| Поморы – красные голенища (нерпичьи) . Архангелогородцы – шанежники; шаньга кислая. Город Архангельский, а народ в нем диавольский. У нас на Ваге и уха с блинами. Вагане – кособрюхие. Холмогорцы – заугольники (смотрели на Петра I из-за углов) . От Холмогор до Колы – тридцать три Николы. Онежане – прохорята, Прохоровы дети. Прохор письмо прислал, а лободырному велел деньги собирать. Во всей Онеге нет телеги. Летом воеводу на санях по городу возили, на рогах онучи сушили. Пинежане – икотники (общая там болезнь: икота, кликушество) . Пинежане: Покупала по цетыре денезки, продавала по два гросыка; барыша куца куцей, а денег ни копиоцки. Мезенцы – сажееды, чернотропы (неопрятны) . Шенкурцы – водохлебы (бурлаки, носят ложку на шляпе) . Разбей Бог ладью, накорми Солозу (на летнем берегу поморья) . Кольская губа, что московская тюрьма (не скоро выйдешь) . Кто в Коле три года проживет, того на Москве не обманут. Кола – крюк, а люди уда. Кольско страшилище. Коляне господни – народ израильский: что ни слово, то зазубра. На Коле человека убить, что кринку молока испить. Где рыба ни ходит, а св. Носа не минует (Кемская) . Петрозаводцы: качу лавочку, качу мытный двор, качу свой торжок (о базарн. торговках) . Боску съели. Боска, Боска, на тебе костку (кличка собаки) . Каргопольцы – чудь белоглазая. Сыроеды. Олончане: олонцы – добры молодцы. Наши молодцы ни бьются, ни дерутся, а кто больше съест, тот и молодец. У нас один молодец съел тридцать пирогов с пирогом, да все с творогом. Ел, ел – что-то лопнуло: не брюхо ли? Нет, ремень лопнул с пряжкой. Любезный Олонец – белы берега. Кайваны в Олонец не бывали. Вытегоры – камзольники. Пропили воеводы Вологду. На словах – как на масле, а на деле – как на Вологде. Вологодцы – теленка с подковой съели. Толоконники – Волгу толокном замесили. Устюжане – рожечники, табачники. Колокольню рожком подбили. Красноязыкие. Черносеребреники. Мазы. Усольцы – огуречники. Худ Пермяк, да два языка знат. Чусовляне (Пермск.) – чеботари. Сылвинцы – векшееды (Сыльвин. завод, Красноуф. уез.) . |
| Так, например, в договорной грамоте великого князя Дмитрия Ивановича Донского с князем Владимиром Андреевичем сказано: «А кто будет покупит земли данные, служни или черных людей, а те, кто возможет выкупите, пне выкупит; а не возмогут выкупите, ине потянут к черным людем; а кто не всхочет тянути, ине ся земль сеступят, а земли черным людем даром» (Собр. гос. гр. и дог. Т. I. 33). Это условное право отчуждения общинных земель особенно было развито в городах, о продаже городских черных земель мы имеем несколько свидетельств в договорных грамотах, или вот купчая 1609 года, в которой продавец ясно указывает, что он продает общинную городскую землю, вот слова купчей: «Се аз Леонтей Фомин сын Глинского посада, продал есми Ивану Михайлову сыну Холмогорцу лаку свою на Глинском посаде в новом ряду... по своей купчей, что яз Леонтй купил у Богдана Федорова сына Кальяникова... А продал есми в дернь без выкупа и с полавочною землею, как иным лавкам земли сколько доведется того ж нового ряду без вывета» (В моем собран, грамот). Здесь владелец продает общинную землю, даже не измеряя ее, а сколько доведется по общинному измерению на его долю, как иным лавкам доведется. Но, конечно, крестьянин, продавая или иным образом передавая другому общинную землю, продавал собственно не землю, а свое право на нее, которое составляло его собственность, земля же и по, передаче другому оставалась общинною землею; ибо черных или общинных земель сами князья не могли покупать, как прямо свидетельствуют договорные грамоты князей. Так в вышеприведенной договорной грамоте великого князя Дмитрия Ивановича Донского с князем Владимиром Андреевичем сказано: «А которые слуги к дворскому, а черные люди к становщику, тех в службу не принимати, а блюсти ны их с одного, а земль их не купити». 2) Ежели крестьянин сидел на своей собственной земле, им самим расчищенной из дикого поля, или купленной у другого землевладельца собственника, то он был полным собственником, как и прочие частные землевладельцы, мог свободно как отчуждать ее, так и распоряжаться ею, мог продавать, дарить, завещать, отдавать в наймы, селить на ней крестьян на свое имя. |
| —394— братчины продолжали для пиров сытить мёд и варить пиво, но старались приготовить напитков побольше, а выпить поменьше; остаток этот предназначался в продажу, а вырученные деньги поступали на нужды церковные, на дела благотворительные, а оставшийся от сычения мёда воск шёл на церковные свечи. Братчины суть организованные церковно-приходские союзы. Сведения о древнерусских братчинах постоянно появляются в древнерусских актах, начиная с XII и кончая XVII столетием, и указывают на сильную сплочённость наших церковно-приходских общин. Опираясь на эти многочисленные исторические свидетельства, можно, кажется, с достаточной уверенностью заключить о том, что существование таких братчин указывало вместе с тем и на то, что в этой местности были образованы церковные православные союзы при местных приходских храмах, с выбранными церковными старостами во главе приходского самоуправления, с возложением на всех прихожан обязанности заботиться о нуждах своей церкви и оказывать попечение ютящимся около храмов местным бедным, больным, дряхлым и увечным, с правом примирительного суда и расправы над провинившимися сочленами, с неизбежными складочными пирами в дни больших праздников, а также в дни местных храмовых. – Эти церковно-приходские союзы являлись весьма полезными для церкви учреждениями и были отнюдь не случайными и редкими явлениями в нашей древней жизни, а напротив повсеместно составляли, как бы неизбежную и характерную принадлежность древнерусского быта. Так, из указанных грамот и из других источников, о которых речь ниже, мы видим в глубокую древность такие братчины повсюду; в землях Новгородских, Псковских, Московских, Полоцких и прочих частях западной России, в городах Владимире, Угличе, Ярославле 628 , в кре- —395— стьянском быту и у горожан Белозерского края (Заозерье, Московского княжества, в XV веке) у рыболовов Переяславских (на озере Переяславле, во Владимирской области), в крае Онежском у Онежан, у горожан Устюжских, в волостях Двинских (у Холмогорцев, Унян и Ненокшаи), у разных дворцовых и монастырских крестьян, в том числе у бобровников (занимавшихся бобровым промыслом) в разных волостях и местечках русского государства. |
| Речь 1 Отрадный факт, что и мы, русские, стали наконец торжественно воспоминать не одни какие-нибудь военные подвиги, но и умственные заслуги наших замечательных общественных деятелей, двигателей нашего просвещения, хотя история умственной жизни нашей не приготовила нам ни юбилея своего Кеплера или Галилея, ни юбилея своего Шекспира. Радостно и то, что общество русское как нельзя более кстати празднует в настоящий год юбилей нашего Декарта или Бэкона – бессмертного Ломоносова – преобразователя нашей умственной жизни и начинателя нашего реального образования. Нам, сибирякам, нельзя было не откликнуться на этот истинно-народный праздник, между прочим и потому, что все первые пролагатели путей колонизации и культуры Сибири, все первые поселенцы её – наши предки были земляки Ломоносова, и в нас есть значительная доля крови и наречия поморцев, холмогорцев, архангельцев. И память об Ломоносове в настоящее время особенно назидательна для всего русского общества и, в частности, для нас – сибиряков. При одном воспоминании имени Ломоносова затрагиваются самые живейшие струны нашей социальной жизни, затрагиваются все высочайшие, первейшие умственные потребности нашего времени, насущные вопросы о народном образовании. Ломоносов был преобразователем нашей умственной жизни. Вспомните, что такое была древняя допетровская Россия, боявшаяся естественных наук, как ереси и волшебства, создавшая суевернейший раскол из-за бороды, из-за сложения перстов, из-за букв i и и и проч., и теперь еще доживающая свой век в огромных массах народа? Это была полнейшая невежественная и суеверная раба природы. От незнания природы, она не знала никакой интеллектуальной, разумной культуры, никаких рациональных искусств, ремесел и промыслов, никаких фабрик и заводов. От незнания, например, горной природы – богатой экономии минерального царства Урала и Сибири – она не знала горных промыслов, и вследствие того, была не только бедна, безденежна, но и безоружна, отчего долго не могла свергнуть с себя тяготевшее над нею иго азиатских орд и сразу проложить себе морской и территориальный путь к Западу. |
| Двое смоленских купцов били челом на двоих оршанских купцов: торговали они с ними товар на товар и договорились, чтоб оршане дали им за их товары 40 пуд квасцов и 2 пуда ладану; оршане привезли в Смоленск две бочки и сказали, что в них квасцы; но когда смоленские купцы при целовальниках разбили эти бочки, то оказалось, что на верху только квасцы, а в середине всякая всячина. Два других смоленских купца били челом, что ездили они с хмелем в Оршу и договорились с тремя литовскими купцами менять хмель на сукна, оценивши сукно по 30 алтын без гривны аршин, а хмель – по 30 алтын пуд, но литовцы стали им давать сукна худые полуанглийские. Двое торговых людей, московские жильцы, били челом, что ездили они в Польшу, в Варшаву и Познань и отдали познаньским купцам соболей на 1500 рублей, взявши с них кабалу за руками и печатями; в это время Познань вся сгорела и должники отказали, что им платить долгу нечем. Купцы московские, новгородские, псковские, смоленские, бельские, торопецкие, вяземские и всех городов били челом: ездят они торговать в Литву Смоленскою дорогою, и с них берут державцы и урядники поборы, головщины, мостовщины, явки, перевозы по всем городам и большим селам до Вильны, да с них же берут по городам подарки большие, в котором городе торгуют они или не торгуют, все берут с них тамгу; где ни остановятся, урядники, мытники и поборцы держат их по неделе и по две для своей корысти, а они им подарки поневоле дают; в Вильне им с приезжими людьми торговать не велят; извощиков им под товар самим нанимать не позволяют, нанимают извощиков литовские люди, а провоз с московских купцов берут вдвое. А в Смоленске с литовских купцов берут одну пошлину, которые из них захотят ехать в Москву, то их туда пропускают беспошлинно, и в Москве пошлину берут малую, всего со 100 рублей – по 4 рубля, с рубля – по 8 денег, и всякие приезжие люди, устюжане и двиняне, пермичи и холмогорцы, с литовскими купцами в Москве торгуют свободно. Купцы жаловались также на пограничные разбои: беглые крестьяне приходили из-за рубежа разбоем, во Ржевском уезде славился разбоями какой-то Мухорт. |
| 01(14)05.1924 КУРСКАЯ, обн. 01(14)05.1924 07(20)02.1925 КУЙБЫШЕВСКАЯ, обн. 27.01(09.02)1925 19.02(04.03)1925 САРАТОВСКАЯ, обн. 19.02(04.03)1925 13(26)03.1925 ЗАКАВКАЗСКИЙ МИТРОПОЛИТАНСКИЙ ОКРУГ, обн. 13(26)03.1925 20.01(02.02)1927 в/у ТИФЛИССКАЯ, обн. в/у СУХУМСКАЯ, обн. РОСТОВСКАЯ-НА-ДОНУ, обн. 20.01(02.02)1927 в/у ЗАКАВКАЗСКИЙ МИТРОПОЛИТАНСКИЙ ОКРУГ, обн. 20.01(02.02)1927 в/у ЗАКАВКАЗСКИЙ МИТРОПОЛИТАНСКИЙ ОКРУГ, обн., паки АЗОВО-ЧЕРНОМОРСКАЯ, обн. 07(20)10.1937 Петр Смелич Сумилявич КУРСКАЯ 20.06.1736 01.09.1742 Петр Соколов СЕРДОБСКАЯ 05(18)03.1923 ВОЛЬСКАЯ в/у ПЕНЗЕНСКАЯ в/у САМАРСКАЯ в/у АСТРАХАНСКАЯ в/у УРАЛЬСКАЯ СЕРДОБСКАЯ, паки 31.07(13.08)1930? в/у САРАТОВСКАЯ 31.07(13.08)1930 МОГИЛЕВСКАЯ 31.07(13.08)1930 23.08(05.09)1930 ВОЛГОГРАДСКАЯ 23.08(05.09)1930 29.10(12.11)1935 ВОРОНЕЖСКАЯ 29.10(12.11)1935 10.1936 Петр Сысуев ОМСКАЯ, обн. 21.11(04.12)1922 17(30)03.1927 Петр Троицкий БЕЛГОРОД-ДНЕСТРОВСКАЯ 29.05.1869 10.10.1873 Петр Турбин ТУЛЬСКАЯ, обн. 31.08(13.09)1942 Петр Холмогорцев ЧЕЛЯБИНСКАЯ, григ. СВЕРДЛОВСКАЯ, григ. Петр Чтецов СТАРООСКОЛЬСКАЯ, обн. 11(24)01.1932 (Петроний (униат ?) МУКАЧЕВСКАЯ 10.02.1623 САЛМАССКАЯ 06.08.1916 03.07.1917 АСТАНАЙСКАЯ 03.07.1917 08(21)09.1918 Пимен Грек ВСЕРОССИЙСКАЯ ВСЕРОССИЙСКАЯ, паки 10.1389 (1389) Пимен Извеков БАЛТСКАЯ 04(17)11.1957 09(22)12.1957 ДМИТРОВСКАЯ 13(26)12.1957 03(16)03.1961 в/у КОСТРОМСКАЯ 19.10(01.11)1959 03(16)03.1961 ТУЛЬСКАЯ 03(16)03.1961 01(14)11.1961 САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ 01(14)11.1961 26.09(09.10)1963 КРУТИЦКАЯ 26.09(09.10)1963 21.05(03.06)1971 в/у СМОЛЕНСКАЯ 10.1967 10.1967 в/у МОСКОВСКАЯ 26.09(09.10)1963 21.05(03.06)1971 в/у НИЖЕГОРОДСКАЯ 01(14)05.1966 24.06(07.07)1966 в/у ВСЕРОССИЙСКАЯ 05(18)04.1970 21.05(03.06)1971 ВСЕРОССИЙСКАЯ 21.05(03.06)1971 20.04(03.05)1990 Пимен Пегов БАКИНСКАЯ 13.02.1911 13.12.1912 в/у ГРУЗИНСКИЙ ЭКЗАРХАТ ЭРИВАНСКАЯ 13.12.1912 12.02.1915 в/у ГРУЗИНСКИЙ ЭКЗАРХАТ, паки 20.05.1914 26.06.1914 БАЛТСКАЯ 12.02.1915 04(17)09.1918 в/у КАМЕНЕЦ-ПОДОЛЬСКАЯ 05(18)05.1918 04(17)09.1918 КАМЕНЕЦ-ПОДОЛЬСКАЯ |
| Расцвет творчества мастеров О. п. пришелся на посл. треть XVII в. Верность новым приемам стиля и техники способствовала созданию школы О. п.: к числу учеников Ушакова принадлежит целый ряд мастеров - Г. Т. Зиновьев, И. Максимов, Т. И. Филатьев, Е. И. Шестаков. Мастера О. п. принимали участие в росписях царских и патриарших храмов, в написании икон для их иконостасов, в т. ч. походных, в украшении жилых покоев царских дворцов. В обязанности художников входили знаменование (перевод рисунка на тканевую основу) шитых предметов и написание икон на ткани для походных церквей, роспись различных вещей для дворцового быта и интерьеров, создание орнаментов для предметов придворного церемониала и вооружения. Для мн. икон специально заказывали оклады мастерам Серебряной и Золотой палат. Штат художников был обширен и охватывал почти всех наиболее квалифицированных мастеров страны. Городовые мастера, следуя стилю ведущих иконописцев, знакомили с новыми тенденциями мастеров в своих родных краях, что способствовало росту влияния школы О. п. Мастера осваивали различные технологии: напр., гравер и иконописец В. Андреев ввел в русское искусство сложные аллегорико-символические изводы, такие как «Древо/Плоды страданий Христовых». В период расцвета О. п. сосредоточила в себе силы лучших художников, происхождением связанных как с Москвой, так и с др. городами (Суздалем, Ярославлем и др.) и даже странами. Учениками О. п., а впосл. самостоятельными мастерами становились выходцы из разных земель, напр. поляк Байковский , или из разных сословий, как Вургаров или уроженец с. Павлова Нижегородского у. Никита Иванов Ерофеев Павловец. Работа в О. п., как и в др. цеховых институтах, становилась наследственным ремеслом, складывались династии: Карповы (Поповы), Федор и Иван - кормовые иконописцы, Зубовы - иконописцы и граверы, Максимовы, Улановы, братья Кирилл (в иночестве Корнилий) и Василий. Статус О. п. и ее мастеров предопределил распространение ее художественных приемов в рус. городах, особенно в поволжских (в Ярославле, Муроме, Костроме, Казани), способствовал появлению последователей школы О. п.: Гурия Никитина из Кинешмы, М. М. Потапова из Осташкова, Федора Рожнова из Казани. Копии-зарисовки произведений О. п. составляли часть собиравшихся на местах практических руководств: на листах Сийского иконописного подлинника (создан в Антониевом Сийском мон-ре, вероятно, в посл. трети XVII в.) иконник «Васка Мамонтов Уваровых с Шеренги», к-рый принял постриг с именем Никодим, ставший архимандритом Сийского мон-ря, указал имена Прокопия Чирина, Истомы Савина, Симона Ушакова, Семена Спиридонова Холмогорца. |
| Но по особности отдельности речной системы и по независимости дальнейшего колонизационного самоустройства, Кеврола и Мезень стремились к местной самобытности, к свободному общинному самораспоряжению, противились государственно-экономической писцовой приписи к Двине, отбивались от стрелецких сотников, от городового дела вместе с двинянами и просили царя «быть особно». Это стремление местных общин к особности было непрерывное. Те же станы, Кеврольский и Мезенский, в совокупности с пинежанами Большой Пенеги и Малой Пенежки, с Закольской и Пильегорской волостями, в 1607 г. просились на особицу от Двины, от Холмогор, на том основании, что они живут от холмогорского города за 300 и за 400 и за 500 верст и больше, и счету им с двинянами и холмогорцами ни в чем не бывало, а считались они опроче, меж себя всеми своими волостями. В области новгородских пятин, также еще в XVII веке обнаруживалось изстаринное стремление волостей, выставок, или погостских колоний, к особности к местному хозяйственному самоуправлению. Так, например, в Обонежской пятине, еще в первой четверти XVII-ro столетия, Оштинского погоста выставка, волость Шимоозера со своими выставками – выселками просилась распоряжаться своими мирскими розметами особно, опроче Оштинского погоста, «для того, что та волостка от Оштинского погоста 50 верст, а выставки за 70 и больше, и стали за мхами и за болотами, да им же Оштинского погоста от старост и от целовальников и от праветчиков в податях и в мирских розметах продажи великие». Точно также Важенского погоста выставка – волость Святозерская хлопотала о том, чтоб относиться в казну в Великий Новгород собою, одною своею волостною, а в Важенский погост не тянуть и отписаться от него «для того, что та волостка от Важенского погоста 120 верст и стала за мхами и за болотами, да им же от старост и от целовальников Важенского погоста продажи великие». Таким образом, новгородские волости-выставки, постепенно колонизуясь, расширяясь посредством своих выселков, новых выставок, стремились к самобытной жизни, к дальнейшему территориальному саморазвитию посредством колонизации и к самостоятельному земскому самоустройству. |
| Интерес Семена Холмогорца к указанным проблемам подтверждается и другими особенностями иконы 1687 г. В ней нет ни одного сюжета, посвященного Богоматери Одигитрии Смоленской и Ее чудесам, однако этот иконографический тип наиболее часто использован иконописцем в сценах сюжетной рамки. Выбор этот не случаен. Богоматерь Одигитрия, как известно, была военным палладиумом Константинополя, a с XV в. – Москвы 998 . Во всех произведениях Семена Холмогорца текстовые рамки содержат направленные навстречу друг другу тексты тропаря и кондака. Тропарь обычно занимает верхнюю и правую вертикальные части рамки, кондак – левую вертикальную и нижнюю. Икона 1687 г. является пока единственным исключением из правил живописца. Ее молитвенная рамка начинается не с тропаря, a с кондака «Взбранной Воеводе победительная». Как известно, этот кондак – не обычное восхваление Богоматери, а благодарственная молитва за освобождение от врагов. На месте, где обычно помещался кондак, начертаны строки богородична «Яко нашего воскресения сокровище», где, как уже отмечалось, говорится о вере народа в помощь Девы Марии. Еще раз перечислю особенности иконы 1687 г.: выдвижение на первый план благодарственной молитвы Богородице за освобождение от врагов, неоднократное изображение в клеймах иконы Богоматери Одигитрии Смоленской – военного палладиума России и близость к этому иконографическому типу центрального образа, объединение событий киевской истории сценой, иллюстрирующей молитву-похвалу Богоматери, которая почиталась покровительницей Киева; выделение центральным местоположением сюжетов, связанных с Киевом и с культом иконы «Успение», имеющим градозащитную функцию; обращение при работе над этими сюжетами к «Киево-Печерскому патерику», хотя удобнее было воспользоваться одной книгой – сочинениями Галятовского. Указанные особенности иконы легко находят объяснение при обращении к истории Русского государства второй половины XVII в. Незадолго до написания Семеном Холмогорцем рассматриваемого памятника произошли чрезвычайно важные события. В 1686 г. русское правительство добилось от Константинопольского патриарха передачи Киевской митрополии под власть Москвы. В том же 1686 г. при подписании вечного мира с Польшей Россия окончательно получает во владение Киев, Левобережную Украину и другие древние русские земли 999 . |
| Изучение творческого наследия Семена Холмогорца показывает, что он обладал глубокими знания религиозной истории, литературы классической, современной, апокрифической, традиций официальной и народной культур. От правил, сложившихся в его личной практике, он отступал только ввиду особых причин, поэтому рассматриваемые произведения примечательны и тем, что при работе над ними были использованы некоторые редкие приемы, на которых я остановлюсь особенно подробно. Первое произведение Семена Холмогорца – икона «Спас Вседержитель на Престоле с Марфой и Марией, в двадцати восьми клеймах» (ил. 1), исполненная около 1682 г. для церкви Иоанна Златоуста в Коровницкой слободе г. Ярославля 976 . Этот слободской храм был первый раз освящен в 1654 г., а в 1680-х годах (после значительных переделок иконостаса и экстерьера) – повторно 977 . В основе композиции средника – древний иконографический вариант Спаса Вседержителя на Престоле. Дополняющие его образы коленопреклоненных жен, архангелов с орудиями страстей, текст раскрытого Евангелия в руках Христа служат здесь для объединения и в то же время акцентирования целого ряда догматических положений 978 . Изучение сюжетного цикла клейм иконы показало, что, как обычно, он включает сцены основных этапов земного пути Иисуса Христа: верхний регистр клейм занимают сцены от Рождества до Крещения, то есть до момента очищения Сына Божьего от первородного греха, в двух вертикальных рядах клейм расположены сцены от начала великого служения, которое ознаменовано борьбой с родоначальником зла – дьяволом , прощением грехов, исцелением болезней, и до начала страстного цикла, который заключает сцена Воскресения 979 . Особый интерес в иконе вызывает цикл великого служения Христа, занимающий вертикальные ряды клейм. Рассмотрение его позволяет сразу выделить целый ряд особенностей произведения. Первая: нарушение хронологической последовательности при изложении евангельских сюжетов в двух вертикальных рядах (при соблюдении ее в верхнем и нижнем горизонтальных). |
|
|
