| Из содержания одного этого письма, без сомнения, всякому понятно и ясно, что высокопр. Филарет был Членом Св. Синода не по одному только пожалованному ему титулу, когда и случайное одновременное его отсутствие принималось в очевидный ущерб общей пользе и успеху в делах Синодального Управления. Нужно принять, конечно, здесь во внимание, что свидетельство о таком значении личного участия высокопр. Филарета в делах Св. Синода, какое видим в письме Обер-Прокурора, было не его только одноличное, но разделялось и всеми лицами в составе Св. Синода. Сказать возможно и больше: такое свидетельство выражалось даже и со стороны лиц, хотя не участвовавших в делах Синода, но имевших к ним отношения и даже, можно сказать, влияние на них.... Мы разумеем здесь напр. известного о. Архимандрита Фотия Юрьевского, который вот что писал преосв. Иннокентию (Херсонскому), который был ещё тогда Викарием Киевским, когда высокопр. Филарет только что был назначен Митрополитом Киевским, и находился уже в Синоде целый год (1836–1837). «О радости Киева и твоей, Владыко Святый, я поздно уже тебе пишу: за две недели я видел видение во сне, что Филарет тот, сделан в Киев, который уже и сделан; не хотел веровать и жалел даже на время малое в Киеве ему числится. Ибо мню, что не будет он до конца в Киеве. Но уже теперь за верное, он в Киеве... Но вот что тебе скажу по секрету: не мани его к себе под разными видами: Епархия всегда имела своего Владыку налицо. Ему надо быть в Синоде и будет: а посему пиши ему, что всё Бог устрояет и устроит. И более пиши умненько, дабы он не спешил посещать свою паству новую, так как нужды более в нём на том месте, где он светит» 365 . Впрочем, не станем придавать, по крайней мере заранее, особенного важного значения приведённым свидетельствам двух лиц, хотя бы и авторитетных, в особенности Обер-Прокурора. Обратимся к самым делам, в которых «личное непосредственное участие высокопр. Филарета, по отзыву Обер-Прокурора, принесло и приносит особенную пользу и желаемые плоды». Прежде всего вопрос о том: – какие это были дела и какой важности именно в описываемую пору? Разумея под этою порою не 1840-й год только, к которому относится письмо Обер-Прокурора, а весь шестилетний период с 1836 по 1842 г., в течение которого высокопр. Филарет действительно принимал личное деятельное участие в делах Св. Синода, – мы должны сказать, что всё это время было, говоря старинно литературною фразою, чревато такими и столькими задачами и деяниями в области Высшего Церковного Управления, что нельзя указать подобного периода ни в прежнее время, ни в последующее, особливо, если принять здесь во внимание, что всё это совершилось в течение не более шести лет... |
| Насколько недоброжелателям Филарета было знакомо незлобивое сердце его, настолько же подчиненным ему лицам, имевшим с ним постоянные сношения, видны были мягкость и кротость его души. Отличаясь сам строгою и воздержною жизнью, не оставляя и на высоком посте епископства своих аскетических стремлений, но выполняя со всем усердием все, что возможно было в его положении из аскетического подвига, Филарет же лад, чтобы такова была жизнь и подведомой ему среды, чтобы наведение ее было вполне чисто и безупречно. И этой высокой цели достигал он не карательными, грозными распоряжениями, внушающими других боязнь и беспрекословную покорность, а тихими, гуманными мерами, – кроткими наставлениями и замечаниями, отеческими выговорами и предостережениями. Вот почему все старцы Киево-Печерской Лавры в один голос повторяли, что Владыка Филарет был для них не митрополитом и даже как бы не настоятелем, а скорее всего отцом, старшим собратом, словом аввою, как разумелось и почиталось это наименование у древних подвижников иночества. Потому каждое его слово, всякая мысль, всякое желание были для всех законом. В случае же проступков резких и грубых Филарет руководился более всего духом и чувством всепрощения и всегда боялся, чтобы не быть жестоким. Не приводя здесь многих фактов, сообщаемых нам разными биографами митрополита Филарета, мы укажем для примера хотя па один, действительность которого засвидетельствована была многими из лиц, начальствующих в Киевской Лавре. «В праздник Св. Преподобного Антония (10 Июля) высокопреосвященный Филарет возвращался вечером – поздновато из Лавры в Голосееву пустынь. Оказалось, что кучер, форейтор и самый лакей были не трезвы, так что, выехавши за город, сбились вовсе с дороги, Владыка, естественно, сначала не заметил их плутанья по полю. Когда же смерилось совсем, и судя по времени, должно бы быть давно дома, он понял, что дело не ладно, и понял, – в чем причина. Ехавшие кружили туда и сюда около леса, а, наконец, и совсем остановились. Владыка все время хранил молчание. С рассветом же, когда оказалось, что кучер и лакей заснули, он вышел из кареты и, зная местность, отправился пешком в пустынь. На пути, встретивши ехавшего крестьянина, попросил его довести себя несколько; затем, поблагодаривши его деньгами, он рассказал ему место, где остановилась его карета, и просил ехать туда, разбудить спавших и сказать им, чтобы они поспешали догнать его. |
| Как поясняет Преосвященный Филарет (Амфитеатров), «древние жители Востока имели обычай во дни радости и веселия помазывать главы свои благовонными веществами и с особенным тщанием умывать лица свои, а во дни печали и сетования посыпали главы свои пеплом и лиц не умывали. Спаситель не то нам заповедует здесь, чтоб мы во время пощения в самом деле умащали главы свои благовонием и заботились о умовении лиц своих. Излишние попечения о украшении тела и всегда неприличны христианину, тем паче во время поста. Но Он хощет, чтобы мы в сие время, как вожделенные дни очищения и спасения душ наших, сретали с радостным сердцем и вступали в поприще поста не с унылым, но с бодрым духом, подобно как мужественный воин вступает в подвиг брани с душою твердою. Хощет, чтобы пост наш был истинный, которого отличительное свойство состоит в том, что он и начинается, и продолжается пред очами Отца Небесного. Истинный постник начинает пост свой строгим воздержанием от всякого излишества в пище и питии для того, чтобы всею душою своею обратиться ко Господу. Ибо когда тело с насыщением упитано, тогда душа не способна заниматься богомыслием. Но воздержание тела от брашен останется бесплодным, ежели не будет при посте воздержания ума от суетных мирских пожеланий и похотей. Очи Господа видят вся тайная сердец наших. Он не благоволит к воздержанию тела от брашен, когда душа, открытая пред взорами Его, не воздерживается от злых деяний. А для сего внутреннего поста души самые действительнейшие средства, по наставлению святых отцов, суть беспрестанная сердечная ко Господу молитва, которая всегда есть неразлучная спутница истинного поста, любовное ко всем ближним нашим расположение и посильное им благотворение, а наипаче милостыня. Посему-то богомудрые отцы под символом помазания при посте глав наших и умовения лиц разумеют умащение душ наших благими делами любви и милосердия и омовение сердец наших молитвенными слезами. Кто с таким Евангельским расположением начинает и продолжает пост свой пред очами Господа, тому Отец Небесный, видяй в тайне, воздаст явно» [Филарет (Амфитеатров), митрополит Киевский. Беседы на Святое Евангелие. М., 1998. С. 355—357]. |
| Ещё в Январе 1855 г., т. е. за месяц до кончины, Николай Павлович, в беседе с другим Председателем Государственного Совета, Графом Блудовым, выражался, что не желал бы умереть, не покончив великого начинания, но что отнюдь не допустит увольнения крестьян без земли. «Это для блага помещиков, – прибавлял он; – потому что я знаю простой народ и его склонность к бродяжничеству: помещики останутся без рабочих». Нет сомнения, что Николай Павлович приготовил Россию к мысли об отмене крепостного права, и беспристрастная история должна воздать ему эту славу. Своему Преемнику, Великому Разрешителю, завещал он и облегчил исполнение задачи и, тем самым, до такой степени обеспечил ему благословения подданных». 517 См., между прочим, Биржевые Ведомости (вечернее) 5-го Февраля 1870 г. Замечательно, что суждение ο. Протоиерея Иванцова-Платонова о духовенстве в отношении к крестьянству, бывшему в закрепощении, сходственны до удивления с суждениями и самими действиями высокопр. Филарета в рассматриваемом о. Протоиереем отношении. Чтобы показать это перед читающими, конечно, помнящими наше изложение о действиях высокопр. Филарета и в частности о его мнении (Том III, Отдел II. Глава III) мы предлагаем прочитать следующие напр. строки из указываемой статьи: «Свидетели злоупотреблений Администрации и крепостного права, – служители Церкви – не могли свободно возвышать свой голос; ибо всякое смелое прямое слово обличения, всякая энергическая деятельность выдавались за бунт и преследовались как бунт. Администрация гражданская хотела видеть в духовенстве только орудие своей власти, и если же не встречала этого, то любила наполнять свои донесения жалобами на духовенство и на него сваливать то, что происходило от злоупотреблений её агентов. Таким образом, «от крепостного права духовенство страдало почти столько же, как и от крестьян». Читать далее Источник: Высокопреосвященный Филарет, в схимонашестве Феодосий (Амфитеатров), митрополит Киевский и Галицкий и его время : С портр. и текстом факс./Сост. в 3 т. архим. Сергием (Василевским). Т. 3. - Казань : тип. Окр. штаба, 1888. – 712 с. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Полный духа благодатной жизни о Христе Иисусе, Ты был для нас жизненным духом, воодушевляя своим присутствием и словом равно и обучаемых и обучающих в трудном подвиге науки и просвещения, вливая в тех и других свежие силы к новой деятельности и новым трудам как научным, так и к иноческим подвигам в благочестии» 128 . Об этом же говорит и другой очевидец, что «Владыка Митрополит, с особенным вниманием относясь к студентам монашествующим на экзаменах, всегда поощрял их при этом во всем, подобающем для них, состоянии, говоря им прямо, что успехи их в науках должны свидетельствовать и об их внутреннем настроении, соответственном их званию, – одним словом, – чтобы самоё учение их в Академии было духовноиноческим для них подвигом» 129 . Дмитрий Иванович Макаров 130 определен был, сверх наставнической должности, Помощником Инспектора Академии. Любвеобильное отношение к ближним особенно сказалось в Макарове при этой должности: он был не столько начальником, сколько отцом студентов, и за то пользовался любовью и уважением. В это время, – говорит Автор, – на Святительской кафедре Киевской Митрополии находился муж богоугодный, преосвященнейший Филарет (Амфитеатров) , принимавший всегда живое участие в делах Киевской духовной Академии. От его Архипастырского взора не утаилась благая деятельность преподавателя Макарова и его смиренная личность полюбилась Святителю. В 1840 году, по его ходатайству, изъявлено Макарову одобрение Святейшего Синода за ревностное прохождение службы по Академии. 1841 года, по его же представлению, за «отличное преподавание порученного ему предмета» Бакалавр Макаров возведен в звание экстраординарного Профессора исторических наук. Дмитрий Иванович, во всё время службы своей в Киевской Академии, жил в ней чисто по-монашески, не любил участвовать в обществах сотоварищей профессоров, удалялся развлечений мирских, редко даже когда выходил из стен Академии в город, разве по неотложному делу. Сосредоточенный в себе и занятый ревностным исполнением своей должности, любил он уединение келейное; но, тем не менее, не спешил он дать обеты монашества. |
| Филарету Киевскому. «Оставляя напр. меня, – рассказывал преосв. Антоний, – нередко обедать, преосв. Иннокентий прямо говорил, что «он с особенною приятностью платит этим за хлеб-соль влад. Филарету, которую разделять с ним и впредь утешается и надеждою и желанием как истинной манны». А как я сам преаккуратно писал каждый месяц два и даже три раза владыке Филарету, и от него часто получал, то преосв. Иннокентий при каждом, бывало, свидании непременно интересовался знать, что получено оттуда; а равно более интересное в делах синодальных и вообще в столице он передавал мне при обыкновенных разговорах с тем, чтобы написать о том или другом, так или иначе, тому же владыке Филарету. «Иначе мы будем подчас угощать или точнее, выразился он, отягощать архистарца дуплетами, – разумея свои и мои письма одновременные». Кроме посредственной передачи подобные сведения, впрочем, были весьма интересны и для меня лично, а иногда прямо нужны были к сведению в кругу моей тогдашней служебной деятельности», говорил преосв. Антоний. При бывалых случаях к разговору о том, как чувствовал и сознавал себя в сказанных отношениях и условиях преосв. Антоний, оказывалось, что А. Аполлоний был далеко неровня первому и, в частности, держал себя оригинально настолько, что это, – по выражению преосв. Антония, – слишком резало глаза и нередко заставляло конфузиться за него же. «Ума он был, по всему видно, крепкого, познаний основательных и сердца положительно доброго; но как хохол, хотя и не истый (родом из екатеринославской губернии), он проявлял свою натуру до неуместности, и даже до искусственности, видимо неумелой. В одиночной ли, бывало, беседе, в кругу ли других, иногда очень сторонних и серьёзных лиц, о. Аполлоний не изменял своих манер, начиная со своего малороссийского говора, которым он, видимо, пользовался для большей занимательности своих анекдотов, острот и т. п., запас которых у него был неистощим и которыми он перемешивал почти всякий разговор о каких бы то ни было предметах. На некоторые минуты он был преприятный собеседнику, но не более. |
| 124 Ректором Киевской духовной Академии был в эту пору архим. Димитрий (Муретов) , не имевший степени Доктора. В силу сказанных толков о том, что догматика Антония составлена из многих заимствований из академических лекций Димитрия, и слагалось ходячее мнение, что-де «Докторство» восхищено первым из под рук и глаз последнего, к тому же бывшего Ректора Академии. На это преосв. Антоний просто напросто отвечал, что заимствований, в смысле материалов, со стороны моей и не могло быть по самой не вместительности их в моей Догматике и по содержанию и по объёму её, как учебника. По кончине преосв. Димитрия было действительно опубликовано во многих газетах такое сведение: «Высокопр. Димитрий (Муретов) , будучи глубоко учёным человеком и прекрасным профессором, в то же время отличался необыкновенною скромностью: большая часть его лекций с его же согласия, вошла в известный труд его ученика – покойного митропол. Московского Макария (Булгакова) . В Историческом же Вестнике (1884 г. Февраль, стр. 344) в статье автора В.К. под заглавием: «Памяти Архиепископа Димитрия Херсонского» значится даже такой факт, что (выписываем подлинные слова) «Преосвященный Димитрий говаривал полушутливо, смотря на огромные тома Макарьевского Богословия: «тут мой крест (разумеется докторский), а его (Макария) цепочка. 125 См. в надгробной речи Архимандрита Филарета, бывшего бакалавра, потом еп. Рижского, сконч. в Январе 1882 г. 127 См. Слово на панихиде в первый год по кончине высокопр. Филарета, бывшего профессора академии Наз. Ант. Фаворова, а теперь профессора Киевского университета, Протоиерея и Доктора Богословия. 128 Замечательно, что мы, писавши эти сроки, встретили совсем иное, что свидетельствует автор «Очерка, жизни Прот. Г.П. Павского по новым материалам» о тот же высокопр. Филарете М. Московском и по поводу подобного же труда высокопр. Макария, бывшего Митроп. Московского. Вот его слова: «Известно, по крайней мере, что учебник его (высокопр. Макария) по Догматическому Богословию несколько лет пролежал под сукном на столе у Митрополита Московского Филарета и мог быть издан, с одобрения Св. Синода, не раньше, как только уже по кончине Митр. Филарета»... (См. «Русская Старина», 1880 г., Январь, стр. 123, составл. проф. С.-Петерб. Академии Н.И. Барсовым ). Не отрицая этого сказания, мы впрочем, будем иметь место сказать об этом факте своё слово, которое относится лично и к жизнеописуемому нами преосв. Антонию, так как он имел ближайший повод к этому и особенный интерес и рассуждал даже с высокопр. Филаретом Митр. Московским при свидании в Москве в 1866 году. |
| Но Комиссия не утвердила сего кандидата, а назначила Филарета. Чем руководствовалась в этом деле Комиссия? Ответом может служить следующая заметка, выраженная между прочим, в чтениях Московского Общества любителей духовного просвещения по предмету преобразования учебных заведений в Московской епархии: «Видно, в составе Комиссии духовных училищ находились тогда лица, которым хорошо был известен и состав зданий Сергиевой Лавры, в которой определено было открыть Академию, и весь быт Московской епархии и проч.» 200 А так как в составе Комиссии находился Ректор Филарет, бывший и воспитанником и учителем Троицкой в Лавре Семинарии, то одного такого лица достаточно было, чтобы Комиссии иметь надлежащие сведения и руководствоваться ими в деле устройства и сформирования новой Академии. Действительно, – при личной, прежде упоминаемой беседе, в Бозе почивший святитель Московский сказав, что указание и назначение в Инспекторы и затем в Ректоры Московской Академии Архимандрита Филарета состоялось по его мысли, присовокупил: «это сделано было мною собственно ради блага Академии, как родного мне заведения, хотя и был наготове другой кандидат». Такое желание, со стороны Ректора Филарета, как Члена Комиссии, само собой происходило не из личных только чувств и видов его, но опиралось на верных основаниях и положительных данных, которых не могла не принять во внимание и сама Комиссия, помимо личного желания Ректора Филарета. Как ни мало времени пробыл Филарет, прибывши из Тобольска, на должности Инспектора Санкт-Петербургской Академии, но он несомненно успел уже достаточно ознакомиться со всем устройством и порядком в этой новообразованной Академии, чтобы воспользоваться ими в приложении к вновь учреждённой Московской. Такое же лицо, как он, тем более требовалось в состав начальственной корпорации новой Академии, что главный начальник – ректор Симеон был избран из лиц, незнакомых с новыми учреждениями. Далее, хотя Преосв. Августин рекомендовал особенно похвально архимандрита Парфения, как обладавшего познаниями философскими: но это достоинство познаний, в ту по преимуществу пору, было сомнительно... |
| " Ректор (Филарет) был человек, – не скажу, – высокого ума, но глубокий знаток своего дела, и умел внушить нам разумную веру. Философское вольноумие хоть я учился и не бойко, мне очень нравилось; но оно разбилось наконец о богословский догматизм. Догматический такт сначала был мне тяжёл: не смей думать иначе, нежели как учат, а учат по канве Св. Писания, – надобно верить, а не рассуждать. Только Ректор, – как сказано, – глубокий знаток своего дела, доказав Богодухновенность Библейских книг с математической точностью, легко уже передавал нам богословские истины, утверждая их на текстах Писания»... «Помня однако, свою прежнюю привязанность к Философии, я принялся за неё прилежно. Профессор философских наук (Кутневич) был человек умный и близко знакомый с новейшей в то время Философией, и как профессор был эклектик, по крайней мере, наружно; – поэтому История Философии читалась им и по Бруккеру, и по Теннеманну, и по Буле. Входили иногда в дело Тидеманн и де-Жерандо. Возбуждённый умными лекциями профессора философских наук, уважавшего преимущественно Платона, Плотина и всех новейших философов, я ревностно следил за ходом развития мыслящей силы в роде человеческом. Правда, много раз я сбивался с пути, но ненадолго. С трудом выучившись понимать критику Канта, я остановился на этом великом философе. Но его X, – как я ни старался разрешить его по системам Фихте, Рейнгольда, и Якоби, – стал как неподвижная точка перед моими глазами, как таможенный столб, за которым всякое умствование представлялось мне контрабандой... Этот X долго томил меня: Якобиева вера или непосредственное ведение абсолютной истины несколько облегчало мой дух; но лишь вспомню Кантов X, всё опять пропадало; он опять являлся как призрак, от которого ничем не отвяжешься. Наконец я прибегнул к откровению, и оно меня успокоило 217 . Здесь особенно характеристичны и беспристрастно верны слова, что Ректор Архимандрит Филарет был человек если не высокого ума, то глубокий знаток своего дела. Последнее достоинство его заключалось в значительной учёности и вообще начитанности, а, что главнее всего, в основательном и глубоко-благоговейном убеждении в истинах веры и благочестия, с проведением их в живое деятельное сознание. |
| При вторичном свидании с Преосв. Августином, Костылев сказал: «Преосвященный Филарет, наш Архиепископ прислал Вам поклон». – «Полно врать», – отрывисто возразил энергичный Владыка. «Божусь вам!..» Преосвященный Августин посмотрел на Костылева зорко и, – готовый как бы прослезиться, или как бы проглатывая слёзы минут пять, наконец промолвил: «да я много его пробирал и, пожалуй, обижал... Что делать? – характер таков у меня. Но Св. Апостол учит: повинуйтеся владыкам не токмо благим и кротким, но и строптивым... Зато вон он кто теперь стал... – Архиепископ в старейшей знатной Епархии, из которой переход только прямо в Митрополиты... Впрочем, он был и у меня по службе человеком ретивым и толковым» 119 . Все эти факты не требуют пояснений, чтобы видеть в них и характер Августина и чувства и отношения его до последних пор к Высокопр. Филарету. Останавливаясь же вниманием на последних словах Августина, что " Филарет был у него на службе человеком ретивым и толковым», мы обратимся к изложению данных, которые вполне подтверждают этот отзыв бывшего, хотя столь сурового и прямо неприязненного Начальника о подчинённом. Указываемую рекомендацию о ретивости и толковости по службе, Филарет, очевидно, мог заслужить по преимуществу и даже исключительно по учебным должностям, как Ректор и Преподаватель в Семинарии, так как другие служебные его обязанности, – каковы: Настоятеля в монастыре и Члена в Консистории, – были, так сказать, побочными и не могли представлять такого поприща для деятельности, где бы могла проявляться особая толковость в широком высшем значении этого слова. Семинария же, наоборот, по самой новости её открытия в г. Уфе – в 1800 г. и потому, что в первые четыре года не было почти и Ректора в Семинарии, а был лишь приставленный временно к управлению ею бывший эконом архиерейского дома, наконец и потому, что не было ещё определённых Высшим Начальством и устава и штатов ни в административном, ни в учебном, ни в хозяйственном отношении. Семинария, говорим, напротив требовала от ново-определённого Ректора и ретивости и толковости, особливо под таким главным начальством, каково было Августиновское. |
|
|
