| Вообще, следуя святой истине и правилу Божеств. Апостола: достоин делатель мзды своея, высокопр. Филарет со всею тщательностью и отеческою любовью наблюдал, чтобы никто из трудящихся, при всяком роде и степени монастырского послушания, не лишался подобающей ему мзды. Значение этих действий понятно всякому, особливо в наши времена, когда так укорительно указывают на развившийся будто бы в наших обителях дух властительства, а вследствие этого на разные злоупотребления между братиями, так что если кто не успеет взойти на какую-нибудь степень монастырской иерархии, то положение его едва ли лучше, чем закабалённого работника или бывшего крепостника. Сейчас указываемые нами действия высокопр. Филарета должны далеко устранить подобные правые или неправые укоризны на состояние Киево-Печерской Лавры. Он равно ценил труды и понимал потребность и нужды как высших начальствующих лиц из братии, так и послушников. Таковы напр. распоряжения его были касательно трудящихся и в просфорне, и в хлебне, и в поварне, где действительно, занятия трудящихся весьма тяжёлые. Недаром всех новоначальных посылают на послушание и труды подобного рода с целью, так называемого, искуса. В одной из пяти резолюций по этому предмету, между прочим, писал высокопр. Филарет: «Смотрителю просфорни прибавить жалованья по 10 р. сер., а прочим трудящимся по 6-ти р. Так же: «О. Келарю поручить, чтобы он усердных к своему делу и своими трудами заслуживающих представлял через каждое полугодие к награждению» 227 . Вообще высокопр. Филарет питал и выражал самым делом всяческое участие к состоянию низших братий, чтобы облегчить их житейское положение и через это более дать им свободного расположения и стремления к духовным потребностям и подвигам. Иначе, как известно, тягота внешняя нередко воспящает и самые пламенные и высокие стремления духа. В этих видах был восстановлен им прежний обычай, существовавший до 1821 г., но почему-то с тех пор отменённый, – обычай – выдавать частью в пособие, частью же и более всего в благословение от Лавры готовящимся к пострижению в монашество по 50 р. |
| Отдел IV Глава XI. Избрание Лавры постоянным своим местопребыванием. Забота о расширении домовой церкви «Всеобщею любовью ко мне здешних (в С.-Петербурге) хотя я и утешаюсь в моём странничестве, но сердце моё всё выну в святой Чудотворной Киево-Печерской Лавре. – Там в ней я и молюсь, там и живу духом» 204 . «Мне отрадно витать в этих покоях, устроенных приснопамятным Владыкою Филаретом, и молиться в его моленной, где он так усердно маливался, потому приятно мне сохранять и всё, что при нём здесь было и теперь так явно его напоминает» 205 . Высокопр. Филарет, по прибытии на Киевскую митрополию, избрал постоянным местопребыванием своим не Софийский митрополичий дом, в котором жили ближайшие его предместники, а св. Киево-Печерскую Лавру. Это по-видимому малозначущее обстоятельство имело, между тем, великое и важное значение в отношении характера, хода и образа действий в Бозе почившего по всем частям его местного управления и служения на пользу Церкви и Отечества. Особливо обозначилось это, когда он возвратился в последний раз из С.-Петербурга навсегда. Если бы прежде высокопр. Филарет не избрал себе постоянного местожительства в св. Лавре, то в эту пору всё особенно звало, влекло и заставляло его поселиться именно здесь, т. е. в таком месте, которое бы могло послужить не обуреваемым пристанищем после того странничества, о котором ещё за год перед этим писал он из С.-Петербурга, между прочим так: всеобщею любовью ко мне здешних хотя я и утешаюсь в моем странничестве, но сердце моё всё выну в святой Чудотворной Киево-Печерской Лавре. Там в ней я и молюсь, там и живу духом» 206 . Как с самого первого времени по прибытии в Киев, так и по возвращении из С.-Петербурга, высокопр. Филарет поместился на постоянное жительство в настоятельских покоях в св. Лавре. Но так как эти покои, сколько по давности времени, в течение которого прежние Митрополиты не имели в них постоянного жительства, столько же от неудобства в расположении их, требовали некоторых капитальных перестроек и исправлений, то на первых же порах и было сделано им распоряжение об этих исправлениях. |
| «Если малютке Серёже, – писано было в первом письме, – приспела пора учиться грамоте, пусть начинает славянской азбукой, а потом продолжает Часослов и Псалтирь славянскую. В них семена благочестия и страха Божия. А там, в превозносимых ныне заведениях, начинают баснями. Пусть они (басни) в своём роде будут и превосходны; но нам-то должно из младенцев образовывать будущих служителей Церкви Божией инаковым образом. Во всяком случае, Серёжу пожалуйста никак не отпускайте в Москву к немцам 40 . Теперь вот и Яша становится уже добрым Яковом 41 , а потому долг его прямой принять усердное участие в начальном обучении Серёжи. Если кому, то братьям единокровным подобает друг друга тяготы носить». Под именем немцев Владыка Филарет разумел семейство одного из младших родных своих братьев Семёна (по фамилии Раич), который состоял на службе в Московском университете и был известным литератором. Брат этот был женат на немке, потому Владыка Филарет и величал это семейство немцами. Не желая никак, чтобы они брали к себе на воспитание упоминаемого в письме, Серёжу, в другом своём письме Филарет выразил простодушно, но метко характеристично, свой взгляд на самую жизнь этого брата (Семёна) в таких словах: «Весьма не нравятся мне и самое-то житьишко Семёна колотырное... да и ремесло-то его занятие какое-то журнальное, пиитическое, а главное все фантастическое… существенного ничего нет. Боже сохрани, ежели пойдёт этой дорогой кто-либо из наших 42 ... Впрочем, сказанная программа обучения детей грамоте по Часослову и Псалтири была в употреблении не в среде лишь духовенства: она современна самому изначальному складу и строю православной русской жизни 43 . Даже указанный срок начинать обучение детей с семилетнего возраста был так же не новостью не только в описываемую пору, но и в глубокую старину. Довольно лишь раскрыть любую из страниц в четьи-минейных житиях, или летописных сказаниях, где только говорится о начальном обучении в пору детства, – там встречаются повсюду следующие и подобные им сказания: »отроку, достигшу семилетнего возраста, вдан бысть в научение», или: " исполнившуся седмилетию возраста отрочате, вдаша его родители в научение»; и т. п. Посему самые распоряжения начальственные имели своё значение и действие в той силе и мере, в какой они соответствовали, освящённому веками и жизнью, порядку и в частности примерам святоугоднического научного воспитания. Вышеприведённые Синодальные указы очевидно имели, между прочим, целью подействовать на родителей, не исправных в обучении детей и в особенности на уклонявшихся от представления их в школы, – что показывает самое наложение штрафов. Благопопечительные же из родителей, зная из свято-угоднических и вообще – древне-старинных опытов и примеров, что обучение детей начиналось и раньше семилетнего возраста, могли начинать и действительно начинали обучать своих детей и прежде положенного в указах срока. Такой пример и видим мы на отроке Феодоре. |
| Ему (А. Антонию) впервые сообщили в письмах своих о настоящем деле Архиепископы – Рязанский Гавриил и Могилевский Анатолий. Первый из них писал, между прочим, так: «После Св. Пасхи (1840 г.) высокопреосв. Владыка Филарет, – наш общий отец и благодетель, писал мне, что он ожидает, хотя и не скоро, Вашего возвращения из Столицы в Киев, но имеет уже в виду занять Вас составлением или Пастырского или Нравственного Богословия». Преосвященный же Анатолий писал: «Ликую духом, радуюсь, что Ваше В-бие, презирая толки и предрассудки, коими наши талантливые учёные удерживаются от составления и издания своих трудов, собираетесь писать Пастырское и Нравственное Богословие. Благодать Св. Духа да укрепит Вас и да поможет Вам совершить такое благое намерение. Во всяком случае, не отставайте от своего такого предположения, и за молитвами и воздыханиями семинаристов, постоянно пишущих и списывающих, неведомо какие листики из систем Богословских, – Господь Бог да поможет Вам совершить с успехом Ваше предприятие» 116 . Когда только возвратился в Киев (в Январе 1850 г.) А. Антоний, то высокопр. Филарет действительно предложил ему взяться за составление которой-либо системы – или по Пастырскому Богословию или по Нравственному. А. Антонием была избрана, по указанию же впрочем, самого высокопр. Филарета, система Богословия Пастырского, так как высокопр. Филарет имел со своей стороны ту особенную цель, чтобы возможно поскорее направить учеников Богословия, как будущих пастырей, к восприятию духа и характера пастырства и к усвоению практических правил и наставлений для будущего их служения, – в чем оказывался в наличных священниках особенно ощутительный недостаток. Работа у А. Антония пошла быстро и успешно, что видно из его писем к преосв. Иннокентию по этому предмету. «Недавно получил я, – читаем в письме от 7-го Июля 1851 г., – разрешение печатать мои уроки по Пастырскому Богословию и начал уже печатать. Но несколько опасаюсь: ибо разрешение последовало прямо от Св. Синода, – без цензуры. А кажется, принято за правило, чтобы подобные сочинения Св. |
| Видно, что черта нестяжательности брата – Архиерея, с коим недаром он разделял от юности своей все невзгоды жизни, была чертою и его души. Несомненно, ведал и видел это в покойном своем брате и высокопр. Филарет, и потому-то с таким живейшим, вполне отеческим участием и отнесся к положению сирот в их житейских нуждах. Вот что писал он в самом первом письме своем после кончины брата к вышеупомянутому Петру Степановичу: «Добрый друг мой! Да воздаст тебе Господь Бог милосердием Своим и щедротами Своими за ту; милость и благосердие, с каковыми призрел ты сирот моих. Для них всего нужнее покров и жительство именно совокупное с тобою. На пристройки и нужды их посылаю при сем тысячу руб. Дом же продайте за две тысячи руб., даже можно сделать и уступку, только бы не завязываться» 225 . А что вообще нужды осиротевшего семейства были не малы и настоятельны, особенно в начале, видно из того, что не далее как через месяц и менее того, высокопр. Филарет снова послал при письме тому же Петру Степановичу собственно для сирот такую же сумму – тысячу руб. 226 . Затем встречаем в письмах многократные посылки денег, тоже в значительных количествах, иногда 500, иногда 300 руб. с назначением на содержание сирот, а также и в роде гостинцев к праздникам. Вообще же очевидно, что все подобные пособии шли отнюдь не по вынуждению, вследствие просьб родственников, а предупредительно по собственному желанию посылавшего, чтобы не только удовлетворить вопиющие нужды, но и утешить сиротствовавших. Для этого-то высокопр. Филарет всячески желал и старался вырученный от продажи дома капитал как родовой, сохранить неприкосновенным до полновозрастия сиротствовавших и с тем вместе по возможности увеличивал последний из своих средств. Но во всех этих щедрых пособиях высокопр. Филарета на обеспечение житейского быта покровительствуемых сирот мы отнюдь не видим какого-либо пристрастия к родным, или суетной мирской заботливости, в роде, например того, чтобы дети, хотя и сироты, но как родственники Архиерея являлись не ниже других в обстановке и пр... |
| Бывший в эту пору библиотекарем, Виктор Петрович Вишневский 214 рассказывал, что «Владыка Филарет, как бы не доверяя разбиравшим книги, приезжал внезапно не раз и сам для проверки. И вот в один из своих приездов, он почему-то прямо обратился к нам, разбиравшим книги, с такими словами: «а ну те покажите мне отдел сочинений Философских, – причем взял в руки и самый каталог этого отдела. Произнося вслух некоторых авторов – Философов и приказывая тут же вынимать из шкафов самые книги, он приговаривал – «это отложить в сторону, это тоже, а это вышвырнуть, это выкинуть». Затем вдруг как бы вздрогнул, лишь только увидел в каталоге «Вольтера», и в ту же секунду сказал: …развести сейчас же в печке огонь и сию же минуту выбрасывайте туда к печке эти сатанинские произведения»... Когда печь была немедленно затоплена, то Владыка собственными руками стал бросать туда том за томом: а когда все книги разгорелись, то он металлическим наконечником своей трости несколько раз порасширивал их, чтобы скорее сгорели дотла... и приговаривал: «вот так-то будет и с авторами этих душепагубных произведений в будущем веке… А вон тех-то философов книги не стоят и полок в шкафах. Сложить их в особый короб и, запечатав, засунуть куда-нибудь за шкафы подальше в угол, чтобы они там истлели сами, чем растлеваться от них молодым умам». Нужно заметить, что высокопр. Филарет очень-очень не жаловал Философов и позднейших, например, Спинозу, Гегеля и др. Об этом увидим мы подробно в повествовании о Киевском его служении по отношению к тамошней Духовной Академии. «Наконец, пользуясь тем же простором, высокопр. Филарет возымел намерение разделить философский класс на два параллельных отделения. Намерение это было самое основательное именно потому, что в 1830 г. в низшем словесном классе, состоявшем из двух отделений, находилось 250 учеников, из коих предназначалось к переводу в философский класс не менее 200; да к тому же в этом классе имелось в виду оставить на второй курс не менее двух десятков». Понятно, что должно было ожидать и учащихся и учащих при таком громадном количестве. Намерение свое он не замедлил тогда же привести в исполнение. Еще перед окончанием учебного курса, имевшем быть в половине Июля, он в Мае месяце вошел с представлением по этому предмету в Комиссию Духовных Училищ. Представление тогда же было уважено и в Сентябре того же 1830-го года философский класс был разделен на два отделения и к штату были прибавлены новые полные оклады для наставников в новооткрытом отделении. |
| 28 Высокопр. Филарет в 1814 г., когда оканчивал свое образование Кирилл в С.-Петербургской духовной Академии, был Инспектором в этой Академии. В 1819 г. Кирилл занял место Ректора Московской духовной Академии, где Ректором был прежде него Филарет, переведенный в 1819 г. в Калугу Епископом. Вот с какого времени началось близкое знакомство и дружба этих Архипастырей. Переписка между ними началась еще с 1817 г. К сожалению писем преосв. Кирилла к Филарету мы не имеем; письма же последнего (в числе 38-ми) присланы бывшим Ректором Московской духовной Академии Протоиереем Александром Васильевичем Горским к высокопр. Казанскому Антонию, как материал для биографии Высокопреосв. Филарета, Митрополита Киевского. Письма эти начинаются 1817 годом, но весь интерес заключается собственно в тех письмах, которые адресовались в Вятку, когда там был Епископом Кирилл. Интерес этих писем миссионерский. 29 Знакомство, впрочем, личное между ними было. В то время, когда Филарет был Ректором Московской Академии – Евгений был Ректором Московской Семинарии; затем Евгений был преемником Филарета по Рязанской кафедре (в 1831–1837 г.) и, наконец, преемствовал Филарету по Ярославской кафедре в 1837 г., когда последний был назначен в Митрополиты Киевские. В Тобольской епархии преосв. Евгений был с 1825 по 1831 г. 30 Письмо от 8 Октября 1828 г. – следов. спустя полгода после вступления его на Казанскую кафедру. 31 Кажется, здесь разумеется протоиерей г. Глазова Иосиф Стефанов. Он был миссионером у Вотяков и допускал, будто бы, какие-то злоупотребления. Было дело об этих злоупотреблениях и тянулось довольно долго. 34 Таких донесений нами прочитано в делах Консистории весьма много. Для примера приводим здесь в точных копиях, с соблюдением орфографии, три донесения – одно от о. Благочинного, и два от священников чувашских приходов. В этих донесениях содержатся весьма интересные сведения о состоянии и верованиях инородцев и об образе действий священноцерковнослужителей и благодатной силе Христовой Веры на души заблуждших. |
| Начальству был благопокорен, обращался с сослуживцами, подчинёнными и встречавшимися посторонними лицами тихо и вежливо; проходил свои обязанности, как по званию Ректора и преподавателя Семинарии, так и по званию члена Консистории и благочинного монастырей, с усердием и пользой. Преосвященный Амвросий всё это видел, всё это знал и ценил своего Ректора по достоинству. Потому отзывы его перед высшим Начальством о Филарете завсегда были наилучшие, и, потому скоро, через два или через два с половиной года службы в Тобольске, Филарета вызвали на чреду священнослужения в Санкт-Петербург». Далее доставитель этих сведений в виде примечания в подстрочном тексте пишет: «Филарет в Тобольской Семинарии преподавал Философию, за увольнением тогда от преподавания её учёного, но слабого, Игумена Вениамина. Богословия же он, вопреки обычаю почти всех Ректоров того и последующего времени, не преподавал затем, что при приезде его в Тобольск, да и во всё время службы его в Тобольске, в Семинарии богословскую кафедру занимал весьма почтенный Префект её, кафедральный Протоиерей Л.В. Земляницын. Филарет оставил по себе в Тобольской Семинарии некоторую память тем ещё, что очень хорошо выучился, занимаясь частным домашним образом, Французскому языку у одного богослова (Матвея Неводчикова), который начал (в 1811 г.) первый преподавать этот язык в Семинарии. Об этом же Филарете мне пишущему, (говорит доставитель сведений), в конце 30-х годов не раз доводилось слыхать от даровитейшего ученика его по Орловской Семинарии, бывшего Советника Тобольского Губернского Правления – Степана Михайловича Семёнова, как об отлично-способном преподавателе наук, вообще преподаваемых в среднем духовно-учебном заведении. Наконец ещё об этом же Филарете осталось памятным то, что по весьма ограниченному тогдашнему семинарскому жалованью, и по скудным монастырским доходам и, особенно по своему нищелюбию, Филарет, при отъезде из Тобольска, не имел даже тёплой шубы, а уехал в шубе, подаренной ему купцом Алексеем Мир. |
| Важна была мысль – избрать из среды черемис-язычников детей для обучения их в духовных училищах с тем, чтобы они впоследствии были поставляемы среди своею племени в иереи, дьяконы и причетники 13 . Все вышеизложенное показывает, что, на сколько в казанской епархии жалко было религиозное положение татар, на столько же было печально положение черемис в епархии вятской. Преосвященный Кирилл занялся черемисами преимущественно пред всеми другими инородцами епархии. Во время своих обозрений епархии он старался располагать священников просвещать их светом Христовой веры; о черемисах он упоминает и в своих письмах Преосвященнейшему казанскому Филарету. Главным средством, едва ли не единственным для обращения черемис к христианской вере, преосвященный Кирилл считал «постоянное воздействие на них приходских священников и внимание к ним самих архиереев». Преосвященнейший казанский Филарет отступниками из крещеных татар занимался больше административным образом, т. е. действовал относительно их путем более официальным. Он следил за рапортами, которые присылались в консисторию назначенными для увещаний отступников протоиереями: Световидовым, Гальбанским и Милоновым, и на основании этих рапортов делал свои распоряжения и донесения в Синод. Более непосредственным образом Преосвященный Филарет занялся чувашами, преимущественно пред всеми другими инородцами своей епархии. Среди татар он мало ожидал успеха, называл их хитрыми, а потому напрягал свои заботы на «простых и глупых», по его выражению, чуваш. Еще до приезда его на епархию, при его предшественнике, преосвященном Ионе, избраны были для увещания отступников способные священники для удержания их от поползновения к мухаммеданству. Преосвященнейший Филарет, в видах большого влияния на инородцев, исходатайствовал право миссионерства архимандритам, а потом составил проект особого учреждения для образования миссионеров при казанской семинарии, применительно к потребностям окрестных стран и представил этот проект в 1829 г. Св. Синоду, по поручению коего и составил оный. Не излишне при этом заметить, что в то же время , 1828 г. 24 декабря, Св. Синод предписал и тобольскому преосвященному Евгению Казанцеву «составить проект к образованию миссионеров для более прочного успеха в деле распространения христианства в Сибири» 14 . |
| Сочинение это приказано было Преосвященным Митрополитом тогда же изготовить к печати, но по особым политическим обстоятельствам, возникшим в том 1848 году в Западной Европе, мысль Преосвященного М. Филарета не была приведена в исполнение. Напоминаю этот эпизод не в видах позднего самохваления, но как черту почившего Владики, которая должна быть сохранена в его жизнеописании, свидетельствуя, вопреки мнению некоторых, о живом сочувствии его к каждому самостоятельному труду воспитанников академии. И к счастью здравствует еще один из непосредственных свидетелей этого Академического события, именно бывший тогда секретарь Конференции, ныне заслуженный профессор М. Д. академии – Амфитеатров 208 , которому и выпало тогда на долю от доски до доски прочесть в общий слух конференции, по приказанию Владыки, мою диссертацию, о чем вслед за окончанием Конференции г. Амфитеатров лично объяснил мне подробно на радостях приказав даже подать шампанское: «в честь нового магистра, сделавшего честь не только своему курсу, но и всему Академическому Начальству, самостоятельным трудом исследования о неизвестном до того времени Николае Мистике , Патриархе Константинопольском». Доложите и высокочтимому г. Обер-Прокурору Св. Синода К. П. Победоносцеву о моем ходатайстве и предложите ему прочесть мое воззвание. Быть может, память прежних лет не воскресит ли и пред ним мой образ, по совместному моему с ним, за время в 1850-1856 год, служение при Общем Собрании Моск. Департ Правит. Сената, а я в должности Правителя Канцелярии, состоявшего при том же Сенате, Московского Архива Министерства Юстиции, встречаясь в Канцелярии Собрания и иногда усаживаясь за одним столом, вступали в собеседование по вопросам Русского Права, и в частности, сколько помню, по вопросу о наследовании в боковых линиях и о вымороченных имениях, о коих я тогда производил особо тщательное исследование с таблицами по полному Собранию Законов. Досточтимый Константин Петрович, быть может и по настоящему высокому своему Государственному положению и в память отдаленных лет юности, не откажет , ради наступающего великого праздника Рождества Христа Спасителя мира, протянуть руку помощи бедствующем населению Хоненевского прихода, Корсунского уезда, Симбирской губ., а может быть сделает и более: имея свободный доступ к Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице и прочим членам Августейшей Семьи, не найдет ли возможным испросить в иконостас будущего храма в с. Хоненевке две или хотя бы одну из икон, в таком обилии поднесенных и доныне подносимых Их Императорским Величествам в память Священного Коронования и Миропомазания на Царство, каковой Высочайший дар послужил бы и к величайшему утешению бедствующего населения и вместе к удостоверению о самом благополучном окончании построения храма, по слову почившего Митрополита Московского, когда то напечатанному в Записках его на книгу Бытия: «где взор Государя, там внимание и всего народа». |
|
|
