| Но несомненно, что при Владимире, как и после, у нас вовсе не было помянутых богоугодных заведений (cfr 2 половины тома стр. 749 по 1 изданию). В наибольшей части списков устава во вступлении говорится о том, что Владимир после крещения взял у патриарха первого митрополита Киеву, так что это место (о взятии митрополита у патриарха) со всей вероятностью должно быть относимо к местам, принадлежащим оригиналу. Но во всех тех списках, которые, говоря об этом, называют патриарха по имени, – а таких списков в своей категории решительное большинство, – он есть Фотий, умерший до Владимира за сто лет 738 . Как нахождение чего-нибудь во всех списках устава свидетельствует о принадлежности этого чего-нибудь самому автору, так, наоборот, отсутствие чего-нибудь во всех списках устава должно, конечно, свидетельствовать о небытии этого последнего в самом оригинале. Между делами, поручаемыми ведению епископов, ни в одном списке устава не читается: «аще кто водит две жене». Между тем со всей необходимостью должно предполагать, что это преступление предоставлено суду епископов с самого начала и самим св. Владимиром. Отсутствие его в уставе даёт знать, что последний явился в то время, когда языческий обычай двоежёнства совсем вывелся или, по крайней мере, стал так редок и незаметен, что не напомнил о себе его авторам. Если бы Владимир действительно дал церкви свой писанный или письменный устав, то подобный чрезвычайно важный для церкви законодательный памятник, конечно, был бы сохранён духовенством не только северной Руси, но и южной, и ожидать его сохранения в южной Руси были бы гораздо большие основания, чем в северной. Между тем позднейшая южная Русь вовсе не знала никакого устава Владимирова 739 . С всякими усилиями можно ещё, пожалуй, доказывать подлинность устава Владимирова; но никакими усилиями нельзя доказать подлинности устава Ярославова, так что самая попытка делать это была бы оригинальным упорством и более ничего. Устав этот, дошедший до нас, также как и устав Владимиров, в немалом количестве списков и также не совсем в одной редакции 740 , представляет собой список преступлений против нравственного христианского закона, которые вместе признаются и преступлениями государственно-уголовными, и по которым все миряне предоставляются суду церковному, – митрополита и епископов, не только как по преступлениям нравственным, подлежащим духовным епитимиям, что само собой разумеется, но и как по преступлениям государственно уголовным, подлежащим мирским наказаниям. |
| В-третьих, наконец, самое заключение, которое находится только в списках обширной редакции и содержит в себе проклятие на нарушителей устава и обидчиков суда церковного, очень было прилично и уместно в подлинном уставе Владимира, который действительно, по свидетельству преподобного Нестора, и в другом своем постановлении собственно о десятине (если только оно, как увидим, не тождественно с настоящим) “написав клятву и положив ее в Десятинной церкви, рек: “Аще кто сего посудит, да будет проклят”. Нельзя не заметить, что подобные клятвы находятся и во всех наших древних грамотах, жалованных духовенству. Впрочем, отдавая преимущество обширной редакции устава Владимирова, как, вероятно, древнейшей и ближайшей к подлиннику, мы тем не думаем отнимать всякое значение у двух остальных редакций; напротив, полагаем: то, в чем все они согласны между собою, что составляет их общую основу, то несомненно можно считать принадлежавшим подлинному уставу святого Владимира, а особенности обширной редакции существенные (о несущественных не говорим), отличающие ее от средней, или краткой, или от обеих вместе, можно приписывать этому подлинному уставу только с вероятностию. II. Но точно ли этот подлинный устав Владимиров существовал? Точно ли равноапостол русский дал основанной им Церкви особое законоположение, которого списки, хотя не совсем верные, дошли до нас? Подлинность каждого исторического памятника подтверждается двоякого рода свидетельствами: внешними и внутренними. Имеет ли устав, приписываемый святому Владимиру, те и другие? В XIII в. этот устав несомненно существовал и был признаваем за Владимиров: от XIII в. дошли до нас три списка устава, где он прямо и усвояется просветителю России; и в конце того же столетия один из наших святителей в послании своем к князю владимирскому, говоря о судах церковных, перечисляет их точными словами этого устава, замечая в заключение: “То все суды церковный даны законом Божиим, прежними цари и великими нашими князьми, князю, и бояром, и судиям в те суды нелзе въступатися”. |
| Ясно, что такая редакция Владимирова устава произошла тогда, когда указанные два постановления этого устава уже потеряли свое практическое значение. § 43. Устав, приписываемый великому князю Ярославу Перейдем теперь к церковному уставу, дошедшему до нас с именем великого князя Ярослава. Говорить о подлинности этого устава в собственном смысле, т. е. о принадлежности его, как письменного памятника, самому Ярославу, можно еще менее, чем о подлинности такого же устава, приписываемого св. Владимиру. Подобно этому последнему памятнику, устав Ярослава, несомненно, образовался путем частной кодификации норм церковного права, вызванных исторической, т. е. жизненной необходимостью перенести в сферу церковного суда ту же самую систему вир и продаж, какая принята в Русской Правде. В этом смысле мы вполне разделяем отзыв Неволина об уставе Ярослава, что основа его могла быть древняя, принадлежащая временам введения христианства в России, ярославовская (Соч. т. 6, стр. 310). Во всяком случае несомненно, что основа Ярославова устава образовалась еще в период полного действия норм Русской Правды, которые, как выше замечено, определили характер и нашего памятника. К сожалению, ни Неволин, никто другой не сделал опыта восстановления первоначальной основы Ярославова устава, который несомненно носит на себе гораздо больше позднейших наслоений, чем устав Владимира. По нашему мнению, к этой основе относятся, прежде всего, те статьи (точнее нормы) Ярославова устава, которые находятся в прямой связи с уставом Владимира, – в которых, именно, назначаются определенные наказания за преступления, относимые этим последним уставом к ведомству суда церковного. Скажем более: нормы, изложенные во всех таких статьях Ярославова устава, должны были установиться и получить действие еще во времена св. Владимира, в уставе которого содержится один только голый перечень дел и лиц, подсудных церкви, без всякого указания на то, в чем собственно должен состоять суд по этим делам и над этими лицами. Таковы именно статьи Ярославова устава 28 об умычке и пошибании (ст. |
| 1) Церковный устав с именем св. Владимира. По содержанию своему, он заключает в себе пожалование десятины в пользу церкви, а также определение круга предметов и лиц, подведомственных церковному суду, с предоставлением в заведование церкви торговых мер и весов. Сохранилось несколько редакций этого устава, отличающихся одна от другой сравнительной краткостью или распространенностью. Ни одна из них св. Владимиру не принадлежит, и если этот устав может быть приписан св. Владимиру, то лишь в том смысле, что он первый подал позднейшим князьям пример – не письменно изданным распоряжением, а своим образом действий – определения круга ведомства церковного суда, руководствуясь ветхозаветным законом и законом судным, из которых главным образом почерпнуто содержание позднейшего устава св. Владимира. Составление письменного устава от имени св. Владимира должно быть отнесено к XIV столетию. Правда, он имеется уже в древнейшей софийской кормчей (синод. библ. N 132), принадлежащей концу XIII в., но в самом конце книги, как позднейшая приписка. В этом списке устав Владимира содержит в себе замечательный исторический анахронизм, на который еще со времени историка Карамзина справедливо указывалось, как на доказательство подложности этого устава, именно указание на то, что св. Владимир получил крещение от константинопольского патриарха Фотия, который жил столетием раньше крещения Руси. Поводом к облечению русскими книжниками традиционного завета первого христианского князя относительно обеспечения церкви в форму законодательного акта могли послужить разные насилия против духовных лиц и посягательства на церковное достояние, при которых легко могла родиться мысль о поставлении церковной неприкосновенности под защиту равноапостольного просветителя Руси. Иногда, впрочем, содержание устава Владимира в кормчих книгах и в мерилах праведных излагается не от имени Владимира, а в виде исторической записки о том, что сделал Владимир для церкви, и что последующие князья приложили. Эта историческая запись называется «правилом о церковных людях и о десятинах и судах епископских и о мерилах градских», или еще «рядом и судом церковным», установленным первыми князьями. |
| Устав не вполне обнимает всё то, что в позднейшее время действительно начало принадлежать суду епископов 764 , но он предоставляет этому суду, если не на деле, то на словах, так многое; и общий, если не действительный, то видимый итог его так велик, что впоследствии, в защиту принадлежности какого бы то ни было дела суду церковному, можно было ссылаться на него с полной уверенностью и не боясь встретить возражений, просто глухим образом или огулом 765 . Всем доселе сказанным мы не вполне кончили речь о расширении области суда церковного на счёт суда гражданского. В указанных выше делах и преступлениях все без исключения миряне подлежали суду епископов, а не гражданских судей. Но кроме этого, отчасти мы имеем положительные сведения, отчасти со всей или, по крайней мере, с большой вероятностью можем предполагать, что существовали такие разряды мирян, которые были предоставлены суду епископов не только по указанным выше, но и вообще по всем делам и преступлениям. Т. е. которые были предоставлены епископам в полную подсудность, и которые были как бы причислены к духовному сословию и к духовному ведомству. Мнимый устав Владимира насчитывает таких разрядов довольно много 766 . Для времени Владимира, которому устав не принадлежит, его свидетельство не может иметь никакого значения. Можно было бы подумать, что он списывает современную себе действительность; но и этого в полном объёме вовсе нельзя принять 767 . Что касается до известий относительно этого положительных и несомненных, то в грамоте Смоленского князя Ростислава мы находим, что он предоставляет в полную подсудность своего епископа разряд людей, называемых прощениками. К сожалению, из грамоты Ростислава вовсе не видно, была ли эта полная подсудность прощеников епископам всеобщей в его времена или только он сам предоставил их своему епископу; «а се даю святей Богородици и епископу – пишет он в грамоте – прощеники с медом и с кунами и с вирою и с продажами, и не надобе их судити никакому же человеку». Что за разряд и людей составляли прощеники или что такое они были, это тоже дело далеко неясное. |
| Унификационные тенденции, изначально присущие принципу распева, отнюдь не означают тотальной неизменности или окаменелости его мелодических форм. В жизни церкви происходят разные события, которые накладывают отпечаток на формы церковного быта, вносят некоторые новшества в богослужебный устав и в порядок богослужения, что не может не сказаться на мелодических формах богослужебного пения. Канонизация новых святых, открытие новых чудотворных икон, крупные государственные события, несущие на себе печать явного вмешательства свыше, — все это может привести к возникновению новых церковных праздников, новых молитвенных текстов, вводимых в богослужебный устав, а это значит — и к появлению в лоне распева новых мелодических структур. Здесь важно подчеркнуть, что мелодические структуры возникают не в результате произвольного желания певчих или какого-то мелодического самотворчества, но лишь как следствие и проявление новых форм жизни, образующихся в процессе истории Церкви и государства. Именно такие органические изменения происходили в лоне знаменитого распева с XII по XV век. Изменения могут носить более глубокий характер и выражаться не только в появлении новых мелодических структур, но и в появлении новых распевов. Однако такие изменения могут быть вызваны только очень значительными историческими событиями, затрагивающими самые основы духовной жизни. Так, такие важнейшие события в духовной жизни XV века, как Флорентийская уния, падение Константинополя, обретение Русской православной церковью статуса автокефальной церкви, сопровождающиеся во внутрицерковной жизни постепенным переходом со Студийского устава на устав Иерусалимский, привели в конечном итоге к присоединению к уже существующему знаменному распеву двух новых распевов — путевого и демественного. Путевой и демественный распевы, представляющие собою самостоятельные мелодические системы, соединяясь с мелодической системой знаменного распева, отнюдь не приводили к хаосу и системному смешению, но образовывали некую упорядоченную сверхсистему распевов. Это происходило потому, что нововведенные распевы применялись не произвольно, не в любое выбранное певчими время, но в точно установленные и регламентируемые уставом моменты богослужения. Новгородские архиерейские «чиновники» начала XVII века содержат подробные указания о порядке употребления различных распевов как в течение всего богослужебного года, так и в рамках отдельного богослужения. Так, введение новых мелодических систем приводит к возникновению нового единого порядка, в котором три самостоятельные интонационно-ритмические сферы знаменного, путевого и демественного распевов сливаются в единую сферу, образуют единый звуковой купол. |
| «Устав Ярослава образовался путем частной кодификации норм церковного права, вызванных историческою, то есть жизненною необходимостью перенести в сферу церковного суда ту же самую систему вир (денежных штрафов. – В.Ц. ) и продаж, какая принята в “Русской правде”» . «Устав» интенсивно изучался в XX веке. Академик Я. Н. Щапов пришел к убедительному выводу, что архетипический текст «Устава» относится к XI веку и упоминание в нем о составлении его князем Ярославом по согласованию с митрополитом Иларионом вполне достоверно . Концепцию Я. Н. Щапова разделяет и Д. Кайзер, специалист по средневековому русскому праву . В «Уставе» князя Ярослава определен не только круг дел, связанных с совершением церковных преступлений и подведомственных святительскому суду, как в «Уставе» его отца, но и предусмотрены наказания для виновных, причем весьма необычные для церковно-судебной практики – денежные штрафы, или виры. Перечень преступлений проливает свет на нравственное состояние общества, в котором развивался переходный процесс от языческих нравов к христианским нормам жизни, – не следует только забывать, что в «Уставе» речь идет об эксцессах, а не о заурядных явлениях, иначе у нас возникнет искаженное, смещенное в негативную сторону представление о нравах эпохи Ярослава Мудрого. Вира платилась в казну митрополита или князя. В провинциальных епархиях она вносилась в епархиальную казну, а княжеская вира поступала в распоряжение правителей на местах. Помимо вир, «Устав» предусматривал компенсацию пострадавшим. Круг лиц, подсудных церковному суду по всем делам, включая и уголовные, за исключением преступлений, которые карались смертной казнью, оставался тем же самым, какой обозначен был в «Уставе» святого Владимира – это были клирики, крестьяне, жившие на монастырской земле, нищие, нашедшие приют при церквах, изгои, но также лекари и ряд других категорий лиц. В «Уставе» Ярослава содержатся также нормы брачного права, в основном относящиеся к расторжению брака. В обществе развивался переходный процесс от языческих нравов к христианским нормам жизни |
| о.Олег: - На самом деле то, что называется уставной службой, - это неизменяемая часть. Но можно, например, читать не одну кафизму, а две кафизмы. А кто-то захочет обязательно акафист прочитать. А кто-то каноны всем святым вычитать. Т.е. есть обязательная часть, которая неизменна при совершении богослужения. И есть ревность верующих людей, священнослужителей, которые хотят строго служить. Святейший Патриарх, кстати, говорил на эту тему, что должны быть храмы, где действительно монашеский устав, потому что есть люди, которые любят так молиться. Я знаю людей, которые ходят только на ночные службы, например, Афонское подворье, куда-то ещё. Им это нравится. Но не все храмы могут действовать по монастырскому уставу. Потому что есть храмы, куда ходят, скажем так, обычные люди, для них тоже должен быть какой-то выбор. Человек должен выбрать: или он идёт на ночную службу, или он идёт туда, где строгий монастырский устав. Хотя в целом у нас монастырский устав господствует в типиконе. Но в любом случае, аще изволит настоятель, есть такое понятие. Если кому-то кажется, что тут служба короче, это не значит, что убрали что-то существенное. Есть подвижная часть, есть неподвижная часть. В.Носов: - Мне очень понравилось Ваше высказывание, что наши предки никуда не торопились и молились долго, растягивая песнопения, т.е. пребывая в молитве, поэтому службы были дольше. о.Олег: - Да. И надо понять, что сейчас есть всякие суррогаты и подмены церковному богослужению, храму. Например, человек может весь день сидеть в компьютере - там какие-то красочные картинки, образы. Или кино смотреть, открыв рот, всякие сериалы. А раньше храм был самым красивым местом. Такого собрания икон, как в храме, нигде не было. Если ребёнок из обычной избы заходил в храм, у него наверняка было ощущение, что это и есть Царствие Божие. Один батюшка мне рассказывал, что он был уверен, что то, что мы видим на престоле, - дарохранительница в клубу дыма ладана - это как бы Небесное Царствие Божие. Когда он был маленький, он так думал, он был в этом просто уверен. |
| В послании неизвестного Владимирского епископа владимирскому князю, одному из сыновей Александра Невского (XIII в.) 136 , в котором (послании) названные историки видели ссылки автора на устав святого Владимира, профессор видит лишь ссылки вообще на пример предков, на существовавшую практику церковной жизни и источником послания считает ветхозаветный закон и так называемый «Закон судный людем», о котором у нас была речь выше. Равным образом Ростислав Смоленский в своей грамоте 137 лишь облек будто бы в форму русского законодательного акта существовавшую в XII столетии практику. Источниками обширной редакции устава Владимира, составленного в XIV в., по Суворову, послужили те же «Закон Моисеев» и «Закон судный», которые легли в основу послания Владимирского епископа 138 . Составители устава также лишь облекли в форму законодательного акта практику, существовавшую на Руси к началу XIV столетия. Источником так называемого устава Ярослава послужил, по Суворову, опять-таки «Закон судный», но этот устав появился позднее устава святого Владимира (так называемая западнорусская редакция раньше восточнорусской). По Суворову, «православная западнорусская иерархия наметила для себя соответствующий западно-католическому круг ведомства и облекла его в форму устава, освятив именем князя-законодателя Ярослава I» 139 . Восточнорусская редакция, говорит почтенный профессор, едва ли когда-либо и где-либо могла «управлять практикой юридической жизни», ввиду необычно для того времени высоких денежных взысканий, диктуемых ею 140 . Профессор А. Павлов встал на новую точку зрения в вопросе о подлинности уставов святого Владимира и Ярослава и пришел к выводам, так сказать, средним между выводами Неволина и Суворова 141 . Мнение А. Павлова остается последним – и, по нашему убеждению, более других справедливым – словом науки по рассматриваемому вопросу; оно поддержано и немецким ученым, исследователем русского права, Goemz,eм 142 . Исходной точкой при решении указанного вопроса для А. Павлова послужило то принципиальное соображение, что письменные памятники древности, подобные уставам святого Владимира и Ярослава, могут быть одновременно подлинными – в отношении материальном и неподлинными – в отношении формальном; иначе: юридические нормы, которые содержатся ими, могут, действительно, принадлежать тем законодательным авторитетам, которым они приписываются данным памятником; но письменно изложить эти нормы может и другая рука, как современная, так и позднейшая 143 . |
| Нового в этой части, сравнительно с прежними списками литургии, оказывается очень довольно, и, если эти указания резюмировать, то мы будем иметь здесь следующие части: правило о приготовлении священника к службе, которое читается в начале нынешнего служебника; подробный чин проскомидий, но с определенным указанием только на четыре просфоры, из которых над последнею поминаются и живые и умершие; подробное изложение приемов облачения и тех стихов и молитв, которые при этом произносятся и приурочиваются к той или другой одежде. Во всем ходе литургии обозначается служба диакона и его отношение к священнику. Описываются подробно малый и великий вход, с какими приемами совершать раздробление агнца, и действия над чашею пред причащением. Если выделить из молитв и эктений обрядовые указания теперяшнего служебника и записать их отдельно, это и составит приблизительно устав литургии Филофея; но составит только приблизительно, потому что со временем привзошли сюда новые подробности, а некоторые части службы стали излагаться иначе. Устав этот первоначально был издан отдельно от текста молитв и был с ними слит уже после–в видах большего удобства при отправлении службы. В заключение я должен оговорить одно очень распространенное у нас мнение, будто Филофефв устав был последнею редакцией литургии и закрепил ее однообразное изложение. Он только фиксировал обрядовую часть, придал ей большую определенность, но разностей в изложении литургии не устранил, и греческие списки XV–XVI века, равно как и наши славянские, продолжают выделять свои особенности и варианты. Их не устранило вполне и печатное издание служебника. Дальнейшая судьба литургии на востоке связывается с историей богослужения в России и в этом отношении имеет особенное значение для нашей истории и археологии. Вместе с другими формами церковной жизни Византия дала нам и свою литургию. С этой литургии началось знакомство еще некрещенной Руси с обрядами греческой церкви. Кому неизвестен рассказ нашей летописи о том впечатлении, какое было произведено на послов Владимира торжественным богослужением в Софийском соборе? Это свидетельство, а еще более рассказ неизвестного византийского писателя, переданный Бандури в его Imperium Orientale с одного списка Парижской (Кольбертинской) библиотеки, наглядно знакомят нас с обстановкой тогдашней патриаршей службы и со многими церемониями, сообщавшими ей широкий драматический смысл. |
|
|
