| Кафедральным собором епископов Юрьевских был храм св. Георгия, конечно, построенный Ярославом в честь своего ангела, ибо в греческих каталогах епархия Юрьевская называется γιος Г εργιος ες τν Ρσον ποταμν, – святой Георгий на реке Роси (Ралли и П, V, 486). 11. Епархия Смоленская. Ярослав, при своём делении России на уделы, отдал область Смоленскую своему четвёртому сыну Вячеславу, после смерти которого в 1057г. она отдана была его брату Игорю, переведённому из Владимира Волынского. После смерти этого последнего в 1060г., она сначала поделена была тремя оставшимися Ярославичами (Погодин, Древняя История I, 417), а потом (не позднее 1076г.) досталась младшему из них Всеволоду Переяславскому, в роде которого, образовав из себя особое княжество, и осталась на последующее время (линия – Ростиславичи). Не знаем, к какой епархии принадлежала область Смоленская до её поступления в род Всеволодов, но с этого времени она стала принадлежать к епархии Переяславской. Впрочем, князья Смоленские скоро возымели мысль учредить у себя особую епископию, именно – таковую мысль возымел второй же князь Мстислав Владимирович. Не успев почему-то осуществить её сам, он завещал её своему сыну Ростиславу, который и осуществил её, по совету с митрополитом Михаилом, в 1137г. 1342 . Первым епископом Смоленским был Мануил скопец, родом Грек, «певец гораздый», который пришёл из Греции сам-третей к отцу Ростиславову Мстиславу и который, правив очень долго, умер неизвестно когда после 1168г. В одном Требнике XVI века, принадлежавшем Смоленской кафедре, ряд епископов Смоленских после Мануила, по всей вероятности, полный и правильный, перечисляется следующим образом: Константин, Симеон, Игнатий, Лазарь, Афанасий, Иоанн, Дионисий... (и так далее до ΧV Ι века) 1343 . Из них – Константин упоминается под 1180г., Симеон под 1197г. 1344 , Игнатий под 1206г., Лазарь, как уже находившийся на покое, под 1225г. 1345 . Кафедральным храмом епископов Смоленских была церковь Успения Божией Матери, которую в 1101г. Владимир Мономах заложил каменную. |
| Но пошли к брату своему Владимиру, чтобы он тебе помог». Святополк же, послушав их, послал к Владимиру, чтобы тот помог ему. Владимир же собрал воинов своих и послал по Ростислава, брата своего, в Переяславль, веля ему помогать Святополку. Когда же Владимир пришел в Киев, встретились они в монастыре святого Михаила, затеяли между собой распри и ссоры, договорившись же, целовали друг другу крест, а половцы между тем продолжали разорять землю. И сказали им мужи разумные: «Зачем вы ссоритесь между собою? А поганые губят землю Русскую. После уладитесь, а сейчас отправляйтесь навстречу им – либо с миром, либо с войною». Владимир хотел мира, а Святополк хотел войны. И пошли Святополк, и Владимир, и Ростислав к Треполю и пришли к Стугне. Святополк же, и Владимир, и Ростислав созвали дружину свою на совет, собираясь перейти через реку, и стали совещаться. И сказал Владимир: «Пока за рекою стоим, грозной силой, заключим мир с ними». И присоединились к совету этому разумные мужи, Янь и прочие. Киевляне же не захотели принять совета этого, но сказали: «Хотим биться, перейдем на ту сторону реки». И понравился совет этот, и перешли Стугну-реку. Сильно разлилась она тогда. Святополк же, и Владимир, и Ростислав, исполчившись, выступили. И шел на правой стороне Святополк, на левой – Владимир, посредине же – Ростислав. И, миновав Треполь, прошли вал. И вот половцы пошли навстречу, а стрелки их перед ними. Наши же, став между валами, поставили стяги свои, и двинулись стрелки из-за вала. А половцы, подойдя к валу, поставили свои стяги, и налегли прежде всего на Святополка, и прорвали строй полка его. Святополк же стоял крепко, и побежали люди его, не стерпев натиска половцев, а после побежал и Святополк. И навалились на Владимира, и был бой лютый; и побежали Владимир с Ростиславом и воины его. И прибежали к реке Стугне, и пошли вброд Владимир с Ростиславом, и стал тонуть Ростислав на глазах у Владимира. И попытался подхватить брата своего и едва не утонул сам. И утонул Ростислав, сын Всеволодов. |
| Шведы были разбиты наголову. Темная ночь спасла их остатки. Они нагрузили, не дожидаясь утра, две лодки телами знатнейших лиц, зарыли прочих в яму и поспешно удалились. Главный воевода, также епископ их, были убиты. Наша же убыль была едва заметна. Великою радостью пронеслась по Руси весть об этом одолении врага. За победу Александр получил прозвище Невского. Как эта, так и последующие победоносные битвы, где участвовал св. Александр, были невыразимым утешением для униженной, бедствующей России. В самые дни ига он доказывал, что русская воинская слава не сгинула, что русский меч так же грозно обороняет русскую землю на севере, как в ясные дни Мстиславов и Всеволодов. Сохранилось сказание современников о Невской битве. Подвиги русских богатырей в ней были так изумительны, что им с трудом верили даже очевидцы. Новгородцы прямо говорили, что с ними сражались ангелы Божии, что силы небесные избивали шведов. Между тем, ливонские рыцари ворвались в пределы Псковской земли и заняли самый Псков. Многие псковитяне кинулись в Новгород, но Александра там не было: недовольный новгородцами, он уехал от них в Переяславль, а литва, немцы, чудь стали уже беспокоить земли новгородские. Тогда архиепископ со многими боярами отправились к Александру и умолили его простить Новгород. С его прибытием все переменилось. Немедленно собралось войско и весело с Александром пошло к Финскому заливу и взяло поставленную немцами крепость Копорье; потом немцы прогнаны были из Пскова. Затем Александр вступил в Ливонию и нашел выгодное для битвы место на льду Чудского озера, еще крепком (5 апреля 1242 г.). Немцы врезались в наши ряды, но Александр, ударив сбоку, смешал их, сломил и истреблял рыцарей, а чудь грозно гнал до вечера. Трупы чуди лежали на 7 верстах, пало 400 рыцарей. Начальник ордена с трепетом ожидал появления Александра под стенами Риги и умолял короля датского о помощи. Однако Александр, довольствуясь страхом немцев, вложил меч в ножны, вернулся в Псков. Пленники немецкие шли с потупленными глазами, в своей рыцарской одежде за нашими всадниками. С крестами и пением церковным встречало после Ледового побоища победителя духовенство, народ стремился к нему толпами, называя отцом и спасителем. |
| Сей юноша, не имея в Суздальской земле никакого Удела, предложил свои ревностные услуги Великому Князю, как старшему из внуков Мономаховых. Изяслав ответствовал: «Всех нас старее отец твой; но он не умеет жить с нами в дружбе, а я хочу быть для всех моих братьев нежным родственником. Георгий не дает тебе городов: возьми их у меня». Он дал ему бывший Удел своего неблагодарного племянника, Святослава Всеволодовича, вместе с Городцом Остерским, выслав оттуда коварного Глеба. «Спеши к друзьям, – сказал ему Великий Князь, – и требуй от них удела»: ибо Глеб, смирясь невольно, оставался единомышленником неприятелей Изяславовых и вторично хотел было завладеть Переяславлем. Думая, что искренний, чувствительный Ростислав может примирить отца с Великим Князем и страшася быть жертвою их союза, Давидовичи изъявили ему желание прекратить войну, говоря благоразумно: «Мир стоит до рати, а рать до мира, так слыхали мы от своих отцов и дедов. Не вини нас, хотевших войною освободить брата. Но Игорь уже в могиле, где и все будем. Бог да судит прочее; а нам не должно губить отечества». Изяслав хотел знать мысли брата. Смоленский Князь ответствовал: «Я Христианин и люблю Русскую землю: не хочу кровопролития; но если Давидовичи и Святослав не престанут злобиться на тебя за Игоря, то лучше явно воевать – и будет, что угодно Богу». Тогда Великий Князь отправил Послами в Чернигов Белогородского Епископа Феодора, Печерского Игумена Феодосия и Бояр, которые заключили торжественный мир. Давидовичи, Святослав Ольгович и племянник его, сын Всеволодов, в соборном храме целовали крест, дав клятву оставить злобу и «блюсти Русскую землю заодно с Изяславом». Скоро Великий Князь позвал их на совет в Городец: Святослав и племянник его отказались от свидания; но Давидовичи, ответствуя за верность того и другого, условились там с Изяславом действовать против Георгия Суздальского, который отнимал дани у Новогородцев и беспокоил их границы. Союзники вместе пировали и разъехались, отложив войну до зимы: ибо реки, топи, болота затрудняли путь летом и медленность страшила Полководцев более, нежели морозы, снега и метели. |
| Половцы опустошали Фракию: Алексий Комнин III и Митрополит Российский молили его быть спасителем Христиан единоверных. Мужественный Роман вступил в землю Половецкую, завоевал многие вежи, освободил там пленных Россиян, отвлек варваров от Константинополя и, принудив оставить Фракию, с торжеством возвратился в Галич. 1204 г. Страшный Князь Галицкий ошибся, думая, что Ольговичи и Рюрик не дерзнут нарушить мира. Не жалея казны своей, не жалея отечества, они наняли множество Половцев и взяли приступом Киев января]. Варвары опустошили домы, храм Десятинный, Софийский, монастыри; умертвили старцев и недужных; оковали цепями молодых и здоровых; не щадили ни знаменитых людей, ни юных жен, ни Священников, ни Монахинь. Одни купцы иноземные оборонялись в каменных церквах столь мужественно, что Половцы вселили с ними в переговоры: удовольствовались частию их товаров и не сделали им более никакого зла. Город пылал; везде стенали умирающие; невольников гнали толпами. Киев никогда еще не видел подобных ужасов в стенах своих: был взят, ограблен сыном Андрея Боголюбского; но жители, лишенные имения, остались тогда по крайней мере свободными. Все добрые Россияне, самые отдаленные, оплакивали несчастие древней столицы и жаловались на его виновников. Мало-помалу она снова наполнилась жителями, которые укрылись от меча Половцев и спаслись от неволи; но сей город, дважды разоренный, лишился своего блеска. В церквах не осталось ни одного сосуда, ни одной иконы с окладом. Варвары похитили и драгоценные одежды древних Князей Российских, Св. Владимира, Ярослава Великого и других, которые на память себе вешали оные в храмах. Рюрик и Черниговские Владетели, довольные злодеянием, вышли из Киева: судьба наказала первого. Роман пришел с войском к Овручу и сверх чаяния предложил тестю мир, убеждая его отказаться от союза Ольговичей; склонил даже и Всеволода Георгиевича забыть досаду на Рюрика и снова отдать ему Киев, как бы в награду за разорение оного. Такое удивительное Великодушие было одною хитростию: Князь Галицкий желал только отвлечь легковерного тестя от Черниговских Владетелей (которые тогда счастливо воевали с Литвою); примирил их со Всеволодом и в доказательство своей мнимой дружбы к Рюрику ходил с ним, в жестокую зиму, на Половцев; взял немало пленников, скота – и вдруг, будучи в Триполе, без всякой известной причины велел дружине схватить сего несчастного Князя, отвезти в Киев, заключить в монастырь. Рюрик, жена его и дочь, супруга Романова, в одно время были пострижены; а сын его, зять Всеволодов, отведен пленником в Галич, вместе с меньшим братом. Наказав тестя, Роман возвратился в свою область, и хотя, в угодность Великому Князю, отпустил Рюриковых сыновей, но бедный отец остался Монахом. Довольный освобождением зятя, Всеволод посадил его на престол Киевский. |
| Когда же миновала ночь, настал день и засияло солнце, стали стекаться к преподобному жившие там люди и, глядя на преподобного и удивляясь, приблизились к нему и стали спрашивать его об имени и о родителях, и из какой страны он пришел. Преподобный же, ничуть не владея русским языком, не умел дать никакого ответа, но только им кланялся, не смея сам сойти с камня. И пробыл он тут три дня и три ночи, стоя на камне и молясь Богу. В четвертый же день преподобный долгие часы молился Богу о том, чтобы понять, что это за город и люди, чтобы послал ему Бог такого человека, который рассказал бы ему об этом городе и о людях. И сошел преподобный с камня и пошел в город Великий Новгород. И нашел он человека из греческой земли, ведущего торговлю, имеющего купеческое звание, который владел римским и греческим, и русским языком; и увидев преподобного, он спросил его об имени и о вере. Преподобный сообщил ему свое имя и назвался христианином и грешным иноком, недостойным ангельского образа. Купец же тот пал к ногам святого, прося у него благословения, и преподобный даровал ему благословение и похристосовался с ним. Преподобный же спросил его об этом городе и о людях, и о вере, и о святых Божиих церквах, и Готфин поведал преподобному все по порядку, сказав: «Город этот – Великий Новгород, люди же в нем исповедуют православную христианскую веру; соборная же церковь – святая София Премудрость Божия; святитель же в этом городе епископ Никита, а владеет городом этим благочестивый великий князь Мстислав Владимирович Мономах, внук Всеволодов». И преподобный, слыша от грека эти известия, возрадовался душою и воздал мысленно великое благодарение всесильному Богу. И спросил преподобный грека Готфина: «Еще мне скажи, друг, каково расстояние от города Рима до этого города и за какое время люди совершают этот путь?» Он же ему ответил, сказав: «Далекая это страна и труден путь по морю и по суше, ведущие торговлю приезжают едва за полгода, если кому Бог поможет». И преподобный, размышляя и внутренне дивясь величию Божию, – как это за два дня и за две ночи он преодолел такую дальность пути, – едва удержался в то время от слез; и поклонился ему до земли, даровав ему мир и прощение. |
| Но иногда вдруг глубоководная ткань приходила в движение и все существо Никифорова колебалось и ныло, охваченное, как болезнью, страхом потерять Гогу. О каких связях Гоги говорил Саенко? И кто эти старые знакомые, которые навели на Гогу? Почему-то не успел спросить, он ушел, Гога велела позвонить дня через два. Никифоров знал магическую силу писания , которое притягивает к себе жизнь. То, о чем писалось, что было полнейшим вымыслом — поднялось из твоего мрака, из твоих ила и водорослей, — внезапно воплощается в яви и поражает тебя, иногда смертельно. Роман о Всеволодове — Валдаеве — остановился на странице, где героя допрашивал офицер колчаковской контрразвезки в девятнадцатом году, в Невьянске, в конторе чугуноплавильного завода, здесь решалась судьба. Недописанный роман о Сыромятникове лежал, запеленатый наподобие мумии, в сундуке в сарае пермского купца Гольдина. И возникла женщина, дочка Гольдина, которую Всеволодов когда-то боготворил, потом проклял, и от нее зависело спасение или смерть. Она была тайно близка к колчаковскому контрразведчику. Никифоров проглядывал написанное, поправлял механически то слово, то запятую и думал про жену и Саенко. Нить, сочетавшая их когда-то, не прервалась доныне, дотянулась призрачной паутиной, хотя Гога отрицает, женщины всегда отрицают, они уверяют, будто прошлое для них не существует, и искренне, хотя это неправда. Никифоров рылся в ящиках стола, отыскал запыленный конверт с письмом и „Десятью пунктами“ Саенко — давно забрал эту прелесть себе, надеясь воткнуть в какое-нибудь сочинение. Письмо было страниц на десять, напечатано на „ундервуде“, пылкое, глупое, чудесное, бессмысленное, с укорами, мольбой и орфографическими ошибками — Гога куда-то от него убежала, он хотел письмом ее вернуть… „…Ты меня обнадежила, Георгина, что приняла мое предупреждение насчет того, что в Россоши оставить все николаевское прошлое… Ты обещала бросить легкомысленную крикливость, неуместный хохот в присутствии других людей… В первый день троицы приходил какой-то денди, спрашивал Георгину. |
| (стр. 88) с таким заглавием: По повелению св. епископа Симона, Владимирстии клирицы великия Успенския Пресвятыя Богородицы церкве положиша над гробом св. благоверного великого князя Андрея Георгиевича Боголюбского, для незабвенного ведения пред будущим родом, лист с описанием блаженной и старадальческой кончины его сицевый: Сей святый страстотерпец благоверный и христолюбивый великий князь Андрей Георгиевич Боголюбский и проч. В сей повести говорится: «егда со иконой недошедше до Владимира за семь поприщ на реце Клязме, и ту сташа кони и не могоша со иконой двигнути саней 116 , аще и многие изменяху и, преславного ради чудесе, повеле поставити на том месте две церкви каменныя во имя Пресвятыя Богородицы, едину честного и славного Ея рождества, а другую Покрова и ту сотвори оград обителий и нарече имя ея Боголюбимое» и проч. Из этой повести видно, что она действительно писана клириками Владимирской церкви и, вероятно, была изображена на листе над гробом святого Андрея, но сомнительно, чтобы она писана была во дни св. епископа Симона (1215–1226). В ней говорится, что св. Андрей поставил церковь Успения Богородицы и в ней икону Ея спустя одиннадцать лет после чуда, (то есть, по принесении Ея иконы из Вышгорода в 1155 году), следовательно в 1166 году, но церковь создана в 1160 году и расписана в 1161 году, а икона поставлена в ней в 1164 году. В конце говорится, что по убиении Боголюбского, по принесении тела его во Владимир, «положиша его зде в Соборной церкви Успения Пресв. Богородицы златоверхия, яже бе самим создана, иулия в пятый день на сем месте». Место неточно показано. По перестройке храма Всеволодом в 1189 году гроб св. Андрея был переставлен в левый Всеволодов придел (а первоначально он был поставлен в церкви самого его Боголюбского). Потому при епископе Симоне, когда еще хорошо помнили первое место гроба, нельзя было сказать: положиша на сем месте (то есть, в приделе Всеволодовом, не бывшем при кончине св. Андрея). По спискам эта повесть восходит к XVI веку 117 и есть в Милютинской минее (1646–1654). |
| После революции храмы закрыли. 7 ноября 1919 года в бывшем Троицком соборе был открыт " Осташковский художественный музей имени Октябрьской Революции " , преобразованный в 1924 году в краеведческий. Его руководитель Павел Петрович Всеволодов собрал в бывших помещьичьих усадьбах картины, бронзовые и мраморные скульптуры, фарфор, мебель, объехав при этом 39 волостей. Все экспонаты были размещены в помещениях недавно закрытого Троицкого собора. Основу же коллекции положили экспонаты из городского музея, основанного в 1899 года при Осташковском городском (впоследствии высшем начальном) училище, в виде старинных предметов, монет, рукописей, а также коллекции картин осташковского художника Я. М. Колокольникова, написанных по заказу купца К. А. Савина. Сейчас оба здания состоят на " культурной службе " - в Троицком соборе располагается экспозиция Осташковского краеведческого музея, а в Воскресенском соборе - лекционно-концертный зал. Из журнала " Православные Храмы. Путешествие по святым местам " . Выпуск 2013 г. Троицкая соборная церковь в городе Осташкове пятиглавая, квадратная. Построена в 1697 г. для крестьян патриаршей Осташковской слободы. В ней пять престолов: главный – во имя Св. Троицы, придельные к нему справа – во имя Оковецкой Божией Матери, слева – во имя Св. вмц Параскевы. В трапезе справа - во имя Св. вмч Георгия, слева – во имя Святителя Николая Чудотворца. Особенности архитектурные ее: железные вызолоченные подзоры у крыши главного храма и под сводами с наружной стороны этого же храма ниши в виде арок с живописными священными изображениями. Иконы нижнего яруса как в главном так в придельных храмах и многие висящие на стенах украшены серебряными, с позолотою на некоторых окладами. Перед местными иконами главного иконостаса серебряные лампады. Одежда на престоле в главном храме серебряная, устроена в 1796 г.; вместе с одеждою на престоле устроена такая же одежда на жертвеннике; кроме того и царские двери серебряные, устроены в 1798 г. Иконостас сделан в 1852 г. тщанием прихожан, а вызолочен на иждивение осташковского 1-й гильдии купца Н. К. Абабкова. При этом два резных ангела Михаил и Гавриил, стоявшие прежде по бокам резного же изображения Господа Саваофа, что над царскими дверьми, были сняты, а изображение Господа Саваофа оставлено на прежнем месте, только лицо Его и одежды, которые были прежде оттенены приличными натуральному цвету красками, вызолочены. Местные иконы – старинные, они писаны, по всей вероятности, известными по хорошим иконописным работам в разных местах в конце XVII ст., осташковскими иконописцами Потаповыми. |
| Неприятель следовал за ним осторожно, боясь хитрости. Великий Князь нашел в Киеве Вячеслава и еще не успел отобедать с ним во дворце, когда им сказали, что Георгий на берегу Днепра и что Киевляне перевозят его войско в своих лодках. Исполняя совет племянника, Вячеслав уехал в Вышегород, а Великий Князь со всею дружиною в область Владимирскую, заняв крепости на берегах Горыни. Георгий и Князь Галицкий сошлися под стенами Киева: с первым находились Святослав, племянник его (сын Всеволодов) и Давидовичи. Напрасно хотев догнать Изяслава, они вступили в город, коего жители не дерзнули противиться мужественному Владимирку. Сей Князь и Георгий торжествовали победу в монастыре печерском: новые дружественные обеты утвердили союз между ими. Владимирко выгнал еще Изяславова сына из Дорогобужа, взял несколько городов Волынских, отдал их Мстиславу Георгиевичу, с ним бывшему, но не мог взять Луцка и возвратился в землю Галицкую, довольный своим походом, который доставил ему случай видеть славные храмы Киевские и гроб Святых мучеников Бориса и Глеба. Георгий, боясь новых предприятий Изяславовых, поручил Волынскую область свою надежнейшему из сыновей, храброму Андрею. Сей Князь более и более заслуживал тогда общее уважение: он смирил Половцев, которые, называясь союзниками отца его, грабили в окрестностях Переяславля и не хотели слушать Послов Георгия; но удалились, как скоро Андрей велел им оставить Россиян в покое. Укрепив Пересопницу, он взял такие меры для безопасности всех городов, что Изяслав раздумал воевать с ним и в надежде на его добродушие предложил ему мир. «Отказываюсь от Киева (говорил Великий Князь), если отец твой уступит мне всю Волынию. Венгры и Ляхи не братья мои: земля их мне не отечество. Желаю остаться Русским и владеть достоянием наших предков». Андрей вторично старался обезоружить родителя; но Георгий отвергнул мирные предложения и заставил Изяслава снова обратиться к иноземным союзникам. 1151 г. Меньший его брат, Владимир Мстиславич, поехал в Венгрию и склонил Короля объявить войну опаснейшему из неприятелей Изяславовых, Владимирку Галицкому, представляя, что сей Князь отважный, честолюбивый, есть общий враг держав соседственных. |
|
|
