| Чем честнее и спокойней мы читаем историю человечества, особенно историю лучших людей, тем больше мы убеждаемся, что это бывает. О том, что при этом чувствуют, я и не пытаюсь писать. Извне, для ясности рассказа, напишу: когда Франциск вышел из пещеры откровения, он нес слово " дурак " как перо на шляпе, как плюмаж, как корону. Он согласился быть дураком. Он был готов стать ещё глупее, стать придворным олухом Царя небесного. Это можно выразить только символом; и образ перевернутого мира снова, хотя и по-другому, пригодится нам. Если человек увидит мир вверх ногами, а все деревья и башни вниз головой, как в пруду, он яснее почувствует, что такое зависимость (ведь и слово " зависимость " происходит от слова " висеть " ). Ему станет особенно ясен текст из Писания о том, что Бог повесил Землю ни на чём. Может быть, св. Франциск видел в одном из своих видений город Ассизи вверх ногами — совершенно, до мелочей, такой же, как в жизни, только перевернутый. Для обычного глаза тяжелая кладка стен и весомость башен говорили о надежности, прочности; но тому, кто видел город вверх ногами, он казался беззащитным и беспомощным. Св. Франциск мог любить свой маленький город так же сильно, как раньше, даже больше — но другой любовью. Он любил каждую черепицу на крутых крышах, каждую птицу на карнизах, но видел их в новом, чудесном свете постоянной опасности и зависимости. Уже не гордясь своим сильным городом, который не сдвинуть никому, он благодарил Всемогущего за то, что город не рухнул в бездну. Он благодарил за то, что вся Вселенная не оборвалась, словно огромная сосулька, и не рассыпалась мириадами звезд. Быть может, так видел и Пётр, когда висел на кресте вниз головой. Обычно, хотя и цинично, говорят: " Блажен, кто ничего не ждет, ибо он не разочаруется " . Св. Франциск говорил в счастливом смирении: " Блажен, кто ничего не ждет, ибо он обрадуется всему " . Он намеренно начал с нуля, с темной пустоты изгойства, и пришел к небывалой радости, научился наслаждаться всем на свете так, как почти никто не наслаждался. |
| Клариссы перед ц. Сан-Дамиано оплакивают Франциска Ассизского. Роспись верхней ц. Сан-Франческо в Ассизи. 1296-1304 гг. Мастерская Джотто Клариссы перед ц. Сан-Дамиано оплакивают Франциска Ассизского. Роспись верхней ц. Сан-Франческо в Ассизи. 1296-1304 гг. Мастерская Джотто В дек. 1227 г. папа Григорий IX буллой «Quoties cordis» поручил опеку над К. генералу ордена францисканцев, однако в тексте буллы не упоминалось о роли Франциска Ассизского в основании общины Сан-Дамиано и, следов., о принципиальной связи К. с орденом францисканцев. Стремясь, вероятно, к унификации мон-рей К. и установлению контроля над ними, летом 1228 г. папа изъял общины К. из юрисдикции местных епископов и подчинил напрямую Папскому престолу. В официальной переписке общины именовались «орденом св. Дамиана». Дальнейшие действия понтифика привели к конфликту с Кларой Ассизской. В 1230 г. папа буллой «Quo elongati» запретил монахам-францисканцам проповедовать в обителях «ордена св. Дамиана» без папского дозволения. Клара Ассизская, протестуя против этого, отослала из своего мон-ря всех мирян, занимавшихся сбором милостыни для соблюдавших затвор монахинь. Папе пришлось отменить свое решение для общины Сан-Дамиано. После смерти Григория IX (22 авг. 1241) Агнесса Богемская обратилась к его преемнику, папе Иннокентию IV, с просьбой изменить сложившуюся у К. ситуацию, когда монахини должны были соблюдать предписания Франциска Ассизского наряду с уставом 1218 г. (quod impossibile reputetur quod in ordine tuo duae regulae debeant observari - Bullarium franciscanum. 1759. T. 1. P. 316). Сначала папа настаивал на соблюдении устава (папское послание «Divini timore» от 13 нояб. 1243), но позднее буллой «Cum omnis» от 6 авг. 1247 г. утвердил для К. новый устав, к-рый назывался уставом св. Франциска (хотя в основе лежал прежний устав, 1218 г.). Этим шагом папа намеревался продемонстрировать духовную и юрисдикционную связь между К. и орденом францисканцев, тем более что мон-ри К. были окончательно подчинены генералу ордена францисканцев. Однако общинам К. было разрешено владеть рентами и общим имуществом, что противоречило францисканскому принципу абсолютной бедности и полученной К. «привилегии бедности». |
| Честертон Гилберт Кийт Содержание Глава 1. Как писать о святом Франциске В наше время, в нашей стране, очерк о св. Франциске можно написать одним из трех способов. Писатель должен выбрать, и я выбрал третий — по-видимому, самый трудный. Точнее, он был бы самым трудным, если бы два других не были невозможны. Во-первых, он может рассматривать этого великого и поразительного человека как историческое лицо, воплощение общественных добродетелей. Он может описать святого народолюбца как единственного в мире демократа (и окажется прав). Он может сказать (хотя это и очень мало значит), что св. Франциск обогнал свой век. Может сказать (с полным основанием), что св. Франциск в то же время предвосхитил все лучшее, либеральное, доброе, что есть в современном мире,— любил природу, любил животных, жалел бедных, понимал духовную опасность богатства и даже собственности. Все, чего не знали до Вордсворта, знал св. Франциск. Все, что открыл нам Толстой, само собой разумелось для св. Франциска. Его можно представить читателю не просто добрым, а гуманным, первым героем гуманности. Многие считали его утренней звездой Возрождения. И, по сравнению со всем этим, его аскетическую набожность можно не принимать во внимание; можно отмахнуться от нее, как от неизбежной в его век случайности, которая почему-то не привела к несчастному случаю. Можно счесть его веру суеверием, досадным предрассудком, от которого не мог освободиться даже гений, и прийти к выводу, что несправедливо осуждать Франциска за самоотречение и нечестно ругать его за безбрачие. Ведь и с такой, отдаленной точки зрения он останется героем. Даже так найдется что сказать во славу человека, который отправился к сарацинам, чтобы прекратить крестовые походы, и защищал птиц перед императором. Можно объективно и учёно описать ту силу, которая отразилась в картинах Джотто, в поэмах Данте, в мираклях, положивших начало нашему театру, и во многих других, столь ценимых нами вещах. Можно писать историю святого, обходя Бога. Это все равно, что писать о Нансене, ни словом не упоминая Северный полюс. |
| Там они и беседовали, когда им это позволяли тяжелый труд и опасность (ведь ухаживать за прокаженным в десять раз страшнее, чем сражаться за корону Сицилии), беседовали на языке новой жизни, как беседуют дети на тайном своем языке. Мы мало знаем об их дружбе, но мы достоверно знаем, что они остались друзьями до конца. Бернард стал для Франциска сэром Бедивером, " первым, кого посвятили в рыцари, последним, кто оставался с королем " . Мы видим его одесную святого, у смертного ложа, где он получает особое благословение. Но это было уже в другом мире, очень далеком от трех оборванных чудаков в едва держащейся хижине. Они не были монахами, разве что в том буквальном и древнем смысле слова, когда монахом называли отшельника. Трое одиноких жили сообща, но не составляли общества. Видимо, все это было очень частным, личным делом, если смотреть извне, частным до безумия. И первое обещание того, что это станет движением, первый знак миссии мы видим в ту минуту, когда они обратились к Новому Завету. Они погадали на Евангелии. Многие протестанты, в сущности, гадают на Библии, хотя и ругают гаданья, как языческий предрассудок. Конечно, открыть Библию наугад — совсем не то же самое, что копаться в ней, а Франциск именно открыл её наугад. По одному преданию, он просто начертал крест на Новом Завете, открыл его трижды и прочитал три текста. Первым выпал рассказ о богатом юноше, чей отказ вызвал к жизни великую нелепицу о верблюде и игольном ушке. Вторым — наставление ученикам не брать с собой ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха. Третьим — истинный перекресток книги, текст о том, что последователь Христа должен отвергнуть себя и взять крест свой. По другому преданию, Франциск услышал один из этих текстов в церкви, когда читали Евангелие на этот день. Вероятно, это случилось очень рано, в самом начале уединенной жизни, почти сразу после ссоры с отцом, ибо только после этого Бернард, первый его ученик, роздал имение нищим. Если это так, значит, хоть какое-то время Франциск жил в хижине один, как отшельник. |
| Примерно тогда, когда Франциск исчез в темнице пещеры, он пережил переворот, очень похожий на сальто-мортале, при котором клоун описывает полный круг и снова становится на ноги. Мне приходится употреблять гротескный, цирковой образ, потому что вряд ли можно найти более точное сравнение. Если смотреть вглубь, то был переворот духовный. В пещеру вошел один человек, вышел — другой, словно первый умер и стал привидением или обитателем рая. И отношение его к миру изменилось столь сильно, что тут не подберешь точного сравнения. Он смотрел на мир так необычно, словно вышел из тьмы на руках. Но если мы вспомним притчу о Жонглёре Богоматери, она во многом нам поможет. Теперь все признали, что пейзаж можно увидеть точнее и яснее, если его перевернуть. Некоторые пейзажисты принимают очень странные позы, чтобы с налета посмотреть на свою картину. И вот, перевернутая картина, особенно яркая, четкая и поразительная, немного похожа на мир, который видят каждый день мистики, подобные св. Франциску. Тут мы и подходим к притче, к сути дела. Жонглёр из легенды стоял на голове не для того, чтобы яснее и ярче видеть деревья и цветы, он об этом и не думал. Он стоял на голове, чтобы порадовать Божью Матерь. Если бы св. Франциск последовал его примеру — а он был вполне на это способен,— его подвигли бы те же, чисто духовные мотивы. Только потом внутренний свет озарил бы все заново. Вот почему нельзя считать св. Франциска просто романтическим предвестником Возрождения, певцом естественных радостей. Вся его суть, вся его тайна в том, что естественную радость обретешь лишь тогда, когда видишь в ней радость сверхъестественную. Другими словами, он повторил в своей жизни тот исторический процесс, о котором я говорил во второй главе: он очистил себя аскезой и увидел мир заново. Но в его жизни было не только это; параллель с Жонглёром Богоматери можно провести и дальше. Наверное, в той тёмной пещере или келье Франциск провел самые темные свои часы. От природы он был тщеславен тем тщеславием, которое противоположно гордыне; тщеславием, которое близко смирению. |
| Если вы сомневаетесь в рассказах о чудесах св. Франциска, логически правильно усомниться и в его существовании. И впрямь, недавно безумный скепсис дошел до того, что усомнились в существовании св. Патрикия, что и с исторической, и с. человеческой точки зрения ничуть не разумней. Было время, когда все сводили к мифу, растворяя добрую часть истории в жарких лучах мифа о Солнце. Кажется, это солнце закатилось, но место его заняли бесчисленные луны и метеоры. Из св. Франциска можно сделать прекрасный солнечный миф. Кем же ему быть еще, если он теперь известен прежде всего стихами, обращенными к Солнцу? Незачем и говорить, что костер в Сирии — это восход, а кровавые раны в Тоскане — закат. Я мог бы и дальше развивать мою теорию; но, как всегда бывает в таких случаях, другая, ничуть не хуже, приходит мне на ум. Не могу понять, как до сих пор не догадались, что легенда о св. Франциске чисто тотемическая. Она прости кишит тотемами. Леса, где бродили братцы, кишат ими, как индейская сказка. Считается, что Франциск называл себя ослом, но истина в том, что прежде имя " Франциск " давали настоящим, четвероногим ослам, превратившимся позже в героя или полубога. Вот почему Брат Волк и Сестра Лиса напомнили мне Братца Волка и Братца Лиса! Говорят, в невинную пору детства мы действительно верим, чти корова беседует, а лисица может сделать смоляное чучелко. Так это или не так, существует пора невинности, дозволяющая поверить, что св. Патрикий — солнечный миф, а св. Франциск — тотем. Но для многих из пас эти райские радости утеряны. Скоро я скажу, что только в одном смысле мы можем для удобства различать невозможное от возможного в такой повести. Дело тут не в законах природы, а в законах рассказа: одно рассказывают серьезней, чем другое. Но даже так я ничего различать не буду из вполне практических соображений — ведь все сызнова пошло в переплавку, и многое выйдет из нее в таком виде, который рационалисты назвали бы чудовищным. Конечно, главные, самые важные вещи в религии и философии все те же. |
| Подражание это выражалось в чисто внешних проявлениях - ассизский подвижник стремился уподобиться Иисусу Христу по наружности, совершая поступки, подобные тем, что творил во время Своей земной жизни Господь. Так, Франциск, так же, как и Христос, избрал себе двенадцать учеников и посылал их по двое для проповеди в мир - ср. Мк. 6, 7, " превращал " воду в вино, устроил последнюю вечерю, сделав ее во всем похожей на Тайную Вечерю, совершенную Господом. Немаловажным является и факт возникновения на теле Франциска так называемых стигматов - кровоточащих ран - на руках, ногах и в боку (как у Христа), свидетельствовавших о якобы " сомучении " Христу. Благодаря этим стигматам, находясь уже на смертном одре, Франциск " казался Христом, вновь снятым с креста " . Более того, Франциск, как он сам говорил, посвятил свою жизнь исполнению одного лишь желания - пострадать за других и искупить чужие грехи. Характерным примером здесь является " Молитва о мире " Франциска - в ней наглядно наблюдается самоотождествление ассизца со Спасителем. Даруй мне заронить любовь в сердца злобствующих, принести благость прощения ненавидящим, примирить враждующих. Даруй мне осветить истиной души заблуждающихся, укрепить верою сомневающихся, озарить светом Твоего разума пребывающих во тьме. Даруй мне возродить надеждой отчаявшихся, одарить радостью скорбящих... Для сравнения - " Молитва о мире " из православного " Требника " : Благодарим Тя, Владыко Человеколюбче, Царя веков, и Подателя благих, разрушившаго вражды средостение, и мир подавшаго роду человеческому, даровавшаго и ныне мир рабом Твоим: вкорени в них страх Твой, и друг ко другу любовь утверди; угаси всяку распрю, отыми вся разгласия соблазны. Яко Ты еси мир наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь. Православный молится о том, чтобы именно Бог даровал мир и озарил любовью сердца людей; Франциск же эти свойства стремится присвоить себе. Благодаря этим свидетельствам и отдельным фактам биографии Франциска сложилось о нем вполне закономерное всей его жизни мнение близких ему людей и последователей его о том, что он стал " другим Христом, дарованным миру для спасения людей " , что в нем Христос вновь воплотился, став Сыном Человеческим. А вскоре после кончины Франциска возникло " евангелие " , благовествующее о нем (так были названы " Fioretti " ). |
| Корабль-больница «Папа Франциск». Фото с сайта Vatican News Бразилиа, 15 июля. От COVID-19 в Бразилии с мая ежедневно гибнет около тысячи человек. В борьбе с пандемией принимает участие плавучая больница «Папа Франциск»: уже около года она оказывает медико-санитарную помощь населению тропических лесов и прибрежных районов Амазонки, где проживает около 700 тысяч человек. Идею проекта подал Папа Римский 24 июля 2013 года во время посещения больницы братства Святого Франциска Ассизского в Рио-де-Жанейро по случаю Всемирного дня молодежи, а его инициаторами стали бразильский епископ монс. Бернард Йоханнес Бальманн, глава епархии Обидуш на севере страны, и поместная община францисканцев, которая руководит больницей в Рио-де-Жанейро. Именно из Обидуша в июле 2019 года вышел в свое первое плавание этот речной госпиталь. С тех пор в 12 муниципалитетах Амазонии благодаря судну было оказано более 46 тысяч медицинских услуг. В интервью, опубликованном на сайте Латиноамериканского епископского совета (CELAM), брат Джоэл Соуза, член координационного совета речной больницы, говорит: «Этот корабль уже творил чудеса, принося здоровье и надежду для речных народов», и особенно во время чрезвычайных санитарных ситуаций. «Мы не могли избежать борьбы с коронавирусом, поэтому вместе с медицинскими работниками и санитарами мы специально реорганизовались для противостояния пандемии», – подчеркнул Соуза. По его словам, экипаж судна проводит амбулаторное лечение на первом этапе заражения, а также помогает в санитарном просвещении местного населения. «В основном мы имеем дело с симптомами гриппа и легкими случаями коронавируса. Врачи проводят консультации, а мы занимаемся распределением медикаментов», – отметил брат Соуза, слова которого приводит Русская служба Радио Ватикана . Фото с сайта Vatican News На 32-метровом судне трудятся 23 медицинских работника. Это самая укомплектованная плавучая больница в Бразилии, оснащенная современным оборудованием для диагностики, лечения, госпитализации и профилактики. В поддержку этого проекта Папа Франциск – через апостольского элемозинария кардинала Конрада Краевского – подарил кораблю аппарат УЗИ. |
| Лодыженский Митрофан Васильевич Характерное отличие мистики Франциска от мистики Серафима мы видим еще в разном отношении того и другого подвижника собственно к Христу. По сравнению с Серафимом, который в сердце своем ощущал духовную силу Христову и принимал Христа внутрь себя, Франциск в представлении о Христе воспринимал прежде всего впечатление от земной жизни Христа, был поглощаем Его внешним страдальческим образом. Впечатление это на Франциска шло как бы извне. И Франциск стремился всеми силами своей души подражать Христу. Для него Христос был внешним объектом, и исходя от образа Христа и Его страданий и развивалась мистика Франциска. Надо сказать, что это подражание Христу доходило у Франциска до прямой копировки им жизни Спасителя. Так, например, когда у Франциска в начале его деятельности собралось до семи учеников, он, подобно Спасителю, пославшему своих апостолов на проповедь, - послал на проповедь и своих апостолов, причем дал им почти те же наставления, говоря: " Идите же по два по разным областям земли, проповедуя мир людям и покаяние ради отпущения грехов " Спаситель, как известно из Евангелия, " призвав двенадцать, начал посылать их по два... они пошли и проповедывали покаяние " . Затем интересен еще следующий факт прямой копировки Христа Франциском. Незадолго до своей смерти Франциск в своем увлечении, где только можно повторять Спасителя, - воспроизвел пред своими учениками даже нечто подобное самой великой Тайной вечери. Перед смертью он велел принести хлеб, благословил его, приказал разломить и каждому из стоявших тут учеников дал по кусочку. " Он вспомнил, - говорит житие Франциска, - ту священную трапезу, которую Господь отпраздновал со своими учениками в последний раз " . Ни на что подобное Серафим Саровский, по своему величайшему смирению, не решался. Различие между Франциском и Серафимом мы видим в необыкновенной восторженности Франциска и идеализации им самого подвига, которому он предавался. Эта восторженность контрастирует с той простотой, с которой Серафим совершал работу над собою, хотя внутреннее горение духа Серафима и его подвиги были сильными и глубокими. |
| Я не сразу решил, как мне писать об этой трудной поре — ведь я хочу, чтобы мирские, хотя и благосклонные к религии люди поняли меня. Поколебавшись немного, я решил, что правильнее всего рассказать сперва о событиях, лишь касаясь собственных догадок об их смысле. Смысл этот легче обсудить потом, когда он явил себя во всей жизни святого. События же такие. Летописцы немало говорят о старенькой, заброшенной церкви Святого Дамиана, древнем ассизском святилище, которое просто разваливалось на части. Франциск молился там перед Распятием в те смутные и пустые переходные дни, когда рухнули его мечтания о воинской славе, а может, и признание в обществе, что совсем уже невыносимо для таких чувствительных людей. И вот, молясь, он услышал голос: «Франциск, разве ты не видишь, что дом Мой рушится? Иди почини его для Меня». Франциск вскочил и пошел. Он всегда был готов вскочить и сделать что–то. Может быть, он и шел, и делал, еще не совсем понимая, чт о именно он делает. Во всяком случае, он поступил решительно, опрометчиво и уж точно во вред своей репутации. На грубом мирском языке, он украл. С его собственной, восторженной точки зрения, он дал своему почтенному отцу высокую, радостную, неоценимую возможность участвовать (не вполне осознанно) в восстановлении церкви Святого Дамиана. Если следовать фактам, сперва он продал своего коня, потом — несколько штук шелка из отцовской лавки, причем на каждой начертал крест, дабы обозначить, что служат они благочестию и милости. Петр Бернардоне видел все в другом свете. Свет вообще не слишком занимал его, особенно свет и пламень духа, охвативший его странного сына. Вместо того чтобы понять, что Франциска несет нездешний ветер; вместо того чтобы сказать (как сказал потом епископ), что Франциск поступил плохо ради благой цели, он действовал круто в самом прямом, даже юридическом смысле слова. Подобно античным отцам, он применил непререкаемую власть и сам посадил сына под замок, как простого вора. Кажется, на бедного Франциска набросились многие из тех, кто раньше его любил; так, попытавшись отстроить дом Божий, он только разрушил свой собственный дом и чуть не погиб под обломками. |
|
|
.jpg)
