| III. Борьба папы Николая I-ro с патриархом Фотием Письмо Фотия к папе тотчас после собора 861 года, – содержание письма: Фотий ратует за самостоятельность и права Константинопольской церкви; – ответное письмо папы (862 г.), в котором он излагает учение о главенстве римской церкви и отвергает ·патриаршеское достоинство Фотия; – другое письмо папы к императору Михаилу III (того же 862 г.), с указанием необходимости низвергнуть Фотия с кафедры. – Дальнейшая фаза в развитии борьбы Николая с Фотием: папа лишает этого Константинопольского патриарха не только епископского достоинства, но и звания простого клирика (Римский собор 863 г.); – новое письмо императора в папе (865 г.), составленное в интересах защиты независимого положения Константинопольской церкви; – ответное письмо папы к императору, выражающее притязании римского епископа на власть в церкви Константинопольской и уничижающее права и достоинство этой последней, – в этом же письме Николай требует, чтобы Фотий и Игнатий прибыли на суд папы в Рим, или же, чтобы они прислали сюда для той же цели уполномоченных каждый от себя; пренебрежительное молчание Востока вместо ответа на это письмо. – Последствия письма папы Николая († 867 г.) к императору Михаилу и Фотию, – причем в первом из них он объявляет, что «Фотий никогда не дождется снятия с него запрещения священнослужения и утверждения в патриаршеском достоинстве» – Замечания о Константинопольском соборе 867 года, провозгласившем осуждение на папу Николая. Папское посольство возвратилось из Константинополя в том же 861 г. Папа остался крайне недоволен действиями своих легатов; не того ожидал он от их деятельности. Вслед за возвращением папских послов в Рим, из Константинополя прибыло посольство от императора Михаила III и Фотия. Но эго посольство не только не умиротворило папу, а повергло его еще в большую досаду. Полученные письма от императора и Фотия говорили с папой в таком роде, какого никак не могло выносить его гордое сознание своей власти и значения. Письмо императора не дошло до нас, но и по письму Фотия можно уже судить, как должно было подействовать на папу византийское посольство. |
| Церковное служение святителя Фотия, Патриарха Константинопольского, пришлось на вторую половину IX века — период, когда была окончательно побеждена ересь иконоборчества, но на смену ей пришла смута политическая: перевороты следовали один за другим, сын предавал мать, друг убивал друга… В этом водовороте земных страстей византийский Патриарх должен был защитить православную веру от еретических нововведений Рима, который в результате длительной иконоборческой смуты потерял духовную и культурную связь с Византией. Для этого святителю Фотию понадобились все его блестящие дарования ученого, политика и богослова. Память этого святого мы отмечаем 19 февраля. От чтеца до епископа за шесть дней 856 год. Славное правление императрицы Феодоры увенчалось полным восстановлением иконопочитания, но закончилось печальным образом: ее сын Михаил сверг свою мать с престола и, получив неограниченную свободу, предался пороку пьянства, за что и получил неблагозвучное прозвище Пьяница. Подлинным правителем империи стал его дядя — Варда. В результате всех этих драматических событий был низложен в 858 году Патриарх Игнатий — императору Михаилу III и стоящему за ним Варде нужен был свой ставленник на Константинопольской кафедре. Патриарха Игнатия оклеветали, обвинив в заговоре, и вынудили — по некоторым сведениям, самыми жесткими мерами — подписать отречение от патриаршества. Будущий святитель Фотий — блестящий ученый, преподающий в университете логику, диалектику, историю философии, математику и богословие, чиновник и дипломат, в то время не помышлял о духовном поприще и даже не имел священнического сана. Однако выбор пал именно на его кандидатуру, и ему пришлось за шесть дней пройти путь от чтеца до епископа. Интронизация состоялась 25 декабря 858 года. Конечно, столь странные обстоятельства возведения на престол нового Патриарха усилили раскол в обществе. И хотя святитель Фотий обладал большим авторитетом, часть верующих встала на сторону гонимого прежнего Предстоятеля. По примеру борцов с ересью иконоборчества «игнатиане» в поисках истины стали искать поддержку в Риме. |
| Асмус В.В., прот. История Церкви. Лекция 15 Прот. Валентин Асмус. История Церкви. Лекция 15 К оглавлению Император Василий I, который начал с такого в высшей степени враждебного шага в отношении святого патриарха Фотия, очень быстро пошел по тому пути в церковной политике, который разрабатывал сам Фотий, которого придерживались сильные люди предшествующего царствования — император Михаил III и, прежде всего, кесарь Барда, дядя императора. Этот поворот в политике, когда император Василий I смог в известном объеме противостоять требованиям Западной Церкви и сохранить юрисдикцию Константинопольской Церкви над Болгарией (впрочем, в соответствии с пожеланиями самих болгар), сказался и на отношении Василия I к самому Фотию. Через некоторое время Фотий был возвращен из ссылки, император назначил его воспитателем своего сына, состоялось примирение двух иерархов — патриарха Игнатия и отстраненного от патриаршества Фотия. Патриарх Фотий помогал престарелому патриарху Игнатию своими медицинскими советами, и после того, как умер патриарх Игнатий, патриарх Фотий спокойно, без всякого конфликта, занял патриаршую кафедру. Исчерпал себя конфликт двух церковных партий — игнатиан и фотиан. Во многих исторических сочинениях говорится о том, что Фотий во время своего второго патриаршества вторично порвал с Римской Церковью, произошла вторая схизма Фотия. Современные ученые убедительно показывают, что никакой второй схизмы Фотия не было, что Фотий умер, не будучи в разрыве с Римской Церковью. Время императора Василия I, а также его сына и преемника Льва VI — это время очень активного законодательства. Если беспримерно плодовитым законодателем был святой Юстиниан, то второе по значению время законодательной активности Византийской империи — это как раз время Василия I и Льва VI. Эти законы, конечно, не могли не коснуться и церковной жизни. Один из важных законодательных текстов, изданных еще при Василии I, носит название «Эпанагога» или иначе «Исагога». В обоих случаях это название переводится как «Введение», этот законодательный документ должен был служить введением к обширному своду законов. В современной науке спорят не только о том, какое название этого документа правильнее, но также и о юридическом статусе этого документа. Некоторые считают, что он остался только в ранге законопроекта, другие ученые доказывают, что «Эпанагога» была промульгирована, т.е. принята как действующий закон. По всей видимости, те разделы «Эпанагоги», которые имеют отношение к Церкви, были составлены если не лично патриархом Фотием, то под его влиянием, и они как раз нас интересуют в первую очередь. В «Эпанагоге» перечисляются обязанности императора, патриарха (император все-таки на первом месте) и других светских и церковных сановников. Здесь выражается идеальный образ отношений между царством и священством. |
| О жизни своей до отправления в Россию вот что пишет блаженный Фотий в предсмертном своем завещании: «С юного возраста желал я жить для добродетели; потому удержался я от приятностей брака, не прельстили меня почести мира и не желал я временной славы человеческой. Счастье земное представлял я в виде корабля, который, не видя того, что позади его, встречает впереди себя только препятствия и стеснение. Одного желал я, об одном заботился представить бессмертную душу мою чистою Богу и Владыке моему. Как только расстался я с миром, под покровом благодати Божией устремлял я мысли и душу мою к светлым небесным селениям; меня просветили наставления святого старца Акакия, великого, равного древним великим отцам, которого уважали царь, патриарх и святители. Я еще отроком был, когда поручил себя сему святому наставнику; душа моя еще не знала тогда зла, и я с юных лет, под его руководством и наставлениями, напечатлевал в душе моей образ благочестия. Великий святитель любил меня и всегда беседовал со мною, как с любимым сыном, укреплял меня Верою, хранил чистоту тела моего, наполнил ум мой полезными познаниями, наставил, как мне жить, как мне быть мертвым для мира. И я желал жить не в связи с призрачными образами временной жизни, а стремился душою созерцать чистые, святые, светлые предметы той жизни. И вот встретился я, бедный, с неожиданным несчастием. По воле святого старца, великого между святителями, кир Акакия, прибыл я из Мореи в Константинополь, и державный император Мануил возложил на меня тяжесть, чтобы принял я великую степень святительскую; Богу известно, что собор долго принуждал меня к тому, но не мог я избавиться; святейший патриарх кир Матфей с собором определил, и я отправился в святейшую митрополию Русскую» 3 . По этим словам видно, что не легко было блаженному Фотию расставаться с Востоком. В утешение душе своей он взял близких к нему иеромонахов: Пахомия из болгар, с которым жил он у блаженного Акакия 4 , и Патрикия. И в Морее, и в Константинополе он заставил любить себя. Из Константинополя поддерживал дружеские сношения с ним самый образованный муж своего времени, благочестивый учитель Константинопольской Церкви, иеромонах Иосиф Вриенний . Патриарх в настольной грамоте одобрял Фотия как весьма способного наставника в вере и благочестии 5 . Монемвассийская Церковь , где ревностно исполнял он благие распоряжения архипастыря ее Акакия, поминала его в молитвах как «возрастившего ее своими трудами и украсившего своими приношениями» 6 . Так как в Морее много было и славян во время блаженного Фотия 7 , то если не успел он коротко узнать язык их, в чем сознается сам 8 , по крайней мере дух и обычаи славян были ему известны, что, конечно, немало значило для служения его в Церкви Русской. |
| Предисловие Свт. Фотий, патриарх Константинопольский в 858–867 и 877–886 годах, был одним из крупнейших византийских богословов и церковным деятелем, оставившим неизгладимый след во всей истории Православной Церкви, не только греческой, но и славянской. Одновременно он проявил себя как гениальный филолог и незаурядный философ, причем диапазон его интересов простирался от лексикографии до теории литературы в филологии и от прикладной логики до вопроса о реальности общих понятий (по западной терминологии универсалий) в философии. Сочинением, в котором патриарх осуществил, пожалуй, наиболее глубокий синтез всех этих областей знания, и явились Амфилохии, причем материалом Фотию послужило не что иное, как Священное Писание , толкованию различных мест которого и посвящено большинство входящих в это собрание трактатов. Свое название Амфилохии получили по имени одного из ближайших собеседников и соратников патриарха, митрополита Амфилохия Кизического. Хотя из пролога явствует, что собрание создавалось в ссылке, последовавшей за смещением Фотия с Константинопольской кафедры в 867 году (скорее всего, в 873–875 гг.), это относится только первой части, охватывающей вопросы 1–75. Все остальное (76–329) было собрано из архивов патриарха уже после возвращения в столицу, вероятно, его помощниками (нотариями), причем к богословским текстам добавилось и некоторое количество статей светского характера. В публикуемой здесь подборке представлены почти все жанры, присутствующие в Амфилохиях: классическая экзегетика (16, 18, 19, 39, 40, 41, 44), в том числе с филологической проблематикой (42); размышления на темы, задаваемые Писанием (15, 43), обоснование канонических правил (20) или предписаний закона (17), чистое богословие (38) и, наконец, довольно пространный лексикологический экскурс, предваряющий конкретное исследование по словоупотреблению Септуагинты и Нового Завета (21). Экзегетический метод Фотия, хотя уже был предметом специального изучения 1 , требует дальнейшего кропотливого анализа. Предварительно можно сказать, что при полном уважении к аллегорическому толкованию в духе Филона Александрийского и преп. Максима Исповедника личные симпатии патриарха тяготеют именно к филологической акривии. Некоторые теоретические предпосылки такого подхода изложены мною в отдельной публикации. 2 |
| Св. Фотий, патриарх константинопольский , бесспорно, относится к тем крупным историческим личностям, о которых каждый исследователь церковно-исторических событий должен предварительно составить себе то или иное определенное мнение, если он хочет провести цельный, точно выработанный взгляд на всю область истории Церкви; ибо св. Фотий стоит в средоточии, откуда необходимо наводится то или иное освещение как назад, на всю древнюю область истории Церкви, так и вперед, на средневековую и новую церковную историю, смотря именно потому, какой взгляд усвояется исследователем церковно-исторических событий на лице Фотия. И, однако ж, о Фотии нельзя сказать, что он оставил по себе многочисленных последователей, как напр. Лютер или другие основатели религиозных сект, заявивших и заявляющих себя в истории какими-нибудь крупными событиями. Напротив, Фотий удалился с исторической сцены так, что в начале память его была как бы в забвении, и возобновилась, стала развиваться и возрастать в сознании потомства лишь значительно после его смерти, по мере развития событий, т. е. по мере раскрытия и уяснения того дела, за которое ратовал Фотий и которое, по своей значимости, роковым образом отразилось на последующих церковно-исторических событиях. В этом, конечно, заключается преимущество православной Церкви пред всякими другими иноверными церквами или сектами; о ней нельзя сказать, как об этих последних, что она ведет свое начало вот от такого-то исторического лица или вот от этого, – в этом отношении она – не секта, а подлинно апостольская Христова Церковь . Но едва ли не в этом же заключается и причина того, почему, можно сказать, ни об одном историческом лице не пущено в обращение, разными отщепенцами от Церкви, столько разного рода клевет и инсинуаций, как о св. патриархе константинопольском Фотии . Несомненно, отношение этих отщепенцев от Церкви к Фотию не всех одинаково; но все они, можно сказать, объединяются в одной цели – чрез очернение, всякого рода инсинуациями и клеветами, личности Фотия представить правым свое дело. Отсюда путаница повествований о лице Фотия, его деятельности и значении в истории только увеличивается; задача исследователя церковно-исторических событий, жаждущего раскрытия истины, одной только голой правды, затрудняется. Каким путем прийти к открытию этой правды среди всячески затемненных и запутанных рассказов, исследований, освещений об одном и том же предмете? |
| Святый и вселенский собор определил: аще которые из италийских клириков, или мирян, или из епископов, обитающие в Асии, или в Европе, или в Ливии, подверглися или узам отлучения от таинств, или извержению из своего чина, или анафеме от святейшего папы Иоанна: те да будут и от святейшего Фотия, патриарха константинопольского подвержены тому же степени церковного наказания, то есть, да будут или извержены, или преданы анафеме, или отлучены. И которых клириков, или мирян, или архиерейского или иерейского чина, Фотий святейший патриарх наш, в каком бы то ни было пределе, подвергнет отлучению, или извержению, или проклятию, тех и святейший папа Иоанн, и с ним святая Божия римская церковь да признает под тем же осуждением епитимии находящимися. Притом в преимуществах, принадлежащих святейшему престолу римские церкви и ее председателю, совершенно да не будет никакого нововведения, ни ныне, ни впредь. (Ап. 12, 13, 32; I всел. 6; II всел. 3; IV всел. 28; труд. 36; антиох. 6; сердик. 14; карф. 11, 29). Настоящий собор, издавший это и следующие правила, называет себя, в начале данного правила, вселенским (οουε οο, universalis synodus). По своему составу, а именно, по тому, что на нем имели своих представителей все поместные церкви тогдашнего христианского мира, собор этот можно считать вселенским, равно как таким он может считаться и по главному предмету, ради которого созван, а именно: примирение западной церкви с восточною. В западных кодексах он и называется вселенским Этого наименования он не удержал впоследствии в виду обстоятельств, имевших место между Римом и восточной церковью; в канонических сборниках последней он занимает место между поместными соборами, правила которых принимает и признает вся православная церковь. Примирение, о котором говорится в данном правиле, каковым правилом оно было утверждено, вызвано было папой Иоанном VIII. Неправды, которые Рим причинил константинопольскому патриарху Фотию и всей восточной церкви, папа Иоанн хотел загладить; к этому побуждал его интерес римской церкви, чтобы не оставлять отделенною от великой восточной церкви, которая вся была сплочена вокруг патриарха Фотия, свою относительно малую церковь. |
| священник Николай Попов (Историческая справка) Патриаршество, как одно из проявлений церковно-административной централизации, сложилось в период вселенских соборов, благодаря разным условиям, возвысившим некоторые епископские кафедры. Но за время вселенских соборов, в которых патриархи встречали иногда и внушительный корректив для себя, церковное законодательство не наделило их какими-либо существенными правами. De jure они оставались primi inter pares. В наиболее рельефных очертаниях de jure и de facto восточные патриархи, и преимущественно – константинопольский, выступают позднее, когда явились новые условия их деятельности. Теперь, когда и в наших высших духовных сферах, и в некоторой части церковного общества возникло стремление восстановить на Руси патриаршество, существовавшее здесь с Бориса Годунова до Петра 1-го, естественно припомнить, что такое были константинопольские патриархи, в лице которых желают у нас видеть – как и прежде – идеал и для предполагаемого главы русской церкви. Предпочтительно пред другими восточными патриархами константинопольский архиепископ оказался главой восточной церкви, подобно тому, как византийский βασιλες был главой империи 1 . Такое положение константинопольского патриарха в связи с положением, императора и нашло себе во второй половине IX века выражение в византийском праве. Первое, официально принятое учение о царской и патриаршей власти мы встречаем в Эпанагоге (втором, исправленном издании Прохирона), введении к полному собранию византийского законодательства. Это учение принадлежит знаменитому патриарху Фотию, который принимал деятельное участие в составлении и самой Эпанагоги 2 в ту блестящую пору его жизни, когда он после первого низложения снова сошелся с царем Василием Македонянином и, состоя при дворе, руководил образованием его детей. В это время Василий, потеряв надежду на сближение с западным миром при посредстве папского престола, уже не считал нужным в угоду последнему преследовать патриарха Фотия, который, при том, только и мог устранить те неурядицы, которые волновали церковное общество со времени патриарха Мефодия († 846) 3 . |
| Скачать epub pdf О Карфагенском Поместном святом соборе Предисловие Святой поместный [ 219 ] Карфагенский [ 220 ] собор [ 221 ] был собран в 418 или 419 г. по Р. X., в двенадцатый год правления римского императора Гонория и в восьмой год царствования константинопольского императора Феодосия Младшего, в зале заседаний церкви св. Фавста. На Соборе присутствовали такие выдающиеся отцы, как епископ Карфагенский Аврелий, председательствовавший над всеми (во многих местах деяний этого Собора отцы называют его папой), Валентин, епископ первой кафедры Нумидийской области, Августин, епископ Иппонский и представитель Нумидийской области, и прочие представители всех африканских епископских областей. Числом их было, согласно деяниям Собора, 217, согласно же Фотию – 225, а согласно другим – 214. На этом Соборе присутствовали также представители Зосимы Римского: Фавстин, еп. Пикены Потентийской, Церкви в Италии, и пресвитеры Филипп и Аселл. Он был собран главным образом против Пелагия и его ученика Целестия [ 222 ] и против Доната [ 223 ] , а потом также против Апиария, пресвитера Сикского [ 224 ] . Длился Собор полных шесть лет: начавшись в 418 г., он завершился в 424 г. Получилось, что за все время Собора на Римской кафедре сменились три папы: Зосима, Бонифаций и Целестин (хотя в деяниях Собора упоминается еще и четвертый папа – Анастасий; см. также 66-е правило настоящего Собора). Итак, после множества исследований и обсуждений Собор изложил 141 правило, касающееся церковного благочиния и устройства. Далее и приводятся правила [ 225 ] , одобренные и утвержденные прямо и с указанием названия этого Собора правилом VI Всел. 2, а косвенно и в общем – правилами IV Всел. 1 и VII Всел. 1. А святой V Вселенский собор дословно приводит 89-е правило настоящего Собора. И благодаря такому утверждению эти правила некоторым образом приобретают вселенскую силу. 141 правило Карфагенского Поместного святого Собора с толкованиями Правило 1 (1)[ 226 ] Эти определения в таком виде содержатся у нас в списках, которые тогда принесли с собой наши отцы с Никейского собора; наши последующие определения, если они соответствуют образцам этого Собора, будучи утверждены, да соблюдаются. |
| Шестидесятые годы IX столетия в истории империи отмечаются удивительным культурным подъемом и оживлением миссионерской деятельности между языческими народами Северо-Восточной и Юго-Восточной Европы. Как высокая степень просвещения многих деятелей этого времени, родившихся и воспитавшихся в иконоборческую эпоху, так и необычная напряженность, с которой предпринимается и настойчиво ведется миссионерская деятельность, а с ней вместе расширяется сфера политического влияния империи на народности, стоявшие еще вне христианской культуры, – все это представляет в себе много загадочного и недостаточно разъясненного и долго еще будет привлекать к себе неудовлетворенное любопытство историков. Во всяком случае как к патриарху Фотию, так и к Кириллу и Мефодию, которым принадлежит главная роль в неожиданно обширной и весьма успешной христианской миссии, распространившей духовную власть Константинопольского патриархата на новые земли, нельзя не относиться с особенным чувством почтительного уважения и признательности за совершенный ими подвиг обращения в христианство славян и наших предков, русских. Хотя ближайшие обстоятельства, при которых происходило обращение славян в христианство и перевод Священного Писания на славянский язык, остаются скрытыми и, по-видимому, навсегда останутся спорными, тем не менее в ряду исторических фактов времени Михаила III и Василия Македонянина нет таких, которые бы равнялись с миссионерской деятельностью Кирилла и Мефодия и с вызванными ею многообразными влияниями и историческими последствиями. Так как борьба между Римом и Константинополем из-за политических и церковных притязаний в средние века нашла себе наиболее ясное и для всех понятное выражение в плодах просветительной миссии между славянами Кирилла и Мефодия и самый вопрос о разделении христианства на две половины не может быть в полноте представлен без изучения дела славянских просветителей, то понятно, что в истории Византии необходимо предоставить широкое место 16 обстоятельствам жизни и деятельности солунских братьев. |
|
|
