| Сети богословия Тема недели: Почитание мощей в православии Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Мнение Мнение Статья Статья Статья Новые материалы 1 января Легенда о Четвертом Волхве Евангельское повествование о Рождестве Христовом вот уже две тысячи лет вдохновляет художников, поэтов, музыкантов создавать авторские произведения искусства, посвящённые главному событию истории человечества. Одним из центральных произведений в творчестве Эцарда Шапера является «Легенда о Четвертом Волхве», в которой четвёртым волхвом оказывается... русский князь! Прорываясь сквозь толщу времён, автор описывает путь христианина, следование за Христом даже до смерти. Перевод и контекстуализация — диакон Августин Соколовски. Статья Эцард Шапер – один из наиболее значимых христианских церковных писателей. Автор «Легенды о четвертом волхве», в которой описываются странствования русского князя, Эцард Шапер сам провел жизнь в вынужденных странствованиях и бесконечных переездах с места на место. Писатель родился в 1908 году в Острово (прусская провинция Позен, ныне Польша), умер – в 1984 г. в швейцарском Берне. Ему пришлось долгое время жить в Эстонии, затем в Финляндии, Швеции и, наконец, в Швейцарии. Дважды заочно приговоренный к смерти немецко-фашистским, а вскоре и советским военным судом, Эцард Шапер пересекал границы разных стран, находясь между жизнью и смертью. Его жизнь была как бы повторением слов святого апостола Павла: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа: ибо, когда я немощен, тогда силен» (1 Кор.12, 9-10). Эцард Шапер – автор множества художественных произведений, романов, повестей и рассказов, в которых он смело выражает свою позицию писателя и христианина, призывает к следованию евангельским заповедям. Наибольшую известность принес писателю роман-дилогия «Разрушающаяся церковь» (1935) и «Последнее Рождество (1949), о жизни и трагической гибели православного священника отца Серафима и его общины, о новой надежде, рождающейся в Церкви страданием мучеников (1935). |
| Закрыть Легенда о Четвертом Волхве 09.01.2011 1192 Время на чтение 41 минут Евангельское повествование о Рождестве Христовом вот уже две тысячи лет вдохновляет художников, поэтов, музыкантов создавать авторские произведения искусства, посвящённые главному событию истории человечества. Одним из центральных произведений в творчестве Эцарда Шапера является «Легенда о Четвертом Волхве», в которой четвёртым волхвом оказывается... русский князь! Прорываясь сквозь толщу времён, автор описывает путь христианина, следование за Христом даже до смерти. Перевод и контекстуализация - диакон Августин Соколовски. Эцард Шапер - один из наиболее значимых христианских церковных писателей. Автор «Легенды о четвертом волхве», в которой описываются странствования русского князя, Эцард Шапер сам провел жизнь в вынужденных странствованиях и бесконечных переездах с места на место. Писатель родился в 1908 году в Острово (прусская провинция Позен, ныне Польша), умер - в 1984 г. в швейцарском Берне. Ему пришлось долгое время жить в Эстонии, затем в Финляндии, Швеции и, наконец, в Швейцарии. Дважды заочно приговоренный к смерти немецко-фашистским, а вскоре и советским военным судом, Эцард Шапер пересекал границы разных стран, находясь между жизнью и смертью. Его жизнь была как бы повторением слов святого апостола Павла: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа: ибо, когда я немощен, тогда силен» (1 Кор.12, 9-10). Эцард Шапер - автор множества художественных произведений, романов, повестей и рассказов, в которых он смело выражает свою позицию писателя и христианина, призывает к следованию евангельским заповедям. Наибольшую известность принес писателю роман-дилогия «Разрушающаяся церковь» (1935) и «Последнее Рождество (1949), о жизни и трагической гибели православного священника отца Серафима и его общины, о новой надежде, рождающейся в Церкви страданием мучеников (1935). |
| Старцы. Анжерский гобелен, XIV век Четыре животных И посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет (Откр 4:6–8). Эти четыре животных общепринято понимаются как высшие ангельские чины. При этом в их описании сочетаются черты херувимов из книги пророка Иезекииля (главы 1 и 10) и серафимов из книги пророка Исайи (глава 6). От херувимов у них четыре лика и множество глаз, от серафимов — шесть крыльев, а также то, что они возглашают Богу «свят, свят, свят». Символика числа «четыре» (четыре стороны света) в сочетании с ликами, представляющими четыре разных живых существа, может указывать на полноту тварного мира, объединяющегося в поклонении своему Творцу. Вульгата. Швейцарская национальная библиотека. Примерно 820 год Книга, запечатанная семью печатями И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями (Откр 5:1) Этот образ является одним из самых известных. Выражение «тайна за семью печатями» прочно вошло в обиходный язык, и его знают даже те, кто никогда не читал Откровение Иоанна Богослова. Агнец-Христос, будучи единственным во всем мире, кто достоин и способен сделать это, берет книгу из руки Сидящего на престоле, то есть Бога Отца, и снимает с нее печати. Принятием книги Агнец вызывает ликование во всей Вселенной. В ходе почти двухтысячелетней истории толкования Апокалипсиса были предложены различные интерпретации этого образа. Основными могут считаться два: книга понимается либо как образ Божественного замысла о мире, либо как Священное Писание. Оба толкования восходят к древней церковной традиции. Агнец, открывающий книгу с семью печатями. Миниатюра из Апокалипсиса. XIII в. (Bodl. Douce. 180. Fol. 21) |
| О СМИ Голос народа, вопиющего в пустыне Как когда-то иудеи роптали на Христа, когда он сказал: Я есмь хлеб, сшедший с небес, и Он ответил им: Не ропщите между собою…, Я хлеб живой, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира…, и как иудеи спорили между собой, говоря: Как может этот дать нам свою плоть?… и сказал им Господь: ядущий Мою Плоть и пьющий мою Кровь пребывает во мне, и Я в нем…, и (как) многие из учеников Его, слыша то, сказали: какие странные слова! Кто может это слушать?… и многие отступили и уже не ходили с Ним… (Ин. 6, 41, 43, 48, 50-52, 56, 60, 66), так и сегодня некоторые, можно сказать, новоиудеи по духу в поместных православных церквях спорят о теории и практике литургического предания между собой и с другими пастырями и клириками, литургическими харизматиками и разумными ревнителями. Эти новоиудеи предпочитают переселяться из Православных Церквей (из Сербской также) в изоляцию и парасинагогу, предпочитают лучше отделяться от своих пастырей и архипастырей, нежели найти в себе мужество познать православную литургическую теорию и практику, погрузиться в сокровищницу неисчерпаемого богодухновенного богатства, добра и красоты. А старшие, самые крайние и самые неразумные среди этих добровольных отступников (в Сербской Церкви) начали путь своего упадка, даже затмения, сначала как митингующие, затем продолжили как собирающиеся и завершили как неразумные зилоты. Итак, они скатились в некий антицерковный медийный андеграунд, как изгои, самозванцы и грустные борцы за веру, медийные крикуны, клеветники и хулители. Тогда как их главари, в промежутке возведенные на престол на медиапорталах Америки и Европы, подстрекают своих приспешников. Итак, подполье цифровых СМИ в Сербии способствует погружению в ад общественного мнения, озлоблению которого способствуют остервенелые писаки и ворчуны, которые хотели бы превратить многих церковных глав в свою добычу. Они являются сознательными или бессознательными приспешниками, действующими из засады по заказу заморских, немецко-швейцарских заказчиков. И это с задачей действовать иногда в качестве медийных бандитов, иногда в качестве ругателей или инструкторов по распятию православных епископов и клириков, иногда в качестве писателей обвинительных приговоров на всех них. Всегда делается здесь партийный отбор: самих себя они определяют как традиционалистов , других как нечистых и модернистов , третьих еще как-либо по своему вкусу. |
| После такой “шутки” дворняга Жучка бежала и визжала, и исчезла. Мальчика настолько поразила “эта картина” что он заболел. Были и другие причины его болезни: обида на отца, униженного Дмитрием Карамазовым, унижение со стороны одноклассников, и то, что он ударил перочинным ножиком Колю Красоткина, и то, что сам получил удар камнем в грудь в драке с одноклассниками. Во всех этих событиях действует дух “лакея”, но в жестокой “шутке” — с наиболее “смердящей” силой. Это понимал и сам Илюша: “…оттого я болен, папа, что я Жучку тогда убил, это меня Бог наказал”. В отличие от Смердякова, у Илюши был отец — “русский пехоты бывший штабс-капитан-с”, “в обществе унижен” — и он любил его. Илюша не “застыдился” своего отца, а, по словам самого капитана Снегирёва; “один против всех восстал за отца. За отца и за истину-с, за правду-с”. “Батюшка, Илюшечка”, как называл его отец, стал жертвой “лакея”. В романе Достоевского “Идиот” князь Мышкин рассказывает о своей жизни в швейцарской деревне, где он был очень счастлив, где был всё время с одними детьми: “Это были дети той деревни, вся ватага, которая в школе училась”. Дети понимали и любили Мышкина, который сам был “совершенный ребёнок”. Школьный учитель Тибо, завидовавший князю, стал смеяться над ним, когда князь сказал ему: “мы оба их ничему не научим, а они ещё нас научат”. Все дети, кроме неразумных (которые сидят на улице… — Мф 11:16–17), — учителя и “батюшки”. Митрополит Антоний (Храповицкий) писал, что дети в произведениях Достоевского “получают значение непроизвольных миссионеров” 2 . Для Достоевского проверкой его убеждений был Христос. “Нравственный образец и идеал, — пишет он, — есть у меня, дан, Христос” 3 . Словами Спасителя определяется отношение писателя к детям: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него (Мк 10:14–15). Во Христе, Христом и через Него — все дети Божии. Смерть Илюши Снегирёва “принесла много плода”. |
| Так осуществляется простое послушание слову. Моя собственная жизнь, тот новый образ, который я ношу, остаются теперь без внимания. В тот самый момент, как я пожелаю его увидеть, я утрачу его. Теперь это зеркало для образа Иисуса Христа, в который я пристально вглядываюсь 450 . Последователь устремляет свой взор только на то, чему он следует. О том, кто в своем последовании несет образ воплотившегося, распятого и воскресшего Иисуса Христа, кто сделался образом Божиим, можно в заключение сказать – он призван к «подражанию Богу 451 . Последователь Иисуса является подражателем Бога. «Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные» ( Еф.5:1 ). 416 Bonhoeffer. Werke. Bd. 14. Illegale Theologenausbildung: Finkenwalde 1935–1937; München, 1996. S. 260. 417 Более подробно об этом см.: Kuske Μ., Tödt I. Vorwort der Herausgeber//Bonhoeffer. Werke. Bd. 4. Nachfolge. München, 2002. S. 7–17, здесь: S. 10–12. 418 См.: Feil Ε. Die Theologie Dietrich Bonhoeffers: Hermeneutik, Christologie, Weltverständnis. München, 1971, S. 182. 420 Здесь Бонхеффер обыгрывает два разных значения слона Gnade. В обыденном словоупотреблении оно означает милость, пощаду, в религиозном контексте – именно благодать. – Примеч. пер. 422 У Бонхеффера использовано не существительное das Christentum (христианство), а субстантивированное прилагательное среднего рода das Christliche (христианское). Поэтому русский перевод данного места, представляющийся неизбежным по стилистическим соображениям, по смыслу оказывается несколько более жестким и радикальным, нежели немецкий оригинал. – Примеч. пер. 424 Те. представителям швейцарской Реформации – последователям Кальвина и Цвингли. – Примеч. пер. 430 «...и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная». 431 «Мы же все открытым лицеи, как в зеркале, взирая на славу Господних преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа». 432 «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек». 433 «… потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти. Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу». Понятие μοωμα σαρκης – Христос как «истинное подобие человеческой плоти» – Бонхеффер анализирует также в своей лекции по христологии 1933 г. (см.: Bonhoeffer. Christologievorlesung//Idem. Werke. Bd. 12. Berlin 1932–1933. Gütersloh, 1997. S. 343–348). |
| Все четыре Евангелия уделяют большое внимание Иоанну Крестителю как пророку, чья проповедь непосредственно предшествовала проповеди Иисуса. Марк начинает свое Евангелие с рассказа об Иоанне Крестителе. У Матфея рассказ о проповеди Крестителя следует сразу же за первыми двумя главами, посвященными рождению и детству Иисуса. Лука начинает свое Евангелие с рождения Крестителя и затем в течение первых двух глав излагает биографии Крестителя и Иисуса параллельно. Рассказ о рождении и детских годах Иисуса у Луки как бы вправлен в рассказ о рождении и детстве Крестителя. Все три синоптика описывают крещение Иисуса от Иоанна в Иордане как событие, с которого началось общественное служение Иисуса. В Евангелии от Иоанна описание крещения отсутствует, однако Иоанн Креститель появляется уже в 6-м стихе 1-й главы. Пролог четвертого Евангелия содержит два вкрапления, касающихся Иоанна: Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете ( Ин.1:6–8 ). Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня ( Ин.1:15 ). Швейцарский протестантский теолог О. Кульман видит во всем четвертом Евангелии, и особенно в его прологе, полемику с теми последователями Иоанна Крестителя, которые не признали Иисуса Мессией. Ученый полагает, что некоторые из них со временем влились в секту мандеев 71 , считавших, что Иоанн Креститель пришел до Иисуса и, следовательно, должен быть выше Него. Якобы против этого понимания и направлены два вкрапления, посвященные Иоанну, в тексте пролога 72 . Гипотеза о том, что Евангелие от Иоанна содержит полемику с мандеизмом, в свое время активно обсуждалась в научной литературе 73 . К настоящему времени она практически единодушно отвергнута научным сообществом. Связь между учениками Иоанна Крестителя и мандеями тоже не установлена. |
| 5. Усердно в ряде частных совещаний друзьями Русской Православной Церкви (под председательством митрополита Стефана болгарского с участием многих православных, особенно же ряда влиятельнейших англиканцев, а также некоторых немцев — мюнхенского профессора богословия Мартина, швейцарских старокатоликов и т. д.) обсуждалось ее положение: гонения, которым она подвергается, возможность посильной помощи ей со стороны братских христианских Церквей, прежде всего помощи молитвенной. Мистическое сближение в молитве друг за друга, врастание в жизнь молитвы, где мы все чувствуем себя братьями, ибо все мы взирали на одного Отца, Который на небесах, мистическое врастание в любовь Христову, которая «объемлет нас», по словам апостола, «рассуждающих так: если Один умер за всех, то все умерли; а Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего». Это участие в жизни Его любви, это покорение нас силою Его любви, презыточествующей и превозмогающей, объединит нас, когда все мы, христиане, усовершимся в любви в полной мере друг с другом в Иисусе Христе, Господе нашем. Но уже и теперь мы объединены верою в Господа Иисуса и участием в жизни Его, в страданиях Его и в радости Воскресения Его. Поскольку это есть, в этом — непреложный залог грядущей полноты единения. Ибо исполнится молитва: «Да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня». Митрополит Сергий (Страгородский). ОТНОШЕНИЕ ЦЕРКВИ ХРИСТОВОЙ К ОТДЕЛИВШИМСЯ ОТ НЕЕ ОБЩЕСТВАМ Вопрос о том, нахожусь ли я в истинной Христовой Церкви, настолько существен для верующего, что, казалось бы, при его решении нет места для какой-нибудь обидчивости или обычного самолюбия. Тот, кто разъяснит мне, что я вне Церкви, и укажет, где ее мне найти, казалось бы, может рассчитывать только на благодарность с моей стороны. На деле же как будто нет вопроса из области вероучительной, который бы так больно затрагивал человеческое самолюбие и сопровождался бы таким взаимным раздражением сторон, как именно этот вопрос. Вероятно, виноваты в том и те обладатели истиной, которые готовы быть милосердым самарянином, но не имеют силы воздержаться от некоторого пренебрежения к впавшему в разбойники. Как бы то ни было, но этот последний всякую попытку помочь ему в большинстве случаев встречает непримиримой нетерпимостью. Поэтому в культурном христианском обществе не принято ставить вопрос об истинной Церкви ребром. Там чаще слышится так называемый широкий взгляд, по которому наши земные перегородки до неба не достигают, церковные разделения — плод властолюбия духовенства и несговорчивости богословов. Пусть человек будет православным, католиком или протестантом, лишь бы он был по жизни христианином, и он может быть спокоен за свою загробную участь. |
|
|
