| монархов в своем расположении и доброй воле. Вскоре после возведения К. на Папский престол Эдуард I попросил его способствовать разрешению конфликта с Робертом Уинчелси, архиеп. Кентерберийским и примасом Англии; обвиняя архиепископа в предательстве, король называл его отстранение важнейшим условием участия английского войска в крестовом походе. В февр. 1306 г. архиеп. Р. Уинчелси был вызван к папскому двору и временно отстранен от управления кафедрой; только после смерти Эдуарда I папа позволил ему вернуться в Англию. К. способствовал укреплению королевской власти: папа освободил Эдуарда I от данных им клятв соблюдать свободы подданных и не облагать их налогами без согласия парламента (булла «Regalis devotionis integritas» от 29 дек. 1305); запретив ссылаться на Великую хартию вольностей и подобные акты без разрешения Папского престола, К. напомнил, что власть короля исходит от Римского епископа, поэтому подданные обязаны подчиняться монарху. Наиболее плодотворным было сотрудничество К. и англ. королей в сфере налогообложения. В авг. 1306 г. по просьбе Эдуарда I папа временно передал ему часть церковных доходов с условием, что средства будут потрачены на организацию крестового похода. В апр. 1307 г. король Англии обязался выплачивать Папскому престолу аннаты , ставшие постоянным и самым крупным источником доходов для папской казны. Кор. Эдуард II также добился от К. временной уступки части церковных доходов (с 1309); привилегии были дарованы и его супруге Изабелле. Бóльшая часть средств, поступавших от англ. духовенства, передавалась в королевскую казну. В 1313 г. К. оказал Эдуарду II материальную помощь в размере 160 тыс. флоринов; за это папе был передан контроль над королевскими сборами в Гаскони. Т. о., за счет средств, взимавшихся с духовенства и др. категорий населения под предлогом организации крестового похода, покрывались расходы Римской курии и англ. короны, в т. ч. на войну Англии и Шотландии. Серьезной ошибкой К. стала поддержка гасконца Пирса Гавестона, фаворита Эдуарда II. |
| Например, теперь мы знаем, что, несмотря на поддержку идеи перевода Библии со стороны короля Иакова I, душой проекта был архиепископ Кентерберийский Ричард Банкрофт, который курировал его от начала и до завершения. Возможно, отсутствие в 1611-1612 годах официальных распоряжений относительно новой Библии объясняется тем, что в ноябре 1611 года Банкрофт скончался. В результате, введение нового перевода в богослужебное употребление происходило хаотично, по-разному в разных епархиях и растянувшись на три десятилетия. С другой стороны, новые Библии, изданные в меньшем формате и предназначенные для частного использования, отлично расходились с самого начала 1610-х годов, так что знакомство людей с новым переводом, скорее всего, начиналось с дома, а не с церкви. Именно распространенность среди простых людей обеспечила Библии короля Иакова выживание в непростых обстоятельствах 1640-х – 1650-х годов. Началом истории Библии короля Иакова можно считать второй день Хэмтон-кортской конференции, 16 января 1604 года, когда Иаков I c энтузиазмом поддержал предложение Джона Рейнольдса о новом переводе Священного Писания. Эта идея возникла довольно неожиданно, поскольку в поданной пуританами петиции, из-за которой и стали проводить встречу в Хэмптон-корте, ни о чем подобном не упоминалось. Возможно, замысел был в том, чтобы подыграть желаниям короля и ослабить позицию официального епископата. Как и предполагал Рейнольдс, король с готовностью откликнулся на предложение, поскольку тема библейских переводов была ему интересна. За три года до того, на Генеральной Ассамблее в Бернтисленде, Иаков «ревностно» защищал идею нового перевода Библии для Церкви Шотландии. В дальнейшем он организовал перевод Псалтыри, который вышел в свет под его именем в 1631 году , когда сам король уже умер. Из всего вышесказанного можно заключить, что Иаков I играл активную роль в подготовке новой английской Библии. Король указом назначил переводчиков, при его участии были составлены 15 принципов, которых им следовало придерживаться, он потребовал от епископата и капитулов взять на себя расходы по их содержанию и озаботился тем, чтобы переводчики получили места соборных каноников или настоятелей приходов с годовым доходом не менее 20 фунтов стерлингов . |
| Здесь можно вспомнить шотландский судебный процесс 1954 года, так называемое «дело Уолша», по вопросу о том, можно ли было Дугласа Уолша, председательствующего надзирателя одного из собраний Свидетелей Иеговы, по британским законам о воинской повинности считать «посвященным служителем». Для получения этого статуса, должностные лица Общества Сторожевой башни представили дело прямо противоположным образом по сравнению с тем, что излагалось в журналах «Сторожевая башня» раннего времени. В журналах утверждалось, что Свидетели Иеговы сильно отличались от официальных религий христианского мира с их структурами власти и формальным вероучением . Теперь же представителям Общества Сторожевой башни нужно было показать, что Свидетели Иеговы по своей сути идентичны другим религиям: что у них в действительности есть свое обязательное для принятия членами вероучение, и что если духовенство официальных церквей могло претендовать на какой–либо статус в государстве, то на него могли рассчитывать и председательствующие надзиратели Свидетелей Иеговы. Похоже, это было основной причиной, по которой представители Общества Френц, Ковингтон и Сьютер так уверенно и настойчиво утверждали в суде, что от всех членов организации требуется принимать ВСЕ ее учения, под страхом исключения за непослушание – даже в тех случаях, когда человек мог с полным на то основанием считать некоторые положения противоречащими Писанию. Ради определенных юридических преимуществ им нужно было доказать наличие церковной власти над своими членами (или по крайней мере они посчитали необходимым избрать именно такую тактику). В этом случае Уолш мог бы считаться «посвященным служителем» в признанной, известной религии 117 . Можно вспомнить, что когда Фреда Френца спросили об официальных доктринальных изложениях Общества: «Является ли согласие с ними делом выбора, или же все, кто желает присоединиться к Обществу, или остаться членом Общества, обязаны согласиться с ними?», он ответил: «Обязаны». Когда вице–президенту задали вопрос об ошибочном учении относительно 1874 года: «Свидетели были обязаны согласиться с этим неправильным вычислением?», он ответил: «Да». На вопрос: «То есть у Свидетеля нет иного выбора, кроме как подчиниться указаниям из „Сторожевой башни“, „Информатора“ или „Пробудитесь!“, и принять их в качестве обязательных?», он ответил «Он должен согласиться с этими указаниями». А на вопрос о том, сможет ли человек правильно истолковать Писание, не прибегая к литературе корпорации, прозвучал ответ: «Нет». |
| Царь и побывавшие с ним на Западе придворные и дворяне сами делаются покровителями этих новых западных замашек, оценить изящество и удобство которых они уже успели во время польского похода. Целый ряд западнорусских и польских художников и декораторов с конца 1650-х годов работает на царский дворец в Москве. У многих бояр появляются западные картины, польские и немецкие слуги, и даже такой близкий родственник царя, как Никита Романов, одевает своих слуг в польское и немецкое платье 496 . В 1654–1657 годах дворец царя украшается мебелью западного стиля, а на троне Алексея Михайловича делается не славянская или греческая, а латинская надпись. К концу царствования этого второго Романова дворцовые порядки уже напоминают скорее будущие петровские ассамблеи, чем старомосковский надменно-суровый и чинный обиход. Дворцовые разряды так описывают один из царских приемов:»У государя было вечернее кушание в потешных хоромах – бояре все без мест, думные дьяки и духовник. После кушанья [царь] изволил тешить себя всякими играми, немчин играл в органы, и в сурну, и в трубы трубили, и в суренки играли, и по накрам и по литаврам били. Жаловал царь духовника, бояр и дьяков думных. Напоил их всех пьяными. Поехали в двенадцатом часу ночи " 497 . Эта сцена, которая мало похожа на богобоязненные церковные развлечения начала царствования, лучше всего показывает перемену стиля жизни во дворце. К самому концу царствования в Преображенском летнем дворце был даже организован театр, и немец Иоганн Готфрид Грегори давал первые русские театральные представления. Во время этих представлений оркестр играл на западных музыкальных инструментах, органе, фиоле, стратенте. Артисты танцевали. Наталья Кирилловна уже не сидела в тереме, а ездила в театр и с царем на охоту; недаром в доме Матвеева, в котором она воспитывалась шотландской женой этого боярина, она привыкла к встрече с представителями и культурой Запада 498 . Конечно, эта европеизация московской жизни происходила не так стремительно, как при Петре, но быстрота петровских начинаний стала возможной через следующие сорок лет именно потому, что при царе Алексее Михайловиче уже произошли большие психологическо-культурные сдвиги, Запад приблизился к Москве, а старый быт начал отмирать в кругах высшего московского общества. |
| Основная тема собеседования – «Взаимодополняемость духовных ценностей и социальной ответственности согласно Халкидонскому догмату» 383 . В составе делегации Русской Православной Церкви в собеседовании приняли участие профессор ЛДА Н. А. Заболотский и доцент ЛДА Н. Д. Медведев. Можно надеяться, что развивающиеся с каждым годом отношения между Поместными Православными и Реформатскими Церквами будут способствовать дальнейшему взаимному обогащению обеих сторон религиозным опытом и духовной культурой. Заключение. Ленинградская духовная академия и современное экуменическое движение Прежде чем говорить о новом периоде в жизни возрожденной ЛДА и об участии ее представителей в деятельности Всемирного Совета Церквей, необходимо вернуться к первому десятилетию нынешнего столетия и упомянуть о том событии, с которого начинается официальная история экуменического движения, – о Всемирной миссионерской конференции в Эдинбурге (Шотландия), проходившей в июне 1910 г. Печатный орган СПбДА «Церковный вестник» уделил этому международному церковному форуму большое внимание и, в частности, отметил, что он был «самым крупным событием в церковной жизни протестантского мира в минувшем месяце... Присутствовало всего около 1200 делегатов от 160 миссионерских обществ из всех частей света, больше всего из Америки... Главная цель конференции состояла в том, чтобы выработать общий стратегический план кампании для всей миссионерской армии, действующей в мире» 384 . После окончания первой мировой войны экуменическое движение во многих странах стало приобретать широкий размах, и можно предполагать, что СПбДА не осталась бы в стороне от этого процесса. Но, как известно, после упразднения Петроградского богословского института (в 1923 г.) и Высших богословских курсов в 1928 г. – богословских учебных заведений, созданных на основе СПбДА, в деятельности богословской школы в Ленинграде наступил 18-летний перерыв. Но те из ее питомцев и профессоров, которые волею судеб оказались за пределами Отечества, и в дальнейшем свидетельствовали об истинах Православия перед лицом инославного мира на различных экуменических конференциях. |
| Предыстория переписки такова. В 1840–1843 гг. В. Пальмер, еще будучи англиканином, посетил Россию, где, упорно доказывая тогдашнее свое мнение о единстве веры между англиканством и православною Церковью, просил принять его в евхаристическое общение, либо, в случае несогласия принять, исправить его как еретика. Последнего Пальмер никак не ожидал, и считал, что не дать причастия ему могут разве что из каких-нибудь нецерковных соображений. Просьба Пальмера носила более чем частный характер: по дороге в Россию он представил Парижскому епископу (еп. Матфей Luscombe) свое исповедание веры, в котором англиканское учение было согласовано с православным, и получил от него грамоту к православным восточным епископам, где было сказано: «Я, Матфей, епископ шотландцев, англичан, и других людей британского происхождения, живущих в Галлии, посылаю вам диакона Вильгельма Пальмера, которого мы приняли в общение с собою . Просим и всех и каждого из епископов православных Церквей, если только они вместе с нами признают тот же смысл апостольского символа, допустить его также каждому в своей епархии к общению в таинствах» (Образцов, 170–171; там же, 169–189, см. изложение всего дела по материалам архива Синода; Пальмер вел в это время подробный дневник, который был издан посмертно кард. Ньюменом: Palmer W. Notes of a Visit to the Russian Church. Selected and Arranged by Cardinal Newman. London, 1882; см. его изложение на русском языке: Бартенев). Фактически, речь шла о соединении англиканства с православием, что Святейший Синод признал недопустимым как потому, что мнения одного епископа и одного мирянина еще не говорят обо всем англиканстве, так и потому, что и епископ, как видно из его сочинений, и мирянин, как показали долгие собеседования с ним, продолжают держаться западных ересей. Из последних главным было «Филиокве»; на попытку Пальмера представить этот вопрос местным мнением, не нарушающим единства Церкви, митрополит Московский Филарет отвечал бескомпромиссно: «Я отрицаю это разделение на существенные догматы и второстепенные мнения, я полагаю, что оно противно мнению всех отцов»; согласившись отчасти с доводами Пальмера о том, что не все предметы веры одинаково первостепенны, владыка, однако, добавил, «...что и то и другое столь тесно соединено и практически неразделимо друг от друга, что допустить его совершенно несогласно с единством веры и Церкви» (Бартенев, 92). После этого, с помощью русского священника и под воздействием аргументации Зерникова, Пальмер стал склоняться в пользу восточного учения о Св. Духе. Не оставляя своих надежд на пробуждение «кафолического начала» внутри англиканства, он возвратился в Англию, где вскоре получил I письмо Хомякова. |
| Британцы принадлежали к кельтскому племени, к тому же, к которому принадлежали и галлы. Так называемый кельтский язык делится на две ветви, а) Гэльская ветвь представляет две разновидности, αα) Ирское наречие в Ирландии, ghaeidheilg eireannaigh. Древнее название острова Ирландии – Βργιον=cymr. «vergyn» – западный, откуда «ρνη», «Hibernia», нынешнее ирландское «Erin», ββ) Альбанское наречие в Шотландии, ghaeidheilg albannaich (другая орфография: gaelic albannaich). Шотландия называется Альбанией «Albain», потому что остров обращен к Ирландии своею гористою (alb – гора, ср. alpes) стороною. б) Кымрская ветвь, cymraeg; это так называемый вельшский язык, Welsh, наречиями которого говорили в Wales, Cornwall, la Bretagne и в собственной Britannia. Если обратимся к отношению между этими двумя ветвями, то увидим, что гэльское наречие представляет тип латинского языка, а кымрское – тип греческого языка. Для пояснения и доказательства этого представим зависимость между латинским и греческим языками, с одной стороны, и между гэльским и кымрским – с другой. Характерные пункты: а) лат. «s»=греч. «» (густое придыхание). Примеры: sex=ξ; septem=πτ; sol=λιος; sal=λς. б) Лат. «qu»=греч. «π». Примеры quo?=πς; equus=ππος; sequor=πομαι; oculus=ψις, πρσωπον. Подобным же образом относятся гэльский и кымрский языки: гэльский ± латинскому, кымрский ± греческому. а) Лат. sex=ирл. sé=греч. ξ=кымр. chwech. « sal=« salann=« λς=« halan. b) В гэльском гортанная=в кымрском губной: гэльск. cenail=кымр. penel. Лат. equus=ирл. each=греч. ππος=кымр. ер. « inagid=« νπιον=« enep (лицо) « quinque=« coic=« πντε=« pimp. Пример: Кто есть сей? Сын Божий. Сын человеческий. Cia hé so? Mac Dé. Mac an duine. Со е so? Mac Dhé. Mac an duine. вельш. Pwy yw hwn? Mab Duiw. Mab у dyn. Что касается галльского языка, то он, как видим из сохранившихся остатков его, примыкает не к гэльскому, а к кымрскому наречию. Galli на европейском континенте были, таким образом, кымрской ветви. Это доказывают слова: «Eporedia» (ныне Irvia) в Gallia cisalpina=кымр. «Ebrwydd»; Brennus ( г. по Унгеру, 387/6 по Низе] до Р. X., сожжение Рима: «vae victis»)=кымр. нарицат. «brennin», царь. |
| Рис. 9. Шведские (собственно Корсунские) врата в Новгородском Софийском соборе Рис. 10. Надмогильный памятник короля Шотландского Джемса IIIu его супруги Маргариты, XVbeka. The Abbei Cambuskenneth. Scotland Рис. 11. Крест на окне кафедрального собора в г. Бурге. Франция Между тем в памятниках церковного искусства та же идея, с характером ее исторического представления, встречается гораздо ранее XIII века; таковы именно многие тельные и нагрудные кресты-энколпионы и т.п. Но, понятно, самое полное свое выражение идея «древа жизни» в кресте достигает тогда, когда в изображении оного соединяются два элемента – чисто символический и исторический. Такие кресты совмещают в себе представление о «древе жизни», какие встречаются как в скульптуре, так и в живописи всех веков и стран, у ассириян, вавилонян, персов, арабов, евреев-талмудистов, христиан, как православных, так и католиков; в крестах такого типа есть все: и змеи-драконы, и львы, и птицы, и просто ветви с многочисленными лицевыми изображениями.Кресты такого типа есть, например, в Московском Румянцевском Музее в собрании Севастьянова; два из них изданы известным археологом Г.Д. Филимоновым 39 . Эти два креста представляют собой сильно развитый художественный тип «древа жизни»: у этих крестов при основании с двух сторон отходят у одного – две вьющиеся ветви, у другого – два дракона, извивающиеся в виде двух ветвей (рис. 23, 24). Изучив эти кресты, Филимонов рассуждает так: «Древне-христианская символика довольно проста для того, чтобы ее понять, что в виде дракона представлен здесь ветхозаветный змий, новозаветный дьявол , побежденный Крестом. Изображение креста как символа спасения и победы с змием внизу весьма естественно составляло одну из первых задач христианского искусства, как это видно и по памятникам (например, хоругвь-знамя императора Константина Великого и др.)». Затем, переходя к «Крестам благословящим» того же типа, Филимонов, естественно, находит между ними существенное сходство, – «только фигуры дракона под крестом не видно». |
| Поэтому везде на больших междуцерковных конференциях и собраниях англикане, очевидно, ищут общения и дружеских связей с представителями Православной Церкви и по многим важным вопросам даже и вероучи-тельного характера (часто вопреки двусмысленности или неясности их «39 членов») занимают одинаковое положение (или «фронт») с православными. В свободных англиканских церквах Шотландии и Северо-Американских Соединенных Штатах не считают уже «39 членов» обязательной вероучительной символической книгой, а только историческим документом. Отсюда уже перед войнами, в церковных (богословских и епископских) кругах Англиканской Церкви в Северо-Американских Соединенных Штатах замечалось более положительное древне-христианское, близкое к православному понятие догматов веры, представителями которого являются, например, их богословы: Хол (Hol), Персиваль (Percival), Д. Стон (D. Stone) и др. Те же направления, заметим мы, усиливаются все больше и больше и в современном англиканском богословии в Англии, в котором, вопреки прежней его беспринципности, да и современным противоречиям и контрастам, замечаются значительные сдвиги в сторону Пра-. вославия, как, например, восстановление древнеотеческой традиции, что вообще укрепляет принцип предания и в частности, Священного Предания Церкви; интенсивное занятие тайной «боговоплощения» (Hodgeson, Thornton) и на ряду с этим тайной святой евхаристии (Гибралтарский епископ Hicks) и вообще таинствами или сакрамен-тализмом в церкви (Canon и вообще вся богословская и церковная деятельность епископа Шарля Гора и его школы, а до некоторой степени и Глостерского епископа Гедлама); усилия Англиканской Церкви не только получить признание ее иерархии (законности рукоположения), но и войти в более тесную духовную связь и даже возможное церковное сотрудничество с Православными Церквами и т. д. 3. ПОПЫТКИ ПО УСТАНОВЛЕНИЮ СВЯЗИ МЕЖДУ АНГЛИКАНАМИ И ПРАВОСЛАВНЫМИ Еще в начале XVII в. некоторые англиканские духовные лица проявили стремление к соединению с Православными Церквами. |
| «Приведись мне говорить о нём как о писателе, о литераторе, передо мной встала бы сложная критическая проблема. Если определять литературу как искусство, где средством выражения являются слова, тогда Макдональду, конечно же, не место ни в первых её рядах, ни даже, пожалуй, во вторых. В его книгах есть места,.. где его мудрость и (я осмелюсь назвать её именно так) святость торжествуют над неловкостью и неотточенностью стиля и даже совсем изживают словесную неотёсанность: фразы становятся точными, вескими, экономными, обретают остроту и проникновенность. Но надолго его не хватает. В целом строй его письма довольно посредственный, а иногда даже неуклюжий. Ему мешают не самые лучшие приёмы тогдашних церковных проповедей, порой в его словах проскальзывает многоречивость, характерная для пасторов нон–конформистских общин, иногда в них заметна извечная шотландская слабость к чрезмерной цветистости,.. иногда — некоторая слащавость, заимствованная у Новалиса… Макдональд стал романистом по необходимости, и лишь немногие из его романов можно считать хорошими, а очень хорошим не назовёшь, пожалуй, ни один. Самые удачные места в них — те, когда Макдональд отходит от привычных канонов литературной традиции в одном из двух направлений. Иногда он даёт волю воображению и приближается к фантастической аллегории — например, в характере сэра Гибби,.. — а иногда прямо пускается в длинные рассуждения и проповеди, которые были бы просто невыносимы, читай мы его книги ради сюжета, но на самом деле на редкость уместны и доставляют читателю множество радости, потому что автор, хоть и неважный романист, но великолепный проповедник. Таким образом самые драгоценные жемчужины порой обнаруживаются в самых скучных его книгах… До сих пор я говорил о романах Макдональда так, какими они показались бы любому критику с более–менее разумными и объективными стандартами. Но я не ошибусь, если скажу, что читатель, любящий святость и любящий Джорджа Макдональда — хотя кроме этого ему, наверное, нужно любить ещё и Шотландию, — непременно отыщет даже в самых неудачных его романах нечто такое, что совершенно обезоруживает всякую критику, и научится видеть странное, неловкое очарование даже в самих этих недостатках (хотя, конечно, именно так мы относимся ко всем любимым авторам)». |
|
|
