| 68. Брат спрашивал его же: помыслы представляют мне то, что выше меня, и заставляют уничижать меньшего брата моего. — Старец сказал ему в ответ: Апостол говорит, что в велицемъ дому не точию сосуди злати и сребряни суть, но и древяни и глиняни... Аще убо кто очиститъ себе от всех сих, будет сосуд в честь, освящен и благопотребен своему Владыце, на всякое дело благое уготован (2 Тим. 2, 20, 21). — Что это значит? спрашивал брат. — Старец отвечал ему: дом означает мир, сосуды — людей: сосуды золотые - людей совершенных, серебряные — следующих за ними, деревянные и глиняные - имеющих в себе малый духовный возраст. Кто очистит себя от всех сих, то есть никого не осуждая, таковый будет сосудом чистым, освященным, благопотребным Владыке, и на всякое дело благое уготованным. 69. Сказал также: добрый опыт выше слов: он делает человека искуснейшим. 70. Сказал еще: человек, научающий других, а сам не исполняющий того, чему учит, — подобен источнику, который всех напояет и омывает, а сам себя не может очистить, так что всякая грязь и нечистота остаются в нем. 71. Авва Серин пошел некогда с учеником своим Исааком к авве Пимену, и говорит ему: что мне делать с этим Исааком, хотя и с удовольствием слушает слова мои? — Авва Пимен отвечает ему: если хочешь доставить ему пользу, то самым делом покажи добродетель. Ибо он, и внимая твоему слову, остается праздным; а если ты слова свои покажешь на деле, то это останется в нем. 72. Авва Пимен сказал: киновия требует трех добродетелей: во первых смирения, во вторых послушания и в третьих возбужденной привычки и ревности к общежительным работам, дабы он не оставался в презрении. 73. Еще сказал: иной человек, по видимому, молчит, а сердце его осуждает других, — таковый постоянно говорит; но другой с утра до вечера говорит, и сохраняет молчание, т. е. без пользы ничего не говорит. 74. Еще сказал : если трое живут вместе, — и один из них хорошо безмолвствует, другой находясь в болезни благодарит Бога, третий служит им с чистым расположением: то все трое совершают одно делание. |
| Первый вступил на подвижническое ристалище с ревностью о Боге и твердым решением бороться, подражая святым постами, молитвами, молениями, хранением уст, сердечным умилением, слезами, отказом от вкусных яств и суетных бесед, воздержанием в гневе, раздражении, терпением скорбей, разных горестей, по словам святого Симеона Нового Богослова 57 . Спутником жизни он избрал умиление сердца. Другой брат, пренебрегая всеми этими практическими добродетелями, обратил свои интересы на другое и никогда сердечно не умилялся. Но время, текущее в никуда, пользы не приносит. Сердце без доброго произволения затвердевает. Оно не усваивает священные и преподобные вещи, его шансы на возвращение к истине уменьшаются. Так первый надежно пешешествует по духовному морю, а второй терпит крушение возле самой пристани. – Есть ли какой-нибудь действенный способ стяжать благое произволение? – Я не могу сейчас указать на какой-либо один способ. Есть многие способы, и Бог все устраивает. По-человечески непросто пробудить сознание тех братий, которые годами убивали свободное время в смрадных от табачного дыма кофейнях или увеселительных заведениях, влекомые одним лишь себялюбием – есть, пить, развлекаться. Такой образ жизни изнурителен для человека и мучителен для его души. Блажен имеющий благое произволение и радеющий о своем спасении. Такой человек не забывает о суетности мира и старается провести время духовно. Он упражняется в практических добродетелях: постится, молится, скорбит скорбью братий, беспокоится о своей душе, имеет сердечное умиление. Страх Божий владеет им. Во второй половине дня мы вычитываем вечерню и затем садимся на ступеньки храма. Панарет быстро уходит в сад. Ему нужно полить грядки. Старец подзадоривает меня: – Может, отче, твои темы иссякли? Иначе как понять твое молчание? – Я готов, Геронда, предложить тему и, простите, буду докучать вам еще несколько дней. На свое пребывание здесь я смотрю как на благословение Бога и уникальную возможность записать духовные опыты вашей подвижнической жизни. |
| Начало и источник добродетелей есть благое произволение, или желание добра, как Бог есть причина и источник всякого блага. Добра же начало есть вера, паче же Христос, камень веры, Коего имеем мы началом и основанием всех добродетелей, в Коем стоим и созидаем всякое дело благое. Он есть краеугольный камень, связующий нас Собою, и бисер многоценный, которого ища, во глубину безмолвия входящий инок продает все желания свои послушанию заповедям, чтоб чрез это стяжать его. Кто стяжал терпение во Христе Иисусе, тому не могут вредить ни оружия… ни самое полчище бесов Есть добродетели, большие других добродетелей, как объемлющие и совмещающие в себе очень многие или даже и все добродетели, каковы божественная любовь и смирение и божественное терпение. О последнем говорит Господь: в терпении вашем стяжите души ваши (Лк. 21: 19). Не сказал: в посте вашем или в бдении вашем. Терпение же я разумею то, которое бывает по Богу, и есть царица добродетелей и основание мужественных доблестей. Оно есть само в себе мир в бранях, отишие в бурю и непоколебимое утверждение для стяжавших его. Кто стяжал его (терпение) во Христе Иисусе, тому не могут вредить ни оружия, ни копья, ни воинства напускаемые, ни самое полчище бесов, ни фаланги сопротивных сил. Без духовного чувства невозможно в чувстве вкусить сладости божественных вещей. Ибо как притупивший чувства делает их неспособными ощущать чувственное, не видит, не слышит, не обоняет, будучи совсем расслаблен, или лучше – полумертв, так и страстями умертвивший естественные силы душевные делает их бесчувственными к действу и причастию таинств Духа. Ибо духовно не видящий, не слышащий и не ощущающий мертв есть духом, ибо не живет в нем Христос и сам он не движется и не действует о Христе. От всех добродетелей подобает, подобно пчеле, собирать полезнейшее и, таким образом всех помалу причащаясь, уготовлять великий склад делания добродетелей, из коих образуется мед премудрости на обрадование душе. Ничто так не делает сердца сокрушенным и души смиренной, как уединение разумное и молчание от всех. Ничто другое поистине так не расстраивает состояния безмолвия и не лишает Его божественной помощи, как следующие главные страсти: дерзость, чревоугодие, многоглаголание и суетная забота, надмение и госпожа страстей самомнение. Кто охотно попускает себе с ними свыкаться, тот, с продолжением времени омрачаясь более и более, делается наконец совсем обуморенным. Впрочем, если он опомнится и с верою и рвением положит начало соблюдению должного, то опять улучит искомое, особенно если будет искать со смирением. |
| Да могу я себе позволить откровенные высказывания! Но я, во-первых, никогда не был в Чечне. Во-вторых, я не изучал эту тему даже на уровне журналистского исследования. А в-третьих, едва ли сегодня в России найдется больше десятка человек, которые обладают всей полнотой информации по этому вопросу и достаточно беспристрастны, чтобы выносить ответственные суждения. Среди многих естественных прав человека, в которых мы регулярно отказываем окружающему нас человечеству — право хранить молчание. У нас вообще какое-то извращенное представление о простом человеческом «не знаю». Со времен Грибоедова воздержание от суждения и осуждения является признаком подлости. «Молчалины блаженствуют на свете!» «Возненавидим воздержавшихся!» «Промолчи — попадешь в палачи!» Между тем все религии мира, все народные мудрости мира и даже такая сомнительная наука как психология свидетельствуют: молчание — это безотказный метод духовного (или душевного — кому как нравится) оздоровления. И наоборот, перепроизводство слов — признак серьезной болезни, которое способно довести человека и даже общество до реального безумия. «Душа обычно после празднословия пустеет, а ум мельчает, и человек празднословный бывает не способен ни к какому важному и истинно полезному делу» (архимандрит Кирилл (Павлов)). «Я часто жалею о том, что говорю, и редко о том, что молчу» (Омар Хайам). «Кто меньше толкует, тот меньше тоскует» (поговорка). Едва ли можно найти кого-нибудь из Святых Отцов, кто не предостерегал бы от празднословия, как от очень опасной ловушки гордыни. Человек мыслит себя настолько значимым, что при помощи слов стремится пометить как можно большую территорию окружающего мира, в итоге — теряет самого себя. И наоборот: благое молчание, как внутренний генератор, обогащает человеческую душу вниманием, ясностью мысли, деятельной энергией. Даже чтобы уметь говорить, надо сначала научиться молчать. По крайней мере, так считал Пифагор, который заставлял своих учеников провести три года в полном безмолвии, прежде чем вступать в его общину. |
| – Прежде всего, мы, христиане благодаря слову. Через слово Апостолов, через проповедь Апостолов дошла до нас вера во Христа. Через два десятка столетий мы живем в христианстве. Всякое учение, образование идет через слово. Господь сам проповедовал Апостолам, «проповедь Его была … Слово Его» (Лк. 4, 32). Но как различается одно слово истины и через которое действует в тех проповедях благодать Божия и, например, Евангелисты, … у них есть символы. Это говорит о том, что ангелы – внушение Духа, подсказывают, они не сами говорили слова, а говорил Дух Святый, Дух действовал в образе этих символов, Дух Святой. Через слово мы общаемся, и это как некая тайна, Божия милость человеку. Вот сейчас, только час назад был интересный момент: лет девять отроковице, она дома все говорит, даже много говорит, а в школе она молчит, и никто не может заставить ее говорить. Они боятся, что она не сможет учиться. Я стал разговаривать, она молчит, и мы, естественно, ушли. Мы все кончали школу, какие-то учебные заведения не иначе как через слово. Слово нам необходимо. Но когда через слово идет брань, клевета и хула всякая, это страшно. Человек языком делает пользу и делает вред. – Может, это и есть благое молчание? Говорят, что молчание – религия будущего века. – Да, есть такая мудрость «слово – серебро, а молчание – золото». Но это выражение частного порядка. – Эфирное время нашей беседы подходит к концу. Батюшка, хотелось бы услышать Ваше пожелание, напутствие всем нашим телезрителям. – Чтобы всем нам жить мирно, жить благочестиво и чтобы не делать зла друг другу. Прежде всего, начиная с семьи. Да и можно сказать, больше того, начиная с себя, себе не делать, не злоупотреблять тем, что нам неполезно, нашей личной жизни. Прежде всего, чтобы наша жизнь была молитвенной, нравственной, достаточно устойчивой, чтобы совесть наша была незазорна и, конечно, делать всевозможную помощь. Если мы будем оказывать друг другу помощь и уважение, насколько будет окружающая жизнь наша легче и приятнее! И мы будем с большим стимулом для хорошего, для трудолюбия, когда мы сами друг другу будем помогать, если человек в нужде, человек в несчастии. Чтобы облегчить его скорбь, облегчить его состояние, разве наша душа будет спокойна, наша чистая душа? Читайте также: |
| 14) Одна монахиня пришла к преподобной Пелагие и говорит ей: что мне делать, госпожа моя, с грехами моими? Преподобная отвечала: желающий избавиться от грехов, сестра, безмолвием, молчанием и плачем избавляется от них. 15) Опять сказала: плач, молчание и безмолвие есть путь, который показали нам отцы и Писание. Итак, в безмолвии плачьте о грехах своих; ибо другаго пути, кроме сего, нет. 16) Блаженная Феодора сказала: люби молчание больше чем беседу; ибо молчание есть сокровище монахов, беседа же иждивает богатство их. 17). Блаженная Сарра сказала: знаю, что скудость хлеба и пост утончают тело; но бдение измождает плоть более поста. 18) Блаженная Сарра сказала: ничем так не смиряется душа, как скудостию хлеба и воды. Когда неприятель хочет взять город; то наперед задерживает съестные припасы и воду, и – граждане предаются ему нехотя: так и монах, если не стеснит чрева своего алчбою и жаждою, не может избавиться от злых помыслов. 19) Опять сказала: если человек будет помнить слово Писания: от слов твоих оправдишися, и от слов твоих осудишися, – то изберет лучше молчать. 20) Сказала также: как дым отгоняет пчел, – и тогда берут сладость их делания; так и телесный покой отгоняет страх Божий от души, и губит все благое делание ея. 21) Св. Синклитикия говорила о преподобной Феодоре, что всю четыредесятницу она довольствовалась семью литра ми чечевицы и одним кувшином воды. 22) Она же говорила: будем мудры в хождении; ибо в чувства наши, против воли нашей влезают воры. Как может не закоптиться внутренность дома, окруженнаго дымом, когда окна его отворены? Посему нам необходимо воздержи ваться от выхода на публичныя места. Если мы почитаем за стыд смотреть на обнаженных братьев ил и. родителей: то не более ли предосудительно смотреть на улицах на людей до непристойности обнаженных, к тому же и дерзкия слова произносящих? От сего обыкновенно раждаются безпокойныя и вредныя представления. – Но и сидя дома, не должно дремать, а нужно бодрствовать, как написано; бодрствуйте ( Матф. 25,13 ). |
| ◊ Сестра со скорбью сердца говорила старцу Зосиме: «Что мне делать, отче мой? Очень я побуждаюсь невоздержанием языка, и когда много празднословлю, то всегда скучаю и жалею о том и полагаю в мыслях намерение исправиться, но опять то же делаю». «Старайся помнить, – отвечал старец, – что сказал Спаситель: за каждое праздное слово отдадим ответ; и проси Его помощи. А когда опять согрешишь, проси у Него прощения. И Кто велел ученику до седмидесяти крат седмерицею прощать, Сам ли не простит согрешающих и к Нему прибегающих, с прошением помощи и прощения?» «Иногда, – продолжала сестра, – говорю что-нибудь нужное, или даже душеспасительное, или с сестрами или и с мирскими: сперва духовная начнется беседа, а потом и не чувствую, как увлекусь в празднословие, или даже пересуды и осуждение, или в любопытство и тщеславие, даже с любопоказанием и прикрасою иное говорю, а после всегда так скучаю и унываю. Что мне делать? Не могу исправиться». «Чтобы научиться хорошо и непогрешительно говорить, – сказал старец, – прежде надобно выучиться молчать. Я читал в старчестве, что баня, хоть как ни жарко натоплена будет, но если часто отворять двери в сени – остынет. Да и сткляницу с ароматами, если часто откупоривать, выдохнутся ароматы. И потому-то говорит святой Давид: „Онемех и смирихся, и умолчах от благ“ ( Пс. 38, 3 ). Слышишь: умолчах от благ; предпочел лучше молчать, нежели благое говорить, и тогда: „Согреяся сердце мое во мне, и в поучении моем разгорится огнь“ (ст. 4). Ибо „и благая глаголати низше есть молчания с разумом“, – сказал Каллист Катафигиот (гл. 40). Хорошо молчание уст, а молчание ума выше сего, и на столько выше, на сколько душа выше тела. Однако пока мы в теле, оно должно во всем помогать душе, а потому невозможно достигнуть молчания ума, или премирной чистоты, то есть богомыслия, прежде исправления молчания уст с рассуждением. Для того-то и учит нас царь-пророк молиться: „Положи, Господи, хранение устом моим, и дверь ограждения о устнах моих“ ( Пс. 140, 3 )». ◊ – Я помню, отче, в прологе, – говорила сестра, – что один подвижник (авва Агафон. – Ред.) три года носил камень во рту, чтобы выучиться молчать. Благословите и мне что-нибудь носить всегда во рту, чтобы помнить и удерживать мой окаянный язык. |
| После частных экзаменов пред праздником Р. Хр. —394— даны были нам для экспромтов две следующие темы: 1) Quinam est sensus verborum Christi Ego sum via, et veritas, et vita; nemo venit ad Patrem nisi per Me ( Ин.14:6 ; conf. Ин.6:44 ). 2) Одно ли и тоже заключается в понятии о совести и внутреннем (нравственном) законе? 30 декабря писал я в Горицы о. Василию Сапоровскому: «Чем неожиданнее гость, тем он приятнее: равно, чем неожиданнее письмо, тем оно интереснее. Не правда ли? После столь долгого молчания с моей стороны, конечно, вы уже считаете нашу взаимную переписку совершенно решённой, и неудивительно, если я начинаю казаться перед вами человеком неблагородным, надменным и пр. и пр. В оправдание моего молчания мог бы я представить вам множество причин – и дельных и недельных: но знаю, что это ни к чему не ведёт. Поэтому за лучшее почитаю прямо приступить к делу. Не очень давно узнал я, что епархиальное начальство обратило, наконец, на вас должное внимание, возложив на вас новую должность. Душевно радуюсь и приветствую вас с сим знаком архипастырского внимания. Правда, сколь ни знакома вам благочинническая должность, но при настоящих ваших летах, она должна составить для вас немалое бремя. Впрочем, Господь, избравши вас на сие служение, конечно, не оставит без Своего благодатного покровительства; а при Божией помощи, всякое бремя легко и удобоносимо. Вот и я, наконец, по милости Божией, сподобился принять на себя благое иго Христово. Без сомнения, вы слышали уже о вступлении моём в новое звание, и, конечно, знаете моё новое имя. Следовательно, нет нужды подробно описывать вам все обстоятельства моего вступления в иноческую жизнь. Скажу только, что, при помощи Божией, начинаю мало-помалу привыкать к новому моему положению. Впрочем, надобно согласиться, что переход из мирской жизни в монашескую, при настоящих моих обстоятельствах, менее для меня ощутителен, нежели как это было бы, думаю, в другом месте – вне академии. Что был я прежде, в течение двух лет, то же самое почти и теперь: те же занятия, то же общество, тот —395— же образ жизни, те же отношения к начальству и товарищам; новое только имя и нечто в одежде. |
| Фарисей — член религиозно-политической партии зажиточных слоев городского населения в Иудее. Фарисеи отличались фанатизмом и лицемерием в выполнении внешних правил благочестия. Иносказательное значение слова фарисей — лицемер. Мытарь — сборщик податей и налогов в Иудее. Они часто были замечены в обсчетах и вымогательствах, считались притеснителями, грешниками и ворами. Воспрянуть — преодолеть уныние, ощущение подавленности; стать бодрым, оживиться. Ольга Берггольц «Никто не забыт, ничто не забыто» — эти слова известны всем. Автор этих строк – поэтесса Ольга Берггольц, которую называли «музой блокадного Ленинграда». Что известно нам о поэте, чьи стихи и голос вселяли в ленинградцев надежду и веру в то, что голод и холод обязательно покинут их ледяные дома? Отрывок Достигшей немого отчаянья, давно не молящейся Богу, иконку «Благое Молчание» мне мать подарила в дорогу. И ангел Благого Молчания ревниво меня охранял. Он дважды меня не нечаянно с пути повернул. Он знал… Он знал, никакими созвучьями увиденного не передать. Молчание душу измучит мне, и лжи заржавеет печать… Исторический контекст Стихотворение Ольги Фёдоровны Берггольц написано в 1952 году. В это время военная тема продолжает занимать важное место в литературе. Однако власть призывала писателей сосредоточиться на послевоенных проблемах восстановления страны, мироустройства, на выражении идей развития и процветания Советского Союза. О тяготах военной и послевоенной жизни, правде блокадного Ленинграда вынуждали молчать. Даже майский День Победы в эти годы не являлся большим государственным праздником и выходным днем. К 1952-му году созидательный пафос, социальный оптимизм, которого власть ждала и требовала от литературы, вошли в резкое противоречие с принципами творчества поэтов, в лирике которых преимущественно была отражена личная драма. Суровая критика считала, что авторы ни в коем случае не должны писать о своем пережитом опыте. Осуждались произведения и авторов-бытописателей, обличающих в своих текстах негативные явления действительности, неприглядность советских порядков. |
| 70 . Надобно молиться перед распятым Господом нашим Иисусом Христом. Лишь только ты приближаешься к Нему, а Он уже встречает тебя с отверстыми объятиями. Склонил Он святейшую главу Свою, чтобы слушать тебя. Закрыл Божественные глаза Свои, чтобы не видать грехов твоих. Приковал ножки Свои, чтобы не уходить и не удаляться от недостойных. Не растворил только, но так сказать выломал копьем дверь сердца своего любвеобильного, чтобы без задержания уже лилась Его милость и любовь на всех, припадающих к Нему, сладчайшему и милосерднейшему Отцу и Создателю нашему. Размышляй о таковой беспредельной Его любви, пригвоздившей Его ко кресту и о Его милосердии, и молись, или подобно мытарю в смирении и сокрушении произноси тихо: Боже, милостив и проч. или взывай как хананеянка, или со слезами молчи как грешница у ног Спасителя, или как блудный сын спеши,– не бойся; окровавленные объятия Его встречают всякую душу, к Нему обращающуюся. 71 . Одна сестра со скорбью сердца некогда говорила отцу Зосиме: «Что мне делать, отче мой? Очень я побеждаюсь невоздержанием языка, и когда много празднословлю, то всегда скучаю и жалею о том, и полагаю в мыслях намерение исправиться, но опять то же делаю». «Старайся помнить, – отвечал старец, – что сказал Спаситель: за каждое праздное слово отдадим ответ, и проси Его помощи. А когда опять согрешишь, проси у Него прощения. И Кто велел ученику до седмидесяти крат седмерицею прощать, Сам ли не простит согрешающих и к Нему прибегающих, с прошением помощи и прощения?» 72 . «Иногда, – продолжала сестра сия, – говорю что-нибудь нужное, или даже душеспасительное, или с сестрами или и с мирскими: сперва духовная начнется беседа, а потом и не чувствую, как увлекусь в празднословие, или даже пересуды и осуждение, или в любопытство и тщеславие, даже с любопоказанием и прикрасою иное говорю, а после всего так скучаю и унываю. Что мне делать? Не могу исправиться». «Чтобы научиться хорошо и непогрешительно говорить, – сказал старец, – прежде надобно выучиться молчать. Я читал в старчестве, что баня, хоть как ни жарко натоплена будет, но если часто отворять двери и сени, остынет. Да и скляницу с ароматами, если часто откупоривать, выдохнутся ароматы. И потому-то говорит св. Давид: Онемех и смирихся и умолчах от благ ( Пс.38:3 ). Слышишь: умолчах от благ; предпочел лучше молчать, нежели благое говорить, и тогда: согреяся сердце мое во мне , и в поучении моем разгорится огнь ( Пс.38:4 ). Ибо «и благая глаголати низше есть молчания с разумом», – сказал Каллист Катафигиот (гл.40). Хорошо молчание уст, – продолжал отец Зосима, – а молчание ума выше сего, и настолько выше, насколько душа выше тела. Однако пока мы в теле, оно должно во всем помогать душе, а потому невозможно достигнуть молчания ума, или премирной чистоты, т. е. богомыслия, прежде исправления молчания уст с рассуждением. Для того-то и учит нас царь-пророк молиться: Положи , Господи, хранение устом моим, и дверь ограждения о устнах моих ( Пс.140:3 ). |
|
|
