| Кроме Ректоров Академии такой же порядок был в выборе и других лиц служащих в Академии инспекторов и самых наставников, за самым незначительным разве исключением. Выбор этот всегда был достойным 182 . Случалось, что воспитанник весьма достойный, по неимению вакансий в самую пору окончания им курса, поступал в какую-либо Семинарию, но он не терялся из виду, а при первой возможности был определяем в Академию. В последнем случае, особенно когда лицо служащее находилось в другом округе, высокопр. Филарет принимал на себя долг личного ходатайства перед Высшим начальством. С другой стороны кто служил в Академии, тот не иначе мог быть перемещённым куда-либо, как разве с согласия его же. Так дорого ценил высокопр. Филарет достойных деятелей – своих подчинённых, а в лице их благо самой Академии. Для примера скажем о Профессоре по кафедре Св. Писания о. Михаиле (Монастырёве). Кончив курс в Академии и тогда же приняв монашество, он был сначала определен в Киевскую Семинарию, затем скоро, по распоряжению Св. Синода, был назначен Инспектором Новгородской Семинарии; но как в это время открылась вакансия в Киевской Академия по классу Св. Писания, то высокопр. Филарет немедленно вошел в Св. Синод со своим ходатайством об определением его в Академию, – что и исполнилось. Чтобы понять и оценить это ходатайство, довольно сказать, между прочим, что о. Михаил Монастырёв, когда представил, ещё писанное им в студенчестве, сочинение на степень магистра, и когда прочитано было оно, по существовавшему тогда порядку, высокопр. Митрополитом Филаретом Московским , то последний прямо указал ему в своём отзыве первое место между всеми, кончившими курс – магистрами. Сочинение же было именно по предмету Св. Писания: «толкование на послание Св. Апостола к Колоссянам " 183 . Понятно, чего можно было ожидать и надеяться он такого деятеля науки по кафедре Св. Писания, на которую он был определен в Академии. Другой пример относительно перемещения лиц из Академии. Когда бывший Инспектор Академии Архимандрит Иоанникий (покойный архиепископ Херсонский) в 1846 году был назначен на должность Ректора в Ярославскую Семинарию, тогда высокопр. Филарет писал, между прочим, к Ярославскому Архиепископу Евгению: «отпуская к Вам Ректора, так скорблю, как бы сына лишился; и только тем утешаюсь, что отпускаю к Архипастырю мне любезнейшему» 184 . |
| В мае 1819 г. Филарет назначен епископом в Калугу, где много потрудился над обращением раскольников и образованием духовенства 10 , а в январе 1825 г. переведен в Рязань. Архипастырское служение Филарета в Рязанской епархии продолжалось менее двух лет; отсюда он был перемещен в Казань, на место умершего архиепископа Ионы. Поводом перемещения именно в эту епархию послужило полученное нс задолго пред тем в Петербурге известие, что многие ново-крещенные татары и другие инородцы Казанской губернии начали совращаться в свои прежние заблуждения. Филарету, как лицу деятельному и усердному, поручено было самим Государем Императором обратить на это печальное обстоятельство серьезное внимание; в таком же духе прислан был ему указ и от Св. Синода. Прибывши в Казань, Филарет учредил особою миссию для обращения в христианство еще некрещеных инородцев, а равно для утверждения в нем колеблющихся. На этом однако не остановилась деятельность Филарета по просвещению инородцев. Главную заботу о распространении между ними христианства он возложил преимущественно па себя и принимал в этом деле самое живое личное участие. Он сам каждый год ездил в инородческие селения, где по целым дням под открытым небом, не взирая па палящие лучи солнца, беседовал с иноверцами о христианской религии и своими любовными наставлениями побуждал их к принятию ее. В награду за усердные труды по просвещению «магометан и язычников», Филарет в 1836 г., в звании члена Синода, был перемещен в Ярославскую епархию, а отсюда, через несколько месяцев, назначен митрополитом Киевским. Эту последнюю кафедру он занимал до самой своей смерти, последовавшей в 1857 году. За шестнадцать лет до нее, стремясь к высшим аскетическим подвигам, Филарет втайне принял схиму с именем Феодосия. Мы сделали лишь краткие замечания о жизни Филарета, митрополита Киевского, так как полная биография его не входит в нашу задачу. Для нашей цели гораздо важнее – изобразить личность Филарета, указать индивидуальные черты его характера, которые отразились па складе и характере его проповеди, составляющей важнейший предмет нашего труда. К этому вопросу мы и переходим теперь. При этом мы будем восполнять сказанное нами о жизни Филарета в тех чертах, которые в том или другом отношении характеризуют его личность. Характеристика Филарета Амфитеатрова |
| Эта, – одна из высоких добродетелей Евангельских, – нестяжательность для себя и щедродательность в пользу других – родных и нуждающихся, составлявшая, говоря словами вышеприведённой надгробной проповеди, «один из благоухающих цветов, вплетённых в целый прекрасный венок, украшавший истинно христианскую душу преосв. Антония, действительно развивалась и усовершалась в нём в силу его прекрасных духовных природных качеств». Но, с другой стороны, несомненно и то, что развитием этим и усовершенствованием преосв. Антоний был особенно обязан непосредственному живому примеру и влиянию на него, – с самых ранних пор своего детства, бывшего воспитателя, его дяди – высокопр. Филарета, в бытность последнего ещё Епископом в Калуге... Читатели припомнят, как нежно любящий дядя давал своему Яше гостинцы денежные, чтобы часть их уделялась непременно родным братьям и сестрам, – и – как через руки того же Яши переходили иногда и подаяния приходящим к Филарету нуждающимся. Наконец, тот же Яша не мог, по преимуществу, не чувствовать щедродательности того же Владыки Филарета, когда последний был уже Казанским Архиепископом и когда в это время он остался сиротою, – когда и для всего осиротевшего многочисленного семейства был один и единственный источник средств, получавшихся именно от любвеобильного сердца, милостивого ко всем, Филарета. Что этот пример и излияние высокопр. Филарета и самые чувствования, действительно, присущи душе преосв. Антония, мы встречаем, замечательное в своём роде, свидетельство на это в следующем факте, значущемся в подлинном собственноручном письме преосв. Антония, относящемся к позднейшему времени его жизни, именно к 1870 г. Содержание этого письма, яснее и полнее наших слов, само покажет, как глубоко и живо сохранились в душе преосв. Антония пример и влияние дяди Филарета по части родственнолюбивости и щедродательности, – и как действительно самые средства у преосв. Антония на подобные дела доходили до решительного истощения. Приводим здесь это письмо в подлиннике с некоторыми потребными дополнениями. |
| Четырехлетний учебный курс в академии разделялся на 2 двухлетних отд-ния, на первом из к-рых - младшем - читались небогословские дисциплины, а на втором - старшем - богословские. При формировании преподавательского состава МДА летом 1814 г. в преподавательскую корпорацию были включены, кроме ректора и инспектора, 12 наставников: 2 - по богословскому классу, 1 - по церковной истории, 1 - по философскому классу, 2 - по словесному, 1 - по историческому, 1 - по математическому, 2 - по языковому (по еврейскому и греческому языкам) и 2 - по новым языкам (французскому и немецкому). Пять определенных в богословский класс преподавателей должны были скорректировать учебную деятельность на ближайшие 2 года. Так, один из бакалавров богословия - иером. Ермоген (Сперанский) - занял должность библиотекаря, другой - иером. Никанор (Клементьевский) - стал помощником инспектора, а в окт. того же года был определен наместником лавры, впосл. получил звание бакалавра церковной истории. Только один из преподавателей, имевших отношение к богословскому классу, инспектор архим. Филарет (Амфитеатров) читал лекции по экзегетике для студентов 1-го курса. В 1816 г., при переходе 1-го курса МДА в старшее, богословское, отд-ние, он стал ректором и начал чтение лекций по богословию (продолжение экзегетики и догматическое богословие). Кроме архим. Филарета лекции по богословию с 1816 г. читали иером. Ермоген (обличительное богословие) и бакалавр Левитский (нравственное богословие), а по церковной истории - архим. Никанор. Почти с самого момента открытия за деятельностью МДА следил буд. митр. Московский свт. Филарет (Дроздов) , определявший жизнь академии на протяжении мн. лет (1821-1867). Уже в 1815 г., на исходе 1-го года пребывания академии в лавре, ректор СПбДА архим. Филарет по поручению КДУ проводил ревизию МДА; это повторилось в 1818 г., при 1-м выпуске академии, и в 1820 г. В дальнейшем, став правящим Московским архиереем, свт. Филарет почти ежегодно присутствовал на академических переводных и выпускных экзаменах. Историк МДА прот. С. К. Смирнов предлагал считать «Филаретовским» 55-летний период в деятельности академии: от кончины митр. Платона (Левшина) в 1812 г. до кончины свт. Филарета в 1867 г. Святителю принадлежала и первая оценка состояния МДА в 1815 г., через год после открытия: «Академия, судя по недавнему ее существованию, находится в хорошем состоянии» ( Филарет Московский, свт. Собр. мнений. Т. 1. С. 243). Деятельность по Уставу 1814 г. (1814-1869) |
| Такое предание, или точнее настроение действительно и сохранялось, и оправдалось самым делом в течение минувшего полувека Московской Академии в обильном числе избранников иночества из юных питомцев науки. Но как самое начальное преемство и привитие сего настроения от бывшей Платоновской Троицкой Семинарии к новообразованной Академии должно было совершиться, очевидно, на самых первых порах, то, само собой, потребны были и такие лица – воспитатели, которые способны были быть сами достойными преемниками Платоновского духа и характера и всего воспитательного влияния. В этом же отношении едва ли кто иной мог быть благопотребнее Филарета. Этим, между прочим, объясняется и самое перемещение его из Санкт-Петербургской в Московскую Академию, последовавшее по желанию тамошнего Ректора Филарета. Последний, как уже известно, желал этого перемещения ради особенной пользы родной ему Академии Московской, а эта особенность не могла не условливаться и настоящей потребностью. Можно сказать, что Филарет-Ректор отпускал от себя Филарета-Инспектора как бы вместо себя самого, дабы успокоить дух почившего уже в это время, своего великого воспитателя – Высокопр. Платона, всячески желавшего возвратить его к себе из Петербурга. Вот что писал он в донесении Св. Синоду, когда взяты были в Бакалавры Санкт-Петербургской Академии двое из учителей его Троицкой Семинарии – Филарет (бывший тогда ещё Иеродиаконом) и Семён Платонов: как они учители, Иеродиакон Филарет и Платонов изъявили своё нежелание отправляться в Петербург, а желали оставаться по-прежнему при Троицкой Семинарии, что и изъявляли даже с пролитием слёз: то я особливо об Иеродиаконе Филарете усердно прошу Св. Правительствующий Синод, обратить его паки в Троицкую Семинарию, где он, яко сходственно с его желанием, может лучший успех оказать для общей пользы, – так как и я об нём особливое прилагал в рассуждении его воспитания отеческое старание 264 . И действительно, если бы Платон был жив, то в лице назначенного Филарета он нашёл бы то, чего так желал и надеялся в непосредственном своём питомце Филарете первом. |
| Ректор Филарет долго колебался, совсем не зная Филарета, но по усиленной моей просьбе согласился ходатайствовать, причём сказал мне, что он будет просить Митрополита, но когда тот его спросит, – почему он принимает в нём участие и как ему известны все обстоятельства, – то он покажет на меня. Надеясь на Господа, я твёрдо был уверен, что Филарет невинен, а невинных Господь Бог оправдывает; любя же его вседушно и помня нашу дружбу и нашу приятную жизнь в Севске, я уверил Ректора Филарета, что не сробею; и когда Митрополит меня спросит, то я и ему буду тоже говорить. И благодарение Господу, всё устроилось так, как мне то желалось! Ректор Филарет взял от меня письмо и на другой же день объяснил всё Высокопреосвященному. Митрополит позвал меня и стал расспрашивать: я не оробел, но подкреплённый любовью и справедливостью, объяснил ему всё аккуратно, что служило к оправданию о. архимандрита Филарета. Митрополит, выслушав, сказал: «ну смотри, Пётр Иванович, – я дознаю о твоём добром Филарете, переведу его ещё в иную епархию и велю Архиерею каждую треть доносить мне об нём; я уверен, что этот Архиерей не обманет меня. Если же и он будет худо рекомендовать Филарета, то вся беда обрушится на тебя. – Ты не боишься этого?!»... Ни мало – был ответ: я уверен, что гонимый оправдает мою рекомендацию о нём вполне. Митрополит сказал: – хорошо! – а через несколько дней Филарет из Уфы переведён был в Тобольск Ректором Семинарии и учителем Богословия. Из всего этого я ясно увидел, что Промысел Божий Сам всё устроил к счастью о. Архимандрита, и что он, яко злато искушённое в горниле воссияет. Я же всегда радовался и благодарил Господа и прежде и теперь, что удостоился по недостоинству моему быть, некоторым образом, орудием Промысла в деле избавления и последующего благополучия такого лица. Письма его, хранящиеся у меня, доказывают и его чувствования ко мне 114 . Такой поучительный вывод действительно верен и по всему праву достойно приложим к значению изложенного факта и к самому лицу. Впрочем, здесь всё-таки видны чувства и отношения лица облагодетельствованного к своему благодетелю за избавление его от тяжких бедствий. |
| Итак понятно, что если высокопр. Филарет не мирился, как замечено выше, с наукой Философией, то не собственно с ней, а с теми системами позднейшей Философии, читая историю которой и о. Феофан (Авсенев) должен был, как сказано в истории Академии, разоблачать призрачность философствования, заносившегося в туманную сферу не постоянных и не состоятельных идей и странных понятий, а с тем вместе и всю (ложную и опасную) восторженность последователей последнего представителя Германской философии, видевших в нем чуть ли не пророка» 135 . Когда же высокопр. Филарет находил разумение и преподавание этой же самой науки-Философии в том виде и духе, как являлось то и другое в лице о. Феофана, который по свидетельству той же истории, – «в самых глубоких изысканиях шел твердо и неуклонно, держась слова Божия и учения Церкви Православной, всегда руководивших его в самом напряженном мышлении, – отчего и выходила у него гармония знания и веры, и являлась истина поразительною и делалась сущею драгоценностью для слушателей: тогда высокопр. Филарет относился к философской науке с полным сочувствием, видя сообщение воспитанникам истинных философских воззрений и знаний». Впрочем, нужно знать, – как сказано и в исторической записке по случаю юбилея Киевской Академии, – что высокопр. Филарет, во всю бытность свою Митрополитом Киевским, относился к нравственно-религиозному преподаванию в Киевском Университете с особенною наблюдательностью и не оставлял без своих внушений самых преподавателей, тем более что последние были не только по Богословию, но и по Философии из профессоров же Киевской Академии. Так, в Исторической Записке по случаю юбилея (стр. 119) говорится: «О. Архимандриту Феофану, преподавшему Философию в Академии и Университете, иногда тяжело обходились указываемые внушения. Ревнитель богословской истины – Архипастырь резко и строго выражался нередко о философских терминах и трактатах, где ему противны были не только философские формулы, но даже самые имена какого-либо Спинозы, Гегеля, Фихте, Шеллинга 136 . Архим. Феофан, как главный профессор философии, вызывался к наибольшей ответственности за нее, особливо как монах. Он, однако, кротко покорялся своей судьбе, искренно уважая чистоту побуждений, вследствие которых нападали на его философствование». Приведем здесь один факт, который передавал нам покойный влад. Антоний с объяснением, что этот факт не ускользнул в своё же время от борзописного пера В.Ип. Аскоченского, занесшего его в свои мемуары, как бывшего личного свидетеля-слышателя. |
| В последних днях жизни высокопр. Филарета 198 читаем: «Христианское просвещение и просвещённое внимание в Бозе почившего Архипастыря к духовному и народному образованию, ознаменованное деятельным покровительством всего, содействующего успехам отечественного просвещения, обращали на него внимание учёных Российских обществ, которые считали за честь украшаться именем и пользоваться покровительством истинно просвещённого Святителя. Высокопреосвященнейший Филарет был почётным членом: Императорской Академии Наук, Императорского Московского Общества Истории и древностей, – Российских духовных Академий – Киевской, С.-Петербургской, Московской, Казанской, и Императорских университетов – Киевского Св. Владимира, Московского и Казанского». Все эти звания Почетного Члена высокопр. Филаретом получены были при Дипломах 199 от сказанных обществ в продолжении его первосвятительского служения в Киеве. Само собою понятно, что носить эти звания от светских учёных обществ не номинально только, а в действительности, высокопр. Филарет мог собственно по отношению к местному Университету Св. Владимира. Отношения эти отчасти уже видели читающие именно в том, когда высокопр. Филарет, с полным участием к успехам христианского, разумного, научного образования избирал из среды Киевской дух. Академии достойнейших Профессоров и для временного преподавания, и для поступления в него навсегда, – а равно и в том, что он следил за содержанием и направлением самых лекций, читанных временными преподавателями, как напр., на лекции А. Феофана Авсенева. Но есть данные, что высокопр. Филарет следил вообще за состоянием и направлением этого университета. Вот что напр., писал он из С.-Петербурга к преосв. Иннокентию, бывшему тогда его Викарию. «С Университетом Св. Владимира случилось, кажется, большое искушение. Слышно, что он закрыт на два года... Впрочем, сердце моё – как знаете – это предчувствовало... Теперь озаботятся преобразованием его по-русски... Так и должно» 200 . Впрочем, с достаточною ясностью и точностью можно всякому определить качество и значение указываемых отношений высокопр. Филарета как Почетного Члена и как местного Архипастыря к Университету Св. Владимира по следующему одному факту 201 . |
| Министр Граф Закревский высказал свое желание перед Казанским купеческим сословием, чтобы Памятник был обновлен. Высокопр. Филарет со своей стороны не преминул провести свое влияние на известных ему в купечестве благоусердных лиц, а затем сделал Архипастырское обращение и ко всему Городскому купеческому сословию, когда было совершено благодарственное Господу Богу молебствие при снятии оцепления с города по миновании холеры. Купеческое сословие тогда же отозвалось на желание Графа Закревского и своего Архипастыря полною готовностью принять обновление Памятника и содержание его с церковью на свой счет впредь навсегда. Министр Граф Закревский почел долгом довести об этом до сведения государя Императора и затем вскоре же известил высокопр. Филарета, что обитель Зилантова с начала будущего 1831 г., может считать себя совершенно свободною от расходов, необходимо потребных на содержание Памятника в надлежащей исправности и от расходов по содержанию церкви; – а Казанскому купеческому сословию сообщил, что Государь Император изволил Высочайше изъявить Монаршее Его Величества Благоволение 193 . Высокопр. Филарет не замедлил со своей стороны провести опять через посредство тех же известных ему лиц мысль о том, чтобы из среды купеческого сословия были избраны Попечители, которые бы были назначены как распорядителями при обновлении Памятника, так и впредь заведовали бы им и церковью, для чего и переданы были бы им по описи и тот и другая. Такими Попечителями были избраны, по постановлению Градского Общества, из числа известных благотворительностью, Казанских купцов два лица, которых и имел уже в виду сам высокопр. Филарет, – именно купцы первой гильдии – Леонтий Филиппович Крупенников и Петр Иванович Котелов, – о которых и само Градское Общество засвидетельствовало так: «Градское Общество совершенную полагает со своей стороны надежду, что они по усердию своему будут снискивать и на будущее время благотворительные на сей предмет особ» 194 . Впрочем, благотворительные пожертвования были главным и почти исключительным образом, от лица самих же избранных Попечителей, особливо на благоустройство церкви и на разные церковно-служебные вещи и потребности, так что хотя и были собраны по подпискам деньги – 4003 руб. асс... но и эта сумма представлена была ими во всей целости и внесена на вечное обращение в Приказ Общественного Призрения для употребления процентов на будущие нужды. К такому образу действования расположил Попечителей сам же высокопр. Филарет, который, между прочим, и от себя в пример и поощрение их, принес свои пожертвования, состоявшие в некоторых церковных вещах, – особенно нужных к приготовлявшемуся освящению церкви и всего обновленного Памятника, – которое и совершено было им самым торжественным образом по предварительно рассмотренному и утвержденному им церемониалу. Это торжество освящения описано Автором Исторического описания Памятника в следующем изложении: |
| «3. Заботы высокопр. Филарета о помещениях для духовно-учебных заведений остаются незабвенными в Казанской Епархии. Казанская Семинария с каждым годом по числу учеников возрастала, а с умножением числа учеников и Семинарские здания оказались тесными и неудобными. В 1828 г., например, всех учеников в Семинарии было 378, и в уездном и приходском Училищах Казанских 852; всех же обучающихся в Семинарском доме 1 230 человек. По нужде один класс приходского Училища помещался даже в Семинарской столовой, где ежедневно обедали и ужинали ученики, а два класса уездного Училища помещались в тесных и темных комнатах нижнего служительского этажа. В осеннее и зимнее время в этих классах была положительная тьма. Весьма недостаточны были комнаты и для больницы. Ученики, особенно малолетние, спали по два на одной кровати, или, сплачивая многие доски, делали род нар. При таких обстоятельствах высокопр. Филарет в 1832 году вывел из Семинарского дома Казанские уездное и приходское Училища и на покупку для них каменного двухэтажного дома, принадлежавшего помещице Геркен, исходатайствовал у Комиссии Духовных Училищ 60 434 руб. 86 1 / 4 коп. асс. Для более же удобного помещения этих Училищ высокопр. Филарет на свой собственный капитал в 1833-м году рядом с купленным у Г-жи Геркен домом на Покровской Улице по своему плану построил новый удобный и поместительный двухэтажный дом, сохранившийся и доселе 211 . 4 . Высокопр. Филарет открыл уездные и приходские Училища в городах: – Чистополе и Свияжске в 1829 г., в 1833 г. в Сызрани и, в этом же году, одно приходское Училище в Самаре. Он же исходатайствовал и штатные на эти Училища оклады содержания и обеспечил их помещениями. Через это открытие Училищ Духовных в Свияжске, Чистополе, Сызрани и Самаре, естественно, весьма значительно уменьшилось число учеников в трех, доселе существовавших Казанских, Симбирских и Алатырских Училищах и, с тем вместе, открылась возможность переместить многих воспитанников с наемных квартир в Семинарский корпус. Комиссия Духовных Училищ тогда вообще бережно и осторожно распоряжалась своими, особенно строительными капиталами, а между тем представления высокопр. Филарета по улучшению внешнего быта Семинарии и Училищ утверждала почти по всем статьям, ценя и уважая его доклады и как своего Члена, и как благотворителя Семинарии и Училищ. Ревизор Казанской Семинарии Архимандрит Платон, бывший в 1833-м году, представил Комиссии Духовных Училищ, что высокопр. Филарет, ревнуя о благе духовного юношества, содержал на собственном капитале 20 учеников Семинарии, сверх того построил для Казанских Училищ каменный дом. Комиссия Духовных Училищ в том же 1833 г. изъявила по этому случаю высокопр. Филарету за особенные действия его попечительности и благотворительности совершенную благодарность. |
|
|
