| Дело 9 1717 г. Еропкин: крестьянина его разбили и ограбили воровские люди; и в том разбое неверка ему на крестьянина своего Максима Савельева, для того что похвалялся; представляет его и просит расспросить. Приводный повинился и сказал на товарищей. Подведена 48 статья 21 главы Уложения о приводных от помещиков и велено разыскивать. Одного из оговорных Еропкин сам поймал и привел в приказ. По оговорных людей (Колычевой) послан подьячий; пожитки их запечатаны. Оговорные заперлись. Очные ставки с Савельевым и 1-ая пытка; Савельеву 15 ударов, прочим 35:45, 40:30, 25 ударов, заперлись. Помещица Колычева просит освободить своих людей из поклепа. 2-ая пытка: Савельеву 35 ударов, прочим 20:30, 32; 3-ья пытка: Савельеву 62 удара, прочим 30:40, 30; запирались. Максим Савельев умер, погребли в Убогом доме за Петровскими воротами; другой – оговоренный – умер. Один сказал на себя; его велено бить кнутом, а прочих освободить, как очищенных пыткою. Еропкин просит взять других оговорных людей. Приговор: обвинить помещика Голохвостова за непоставку и за укрывательство оговорного крестьянина, и за невыход на крик, и что в погоню не гонялся. Потом по спорному челобитью Голохвостова этот приговор отменен в Земской же канцелярии и велено учинить сыск о «невыходе на крик»; а вина прежнего приговора свалена на подьячего и велено учинить ему жестокое наказание за то, что он расспрашивал правого крестьянина без пометы, и о сыске указа не послал и судейскую помету уничтожил. Дело 10 О покраже. Дело 11 1717 г. В Земской канцелярии и, по спорному челобитью, в Надворном Суде – об отбывающем из крестьянства по бытности в шибаях. Дело 1718–1720 гг. Московская Рекрутная канцелярия образовалась из Рекрутного стола, бывшего в Поместном приказе, по отправлении дел его из Москвы в Петербурга. Шибайство – взятье в военную службу дворовых людей; «отставлен из шибайства», был «в шибаях». Ищущие беглых просят «отдать на старый жеребий, (который пуст), чтоб твоим великого государя податям остановки не было». По возникшему вопросу о том – следует ли записавшихся в вольницу из крестьянства отдавать прежним помещикам на тяглые жеребьи, – Военная канцелярия в феврале 1719 г. ответствовала в канцелярию Земских дел, прописав указы 1700 г. 31 марта, 21 мая и 12 ноября 1702 гг., что по вышеписанным указам которые крестьяне и крестьянские дети с тяглых жеребьев в Военной канцелярии в солдаты писались, а у записки крестьянство таили, – и те по розыску отданы прежним помещикам и вотчинникам в крестьянство по-прежнему; а которые были взяты к кому во двор из крестьянства на время, а, от них отшед, писались в солдаты, – и тех отдачи из солдат никому не было. |
| Дело 19 Ответчица пишет, что верит за себя быть в допросе такому-то Дементию; а о пасынке своем, на которого ниже простирался иск, пишет, что за малолетством его, пасынка моего, о том, что он ему Дементию верит, того мне написать невозможно мимо родственников его. Променял вотчину и три двора крестьян. О насильном завладении вотчиной и о праве собственности дело было решено в Поместном приказе, а о вознаграждении за носильное владенье бьет челом (1713 г.) в приказе Земских дел. Вершилось 1713 г. в Земском приказе, потом в Губернской канцелярии откуда отослано для вершенья вновь в Земский приказ. Потом по челобитью взято снова в Губернскую канцелярию. В 1724 и 1726 годах оно производилось в Московском Надворном Суде. Верющее письмо 1719 г. (на простой бумаге) находится по делу; записано 1721 г. в Московской конторе Крепостных дел; пошлины взяты от письма и записки; подписал надсмотрщик. Дело 20 1713 г. В приказе Земских дел. О даче отпускной холопу с женой и дочерью, которого господин, стольник Татищев, сослал со двора за старостью и глухотой. Допрос был человеку Татищева, который за дела ходит. Дело Μ 21. 1713 г. апрель. Началось в Судном приказе Купеческих дел перед вице-губернатором Вас. Сем. Ершовым с товарищами по иску Казенной слободы Дмитр. Сергеева на Кошельной слободы Герасима Сапогова о товаре по словесному договору. («Торговые сводчики, которые всяких людей в покупке товаров сводят, и в том своде торговым людям бывает всякий убыток»). Операция перевода. «Иноземец Матвеев Сергееву на Сапогова заплатить товаром по цене на 160 руб.; перевел и за тот товар подлежит взять Сергееву на Сапогове 100 руб., а Сапогову на Сергееве за перехожий товар 60 руб., и Сергеев Сапогову деньги 60 руб. в то число платил». Это значило: Сергеев должен был взять на иноземце долгу 100 руб. и в тех деньгах иноземец с ним договорился и перевел с себя заплатить Сапогову товаром с тем, чтоб того товару Сергеев взял на Сапогове на 160 руб. «И с того числа, (пишет Сергеев), взял я у Сапогова товару китайки на 24 руб., кит. зерен 14 руб., и в ту цену он, Сапогов, взял у меня денег к тому переводу 55 руб.; ныне он, Герасим Сапогов, того остального товару на 118 руб. мне не отдает, а остальных денег 5 руб. у меня не берет». («Товаром заплатить перевел»). Написать приговор с подлинною очисткой значило расписать сообразно с пометой обстоятельства и законы. Приговор в пользу истца в октябре 1713 г. губернатора Салтыкова с товарищами; (в Ратуше комиссары да бурмистры). 1717 г. Вдова истца просит в Ратушу об исполнении приговора. Посыльный, не найдя ответчика, привел его работников. Между тем ответчик просит перевершить дело; просит взять дело из Ратуши в Губернскую канцелярию. У губернатора помета: вершить дело в Ратуше безволокитно. Второй приговор был согласен с первым. В августе 1717 г. дело по челобитью Сапогова истребовано в С.-Петербург, в канцелярию Сената. Указ из Сената Губернской канцелярии о сем за подписью гр. Петра Апраксина. |
| Ejusd. de electionibus Regum Poloniae. Colon., 1722. Ejusd. de iuribus Majestatis et regalibus. Colon., 1722. 40 . Relation veritable du retour de la flotte Russienne dans les ports de Reval et Cronslot. A la Haye, 1719. 41 . Memoire des Princes du sang pour repondre au memoire instructif des Princes legitimes. A la Haye, 1717. 42 . Regni Moscovitici sciagraphia auctore Petro Petrejo. Stokhol., 1615. На шведском языке. (4-ку, 163. Ex libris Alexiy Mankewitz). 43 . Розыск исторический, коих ради вин императоры языческий назывались понтифексами. Пр. Новог. Феофана Прокоповича . С. П.-бург. 1721. (Остермана 148). 44 . Les illustres observations antiques du Gabr. Siméon Florentin, en son dernier voyage 1557. A Lyon, 1558. 45 . Thesaurus numismatum antiquorum a В. M. Ottone Sperlingio relictus, Hamburgi. 1717. 1st ein auctions-catalogus. 46 . Summarischer Bericht derer in dieser Campagne anno 1719. von Seiner Czarischen Mayestät Galeeren Flotte gegen Schweden ausgeführten Krieges-operationen. 47 . Q. D. В. V. de cosacis dissertatio historica, quam inclytae facultatis philosophicae permissu publicae ventilationi submittunt M. Godofredus Weissius Thorunio-Borussus, praeses et respondens Johan Joch. Möllerus Sommerfeldt. Siles., phil. Bacc. in collegio maiori principum d. 7. Junii 1754 (1684). Lipsiae. (4-ку, 170). 48 . Sermon sur le jubilé de la reformation de la Republique de Zurich, ргопопсè à Genève le 1 janvier 1719, par Jean Alphonse Turrettin (Остермана 135). 49 . L’histoire de la bataille des Tures sur la mer. En langue asiatique. (4-ку, 711). 50 . L’histoire de l’Amérique. En langue asiatique. (Печ. в Константинополе. – 4-ку, 712). 51 . История Мира Магмута князя кандагарского о взятии Испагани от персиан. На азиатском языке. (4-ку, 693). 52 . История о войне турецкой с венецианами морем, и описание поморских мест с приложением карт. На азиатск. языке. 53 . Описание о осаде и взятии города Кандии. На азиатск. языке. 54 . История о Египте. На азиатск. языке. Две книги. |
| убежавших со станции из Москвы и с дороги было до двадцати тысяч. В Петербурге и Котлине беспрестанно умножались побеги из гарнизонов. Множество беглых толпилось в Малороссии; указано было в 1715 г. отыскивать их там и возвращать, а с передержателей брать по пяти рублей с семьи. Иные находили себе приют у раскольников, поселившихся в Стародубском уезде. Велено было осмотреть села и деревни в Белгородском и Севском уездах, и в слободских полках, разузнать, по каким документам проживают там крестьяне, и всех, которые окажутся беглыми, высылать прочь: чужих крестьян вести к их владельцам, а беглых с казенной службы на место отправления этой службы. Многие бежали на Дон, где, несмотря ни на какие строгие меры, по старинному извечному обычаю, принимали беглых, откуда бы они ни пришли, и не только русских, но калмыков и перебежчиков из турецкой империи. В 1715 году дана была беглым отсрочка, для добровольной явки, по январь 1716 года; в 1716 году -по 1-е января 1717 г.; в декабре 1717 г. снова объявлена беглым отсрочка на год, с обещанием каторги и всеконечного разорения, если они не явятся в назначенный срок. Такую же отсрочку мы встречаем 29 октября 1719 г. по июль 1720 г.; в 1721 г. 29 ноября объявлялось прощение всем беглым из военной службы, если они явятся добровольно к марту следующего года, а за ослушание грозили жестоким наказанием; каждому, кто поймает беглеца, государь обещал по пяти р. награждения, а доносителю, указавшему на пристанодержательство, обещано было две трети имущества, принадлежавшего пристанодержателю. Давалось повеление никого не пропускать никуда без паспорта или пропускного вида, всякого беспаспортного считать прямым вором, не слишком доверяя, однако, письменным видам, которые часто были поддельные. Открылось, что многие беглые приставали к монастырям и особам духовного чина, под именем казаков, ханжей и трудников; царь угрожал духовным лишением сана, если будут давать притон беглым. В числе беглых были владельческие крестьяне, часто после побега от своего владельца проживавшие у другого. |
| Он сказал, что ему всего неприятнее было то, что мельница была пустая. Если бы в ней находилось зерно, старик Джеффри мог бы за него помолоть, сколько душе его было угодно». Нет необходимости подробно рассматривать рассказ самого Джона Уесли, который, по-видимому, основан исключительно (так как сам он не был свидетелем никаких явлений) на переписке и беседах с его семейством и другими лицами в 1726 году. В нем вводятся, однако, одна или две сенсационные подробности, например, – что его отец грозил из пистолета незримому виновнику явлений; чего в более ранних рассказах не встречается. Подобного рода записи наводят на два вопроса: Во 1) что в точности должно быть объяснено? Во 2) чем может быть объяснение? Большинство авторов, со времен Глэнвиля составивших на основании массы схожих рассказов, сборники случаев по-видимому сверхъестественных, как уже было указано, сразу переходили ко второму вопросу и до того увлекались приисканием объяснения, что более никогда не возвращались к ответу на необходимый предварительный вопрос. В данном случай изменим обычный прием и сперва спросим: какие явления должны быть объяснены в случае Уесли? И прежде всего: от нас не требуется объяснять, что именно приводило в движение ручку мельницы к изумлению и огорчению Робина Брауна. Настоящая задача более проста, а равно и менее привлекательна: а именно, мы должны найти, что привело, девять лет спустя, Робина Брауна к убеждению, что он видел движение ручки мельницы? Далее мы должны поставить вопрос, не – чем была фигура вроде барсука, которую видела г-жа Уесли, а отчего случилось, что, в 1717 г. муж и дочь г-жи Уесли, а в 1726 г. – сама г-жа Уесли засвидетельствовали, что она такую фигуру видела. Блуждания тарелки г. Уесли, привидение в виде белого кролика, виденное Робином Брауном, дверь, противившаяся сильнейшим усилиям Эмилмм, нас смущать не должны. На самом деле теперь задача упрощена и состоит в подыскании рационального объяснения для различных шумов, указывавших, действительно, на разумное, но не – на явно сверхъестественное происхождение и нарушавших покой дома Уесли в течение двух месяцев, в 1716–1717 г. |
| «Слышал я, – писал в 1717 г. И. А. Мусин-Пушкин к Феофилакту, – что школы умаляются. Прошу, не изволь их оставить, ибо сие взыщется на вас.» Этим, кажется, и ограничивалось всё правительственное участие к моск. школам. Феофилакт перебивался, как мог, из всех сил. Светских воспитанников, которых он готовил для академии, брали у него из под рук; оставалась одна надежда на учёных монахов, потому что их уж не возьмут ни в медицинские школы, ни в академии де-сиянс, ни в корабельную науку: но и эта надежда часто обманывала его. В 1716 году уходом ушёл от него префект Феофил Кролик за море учиться философии, богословию и различным языкам. В 1717 г. хотели взять другого монаха, Гедеона Вишневского, для отправления в Мекленбург. Феофилакт всех поднял на ноги , чтобы удержать хоть этого образованная монаха. «Архиерей приехал к Москве, – писал он к Мусину-Пушкину 23 янв. 1717г. – а никого учителей не привёз с собою. Аще убо Вишневский не будет удержан, человек молод и совершенный философ и богослов, – невозможно будет школам здешним нарицатися академией и учеников и учителей отсюда спрашивать. Благоволи убо, государь, о задержке Вишневского послать указ к господину стольнику Шишкину, а о высылке оного в Мекленбург писать в Киев как тебя, государя, Господь Бог наставит». Гедеона удержали в Москве. Так как он имеет некоторое значение в нашей истории, то мы познакомимся с ним поближе. Вишневский воспитывался сначала в киевских школах, – потом за границей в польских училищах и получил от иезуитов степень доктора богословия. Возвратившись в Малороссию, он поступил учителем в Киевскую Академию, в которой ректором был Феофан Прокопович . Надменный своими познаниями, особенно степенью доктора, он отнёсся презрительно к своим товарищам и к Феофану. «Вы знаете конечно, – писал Феофан, впоследствии, к своим сослуживцам в академии, после того как оставил уж академию, – вы очень хорошо знаете, разве кто нарочно закроет глаза, чтобы не видать истины, как мы честно и радушно обращались с Гедеоном Вишневским, когда он был профессором в нашей коллегии, несмотря на то, что он с гордостью отказался от назначенной ему кафедры поэзии и занял риторический класс, отнявши эту кафедру у назначенного на нее ИосиФа Волчанского. |
| Внушения, делаемые в этом смысле полякам, имели последствием одни разговоры. 27 января князь Волконский обедал у коронного гетмана графа Браницкого. После обеда хозяин отвел гостя в сторону и начал говорить: «Удивительно, сколько беспорядков произвело стоящее теперь в областях республики русское войско!» «Если и в самом деле произошли какие-нибудь беспорядки, – отвечал Волконский, – то полякам жаловаться не для чего: императрица обещала неоднократно назначить нарочных комиссаров, которые вместе с польскими комиссарами должны исследовать все происшедшее и удовлетворить действительно обиженных». Потом Браницкий распространился в жалобах на свое правительство. «Здешний двор в Польше правительствует самодержавно, – говорил он, – и хотя я сам начинать ничего не намерен, но надобно опасаться, чтоб раздраженное шляхетство не составило конфедерации». «Если действительно так, – отвечал Волконский, – то надобно потребовать у двора перемены поведения, и мы в качестве министров императрицы всероссийской по гарантии 1717 года всячески будем стараться подкреплять справедливые требования». Этот ответ не понравился гетману, и он сказал: «Отец нынешней императрицы был только посредником, а не порукою, но смертью короля Августа II договор 1717 года потерял силу». «Если так, – возразил Волконский, – то и все ваши права и вольности, утвержденные прежними королями, потеряли силу». Браницкий оставил этот предмет, но с сердцем начал говорить, что Россия вмешивается во внутренние польские дела: русский канцлер прислал письмо к литовскому гетману Радзивилу относительно выборов в будущий трибунал. Волконский отвечал, что польские уставы нисколько не нарушаются, если соседственная и дружественная держава дает добрые советы какому-нибудь благонамеренному магнату. 7 февраля Волконский и Гросс были приглашены на конференцию к коронному маршалу графу Белинскому, у которого нашли канцлера коронного Малаховского, гетмана Браницкого и надворного маршала графа Мнишка. Белинский представил список обид, которым подверглись польские подданные от русских, особенно жители Брацлавского воеводства. |
| Как полицейско-благотворительное учреждение, гошпиталь в Москве состоял также в ведении Монастырского Приказа относительно своего содержания. К нему приписано было несколько вотчин из церковных Но доход с них не собирался прямо на гошпиталь. На гошпиталь ассигновалась особая сумма, собираемая с определенных вотчин и с духовенства по 1 алт. 2 д. с двора. Сбором этих денег и вообще гошпиталем заведовало в Приказе особое повытье. Ассигнованная сумма шла на лечение и пропитание больных, на медикаменты, содержание зданий и наличного числа служащих. Болящим отпускалось хлебом и деньгами по количеству их. Больных в первое время помещалось в гошпитале 150, с 1723 г. до 500 человек. На медикаменты и на содержание чиновников по табели 1707 года назначено 4475 руб. Кроме того, в этом году построен был на счет Приказа вместо деревянного каменный дом гошпиталя, за р. Яузою против немецкой слободы. Впоследствии, независимо от оклада, единовременно выдавались значительные суммы на нужды гошпиталя; например, в 1722 году на медикаменты 7362 руб. 8 алт. 4 д., и в 1723 году на постройку каменного. гошпитального дома 3.000 руб. Кроме денежного оклада, с основания гошпиталя до 1717 г. из Монастырского Приказа, по докторским доношениям, наряжались из монастырей и из вотчин московской губернии в гошпиталь работники конные и пешие для садки цветов и растений. Вместо этих нарядов в 1717 году стали брать с наличных дворов московских вотчин деньгами по 2 д. с двора. Штат составляли доктор, немец Bidloo, два лекаря из русских, человек до 50 иноземцев и разцочинцев для аптекарской части и учеников, которые набирались отчасти Доктор Bidloo обучал своих учеников аптекарскому и медицинскому искусству, приготовлял из них лекарей в полки, (в 1712—1714 взято было из его учеников в полки 22 человека, в 1718 — 1719 —17 человек) и выхлопотал себе право выдавать им от себя дипломы. Жалованья доктор Bidloo получал с 1706—1722 г. по 800руб. в год «все сполна». Но «за труд в награду» он получил в 1711 г. деньгами 100 р. и из патриарших житниц хлеба 30 четвертей ржи и 20 четвертей овса; в 1716 году 211 руб. 2 алт. 3 д.,— в 1718 г. назначено ему было, по его просьбе, по 100 р. за выучку каждого лекаря, и по 50 р. за В 1721 году Медицинская канцелярия предположила присоединить московской гошпиталь к своему ведомству, но доктор Bidloo горячо отстаивал свою самостоятельность от доктора Блюменроста и не хотел получить за «свою полезную и долговременную службу» награды — подчинения такому же доктору, который притом и моложе его, потому гошпиталь, до уничтожения Приказа оставался в его С новым устройством войска гошпиталь отошел из под ведения церкви; особый налог на него с крестьян прекратился с введением подушного оклада, a с духовенства перешел на церкви, в виде кружечного |
| Очень подробно, по переписным книгам 1710–1717 гг. и первой ревизии 1721–1724 гг., в очерке дается характеристика приходского духовенства Устюга – численность притча соборных и приходских церквей, их семейный уклад, имущественное положение, внутригородская и уездная миграция и т. д. Делается вывод о закреплении наследственного статуса церковной службы и формировании духовного сословия. Раздел «Торговые люди Устюга» посвящен анализу состава, численности и хозяйственного состояния «купецких людей» в первой четверти XVIII в. В этот период наблюдается падение численности платежеспособных посадских дворов с 609 в 1710 г. до 414 в 1717 г. и до 403 (1721 г.) Оценивая в целом уровень экономического состояния Устюга в начале 1720-х гг. М. С. Черкасова отмечает общее понижение платежеспособности устюжского посада, увеличение доли городского населения находящегося вне тягла, т. е. сокращение торгово-промысловой деятельности, и, как следствие, общую для Поморья тенденцию социально-экономического развития – «оскудение и обнищание севернорусского города». Последний очерк – «Демография Вологды и Устюга в Петровское время» – стал самым большим по объему и наиболее обстоятельным. Но вместе с тем, на мой взгляд, и наиболее противоречивым, как с точки зрения внутренней логики расположения отдельных сюжетов, так и содержательно. В глаза бросается особый подход автора – акцент на формах церковного учета населения и подробной характеристике духовенства Устюга и Устюжской епархии, что не вполне точно отражают демографические процессы городской жизни. И если по Вологде, а это один параграф из пяти, общее представление о этих параметрах и процессах у читателя складывается, то по Устюгу, только подробная, но все же характеристика отдельных категорий городского населения – духовенства, крестьянства, купечества. Тем не менее, несмотря на все вопросы, замечания и пожеланиях к автору, уровень профессионального мастерства, обширная источниковая база, во многом впервые вводимая в научный оборот, глубокая историографическая эрудиция М. С. Черкасовой, детализация на уровне фактического материала, часто с исчерпывающей полнотой, выводят монографию далеко за рамки заявленного жанра – краеведческие очерки. Данная книга безусловно найдет своего читателя, она достойна внимания, как преподавателей, музейных работников и краеведов, всех любителей истории, так и профессионалов, занимающихся историей Петровской эпохи. |
| 8 июля 1715 года (а именно эту дату указывают разные авторы, пишущие о присутствии Петра I на освящении церкви на Тосненском яму) царь в Тосне не был по существенной причине: он находился в очередном морском походе. Чтобы не быть голословной, приведу запись от 6 июля 1715 года из походного журнала, «писанного собственною рукою Государя на белых страницах листового печатного календаря» : «Во имя Господне пошли в путь свой, ветром норд-остом, в 9 часу по утру, и при захождении солнца увидели с фордета Гоглант…» . Сопоставление событий, отраженных во всех походных журналах 1715 года (их несколько) и иных источниках, с календарной сеткой дает исчерпывающую информацию на этот счет: пути царя в 1715 году через Тосненский ям не проходили, а 1716 год царь провел в Европе, как, впрочем, и большую часть 1717 года. Но мог ли присутствовать царь Петр на освящении тосненской церкви в 1717 году, если именно в этот год она была построена? Теоретически да, потому что, вернувшись в 1717 году из долгой поездки по Европе, Петр Первый в декабре 1717 года проезжал через Тосненский ям, когда спешил в Москву для проведения следствия по делу царевича Алексея Петровича. С царевичем Алексеем он и возвращался из Москвы через Тосну в марте 1718 года. Известно, что эти поездки были очень спешными, а страницы русской истории тех лет окрашены в мрачные тона. Рискнули бы в такое время подойти к царю ямщики или сам священник со своей просьбой о присутствии самодержца на освящении церкви? И согласился бы задержаться в пути царь Петр, когда его мысли занимало следствие, и когда он готовился к сведению счетов с сыном? Автор данного исследования склоняется к мысли, что и в 1717 году царь Петр не присутствовал на освящении церкви во имя Казанской иконы Божией Матери на Тосненском яму. Архивные материалы, события, происходившие в России в 1715-1717 годах, исследование духа того времени приводят к однозначному выводу: на освящении тосненской церкви в честь Казанской иконы Божией Матери Петр Первый быть не мог. |
|
|
