| Но ограничивается ли только этим учение Нового Завета о прекрасном? Конечно, нет. Потому что есть еще другая красота, более высокая, чем красота вот этой явленной нам природы. Ведь эта природа, которая настолько выше рукотворной красоты, все-таки природа падшая, это природа мира очерневшего, мира, который заражен и испорчен человеческим грехом. Но другая, еще более высокая красота существует, и Господь ее тоже показал – показал в Своей собственной славе. Наиболее очевидный и яркий пример этой красоты – это, конечно, Преображение на Фаворской горе. Мы знаем учение Григория Паламы о Фаворском свете, о том, что свет Преображения – свет реальный, это высшая реальность, которая была открыта ученикам, пребывавшим на земле. И ученики, видя эту славу Господа и святых Моисея и Илии, в то же время осознавали, что находятся на земле, в обычной обстановке. “И преобразился перед ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии”( Мф. 17, 2–4 ). Петр говорит от полноты своего сердца, и говорит, что лучше им здесь остаться, потому что можно сделать три кущи – есть земля, есть трава, есть деревья, все для этого есть. И можно сделать три кущи и остаться здесь навсегда – в этой реальности, которая была духовной, но в то же время и материальной. Это место совершенно антипротестантское. Тут речь идет не о какой-то абстрактной духовности, а о преображенной материи. Так Господь явил ученикам высшую красоту, райскую красоту – ту, что доступна, тем не менее, познанию человека на земле, и доступна святым людям, которые могут показать ее другим. Вспомним знаменитую беседу прп. Серафима с Мотовиловым, когда прп. Серафим открывает Николаю Мотовилову этот свет, и они оба пребывают в таком преображенном мире. При этом они сидят на пеньке, на них падает снег, кругом лес – природа та же самая. И Мотовилов при этом тоже мог сказать: соорудим кущу, здесь нам так хорошо – потому что мир оставался тем же материальным миром, но преображенным, в особой красоте. И Мотовилов видел не только свет, но ощущал еще и ароматы особые. Насколько мы можем судить, он пережил нечто близкое к тому, что апостолы испытали на Фаворской горе. И это третья ступень красоты – высшая, которая Господом также открыта людям – людям избранным, но для всех, чтобы все – в том числе и мы с вами – знали, что она есть. |
| О, вспоминай человек чаще вечность; помяни, что всё здешнее – тлен. А там, в вечной жизни – вечный покой, вечная радость, вечное наслаждение, вечный свет, вечное, чудное благоухание, вечное созерцание Неприступного Света. Святая Церковь во всем своем богослужении верна своему понятию, своей идее как Дома Божия, как общества (общения) всех святых и верующих во Христа – это выражается и в иконостасе, и в проскомидии, и в молитвах литийных, и в ектениях просительной, малой и сугубой, и в молитве: Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое, и в словах Священного Писания: вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу; быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем [ Еф. 2, 19 – 20 ]. Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу [ Евр. 12, 22 – 24 ]. Какая честь, какое блаженство, счастье, благо принадлежать к такому обществу, быть членом такого общества! Что на земле может равняться такому обществу, такому благу? Ничто. Это общество – самое древнее с сотворения мира, находится под особенным смотрением, промышлением, руководством и покровительством Самого Господа Бога. В нем явлены чудные силы на пространстве веков, сохранения и защищения на земле избранных Божиих от людей неверных; явлены весьма многие силы самими избранными, силы чудес, исцелений, воскресений, явлены силы в очищении, просвещении, освящении и спасении. Мы, члены этого общества, каковы должны быть, чтобы быть достойными или хоть сносными членами такого общества? Какова должна быть наша жизнь, какова святыня? Какие нравы? Какая любовь, какой мир должен быть между нами? А как мы живем? Пястьми 27 биете убогих [ Ам. 5, 11 ]. Напоследок изъявит злобу свою... 18 ноября Служил за городом, в кладбищенской церкви с отцом Василием Салтыковым и отцом Феодором Петровичем Павловским. |
| Помни о смерти Память же о смерти есть одновременно и память о вечной жизни, и память о Боге – и память о ближнем. Кто знает, может быть, о ком-то из нас Господь уже изрек свой суд, и чей-нибудь уж близок. час. 5 декабря, 2010 Память же о смерти есть одновременно и память о вечной жизни, и память о Боге – и память о ближнем. Кто знает, может быть, о ком-то из нас Господь уже изрек свой суд, и чей-нибудь уж близок. час. В неделю 26-ю по Пятидесятнице – Лк 12:16–21 (зач. 66): Сказал Господь притчу сию: у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: «что мне делать? некуда мне собрать плодов моих». И сказал: «вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». Но Бог сказал ему: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» Так бывает с тем , кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет. Всякое слово Господне обращено к нашей душе, к нашей совести, к нашему разуму. Слово Божие животворит христианина, дарует благодать Святого Духа, побуждает человека к подлинной человечности, взыскует в нем образ Божий как потерянную драхму. Притча, которую мы сегодня слышали на литургии, обычно именуется притчей о безумном богаче. Безумие этого человека было сродни глупости дикого помещика у Салтыкова-Щедрина: он думал, что его богатство – нечто вполне естественное, им самим заслуженное и неотторжимое. И даже получив необыкновенно хороший урожай, урожай, который настолько перекрывал его текущие потребности, что пришлось бы даже сломать имеющиеся амбары и построить новые, он не дал себе труда задуматься: а откуда всё это богатство – и для чего? У этого поистине безумного и несчастного человека не было никаких сомнений, что всё это для него одного. Единственная проблема, которая его волновала, – это куда сложить зерно и прочее свое добро. Думается, нам нетрудно узнать в этом портрете самих себя. Когда мы живем при постоянной нехватке денег, времени, сил, – мы подчас и ропщем на судьбу, но ценим то, что имеем. Но стоит лишь появиться какому-то избытку – и начинаются мучительные раздумья: ведь и вот это нужно, и то необходимо, и ни на что не хватает. Ну решить-то, что делать с внезапным счастьем, можно и попозже, а пока что главное – спрятать понадежнее… И далеко не каждому приходит в голову, что где-то рядом есть люди, которым мы могли бы помочь. Может быть, наш избыток вовсе и не для нас предназначен, а мы поставлены лишь управителями и распорядителями. По большому счету, так оно и есть. |
| Появилась даже некоторая как бы форма сквернословия, когда грубые слова заменяются другими, более пристойными, но ставятся они во фразе на привычные для брани места. Иногда даже спрашивают, возможна ли такая замена. Хорошо еще если спрашивают, а не утверждают. В таких случаях мне вспоминается вопрос Любочки: «Маменька, под какое декольте шею мыть? Под большое или под малое?» (М.Е. Салтыков-Щедрин «Пошехонская старина»). Шею нужно мыть всю, чтобы она была чистая, а от сквернословия нужно отказываться совсем и окончательно. Мы не можем отнести слова-заменители к обычным словам-паразитам, засоряющим речь. Разве что, приравняв их к энцефалитным клещам. Ведь сущность сказанного проглядывает и сквозь завесу. Так никого не оставляет в сомнении звуковая пищалка, прикрывающая теле- и радиоматерщину. Народ по-славянски — язык. Язык — это то, что объединяет народ. И характеризует его. Немецкий философ и лингвист В. фон Гумбольдт формирование и развитие национального характера, культуры и быта народа ставил в прямую зависимость от его языка. Язык несомненно оказывает влияние и на исторический путь народа. Можем ли мы быть легкомысленны в вопросе языка? Древние демонические культы Востока, от которых к нам пришли эти слова, использовали их в ритуальных действиях, сопровождавших человеческие жертвоприношения. И как раньше таким образом призывали демонов, так и сегодня человек, произносящий их, призывает на свою голову беса. Закончить беседу мне хочется словами апостола Павла: «…я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами. Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской. Неужели мы решимся раздражать Господа? Разве мы сильнее Его?» (1 Кор. 10, 20 — 22). Аминь. Осуждение Сердце наше является источником добрых, приветливых и разумных речей, но из него же исходят злоречие, клевета и осуждение. «Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое»(Мф. 12, 35), — говорит Спаситель. |
| Слезы Салтыкова – это слезы всей России, которая, если еще могла помириться, в силу необходимости, с иноземным царем, то никак не могла помириться с иноверным правителем. А вот и современное свидетельство в высокознаменательных словах ныне благополучно царствующего Государя Императора. На Всеподданнейшем докладе Обер-Прокурора Святейшего Синода составленных Святейшим Синодом правил для руководства при рассмотрении и разрешении вероисповедных дел о бывших греко-униатах Холмско-Варшавской епархии и в виду распространяемой тогда клеветы в Западной России о переходе Государя в католичество, Государю Императору благоугодно было, 2 июля 1898 г., начертать следующие слова: «Надеюсь, что эти правила удовлетворят всем справедливым требованиям и предотвратят всякую смуту, рассеиваемую в народе врагами России и православия. Поляки безвозбранно да чтут Господа Бога по латинскому обряду; русские же люди искони были и будут православными и вместе с Царем и Царицей выше всего чтут и любят православную Церковь ». Что же такое господствующая Церковь ? Термин этот некоторые находят неясным и несоответствующим существу Церкви. И в Предсоборном Присутствии, на котором и мы имели честь быть, высказывались голоса за то, чтобы в настоящее время, при изменившихся условиях жизни и управления России, называть ее не господствующей, а первенствующей, так как идея господства не христианская. Действительно, начала мирского царства и начала духовного царства различны. Начало мирского царства – внешняя власть, обладание; начало царства духовного – служение. Различие это указано в словах Спасителя, в ответ на просьбу матери сынов Зеведеевых, Иакова и Иоанна, которая, неправильно понимая учение Христа о духовном царстве, просила Его о том, чтобы дети ее, Иаков и Иоанн, заняли места – один по правую сторону, а другой по левую в Его царстве. Спаситель сказал, что «не знает она, о чем просит. Князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими, но между вами да не будет так; а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; начальствующей будь как служащий» ( Мф. 20:25–27 ; Мк. 10:42–44 ; Лк. 22:25–26 ). |
| Я прочел ему сии письма и клялся, что никогда не говорил о делах сего графа ни прямо, ни околичностями. Вместе с сим я назвал графу Бирону людей,, рассевавших сии ложные обо мне слухи, примолвив, что я всюду нахожу ядовитость и злость графа Остермана и других, которых я не хотел назвать по имени (т. е. графа Братиславского, барона мардефелдского и барона Крама), кои боялись, что если я удостоюсь получить благоволение ее величества, то они не могут успеть в своих замыслах; но что, благодаря бога, я презираю таких врагов и иду по стезе чести и истины, не совращаясь с нее, для их удовольствия, и что в этом именно состоит обязанность моего звания и происхождения. Наконец, просил я графа довести все это до сведения государыни и вместе с тем уверить ее величество, что ни один из ее подданных не уважает и не любит ее более меня. Граф Бирон слушал меня с величайшим вниманием, и когда я перестал говорить, то сказал, что о всем том, что я говорил ему, он непременно донесет государыне, причем признался, что действительно старались вселить в ее величество все то, что я говорил ему; но что он, по чести, может уверить меня, что ее величество уже разуверилась на мой счет и уважает меня так, что при всяком случае говорит обо мне с отличием; а что касается до него, то он был и хочет всегда быть моим другом и употребит, при этом случае, все возможное, чтобы доказать мне это, присовокупив к тому, почти со слезами на глазах, другие выражения его привязанности и почтения ко мне. От графа Бирона поехал я к графу Левенволду, моему истинному другу, пользовавшемуся всею доверенностию царицы и Бирона. Я говорил ему то же, что и последнему, а он обещал мне стараться разуверить государыню. Октября 21 было погребение тела графа Василия Салтыкова, умершего 18 числа. Он был дядя царицы, мать которой была его сестрою. Это был очень хороший человек и искренний мне друг. Смерть его для меня была очень прискорбна, потому что он не переменялся ко мне даже в то время, когда все от меня бегали. Октября 28 царица возвратилась в Москву из Измайловского и стала жить в новом дворце, который она построила и который был очень красив и убран великолепно. |
| Медленно плетется раненый, с повязкой на голове, старый сотник стрелецкой дружины. Туренин. Эй, братец, поди сюда! (Сотник подходит). С поля? Сотник. С поля, батюшка! (Указывая на голову). Вишь, с гостинчиком! Салтыков. Что там такое, скажи на милость? Сотник (махнув рукой). Шабаш! Вор одолел! Салтыков и Туренин (вместе). Вор? Да ведь он убит? Сотник. Нет. Жив. Давеча, как слух прошел, что убит, – ну, ляхи бежать, а как узнали, что жив, повернули назад, и точно бес в них вошел, так и крошат. (Оглянувшись на поле). А вот и он сам! Салтыков и Туренин (вместе). Где? Сотник. Глянь-ка там, у шатра, под царским стягом, – у нас же намедни отнял, сукин сын, – на белом коне гарцует… (хватаясь за голову). Ох, больно! Дозвольте государи… Туренин. Ступай, брат, ступай. Сотник уходит. Салтыков (смотрит в трубу). Он… а может не он. Ну-ка… ты посмотри, не узнаешь ли? Туренин (смотрит). Черт его знает, туман, не видать… (Быстро отняв трубу от глаз). Тьфу! Салтыков. Что ты? Туренин молча крестится. Салтыков. Да ты что такое? Туренин. Плохо дело, Васильич. Думали мы, что с человеком ратуем, а это… Салтыков. Кто же это? Туренин (шепотом, на ухо). Стень. Салтыков. Что ты, боярин, какая стень? Туренин. А какою морочит людей сила нечистая. (Салтыков тоже крестится) . Коли из такой беды он выскочит, да нас же побьет, видно, сам черт за него. Что с ним сделаешь? Бей. Руби. Коли. – Не сгинет, – в огне не горит, в воде не тонет. До Москвы дойдет. – Борисову Царству, а может, и всей Руси конец. В стане Димитрия. Он сидит на коне, под царскою, зеленого шелка, хоругвью с черным двуглавым орлом и Деисусом. О. Мисаил держит ее над ним. Тут же Марина и Митька. Шум битвы стихает. Быстро темнеет, зажигаются огни. В красном отблеске их, на зелено-золотистом шелку хоругви, лицо Димитрия кажется святым ликом на иконе. Димитрий. Слава Отцу и Сыну и духу Святому! Мы победили! Ударить отбой! Довольно, ребята! Щадите русскую кровь! Отбой! Все. Слава царевичу Димитрию! Да живет царь Московский! Виват! Виват! |
| «Свободное обсуждение идеалов будущего» предполагало, конечно, и критический анализ уже выработанных человечеством идеалов. Салтыков был самым глубоким, самым чутким представителем демократического мировоззрения 60-х — 70-х — 80-х годов — без той «прибавки» (В. И. Ленин) к этому мировоззрению, которая определила собственно народническую систему взглядов. По причине поразительной глубины, трезвости, ответственности мысли, которую обнаружил Салтыков, именно ему суждено было наиболее точно выразить и наиболее остро и трагически пережить кризис демократически-освободительных идей, характерный для годов 80-х , и — открыть в последних строках «Имярека» новые перспективы для демократической мысли и демократического движения. Под знаком своего демократического мировоззрения развертывает Салтыков тот критический анализ утопического социализма, о котором говорилось выше. Под этим же знаком трактуются Салтыковым основные положения и догмы народничества: таков разносторонний анализ «новоявленной общины», которая «не только не защищает деревенского мужика от внешних и внутренних неурядиц, но сковывает его по рукам и ногам»; таковы суждения Салтыкова о наступившей «эпохе чумазовского торжества», которому интеллигенция противостоять не может, и т. д. Но самым замечательным является то подведение «жизненных итогов», которое было предпринято Салтыковым в главе «Имярек», — анализ «теоретических блужданий, среди которых в течение многих лет вращалась жизнь Имярека». «Очерк «Имярек», — вспоминал Н. К. Михайловский, — произвел в свое время сильное впечатление, как личная исповедь знаменитого автора. Он получал много писем. Одно из них пришло в моем присутствии, и Салтыков, жалуясь на слабость зрения, просил меня прочитать его. Я никогда не забуду этой сцены: слушая письмо, Салтыков, по обыкновению, ворчал и в то же время плакал… Автор письма называл его «святым стариком», доказывал, что не крохи и не мелочи у него в прошлом, что не одинок он и не может быть одинок, что русское общество не может забыть его заслуги, как бы ни умалял их размеры он сам. Корреспондент был настоящий «читатель-друг», общение с которым Салтыков считал драгоценным для каждого убежденного писателя. Но письмо было не просто утешительно, в нем была правда. Конечно, только мнительность и болезнь могли внушить Салтыкову мысль, что «сзади у него повис ворох крох и мелочей, а впереди — ничего, кроме одиночества и оброшенности». Все относительно. Ядовитые мелочи не пощадили и Салтыкова, и в его жизнь и деятельность они внесли свою долю горькой отравы. Но сделанного им, разумеется, слишком достаточно для того, чтобы не предаваться скорби Имярека» . |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Оболгать классика 04.04.2017 1072 Время на чтение 4 минуты На минувшей неделе канал Культура транслировал четырёхсерийный фильм И.П.Золотусского «Запутанное дело», посвящённый М.Е.Салтыкову-Щедрину. Колупаевы, Разуваевы, Деруновы, их потомки, их духовные наследники могут быть довольны. Тот, который выставил всю их подноготную, опорочен, признан незначительным второстепенным литератором второй половины девятнадцатого века, которого сейчас никто и не читает. Так считает автор-исполнитель, опирающийся на мнение своих родственников и знакомых, составляющих, по его мнению, достаточно авторитетную экспертную среду. И он в чём-то прав. Уж если вернулось время Колупаевых и Разуваевых, то и экспертная среда должна быть соответствующей. Сам же автор-исполнитель, судя по всему, Салтыкова-Щедрина вообще не читал. Может быть, разве что «Господ Головлёвых» в школе проходил, а проходить - это не обязательно читать произведение, достаточно сослаться на авторитеты и написать сочинение, и получить положительную оценку. Казалось бы, если Салтыкова-Щедрина никто не читает, то и огород городить нет причины. Тем более что классик даже о любви ничего не писал. Куда это годится! Однако Золотусский разводит эту канитель аж на четыре серии. Почему? Тут можно предположить следующее - опасен классик для нынешних хозяев жизни, а чем дальше, тем более становится опасен. Об этом можно судить и по таким признакам: имя Салтыкова-Щедрина последовательно убирается из городской топонимики. Нет ни музея классика, ни памятника ему в городе, который он прославил своим творчеством. Тогда как, уж если читать русскую классику девятнадцатого века, то интереснее читать именно Салтыкова-Щедрина. Если мы хотим разобраться, что же с нами произошло, начиная с девяностых, то именно у Салтыкова-Щедрина найдём все ответы на интересующие нас вопросы. Мы видим то же хищничество, мздоимство, казнокрадство, то же мошенничество на каждом шагу, так же лопаются банки, как это происходило в пореформенной России, так же ликует эффективный собственник. «Горе, думается мне, тому граду, в котором и улица, и кабаки безнужно скулят о том, что собственность священна! - писал сатирик - Наверное, в граде сем имеет произойти неслыханнейшее воровство!» Так оно и произошло, прямо на наших глазах. Читайте, соотечественники, Салтыкова-Щедрина, читайте внимательно и вы поймёте, что с нами случилось четверть века тому назад, что с нами происходит в настоящее время, и чем для нас чревато будущее. |
| Радищев – Радищев А. Н. Полн. собр. соч. Т. 1–3. – М.; Л, 1938–1952. Радищев А. Н. Собрание оставшихся сочинений покойного А. Н. Радищева. Ч. 1–6 – М., 1807–1811. Радищев, Путешествие – Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. – М., 1979. Растопчинские афиши – Растопчинские афиши 1812 года. Издание А. С. Суворина. – СПб.,1889. Реквием – Реквием: Сборник памяти Леонида Андреева. – М., 1930. Решетников – Решетников Ф. М. Полн. собр. соч./Под ред. И. И. Векслера. Т. 1–6. – Свердловск, 1936–1948. Решетников Ф. Соч. Т. 1–2. – СПб., 1896. Решетников, Глумовы – Решетников Ф. М. Глумовы. – М., 1959. Решетников, Подлиповцы – Решетников Ф. М. Подлиповцы. – М.; Л., 1948. Розанов – Розыскные дела о Ф. Шакловитом– Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. Изд. Археографической комиссии. Т. 1–4. – СПб., 1884–1893. Российск. феатр – Российский феатр или Полное собрание всех российских театральных сочинений. Ч. 1–43. – СПб., 1786–1829. Русск. быт – Русский быт по воспоминаниям современников: XVIII век/Сборник отрывков из записок, воспоминаний и писем, составл. П. Е. Мельгуновой и др. Ч. 1–2. – М., 1914–1923. Русск. журналы XVIII в. – Русские сатирические журналы XVIII в. Избранные статьи и заметки Сост. Л. Б. Лехтблау. – М., 1940. Русск. писатели о лит-ре – Русские писатели о литературе. Т. 1–2. – Л., 1939 Русск. повести XVII–XVIII вв. – Русск, повести XVII–XVIII вв./Под ред. В. В. Сиповского. – СПб., 1905. Русск. повести XIX в. – Русские повести XIX в. (20–30-х годов). Т. 1–2. – М.; Л., 1950. Русск. поэзия XVIII в. – Русская поэзия XVIII в. – М., 1972. Русск. поэзия XIX в. – Русская поэзия XIX в. Т. 1–2. – М., 1974. Русск. проза XVIII в. – Русская проза XVIII в. – М., 1971. Савельев-Ростиславич – Савельев-Ростиславич Н. В. Славянский сборник. – СПб., 1845. Салтыков-Щедрин – Салтыков-Щедрин М. Е. Полн. собр. соч. Т. 1–12. – СПб., 1894–1895. Салтыков-Щедрин М. Е. Полн. собр. соч. Т. 1–12 – Пг., 1918–1919. Салтыков-Щедрин М.Е. Полн. собр. соч. Т. 1–20. –Л., 1933–1941. Салтыков-Щедрин М. Е Собр. соч. Т. 1–20. – М., 1965–1977. |
|
|
