| Сети богословия Тема недели: Почитание мощей в православии Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Мнение Мнение Статья Статья Статья Новые материалы 1 января Можно ли крестить детей с тяжелыми пороками развития? Конспект статьи О.И. Ярошевской «О крещении «дивесов или чуд родящихся»: проблемы крещения детей с тяжелой патологией в Требнике митрополита Петра (Могилы) и практике современной церкви». Альманах СФИ 24 (2017). С. 61–71 Мнение На днях я прочитал статью, посвященную достаточно необычной и несколько шокирующей теме крещения детей с серьезными пороками развития в исторической и современной церковной практике. Статья показалась мне достаточно актуальной, поскольку от ответа на вопрос «можно ли крестить детей с тяжелыми патологиями?» напрямую зависит понимание того, что есть человек с православной точки зрения, и что отличает его от других живых существ. Статья написана кандидатом медицинских наук, врачом-нефрологом О.И. Ярошевской. Среди написанных ею научных статей в области медицины мне попались несколько посвященных детским патологиям, из чего я сделал вывод, что она разбирается в том, о чем пишет, не понаслышке. В начале статьи Ярошевская проводит краткий экскурс в историю споров о необходимости крещения младенцев, заключая на основании мнения Иустина Мученика, Тертуллиана и некоторых других свидетельств, что в древней церкви практика крещения младенцев не была распространена [с. 61–62]. После этого автор переходит к разбору современного богословского осмысления практики крещения младенцев в Православной церкви, справедливо отмечая, что крещение «по вере восприемника» противоречит традиционному христианскому пониманию веры как личного дара, который не может быть заменен верою другого лица, пусть и близкого родственника [с. 63–64]. Особый интерес представляют последующие рассуждения автора статьи, когда речь заходит о крещении детей с тяжелой патологией: «Однако если в нормальном случае произнесение крещальных молитв не крещаемым, а восприемником еще можно оправдать как аванс на будущее, то максимальное расхождение смысла молитв с реальным обрядом крещения можно видеть в тех случаях, когда совершается крещение детей с тяжелой патологией, при которой крайне сомнительна надежда на обретение ими человеческого облика (курсив мой — А.М.)» [с. 64]. |
| …А чародеи все изыдут в дьявольский смрад. Злоклинатели – в бездну бездонную, Ведуны-лиходеи – во блата зловонные: Будет им вечное потопление, Будет им вечное гниение, Будет им вечное задушение… И тем не менее, глубочайшее и интереснейшее развертывание мифа из первичного магического имени можно найти в массе христианских текстов, из которых я приведу только отрывок одной заклинательной молитвы, помещенной в чине изгнания беса в Требнике Петра Могилы . …Убойся, бежи, бежи, разлучися, демоне нечистый и скверный, преисподний, глубинный, льстивый, безобразный, видимый бесстудия ради, невидимый лицемерия ради, идеже аще еси, или отъидеши или сам еси Вельзевул или сотрясаяй или змиевидный или звероломный или яко пара ли яко птица или нощеглагольник или глухий или немый или от нашествия устрашаяй или растерзаяй или наветуяй или во сне тяжце или в недузе или в язве или в смеси скоктаяй или слезы любосластные творяй или блудный или злослучайный или похотный или сластотворный или отраволюбивый или любонеистовый или звездоволхвуяй или домоволшебник или бесстудный или любокрительный или непостоянный или с месяцем пременяяйся или временем некиим сообщаяйся или утренний или полуденный или полунощный или безгодия некоего или блистания или сам собою прилучился еси или по случаю сретился еси или от кого послан или нашел еси внезапу или в мори или в реце или от земли или от кладезя или от стремнины или от рова или от езера или от трости или от вещества или от верху земли или от скверны или от луга или от леса или от древа или от птиц или от грома или от покрова банняго или от купели водныя или от гроба идольского или безлицый или отнюдуже вемы или не вемый или от знаемых или от незнаемых или от непосещаемого места отлучися и применися. Устыдися образа рукою Божию созданного и воображенного: убойся воплощенного Бога подобия и не сокрыся в рабе Божием (имярек), жезл железный и пещь огненная и тартар и скрежет зубный, отмщение прослушания тебе ожидает; убойся, умолкни, бежи и не возвратися, ни сокрыся со инем лукавством нечистых духов, но отъиди в землю безводную, пустую, неделанную, скорбную, на ней же человек не обитает. Бог един припугает, связуяй всех уязвляющих и злосоветующих на образ его и веригами мрака и тартару предавый, в долгую нощь и день, тебе всех злых искусителя и изобретателя диавола, яко велий есть страх Божий и велия слава Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь. |
| До какой степени неясен и далек от устойчивого решения поныне вопрос о браке, доказывает – не говоря уже о спорах относительно облигаторного гражданского брака – покушение устранить не только моногамию, но и самый брак возрождением старого греческого гетеризма и дозволением всякому, будет ли то мужчина или женщина, удовлетворять, как угодно, свои телесные потребности. Французский социализм возвел это даже в систему. Charles Fourier, авторитетнейший его представитель, в своём «Tableau du nouvel ordre domestique», ссылаясь на долгое и широкое изучение брака в нынешнем цивилизованном обществе, говорит, что этот брак «ne présente pas une seule garantie, pas une seule shance de bonheur que les époux ne puissent trouver que dans le cas de une pleine liberté»; а эта pleine liberté состоит в том, что мужчина может соединяться с любым числом женщин, равно как и женщина – с любым числом мужчин. В нашей Кормчей есть два определения брака: одно в 48 главе, взятое из римского права, и другое в 50 главе, которая взята из Требника Петра Могилы . Имея в виду источник этого второго определения, легко понять, почему автор не взял его предметом своей работы, а остановился на первом, заимствованном из римского права определении, которое в Кормчей выражено следующими словами: «Брак есть мужеви и жене сочетание, и събытие во всей жизни, божественныя же и человеческия правды общение», или в латинском оригинале: «Nuptiae sunt conjunctio maris et feminae, et consortium omnis vitae, divini et humani juris communicatio». По поводу этого определения брака, которое вошло в Кормчую, автор говорит: «Таким образом, мы имеем дело с бракоопределительной формулой, одинаково приложимой как к христианскому, так и к нехристианскому браку, чем, казалось бы, совершенно устраняется мысль о соответствующей выраженному здесь пониманию сущности супружеского союза специально-христианской форме его установления. Осторожный исследователь не может, однако, не сознавать необходимости воздержаться от решительных суждений в этом смысле до тех пор, пока не будет доказано, что христианская рецепция готовой формулы не внесла в неё нового идейного содержания, вызывающего необходимость христианизации бракозаключительного ритуала. |
| Не «чело» и не «век» И все же – что все-таки значит слово человек? Не скрою, по этому поводу существует несколько точек зрения, однако мне ближе та, что высказана А.С. Шишковым, возводящим его этимологию непосредственно к понятию слово: слово – словек – цловек – чловек – человек. И дело не только в том (хотя и это немаловажно), что таким образом подчеркивается главное отличие людей как существ словесных, мыслящих словами, от всего живого, сотворенного Богом. Эту же мысль находим мы и в письме ученого схиигумена Парфения (Агеева) к М.П. Погодину, датированном 8 апреля 1869 года: «А от чего произошли слова: словянин, словяне и человек? Это все произошло от слова: словесный, потому что все животные безсловесные. Еще не более 500 лет писали: «словек», и не более 250 лет писали: «чловек»; это видно в требнике Петра Могилы. А потом начали произносить: «человек». Вот и в известном «Полном славянорусском словаре» протоиерея Григория Дьяченко читаем: «Самое славянорусское название «человек», по исследованию профессора Казанской Духовной Академии А. Некрасова (в «Православном Собеседнике»), образовалось из «селовек» или «словека», т.е. существо словесное, – следовательно, – указывает на дар слова как на отличительную способность человека». Эта мысль блестяще развита у Шишкова: «Бог сотворил человека бедным, слабым, но дал ему дар слова: тогда нагота его покрылась великолепными одеждами; бедность его превратилась в обладание всеми сокровищами земными; слабость его облеклась в броню силы и твердости. Все ему покорилось; он повелевает всеми животными, борется с ветром, спорит с огнем, разверзает каменные недра гор, наводняет сушу, осушает глубину. Таков есть дар слова или то, что разумеем мы под именем языка и словесности. Если бы Творец во гневе своем отнял от нас его, тогда бы все исчезло, общежитие, науки, художества, и человек, лишась величия своего и славы, сделалось бы самое несчастное и беднейшее животное». Да, все мы обретаемся в стихии Слова, или Логоса, если называть по-гречески. И даже когда подолгу молчим, не перестаем мыслить, а это происходит – пусть незаметно для нас самих – лишь посредством слова. И не только те из нас, кто привычно эти слова произносят, но даже и лишенные этой способности, орфоэпии, кого называют немыми. Ведь это для них бежит строчка на экране телевизора и так замечательно трудятся сурдопереводчики, а еще не первый век оттискиваются особым образом книги. А как замечательна эта их способность читать по чужим губам. |
| 50-я глава печатной славянской Кормчей книги, самым заглавием своим „О тайне супружества то есть законного брака», указывает на предмет и важность своего содержания. По содержанию, 50-я глава разделяется на три главные части. В первой ее части дается общее понятие о существе брачного союза и излагаются, в виде руководства для приходских священников, правила, касающиеся брака, – а именно: о порядке, условиях, совершителе, месте и времени венчания браков. Вторую, самую обширную, часть главы составляют: а) таблицы степеней родства кровного и свойства, двухродного и трехродного, в которых запрещается и дозволяется вступление в брак и б) собранные из различных источников учение, правила и законы о духовном родстве, проистекающем от восприемничества при св. крещении, от усыновления и братотворения, и о влиянии этого родства на брачное право. В третьей и последней части главы содержатся общие указания о круге родства, в котором запрещается заключение брака („О супружестве вообще»), и приведены узаконения и правила на разные случаи, в которых может возникать вопрос о законности или возможности вступления в брак лицам разных взаимных отношений. Заключая в себе приведенное содержание, 50-я глава кормчей книги, со времени появления своего в печати на славянском языке, получила весьма важное значение в истории развития русского брачного права, имела обширное влияние на практику церковных судов по брачным делам в течение всего XVIII века и сохранила за собою значительную долю своей важности в русском брачном праве в течение текущего века и до настоящего времени. В первый раз, в славянском тексте, явилась в печати статья „О тайне супружества» в известном „Евхологионе или Требнике» Киевского митрополита Петра Могилы (ч. I, стр. 359 – 396) изданном в 1646 году. Отсюда она, с некоторыми отступлениями от „Требника», помещена 50-ою главою в Иосифском издании печатной Кормчей книги (ч. II, л. 421 – 452); затем она перенесена в Никоновское издание той же книги (на те же 421 – 452 лл.) и потом перепечатана с Иосифского издания в кормчей, изданной в Варглаве в 1785 году (ч. II, л. 421 – 452), и с Никоновского, с дополнением «реестра» родственных наименований, в Кормчих, изданных в Москве в 1786 (ч. II, л. 198 – 229) и в 1804 (л. 141 – 160) гг. |
| Перечисленные особенности полагают довольно резкое различие между современным содержатем Учительного Известия и его составом по «Науки» Виленского Служебника 1617 г. Первый шаг в деле их устранения и приближения к наличным формам делают относящаеся к евхаристии статьи Требника Петра Могилы : «о пречистой и предивной тайне Тела и крови Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа; о правильном или законном служители Божественной тайны тела и крови Господней, и о еже како подобает ему предуготовляти себя к достойному служению Божественной литургии и причащению Божественных Христовых тайн; о времени служения; о вещех яже к самому служению приступая, и о тех яже в самом служении иерею хранити достоит; о материи, сиесть вещи тайне тела и крови Христовой; о форме, сиесть о образе или с керщении тела и крови Христовой; о случаях в служении божественной литургии приключитися могущих, еще от части материи, сиесть вещи, якоже и формы, шесть образа или съвершешя, якоже и самого служителя, сиесть священника; о еже что должен есть иерей по свершении божественной литургии творити, о подаянии, приятии, хранении и достодолжной чести и боголепном поклонении Божественного тела и крови Господней; охранении божественных тайн вольных ради». 53 Воспроизводя «Науку» Виленского Служебника, перечисленные статьи перерабатывают её положения со стороны формы, придают им современную редакцию, что является, между прочим, результатом замены малорусского наречия славянским; восполняют ее новыми отделами и частными предписаниями, и, наконец, опускают некоторые её подробности. Большую часть добавления составляют вышеперечисленные, отсутствующие в «Науке», предписания современного Учительного Известия, и только некоторые из них, например, указание на возможность совершения литургии священником, находящимся в смертном грехе, в том случае, когда требуется причастить больного, а запасных даров нет, 54 замечание о постоянном распростертии антиминса под верхним убрусом 55 и т. п., неизвестны и Известию. Что касается опущения подробностей «Науки», то одни из них исключаются, как лишние в виду существования аналогичных предписаний в тексте служебника (о раздроблении агнца и разложении частей его на дискосе), другие – как отмечающие едва ли возможный в действительности случай (о ниспадении агнца с дискоса в чашу при произнесении слов «Твоя от Твоих») или же как странный и трудно выполнимый (об отделении в рвоте тела и крови Христовой от других веществ) и, наконец, третьи, как стоящие в противоречии с другими предписаниями (о совершении литургии после еды в том случае, когда здоровому священнику приходится заменить больного) или же как повторяющая их (о непроизнесении слов освящения). |
| Одним из существеннейших отличий описываемого чина от подобного чиноноследования греческой и северорусской практики, является та вступительная часть его, которая предшествует действиям по утверждению престола, каковыми действиями, собственно, и открывалось торжество освящения храма по грсческим и русским старопечатным и рукописным требникам. Вся эта часть, состоящая из предварительных молений святителя за себя и клириков, принимающих участие в торжестве освящения храма, из молитвы «пред зачатием освящения», троекратного обхождения освящаемого храма, при пении особых стихир, с чтением молитв и ектениями, – представляет из себя нечто чуждое практике греко-русской; если же сравнивать этот отдел с подобным же отделом западного чина освящения храмов, то можно найти много сходного между тем и другим 144 . Значительные отличия от греко-восточного чина представляет и обряд самого устроения и освящения престола, по интересующей нас рукописи. Здесь сохранены почти все те молитвы и священнодействия, которые указаны при тех же обстоятельствах по греко-русским чинопоследованиям, но, вместе с тем, замечаются и новые обряды и молитвы, и опять, такие, которые можно находить и в латинском Понтификале (подробности см. в приложении, в подстрочном примечании). Делая общую характеристику описываемому Чину, нужно, прежде всего, отметить его замечательную торжественность, а, вместе с тем, и сложность. Нам еще не приходилось в православных богослужебных памятниках встречать чинопоследований, так тщательно разработанных, так обстоятельно изложенных и преисполненных множеством священнодействий, возглашений, молитв, стихир и проч. В авторе этого чинопоследования виден опытный творец – литургист, любящий торжественные богослужения и умеющий сообщить службе эту торжественность. Принимая во внимание все эти обстоятельства, а также, и то, что некоторые молитвы данного чина встречаются и в чине иерейского освящения храмов, изложенном в Требнике м. Петра Могилы , мы предположительно спрашиваем, не принимал ли какого-либо участия в составлении описываемого чина знаменитый литургист западнорусской церкви, приснопамятный митрополит Петр Могила ? Подробная трактация этого вопроса уклонила бы нас от прямой задачи, но все-таки мы заметим, что для лица, вчитывавшегося в некоторые чинопоследования требника 1646 г., составленные, как можно думать, самим издателем этой книги, отмеченный вопрос имеет свой raison d’etre. |
| Повторяемость Елеосвящения и прежде ограничивалась и ныне ограждается некоторыми условиями. Так, относительно повторяемости его по чинам Западной Церкви XII–XIII вв., у Martene приведено следующее примечание: «больной не помазывается дважды в течение одного года» 739 . В нашей Церкви, в основание сего предмета положено другое начало – болезнь: «не должно совершать Елеосвящение вторично над одним и тем же лицом в течение одной и той же болезни, как бы она ни была тяжела и сколь бы долго ни тянулась». В первый раз, такое положение письменно выражено было в «Требнике» Петра Могилы в следующей форме: «во единои и том же недузе тайна сия (св. Елея) да не повторится, разве аще (недужный), долзе болезновав и к здравию пришед, паки в беду смертную впаднет» 740 . Смысл тот, что вторично елеопомазание может быть преподано однажды елеосвященному в таком случае, если он, выздоровев после первого помазания, опять подвергнется смертной беде, а в одной и той же болезни над одним и тем же лицом таинство сие не должно быть повторяемо. Основа сему правилу глубоко лежит в божественном учреждении и благодатной сущности Елеосвящения. Человеческое вещественное лекарство, и не одно, а многие и различные, по малодейственности их и т. п., нужно принимать, в одной и той же тяжкой болезни, иногда многое множество раз, каждый час, днем и ночью, в течение многих месяцев, даже, иногда, годов, чтобы получить выздоровление, или, только, облегчение. Благодать же Божия, обетованная и подаваемая в Елеосвящении, будучи однажды воспринята в каком-либо одном тяжком недуге, непременно оказываетъ свое действие в такой силе, мере и степени, как в данный момент потребны болящему, ввиду неизменного промысла Божия о его духовной жизни и вечном спасении. Поэтому, однократное совершение Елеопомазания над больным в одном и том же недуге должно почитать вполне довлеющим и достигающим своих целей. Больной должен быть убежден, что таинство совершилось над ним, что оно для него спасительно, и должен вполне предать себя в волю Божию. Положение о неповторяемости Елеосвящения над одним и тем же недужным в одной и той же болезни, беспрерывно продолжающейся, принято в руководство пресвитерам нашими церковно-практическими источниками 741 . |
| Она украшена находящимся на фигурной ручке поясным изображением Христа Пантократора, а ажурная крышка имеет медальоны с деисусной композицией и погрудным образом апостола. Опять-таки ареал распространения соответствует отмеченному обнаружением фрагментов киотного креста. 4. Крест из Василёва Отлитый из бронзы крест, по высоте достигающий 32 см, был обнаружен в 1959 году при раскопках храма рубежа XII–XIIIbekob на территории средневекового города Василёва, в селе того же названия (Заставнянский район Черновицкой области), в подкупольном пространстве среднего нефа, и в 1961 году воспроизведен вместе с деталями хороса в статье об этой постройке 207 . Временами о находке упоминали в литературе, но специальной публикации изделие так и не дождалось, хотя его уникальность, казалось бы, является совершенно очевидной 208 . Рис. 12 Собственно группа Распятия невелика по размерам, составляя примерно половину высоты изделия, имеющего снизу длинную ручку, снабженную «яблоком» и заканчивающуюся незначительным раструбом, предназначенным для насадки скорее всего на деревянный стержень. Из этого можно сделать вывод о функциональном назначении креста в качестве процессионного креста имело место в украинской церковной практике еще в середине XVII века, о чем можно судить по изображению гравюры Требника Петра Могилы , напечатанного в 1646 году. Такого же типа изделие на одной из иллюстраций киевского издания 1658 года книги Сильвестра Коссова «Столп цнот знаменитых». Но к указанному времени форма креста стала совершенно иной. Рис. 13 Упомянутый крест из Василёва (рис. 12) по своей общей типологии может быть назван схожим с уже рассмотренным крестом из Херсонеса (рис. 7), тогда как во всем остальном обнаруживает существенные отличия. Иные иконография, состав изображений, их пропорции, стиль. Общее впечатление таково, что стилистически он ближе к произведениям романского пластического искусства. Однако приходится признать, что фактически сходство этого изделия с образцами романской сакральной металлопластики весьма незначительно 209 . |
| «Вы всегда были милостивы ко мне и всегда я дорого ценили ваше доброе расположение. Теперь я решаюсь подвергнуть любовь вашу крепкому искушению. Обяжите меня навсегда глубочайшею благодарностью, приняв к сердцу настоящую мою просьбу к вам. Брат мой Павел Владимирский 2391 трудился честно в приготовлении ко вступительному академическому экзамену, но робеет за успехи по множеству конкурентов. Примите его ради Бога в число студентов академии. Он, как и все его братья, развивается медленно, но обещает быть человеком основательным, на службе честным и трудолюбивым. По христианскому образу мыслей и нравственным качествам я сына не желал бы иметь лучше его. Верьте мне, я лгать не люблю. Утешьте же меня; это дело в ваших руках. Я прошу настойчиво потому, что знаю вашу доброту, любезный земляче. Я ему вместо отца и, понятно, что судьба его меня очень озабочивает. С поведением редким в нынешнее время и с склонностью к ученым занятиям в нашей духовной сфере он чрез ака- —777— 1862 г. демию выйдет хороший и полезный человек. Жаль будет пустить его в омут университета. Я люблю его и у меня болит за него сердце». Ученики Владимирской, о котором ходатайствовал о. Ключарев, был принят в число студентов академии и в 1866-м г. окончил курс со степенью кандидата. 12-го ч. писал мне из Шуя соборный священники Вл. Вас. Цветков 2392 , у которого я, в июле, был принять в доме очень радушно, хотя и испытал некоторое беспокойство ночью от его больной (нравственно) жены: «Усерднейше благодарю вас за ваше посещение и за те приятные минуты, какие провел я с вами, хотя и душевно скорблю, что болезнь жены моей омрачила наше свидание. Теперь пишу вам, чтобы дать отчет в поручение, которое вы возложили на меня. Я напал на следи продажного требника Петра Могилы , который вы желаете приобрести для академической библиотеки, но цена ему назначается такая высокая, что я сомневаюсь даже и говорить о ней. Требник этот находится у Татьяны Андреевны Киселевой. Говорят, они куплен еще Василием Максимовичем Киселевым 2393 в деревне у какого-то раскольника за три полуимпериала, а теперь просят будто бы за него 100 р.с. Цена необъятная, и потому я не наводили точных справок об этом. Что вы скажите на это? Если угодно, я узнаю решительную цену, но, всяком случае, не думаю, чтобы вы решились купить, потому что, если и буду торговаться, наверное, не много выторгую по причине редкости книги. Если вы желаете приобрести книгу, – потрудитесь как-нибудь и чрез кого-нибудь известить меня, и назначить ей цену, какую вы можете дать и какой она стоит, потому что вы более знаете моего и тех лиц, в руках, которых книга эта находится. После вашего уведомления я поведу дело решительнее или сами лично, или чрез посредство моего троюродного брата, инспектора дух. училища Ксенофонта Иваныча (Смирнова), который, я уверен, может ловко уладить дело. Кстати об нем. Они в большом |
|
|
