мы умом до чистоты из природы своей и всего, что есть после Бога, дотоле не можем считать себя стяжавшими неизменный навык к добродетели. Ибо только, когда любовью установится в нас такое настроение, познаем мы силу Божественного обетования; потому что совершенная непревратность достойных водружена, как должно верить, там, где предварительно ум любовью своею укоренил силу. И не исшедший из себя и всего, о чем можно как-нибудь помышлять, и не утвердившийся в превышающем, всякое помышление молчании (умолкнутии всех движений ума) никак не может быть свободен от превратности. |
| В Печерском монастыре был один черноризец, именем Арефа, родом из Полоцка; он держал тайно в своей келье большое богатство и настолько был одержим скупостью, что никогда не подал и одной мелкой монеты на милостыню убогому, и сам не тратил ни на что нужное. Однажды ночью пришли воры и украли все его достояние. Тогда он в великой скорби и туге едва не лишил себя жизни. И начал он подозревать неповинных, и многих мучил он без правды, братия же вся молила его прекратить такие розыски и утешила его: «Брат, возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя» ( Пс.54:23 ). Он же ничего не слушал и досаждал всем жестокими словами. Через несколько дней впал он в недуг лютый, и уже был близок к смерти, но не переставал роптать и хулить. Но человеколюбивый Господь, Который хочет, чтобы все люди спаслись ( 1Тим.2:4 ), явил на нем милость Свою. Однажды больной, лежа в болезни, как мертвый, после долгого молчания, внезапно громко перед всеми стал звать с великим воплем: «Господа, помилуй; Господи, прости; Господи, согрешил я, оно твое, не жалею его!» И потом, вдруг встав от болезни, рассказал, что причина его крика было такое же явление. «Видел я, сказал он, что пришли ко мне ангелы и бесовский полк и начали спорить об украденном у меня богатстве. Бесы говорили, что я не прославил за то Бога, но хулил его, потому я их и должен быть им предан. Ангелы же сказали мне: «О, окаянный человек, если бы ты благодарил Бога за похищение имения твоего, оно вменилось бы тебе в милостыню, как Иову. Если кто творит милостыню это великое дело перед Богом, потому что творит по своей воле. Но если кто похищение насилием терпит с благодарностью, тот человек превращает дьявольское искушение в благое произволение. Дьявол, желая вовлечь человека в хулу, делает так, благодарный же человек предает все Богу, потому это и равно милостыне». Когда так сказали мне ангелы, я возопил то, что вы слышали: «Господи, помилуй, Господи, прости, Господи, согрешил я, Твое есть, не жалею его!» И тогда тотчас бесы исчезли, ангелы же возрадовались и, вменив мне погибшее серебро в милостыню, отошли». Слыша это, братия прославили Бога, наставляющего согрешающих на путь покаяния и показавшего им, сколь велика сила благодарения. |
| Глаголет бо Господь чрез Пророка: «аще изведеши честное от недостойнаго, яко уста Моя будеши» (Иер.15:19). (Конец не доставлен.) 200. Жалуется на здоровье, наставляет заботиться о подчиненных (1883 г.) Мы молитвенно вспоминали тебя в пустынныя твои имянины... Память у меня так ослабела, что забываю и то, что было вчера и третьяго дня. А если явятся некоторые с какими-либо разспросами, то забываю и то, что помнил. Старость, слабость, безсилие, многозаботливость и многозабвение, и многие безполезные толки не дают мне и опомниться. Один толкует, что у него слабы голова и ноги; другой жалуется, что у него скорби много, а иной объясняет, что он находится в постоянной тревоге. А ты все это слушай, да еще ответ давай, а молчанием не отделаешься, обижаются и оскорбляются. Недаром повторяется иногда поговорка: толкуй больной с подлекарем. Больному желается объяснять свое положение, а подлекарю скучно слушать; а делать нечего — слушает, не желая еще более раздражить и растревожить больного толкуна. От простой людской поговорки перейдем к апостольской заповеди св. Петра: «пасите еже в вас стадо Божие, посещающе не нуждою, но волею, и по Бозе.., и усердно» (1Петр.5:2). Хотя сам я и плохо исполняю эту заповедь, а желал бы, чтобы ты лучше моего исполняла оную, потому что ты покрепче меня и поусерднее. А я как помню себя, от самой юности недуговал леностию и разслаблением, и только Всеблагий Господь Всесильным Своим промышлением, как браздами и уздою, востягивал ленивыя на благое челюсти моя. Слава и благодарение вечное неизреченному милосердию Божию, не хотящему смерти грешника, но еже обратитися ему и живу быти. 201. Нужно служить и Богу и ближнему по заповеди Христовой Помози тебе, Господи, умудряться во спасение в церковном затворе; а вне затвора умудряться в начальственное управление сестрами и делами обители. В Евангельском учении сказано: сие творите, и онаго не оставляйте. Помози тебе, Господи, и то и другое исполнить, как следует, по сказанному в Евангелии: «возлюбиши Господа Бога от всея души... и ближняго яко сам себе» (Лк.10:27). Как будет дальше, а теперь будто у тебя пока идет Божественное впереди, а затем уже человеческое. А у меня шло и доселе идет все напротив, — сперва угождение человеческое, на которое тратится почти все время, а потом уже на Божественное недостает ни досуга, ни времени, ни сил. Да и в малый остаток сего времени заботы не оставляют меня, а мешают молитвенному настроению. Вчера в Фомино Воскресенье после ранней обедни в таком расположении читали мне акафист. Вдруг под окном является странник в сером кафтане или свитке, шапка похожа на священническую по верхнему дну, а по виду на монашескую; на левой руке висел костыль загнутый. Пока я изредка посматривал на него, он стоял отворотившись лицем; а как стал я посматривать на него чаще, то он спрятался за дерево, а потом и совсем ушел. |
| Радуйся, мирския суеты отрешивыйся: Радуйся, небеснаго отечества пламенне возже левый. Радуйся, Христа всем сердцем возлюбивый: Радуйся, благое иго Христово на себе восприемый. Радуйся, совершеннаго послушания исполненный. Радуйся, святых заповедей Господних блюстителю верный. Радуйся, ум твой и сердце в Бозе молитвенно утвердивый: Радуйся, столпе благочестия непоколебимый. Радуйся, преподобие Серафиме, Саровский чудотворче. Кондак 4 Бурю злых напастей утишая, прошел еси весь путь тесный и скорбный подвига иноческаго, несый ярем пустыннаго жития, затвора и молчания, многонощнаго бдения, и тако благодатию Божиею восходя от силы в силу, от деяния к боговедению, преселился еси во обители горния, идеже со ангелы поеши Богу: Аллилуиа. Икос 4 Слышаще и видяще святое житие твое, преподобие отче Серафиме, вся братия твоя удивляхуся тебе, и приходяще к тебе, поучахуся о словесех твоих и подвизех, славяще Господа, дивнаго во святых Своих. И мы все с верою и любовию восхваляем тя, преподобие отче, и вопием ти сице: Радуйся, всего себе в жертву Господеви принесый: Радуйся, на высоту безстрастия возшедый. Радуйся, воине Христов добропобедный: Радуйся, Небеснаго Домовладыки рабе благий и верный. Радуйся, предстателю о нас пред Господем непостыдный: Радуйся, к Богородице молитвенниче наш неусыпный. Радуйся, пречуднаго благоухания крине пустынный: Радуйся, благодати Божия сосуде непорочный. Радуйся, преподобие Серафиме, Саровский чудотворче. Кондак 5 Божественный свет осия жилище твое, преподобие, егда, болящу ти на одре смертнем лежащу, сама Пречистая Дева пришедши к тебе со святыми Апостолы Петром и Иоанном, рече: сей есть от рода нашего, и главе твоей коснуся. Абие же исцелев, воспел еси благодарив Господеви: Аллилуиа. Икос 5 Видя враг рода человеча чистое и святое житие твое, преподобие Серафиме, восхоте погубити тя: наведе бо на тя люди злы, иже беззаконно истязаху тя и еле жива суща оставиша: ты же, отче святый, яко агнец кроток, вся претерпел еси, за обидящих тя Господеви моляся. Темже мы вси, таковому твоему незлобию дивящеся, вопием ти: |
| Отец Серафим так был тронут девственной сокрытостью найденного им отшелия, что решил провести ночь на том месте и помолиться “о упокоении зде подвизавшегося раба Божия, его же имя Сам веси, Господи”. Монах-проводник ушел к жившему неподалеку пустыннику, и отец Серафим остался один. На горные хребты опустилась слепая южная ночь, иеромонах зажег принесенную с собой свечу и хотел было встать на молитву… Но тут началось! Раньше отец Серафим думал, что про такое только в житиях да патериках пишут, а выяснилось, что и в его собственной жизни подобное возможно. Сначала по полу кельи стал прогуливаться здоровенный еж, оказавшийся вовсе не ежом, а самым обычным бесом. Это выявилось после того, как отец Серафим от неожиданности его перекрестил. Еж метнулся в сторону, на мгновение исчез, но сразу же опять появился, на этот раз уже в виде полосатого кабана. У отца Серафима вспотели ладони. Он отшатнулся к стене и, с силой разрубая воздух, вновь сотворил крестное знамение. Кабан исчез. Но тут в окошко просунулась чья-то окровавленная рука. Отец Серафим яростно атаковал ее крестным знамением. Рука исчезла… В этом же роде продолжалось до утра. Когда все закончилось, отец Серафим упал на земляной пол перед иконой и стал со слезами благодарить Господа, что по молитвам жившего здесь безымянного подвижника, был спасен от лютой смерти в эту ночь. “Как же он-то, родненький, терпел?”, – ужасался отец Серафим. Успокоившись, иеромонах поднялся с пола, отер слезы и по памяти пропел панихиду о упокоении отшельника… …Сидя в своей приходской избушке, где уютно потрескивали дрова в печи, в стакане с витым подстаканником дымился ароматный чай, а у ног, свернувшись клубком, мирно посапывал Абрикос, отец Серафим вспоминал прошлогодние приключения в Абхазии, как удивительный сон и не более. Но то был не сон. Словно знак из другого мира, посреди уютного келейного благобыта лежала на письменном столе ветхая рукопись “Начальник тишины”. С того времени, как отец Серафим сделался обладателем рукописи, он прочел ее несколько раз и чем глубже вникал в нее, тем она казалась ему интересней и таинственней. “Попробуем еще раз. Господи, вразуми”, – взмолился отец Серафим, перекрестившись на икону “Спас Благое Молчание”, и приступил к чтению. Глава двенадцатая. Рукопись " Начальник тишины " I. Сияние |
| Трезвение Бодрствуй, трезвись и мужайся Ваши худописанные строки прочитал и по слабости моего понятия внял, и за непонятные, ошибкою учиненные, вами проступки Премилосердый Господь да простит вас, и да вразумит, и просветит Своею благодатию и милосердием. Тако же прошу вас и молю со смирением бодрствуй, трезвись и мужайся и удаляйся от вин, уклоняющих к плоти и крови и ко всяким сладострастным движениям, и от находящих облаков и шумящей бури волнений, терзающих твой ум и чувства и хотящих погрузить в тину сладострастий твое благое произволение. Но мы, аще что помыслом и поползнено и от злого Спекулатора в себе увидим, но и тогда да восстав паки потечем с покаянием и умилением ко оживляющему мертвых, и восставляющему падших, и венчающих страждущих от таковых злых мучителей, и дарующему свободу и дары рассуждений против браней. Тщеславие Тщеславие лечится хранением совести и неутаиванием помыслов Из писания вашего вижу, что оказываются плоды тщеславия, о чем прошу вас всевозможно попещися искоренить оное, а чем именно — в хранении совести и не утаивать мысль свою, что для вас послужит ко спасению. Буква У Укорение Терпение при укорениях приносит пользу Хотя N вас довольно укоряет, и смиряет, и поносит, но, если вы при помощи Всемогущего да со благодушием будете переносить и ко своим грехам приписывать, то вам от сих произношений воспоследует польза значительная! Если же будете приходить в ожесточение и пагубнейшее отчаяние, то вы многого будете лишены. Во свидетельство вашей любви помещю св. Симеона Нового Богослова, главу 31-ю: «Бесчествуемый или досаждаемый и зело болезнует сердцем познаваем есть от сего, яко древнего змия обносит в недрах. Аще убо с молчанием претерпит или со многим смирением отвещати будет, немогуща сего и расслаблена содела. Аще где горестию противоречит или возглаголет с дерзостию, даде крепость змию яд излияти в сердце его и свирепо поедати внутренняя его, якоже отсюду на всяк день укрепляемому тому снедию творите исправление во благих и крепость окаянной его души и жити ему оттоле греху мертву же всеконечно быти правде». |
| Августин не забывает при этом постоянно подчеркивать, что далеко не все достигают этой радости, ибо она духовна, возвышенна и далека от обыденных потребностей обитателей земного града. «Высшее счастье, - утверждает он, - есть полное видение» неизреченной красоты (Enchirid. 5). Ниже мы сможем убедиться, что Августин понимал «высшее счастье» в «чувственном» смысле, связывая его с восприятием видимой красоты. Последняя, по его мнению, услаждает Душу «ложными удовольствиями» (De vera relig. 20, 40). Люди часто считают себя счастливыми, когда после долгой разлуки с любимой Могут прижать к себе ее прекрасное тело; когда в жару и зной находят источник с прохладной водой; когда вдыхают аромат чудесных цветов. Но что может быть блаженнее, когда утоляешь голод и жажду истины, вдыхаешь ее аромат? - риторически вопрошает Августин. Люди радуются пению и музыке, но какое блаженство сравнится с тем, когда тобой овладевает «мелодичное и красноречивое молчание истины». Люди радуются блеску золота и серебра, драгоценных камней и красок, свету огня, звезд, луны и солнца. Блаженная же жизнь заключена в свете истины (De lib. arb. II, 13, 35). Августин испытывает явное затруднение в окончательном определении блаженства. Он не желает свести его к чувственному удовольствию, ибо считает последнее, как мы увидим далее, низким, но в то же время полагает невозможным и лишить его совершенно чувственно-эмоциональной окраски, ограничить только интеллектуальным наслаждением, полным бесстрастием, бесчувствием. К философскому бесстрастию (πθεια, impassibilitas) Августин, как и все христианство, относится настороженно, если не отрицательно вообще. По его мнению, гражданин небесного града, странствуя в этом эоне и живя по божественным законам, страшится и желает, скорбит и радуется, т. е. живет нормальной эмоциональной жизнью; он не бесстрастный мудрец, созерцающий жизнь извне, но ее активный участник, находящийся в самом потоке жизни. Августин отнюдь не считает пороком человеческие чувства и переживания, если они, конечно, направлены на благое дело, ибо и сам Иисус имел их (De civ. Dei XIV, 9), хотя и уверен, что они проистекают от слабости и немощи человеческой. Поэтому, считает он, бесстрастие никак не может быть уделом подлинной жизни. Более того, если под πθεια понимать отсутствие всякого движения чувства, то эта оцепенелость хуже всякого порока, «ибо нельзя себе представить блаженства без любви и радости» (XIV, 9). Даже о первых людях, живших в раю до грехопадения, вряд ли уместно думать, что они не испытывали никаких душевных волнений. Они жили с чувством бесконечной любви к Богу и друг к другу, ощущая несказанную радость (XIV, 10). Августин приходит к выводу о необходимости избегать πθεια (XIV, 9) и не отказываться от эмоционально-эстетической сферы. |
| Иной с постоянным и продолжительным коленопреклонением соединяет число молитв. Другой множеством слез своих заменяет для себя Божии службы и довольствуется тем. Иной старается вникнуть в смысл читаемаго, и совокупляет с тем определенное правило. Другой томит душу свою гладом, так что не в состоянии бывает совершать Божиих служб. Иной, пребывая в горячем поучении в Псалмах, службу свою делает непрерывною. Иной проводит время в чтении и согревается сердце его. Иной отдается в плен, домышляясь Божественнаго смысла в Божественных Писаниях. Иной, приводимый в изумление чудесами, поражающими его в стихах, удерживается от обычнаго чтения, и овладевается молчанием. Другой, вкусив всего этого и насытившись, возвратился вспять и стал бездейственным. Иной, вкусив только малое нечто, и надмившись, вдался в заблуждение. Иному воспрепятствовали хранить правило свое тяжкая болезнь и безсилие; а другому – преобладание какой-либо привычки, или какого либо пожелания, или любоначалия, или тщеславия, или любостяжательности, или пристрастия к тому, чтобы собирать вещественное. Иной преткнулся, но встал, и не обратил хребта своего, пока не получил многоценную жемчужину. 209. Начало всему – благое пред Богом преднамерение (решимость благоугождать Богу). За тем по удалении от дел житейских следуют: алкание, чтение, всенощное и трезвенное бдение – по мере сил каждаго, – и множество поклонов, которые полезно совершать в часы дневные, а нередко и ночью. Пусть самою малою мерою будет для тебя положить тридцать поклонов, – потом поклониться честному кресту и тем кончить. Но есть и такие, которые по мере сил своих увеличивают сие число поклонов. Иные же в единой молитве проводят три часа, имея ум трезвенный, и повергшись лицем на землю без принуждения и парения помыслов, (т. е. – одни часто, но по немногу молятся; а другие раз становятся на молитву, но стоят долго). 210. У соперника нашего диавола есть древний обычай со вступающими в подвиг хитро разнообразить борьбу свою. Употребляя против них разныя оружия, и соображаясь с намерением лица, изменяет он способ ратоборства. |
| Неправда, стоящая на месте высоком мнит в заблуждении своем укрыть себя от стрел порицания справедливого и не дремлющего ока суждения общего, или защитой власти своею, которая возложит молчание на уста людей, или под великолепным блеском наружности очаровательной, или под именами и титлами пышными, кои украшают великих, или под сенью роскоши и забав, кои в очах простоты недальновидной представляют его человеком, умеющим жить в свете, с другом сограждан его. Но как не верен расчет сей! Закрывай себя как угодно тебе; но не закроешь ничем тех пятен, кои омрачают картину жизни твоей. Украшай цветами добродетели терние пороков твоих; терние навсегда пребудет терние, и порок пороком. Нарицай гордость твою благородным честолюбием, лихоимство благодарностью судимых тобою, роскошь услаждением жизни, праздность отдохновением позволенным. Сим не ослепишь очи света. Сколь сердце человеческое непреклонно к злу, однако ж есть истина, которая против воли исторгает у него презрение к тем, кои или не радят о делах служения своего, или употребляют оные во зло. Восседают за столом пышным, на корысти неправедной уготованном; хвалят яствы избранные, но гнушаются в душе домовладыки неправедного. Ищут в суде у блюстителей закона корыстных защиты блеском злата; но клянут руку, приемлющую злато. Богатый порок искупает себе оправдание мздою: но смеется мздоимству, продающему совесть. Нет! Нет! никогда еще от сердца благоговейного не было приносимо кадило пороку: одна точию добродетель имеет на него неотъемлемое право! Никогда не был воздвигаем жертвенник неправде от любви удивленной, от души признательной; одной только истине воскуряются фимиамы сердец! – Человек! будь доброделен, и тогда точно будешь почтен: се глас всех веков, всех стран, всех народов! Хощеши ли не боятися власти, мнения общего, гласа народного, благое твори, и будеши имети похвалу ( Рим.13:3 ). Се глас самого Бога! – Вождь народа! веди люди, вверенные тебе, во храм блаженства, не уклоняясь ни на десно ни на шуее с пути правды, закона, совести, чести; и благословения тобою правимых пребудут присно на главе твоей. |
|
|
