| 10 дек. 1925 г. был арестован патриарший местоблюститель митр. сщмч. Петр (Полянский) , а 22 дек. в Москве был организован Временный высший церковный совет (ВВЦС) во главе со Свердловским архиеп. Григорием (Яцковским) , заявивший о переходе к нему высшей церковной власти. В состав ВВЦС вошел викарий М. Каменский еп. Иннокентий (Бусыгин) . В янв. 1925 г. М. признал ВВЦС, однако не подпал под запрещение в священнослужении в числе др. григорианских архиереев согласно постановлению зам. патриаршего местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского ; впосл. патриарх Московский и всея Руси) от 29 янв. того же года. Видимо, митр. Сергий ограничился отстранением престарелого архиерея от управления Донской епархией РПЦ с увольнением на покой. Используя легальный статус, предоставленный советскими властями ВВЦС, М. организовал управление григорианской Донской епархии, в к-рую вошло ок. 200 приходов. В нояб. 1926 г. в Новочеркасске под председательством М. состоялся григорианский епархиальный съезд духовенства и мирян. Избранный съездом епархиальный совет утвердил составленную, очевидно, при участии М. брошюру, в к-рой обосновывались претензии ВВЦС на высшую церковную власть и отвергались права митр. Сергия на управление Церковью (Правда о Временном Высш. Церк. Совете и о Нижегородском митр. Сергии. Новочеркасск, 1927; Акты свт. Тихона. С. 481-489). В изданной и распространявшейся с разрешения ОГПУ брошюре в качестве основного аргумента в пользу законности ВВЦС приводилось его сходство с существовавшим во время гражданской войны ВВЦУ ЮВР под председательством М., каноничность к-рого была признана патриархом Тихоном (т. о. григориане проводили аналогию между своим органом, созданным при поддержке советских властей, и органом церковного управления, действовавшим в тесной связи с правительством ген. Деникина). При этом авторы брошюры обходили вниманием тот факт, что ВВЦУ ЮВР осуществляло управление лишь в епархиях, признавших его архиереев, а ВВЦС претендовал на власть над всей Церковью. |
| А. Тучковым был осуществлен бунт духовенческих подонков против законного священноначалия в лице Святейшего Патриарха Тихона, так же точно и теперь, в конце 1925 года, он входит в контакт с некоторыми будирующими элементами из иерархической среды и нацеливает их против Патриаршего Местоблюстителя, якобы не способного к управлению Церковью и контрреволюционного по своей настроенности, обещая новым смутьянам свое дальнейшее покровительство им в управлении Церковью. Но на этот раз Тучков изменил своим «демократическим» принципам и сделал ставку не на «попов», а на представителей высшей иерархии, которым, по его понятиям, народ должен был поверить безоговорочно и единодушно поддержать это их авторитетное начинание. В качестве исполнителей своего замысла он привлекает некоторых святителей из числа находящихся в Москве: проживавшего в селе Алексеевском (ныне проспект Мира) архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского), московского викария, епископа Можайского Бориса (Букина) – популярного в Москве архиерея, прославившегося своей неустанной проповеднической деятельностью, и епископа Каменского (на Донбассе) Иннокентия (Бусыгина), бывшего настоятеля снесенного впоследствии храма Бориса и Глеба что у Арбатских ворот – личность совершенно бесцветную и ничем не замечательную; позже привлечены были и другие. Получив соответствующий инструктаж от Е. А. Тучкова, заговорщики разрабатывают план действий, совершенно сходный с обновленческой вылазкой 1922 года: точно так же, как и живоцерковники-обновленцы, новая «группа» иерархов должна потребовать от Патриаршего Местоблюстителя политической реабилитации себя перед лицом советской общественности, а в случае отклонения последним этого предложения, при поддержке Тучкова – сама водвориться на его место и руководить Церковью под вывеской «Временного Высшего Церковного Совета» (сокращенно: «ВВЦС» или «Григорианство», как получил впоследствии наименование этот очередной раскол по имени его возглавителя). Расшифровывая впоследствии честолюбивые замыслы архиепископа Григория (Яцковского), один из новейших церковных историков писал: «Главная цель григорианства [...] выражалась в создании Синодального управления Русской Церковью, а это, в свою очередь, вело к уничтожению Патриаршества [вот, где предел мечтаний Тучкова и К°! – Сост.]. |
| Для большего «авторитета» записка эта предваряется резолюцией впавшего в детство старца-митрополита Донского Митрофана [Симашкевича; род. в 1845 г.], которого раскольники, посредством ложных заверений и «разъяснений», поспешили втянуть в свою авантюру. Не анализируя детально весь этот злобный и лицемерный бред, все это множество сознательной лжи и тенденциозного искажения действительных фактов, которыми изобилует этот документ, так как это привело бы нас к весьма обширному опровержению (ложь пронизывает буквально каждую его строку), укажем лишь на некоторые отдельные моменты. Так, слова: «митрополит Сергий, как Заместитель... должен был тотчас же заявить и огласить о своих правах на управление Церковью, но он почему-то молчал о своём заместительстве...» – сплошная ложь, так как это утверждение в корне опровергается письмом Заместителя от 1(14) декабря 1925 г. на имя Управляющего Московской епархией, в коем последний уведомляется о вступлении его (митрополита) в исполнение обязанностей Заместителя (см. в сборнике под этой датой). Отсюда (в григорианской «Правде...») вытекает, как естественное следствие, и вся последующая ложь о заботе непризванных инициаторов ВВЦС якобы о «благе Церковном»... Касаясь доклада григорианцев заключённому митрополиту Петру [Полянскому] и резолюции последнего от 19 января (1 февраля) 1926 г., «Правда...» утаивает от читателя, что доклад скрыл от Местоблюстителя громадной важности факт запрещения в священнослужении всех учредителей ВВЦС, т. е. обман Главы Церкви, учинённый бессовестным архиепископом Григорием [Яцковским] из корыстных, честолюбивых соображений... Стало быть, опять ложь, а следовательно, вытекая отсюда, лживы и все дальнейшие «рассуждения» авторов-раскольников. Далее: третий абзац, начинающийся словами: «...ВВЦС есть учреждение временное...» является сплошным шулерством, рассчитанным на полное каноническое невежество читателя, который, по понятиям авторов этой фальшивки, не сумеет понять и отличить каноническую правомерность действий иерархов, следующих указу Святейшего Патриарха Тихона от 7(20) ноября 1920 r., 362 о совместном управлении смежными епархиями, от наглого захвата группой разноепархиальных архиереев высшей (общецерковной) власти в стране. |
| Глава «Архипастырь» завершается изложением обстоятельств назначения преосвященного Питирима на кафедру экзарха Грузии в 1914 г. Автор приводит ряд свидетельств источников, показывающих, что доверять историографическому стереотипу о том, что это назначение состоялось благодаря Распутину, серьезных оснований не имеется. Третья глава («На пути к вершинам») посвящена экзаршему служению преосвященного Питирима. Первые же ее строки возвращают читателя к теме типичности преосвященного Питирима как православного архиерея позднесинодальной эпохи. Точнее, здесь С.Л. Фирсов начинает с разговора о его нетипичности, которая заключается, по его мнению, в том, что владыка, прибыв в Грузию, стал учить грузинский язык. Для изучаемой эпохи в этом, по идее, не было ничего необыкновенного: растущее национальное самосознание грузин требовало, чтобы фактический глава их Церкви если и не был грузином по своему происхождению, то хотя бы пытался соответствовать месту своего церковного служения. Кстати, уже упоминавшийся в нашей рецензии святитель Гермоген (Долганов) в бытность инспектором и ректором семинарии в Тифлисе занимался ровно тем же – учил грузинский язык и старался ознакомиться с основами грузинской национальной культуры. Но другие подобные примеры привести представляется затруднительным, и в этом смысле исследователь прав в оценке роли преосвященного Питирима в развитии церковной жизни Грузинского экзархата в предреволюционный период. Излагая историю продолжившегося служения преосвященного Питирима на Кавказе, автор книги не мог не отметить факта очередной встречи архиерея с императором Николаем, как и факта монаршей милости в виде пожалования бриллиантового креста на клобук (С. 76). Надо сказать, что анализ деятельности архиепископа Питирима в экзархате у исследователя оказался достаточно подробным и интересным в связи с привлечением в этой главе «Вестника Грузинского Экзархата» (привлечения епархиальных ведомостей, как мы отмечали выше, недоставало при рассмотрении предшествующих этапов его архипастырского служения) и впервые вводимых в научный оборот архивных документов. Из числа последних хотелось бы особо отметить проведенный исследователем разбор записки епископа Бакинского Григория Яцковского «Общий взгляд на состояние Бакинского викариатства и его нужды», сохранившейся в синодальных фондах РГИА. Анализ записки позволил автору вскрыть некоторые характерные черты преосвященного Питирима как политика, не способного подвергать свои личные карьерные интересы какой-либо угрозе ради попытки оптимизировать строй церковной жизни или церковного управления (см. об этом в особенности на С. 82 – 83). |
| Итак, дело не в числе, но в том, что под ним зашифровано. А что именно — нам неизвестно. Потому отождествлять две вещи — число и само имя, под ним зашифрованное, неправомерно. Тем не менее мы видим многих и многих людей, поддавшихся этому заблуждению. Я думаю, связано это с тем, что мы живем в обществе, в котором за открытое выражение тех или иных взглядов — глупых, неправильных или оппозиционных — никому ничего не бывает, разве что посмеются над человеком. И поэтому появилось очень много «смелых» людей, а в недавнее время — при советской власти — эти же люди побоялись бы, как говорится, глаза поднять от земли. В свободном обществе могут быть «брожения», которые людей, в них участвующих, ни к чему не обязывают. Люди говорят, что они пойдут против антихриста, что никогда не поддадутся ему, проявят твердость. Однако все эти слова свидетельствуют об их гордости и самонадеянности. Мы знаем, что происходило в недавнее время. Наверное, многие из вас посетили выставку в Архиве 39 ; из представленных там документов можно было узнать страшные вещи. С одной стороны, люди проявляли необыкновенную стойкость, а с другой — малодушие. И порой люди, обладавшие большим духовным авторитетом, те, от которых можно было ожидать проявления стойкости, оказывались малодушными и слабыми, а люди будто бы невидные показывали твердость и мужество. Рассказывают, что Екатеринбургский архиепископ Григорий (Яцковский) — так называемый митрополит Григорий, основатель названного его именем григорианского раскола — после революции выступил с пламенной речью, в которой говорил о том, что Россия восходит на свою Голгофу, произносил прочие возвышенные и правильные слова. Но когда он побывал в тюрьме, то стал другим человеком: начал относиться к советской власти подобострастно. И своим соглашательством с советской властью он многих увлек и соблазнил. Куда же делись его правильные взгляды? Не нужно обольщаться насчет своей твердости и видеть кругом какие-то гонения. Гонений сегодня нет. В самом худшем случае человека могут уволить с работы. |
| Но указанные «технические» огрехи забываются, когда начинаешь знакомиться с диалогами архиереев, которые автор поместил ниже. Хочется верить, что они «сконструированы» автором по документам, но поданы в духе художественного произведения не самого высокого уровня. Для примера приведу абзац, представленный как ответ митрополита Сергия на реплику одного из иерархов. «Да, – горячо подхватил митрополит Сергий, – все свершившееся с нами, начиная от революции семнадцатого года есть изъявление воли Божьей о судьбах нашего Отечества. Мы можем и должны исполнять свой гражданский и общественный долг в новых условиях нашей государственной жизни, лишь бы каждый при этом хранил как зеницу ока свою православную веру и верность обетам, данным нами во Святом Крещении» (стр. 180). Что это за язык? Это язык канцелярии, язык искусственный, «декларативный». Так говорят провинциальные актеры в плохой пьесе – вычурно, с претензией на глубокомысленность. На другой странице, касаясь событий, связанных с кончиной Патриарха Тихона, автор пишет о том, как на героя его книги «нахлынули, набежали воспоминания, в сознании всплыло все то, что связывало Сергия с усопшим» (стр. 181). Откуда М.И. Одинцов знает о том, что «всплыло в сознании»? Откуда ему известно, что владыка Григорий (Яцковский) на допросе у Е.А. Тучкова подумал о последнем: «У-у-у, здоровый мужик, отъелся на казенных харчах»? (стр. 188). Зачем М.И. Одинцов приводит диалог Тучкова с Дерибасом (стр. 189), так компонуя фразы, что возникает подозрение: третьим в кабинете непременно был он сам? Как можно писать, что митрополит Сергий в 1930 году чувствовал, что «холодной отчужденности» государства к церковным организациям преодолеть не удалось, спрашивая себя о напрасности усилий последних лет и тщете возникших надежд?! Проникая в мысли давно почившего иерарха, на страницах книги М.И. Одинцов выстраивает цепь рассуждений своего героя: «А может правы те, кто осуждал и отвергал меня, видел во мне отступника. Нет, нет, – гнал он прочь мрачные мысли. – Можно разочароваться в себе из-за своих ошибок и слабостей. Но в том, что делал не ради себя?.. остановиться на полпути? Пусть даже и изменились внешние условия, миром правит Промысл Божий, и все во власти Божественной воли» и т.д. (стр. 251). Не ограничиваясь проникновением в мысли митрополита Сергия, автор с легкостью выстраивает цепь рассуждений и большевика с дореволюционным стажем П.Г. Смидовича, думавшего, усевшись «в свое любимое мягкое кресло» (стр. 251–252). Если бы автор писал исторический роман, посвященный Патриарху Сергию, он, вероятно, имел бы право на подобные пассажи, но ведь жанр его книги несколько иной: это биография, пусть и поданная в литературной форме! Впрочем, о литературных достоинствах данного труда пусть судят профессиональные знатоки словесности. Они, быть может, увидят положительные стороны изложения там, где историку их найти проблематично. |
| Евхаристии да будут отлучены от Церкви дотоле, как исповедуются, окажут плоды покаяния и будут просить прощения и, таким образом, возмогут получить оное». 8-е же правило Св. Апостолов, угрожая отлучением от общения церковного епископу и всякому из «священного списка», кто «при совершении приношения (в Православной Церкви и православным священником) не причастится», указывает причину такой строгости: «яко соделавшийся виною вреда народу и на совершавшего приношение наведший подозрение, аки бы неправильно совершал», т. е. как возбудивший в верующем народе подозрение в неспасительности совершающейся православной Евхаристии и, вслед за собою, отвративший народ от Св. Причастия. Ведь простое христианское сознание, не затемненное никакими так называемыми умствованиями или страстью, знает только одну законную причину уклониться от Св. Причастия (кроме, конечно, своих личных, нравственных причин), когда причастие не спасительно, а губительно, когда хлеб и вино не суть Тело и Кровь Христовы. Читая Ваше объявление, что Вы впредь до нашего покаяния отказываетесь с нами причащаться, верующий народ поймет это так, что Вы уже признаете нас внецерковными и нашу евхаристию подложной. Ваши же рассуждения о воздействии и пр. сочтет за тактический прием, припишет Вашей излишней осторожности, нежеланию объявлять своего временного «первого епископа» еретиком до Собора и т. п. И будет следовать Вашим не словам, а делам; будет отвращаться от нашей евхаристии, боясь вместо «трапезы Господней» попасть на «трапезу бесовскую». Отсюда же только шаг до тех хулений, которые были упомянуты мною раньше. Таким образом, имея самое благое намерение, но не проверив его голосом Церкви, Вы «соделываетесь виною вреда народа», отнимаете у него веру во Св. Тайны и отвращаете от Св. Причастия. Но позволительно спросить, имеете ли Вы полномочия на такое воздействие, притом мерами, «производящими замешательство в чине церковном». Правда, архиепископ Григорий [Яцковский] когда-то утверждал, что попечение об общих делах Церкви возложено на всех епископов и на каждого в отдельности, так что каждый из них при случае может присвоить себе распоряжение общими делами. |
| Прежде всего, нельзя не отметить знаменательного совпадения. Известный архиепископ Григорий [Яцковский] свою полемику против меня начал с отрицания моих полномочий. Точно так же и Ваше Высокопреосвященство, чтобы проложить путь к дальнейшим Вашим обо мне суждениям, начинаете с подрыва моих полномочий и делаете это посредством довольно искусной игры со словом «заместитель». Для меня лично, пишете Вы, не подлежит сомнению, что никакой заместитель по своим правам не может равняться с тем, кого он замещает, или совершенно заменить его. Заместитель назначается для распоряжения текущими делами и т. д. Действительно, по ходячему всем нам привычному представлению, «зам.» только подписывает бумаги за начальника и пропускает текущие дела, не смея касаться дел, требующих инициативы. Но это ходячее представление здесь не приложимо. Дело в том, что с титулом «Заместитель» произошло у нас то же, что и с титулом «Патриарший Местоблюститель». В завещании Святейшего Патриарха говорится только о переходе патриарших прав и обязанностей, и уже сам Владыка – митрополит Пётр решил именоваться «Патриаршим Местоблюстителем», по букве же завещания, его титул должен бы быть: «Исполняющий обязанности Патриарха». В свою очередь, и Владыка митрополит Пётр не называет меня в своём распоряжении «Заместителем», а говорит только о временном переходе ко мне прав и обязанностей Местоблюстителя. Значит, и мой титул собственно: «Временно исполняющий обязанности Патриаршего Местоблюстителя», и уже потом за мной установился титул «Заместитель». Было бы ни с чем не сообразно, пользуясь тожеством титула, применять ко Владыке – митрополиту Петру известное «Положение о Местоблюстителе», принятое на Соборе 1917–1918 гг., и называть превышением полномочий, например, обращение его с посланиями ко Всероссийской пастве или установления поминовения его имени по всем храмам (и то и другое, по положению, предоставлено обычному Местоблюстителю только совместно с Синодом). Но в той же степени несообразно и мои полномочия определять, играя на ходячем смысле слова «заместитель». Можно спорить, насколько удачно выбрано для моей должности такое наименование, но за разъяснением смысла этого наименования и какой размер полномочий в данном случае оно должно обозначать, всего прямее и вернее обратиться ко мне, как носителю этого наименования, или же к тексту распоряжения Местоблюстителя, а не затруднять себя довольно бесцельными исследованиями, что вообще может означать слово «заместитель». Это Ваша первая неправда. |
| Рассказывают, что Екатеринбургский архиепископ Григорий (Яцковский) – так называемый митрополит Григорий, основатель названного его именем григорианского раскола – после революции выступил с пламенной речью, в которой говорил о том, что Россия восходит на свою Голгофу, произносил прочие возвышенные и правильные слова. Но когда он побывал в тюрьме, то стал другим человеком: начал относиться к советской власти подобострастно. И своим соглашательством с советской властью он многих увлек и соблазнил. Куда же делись его правильные взгляды? Не нужно обольщаться насчет своей твердости и видеть кругом какие-то гонения. Гонений сегодня нет. В самом худшем случае человека могут уволить с работы. Но на самом деле это и не гонения: увольняют и за пьянство, и за недисциплинированность. Я считаю, что непринятие ИНН можно отнести именно к недисциплинированности. Конечно, человека могут уволить и потому, что начальник, например, оказался к нему несправедлив, но считать это гонением за Христа по меньшей мере глупо – хотя потеря работы, без сомнения, вещь неприятная и создает жизненные трудности. Повторю: сейчас никаких гонений нет, но поднимается необыкновенный шум, создаются мнимые, несуществующие враги и гонители, появляются и мнимые мученики. Никто никого не преследовал, никто никого в землю живым не закапывал, как было при советской власти, не топил в проруби, не расстреливал, а уже явились мученики. Говорят, сторонники ИНН воздвигают гонение на противников ИНН. А где же оно? Были лишь какие-то отдельные случаи увольнения с работы, по причине того, например, что начальник проявил в отношении человека, не принимающего ИНН, неразумную строгость. Но вокруг этих людей создается ореол мученичества, ореол преследования. Всемирное еврейское правительство, которого никто никогда не видел (и не увидит, потому что его не существует), заставляет русских патриотов принять ИНН, а они не поддаются. Вот какие они мужественные! Если же мы этот миф уберем, то увидим, что ничего, собственно, не происходит, кроме одной сплошной болтовни. |
| Первый арест митрополита Арсения произошел в Москве весной 1919 года, но через неделю без предъявления обвинения его освободили. В ноябре того же года он снова был арестован, а 5 января 1920 года выслан из Москвы в Новгород, где уже 20 января подвергся новому аресту без предъявления обвинения и заключен в тюрьму. Вместе с ним арестовали епископа Алексия (Симанского). Епархиальный совет организовал несколько многолюдных собраний, ходатайствовавших об их освобождении, 27 января преосвященного Арсения освободили, однако церковно-ликвидационный подотдел Новгородского губисполкома взял его деятельность под контроль, ограничив передвижение по епархии. Вынужденные уступать многочисленным просьбам верующего народа, власти периодически выдавали митрополиту Арсению удостоверения на посещение городов и сел епархии. В июне было конфисковано имущество Епархиального совета, помещение опечатано, а в сентябре Совет был упразднен. 1 ноября 1920 года владыка Арсений был привлечен в качестве свидетеля к судебному процессу по делу епископа Алексия (Симанского) и других священнослужителей, которые обвинялись в тайном освидетельствовании мощей. Епископа Алексия приговорили к пяти годам заключения, а остальные обвиняемые получили от двух до трех лет заключения. Однако, согласно постановлению ВЦИК от 6 ноября 1920 года, обвиняемых амнистировали. 11 февраля 1921 года в помещении бывшего Арсениевского дома начался новый судебный процесс по обвинению митрополита Арсения, епископа Алексия, протоиереев Яцковского, Вихрова, Соколова, мирян Финикова и Скородумова в «противодействии мероприятиям Советской власти, во внесении сим дезорганизации в гражданскую жизнь Новгородской губернии, в нарушении Декрета об отделении церкви от государства» 38 . Митрополит Арсений обвинялся в том, что он, несмотря на вступление в силу данного декрета, «утверждал журналы епархиального совета… рассылал указания касательно бракоразводного процесса, судопроизводства церковников» 39 . Против митрополита прозвучало обвинение в том, что изданные им указы о трудовых общинах способствовали сохранению собственности монахов, а поручение строительно-хозяйственных дел благочинным указывало на тот факт, что в епархии велось храмостроительство. |
|
|
