| Все знали от Лимура до Понтуазы, И лодочник рассказывал, плывя, Что никогда никто не обыграл сельчанку, Сидевшую в тени того березняка. Ты, возвращавшая по вечерам в овчарню, Рачительно все стадо, о святая, Когда Париж и мир приблизятся к концу, О если б ты могла, рукою легкою, Стопою твердою, в наипоследний двор, Через портал и свод, через двойные створы Привесть к руке Отца все стадо без изъяна. Четвертый день, к понедельнику 6 января 1913, день царей-волхвов, пятьсот первая годовщина рождения Иоанны д " Арк 4 Как бабка древняя, достигши лет предельных, Ликует, видя, что младенец нежный, К груди прильнув, последний в роде, Возобновляет жизнь, как честное наследие. Она в нем мнит достойнейшего мужа, Смелейшего косца в дни жатвы летней, Смелейшего певца в пору веселых песен, Какого отродясь не видели в селе. Так старица святая, во веки мудрая, Познала честь и славу дома своего, Когда увидела, одетую как мальчик, В доспех и шлем, над ленчиком прямую, В молитве над лукой напереди седла, Девятьсот двадцать лет спустя, под броней деву, Когда увидела в наверхье небосклона, Сидящую так гибко на попоне, Красавицу, какой еще не помнил род ее. День пятый, ко вторнику 7 января 1913 г. 5 Как старица древняя, из глуби годов, На внучку-младенца глядит с умиленьем, Ту, что, родившись последним звеном, Жизнь возвращает, словно наследие, Видит уже в ней женщину знатную, Прядильщицу, жницу, с обильным серпом, Спицу проворную, быструю пряжу, Каких не видали в селении том. Так старица, в святости вечно премудрая, С отвеса горы и с двойных берегов Смотрела, как шествует со свитой своей, В обрамлении свеч и в блеске мечей, Шлем отдавшая юнейшему пажу, Дева, что после Пречистой была всех святей. День шестой, к среде 8 января 1913 6 Как Бог творит лишь через милосердие, Дано ей было видеть королевство в клочьях, И город-крестник, весь пылающий огнем, Разграбленный руками диких полчищ, Сердца, прожженные позорными раздорами, И мертвецов, затравленных в гробах, Сто тысяч тел невинных, вороньем расклеванных, И языки повешенных, торчащие из ртов. |
| Не совсем, однако, по-прежнему… Но об этом впереди. На другой день после своего возвращения Пантелей Еремеич призвал к себе Перфишку и, за неимением другого собеседника, принялся рассказывать ему – не теряя, конечно, чувства собственного достоинства и басом, – каким образом ему удалось отыскать Малек-Аделя. В течение рассказа Чертопханов сидел лицом к окну и курил трубку из длинного чубука; а Перфишка стоял на пороге двери, заложив руки за спину и, почтительно взирая на затылок своего господина, слушал повесть о том, как после многих тщетных попыток и разъездов Пантелей Еремеич наконец попал в Ромны на ярмарку, уже один, без жида Лейбы, который, по слабости характера, не вытерпел и бежал от него; как на пятый день, уже собираясь уехать, он в последний раз пошел по рядам телег и вдруг увидал, между тремя другими лошадьми, привязанного к хребтуку, – увидал Малек-Аделя! Как он тотчас его узнал и как Малек-Адель его узнал, стал ржать, и рваться, и копытом рыть землю. – И не у казака он был, – продолжал Чертопханов, все не поворачивая головы и тем же басовым голосом, – а у цыгана-барышника; я, разумеется, тотчас вклепался в свою лошадь и пожелал насильно ее возвратить; но бестия цыган заорал как ошпаренный на всю площадь, стал божиться, что купил лошадь у другого цыгана, и свидетелей хотел представить… Я плюнул – и заплатил ему деньги: черт с ним совсем! Мне главное то дорого, что друга я своего отыскал и покой душевный получил. А то вот я в Карачевском уезде, по словам жида Лейбы, вклепался было в казака – за моего вора его принял, всю рожу ему избил; а казак-то оказался поповичем и бесчестия с меня содрал – сто двадцать рублев. Ну, деньги дело наживное, а главное: Малек-Адель опять у меня! Я теперь счастлив – и буду наслаждаться спокойствием. А для тебя, Порфирий, одна инструкция: как только ты, чего Боже оборони, завидишь в окрестностях казака, так сию же секунду, ни слова не говоря, беги и неси мне ружье, а я уж буду знать, как мне поступить! Так говорил Пантелей Еремеич Перфишке; так выражались его уста; но на сердце у него не было так спокойно, как он уверял. |
| – Ох, – отвечала она, – все эти брошенные дети теперь мои и во мне должны находить попечение, которого лишены. 19. Груня Богоданная По Печерскому-Мельникову Испокон века народ говорит: «Жена добрая, домовитая во сто крат ценнее золота, не в пример дороже камня самоцветного». Правдиво то русское известное слово: правду его Иван Григорьевич на себе сознал. Хозяйка у него молодая, всего двадцати двух лет, но такое сокровище, что дай Бог всякому доброму человеку. Свежая, здоровая, из себя пригожая, Аграфена Петровна вот уже пятый год живет за ним замужем, и хоть Иван Григорьевич больше, чем вдвое, старше ее, любит седого мужа всей душой, день и ночь благодаря Создателя за счастливую долю, посланную ей. Тихо и мирно проходила жизнь этой любящей и всеми любимой женщины. Всегда спокойная, никогда ничем не возмутимая, красным солнцем сияла она в мужнином доме, и, куда в люди ни показывалась – везде ей были рады, как светлому гостю небесному. Куда ни войдет – всюду несет с собой мир, лад, согласие и веселье. При ней и мрачные старики, угрюмо на постылый свет глядевшие, юнели и, будто сбросив десяток годов с плеч долой, становились мягче, добрей и приветливей. Никогда не слышно было при ней пересудов, ни злых попреков, ни лихих перекоров. Как достигла Аграфена Петровна такого влияния на всех своих знакомых – сама не знала и другие не ведали. Как-то само собой вышло; а когда началось и с чего началось, никто бы не сумел дать и ответа. Самый вздорный человек, самый охочий до ссор и брани стихал на глазах кроткой разумницы и потом сам на стороне говорил, что при Аграфене Петровне вздорить никак не приходится. Росла она круглой сиротой, но святый Божий покров всегда был над ней. За молитвы, видно, родительские не довелось Груне изведать горечи и тяги, неразлучных с сиротской долей. С младенческой колыбели до брачного венца никогда почти не знавала она ни бед, ни печалей, а приняв венец, рай в мужнин дом внесла и царила в нем. Почти не знала она бед и печалей, но не совсем же они были ей неведомы. Без горя, без печали человеку века не изжить. И над Груней, еще девочкой, внезапно грозой разразилась беда тяжелая, и пришлась бы она ребенку не под силу, если б не нашлось добрых людей, что с любовью отвели грозу и наполнили мирным счастьем душу девочки. |
| Рассказ написан в ноябре 1962 г., по словам автора, «прямо для журнала, первый раз в жизни». В основе, писал А. С., «истинный случай 1941 года с моим приятелем Лёней Власовым, когда он комендантствовал на ст. Кочетовка, с той же подробностью, что проезжий именно забыл, из чего Сталинград переименован, – и чему никто поверить не мог, начиная с А[лександра] Т[вардовского]. А по-моему, для человека старой культуры очень естественно и не помнить такой новой пришлёпки». О споре с А. С. на этот счёт Твардовский записал 19 ноября 1962 г.: «Вчера – Солженицын. Часа четыре, гл[авным] обр[азом], по „Кречетовке“. Труден кое в чём до колотья в печени. (Ста-лин-град?) Но молодец. Однако чем-то взвинченно озабочен, тороплив, рвётся бежать, хотя, говорю, вот сейчас, через 3 м[инуты], машина». Свою историю Власов рассказал А. С., когда впервые навестил его в Рязани. В июле – августе 1962 г. они вместе путешествовали на велосипедах по Латвии и Литве, и писатель исподволь вызнавал и уточнял детали. Хотя и сам вдоволь набрался впечатлений от поездок железными дорогами военного времени. Отчасти эти впечатления отложились ещё в повести «Люби революцию»: «Дороги железные! Железные дороги первой военной зимы! Как будто снова задули на них ветры гражданской войны…». В частности, зачин «Случая на станции Кочетовка» уже был опробован в давней повести, где «диспетчер однотонно и непонятно говорит в трубки: – …Оставь полувагоны, бери десять – семьдесят шесть… Никифоров, пусти его на пятый… Внимание, Панфилово, пускаю тысяча сто двадцатый… Цистерны? успеем, он не пойдёт… Заправился? цепляй с седьмого… Никифоров, пусти его на второй… Проверили? пришлите старшего к дежурному… Слушает Филоново… Нет, не могу принять. Вот, отпущу на Себряково – прийму. Иванов, не ковыряйся, его срочно нужно…». 26 ноября 1962 г. на обсуждении в редакции «Нового мира» рассказ по обыкновению пытались переименовать. «Предлагали, – отметил в дневнике Лакшин, – мы и сам автор – „Зелёная фуражка“, „На дежурстве“ („Чехов бы так назвал“, – заметил Солженицын)». В конце концов «Случай на станции Кочетовка» (точное название станции, как и всех остальных географических пунктов в рассказе) в журнале переименовали, но не по вкусовым соображениям, а из-за остроты противостояния «Нового мира» и «Октября», – где главным редактором был как раз Кочетов, – в «Случай на станции Кречетовка». |
| Сим знаменитым событием кончился пятый век, достопримечательный сверх сего царствованием двенадцати пап, и сто тридцатью четырьмя соборами, из коих многие собираемы были еретиками под защитою императоров. Год 529 Тринадцать епископов, собравшихся в Оранж для освящения Церкви, составляют из себя собор, второй в сем городе, и подписывают касательно учения о благодати двадцать пять членов, которые все приняты, как догматы веры. Отцы сии постановили, что, грех Адама причинил вред не токмо его телу, но и душе, причинил вред не ему одному, но перешел на все его потомство; что благодать Божия не тем дана, которые призывают Бога, напротив она сама производит то, что люди призывают Бога; что для очищения от греха, Бог не ожидает, чтобы мы хотели, но Сам производит в нас хотение; что Он предуготовляет волю нашу и совершает в нас и хотение и действование; что начало веры, преспеяние в оной и самое движение, которым мы побуждаемся к вере, не от нас происходит, но от благодати: что благодать дается нам без всякой заслуги с нашей стороны; что через нее мы есть все то, что мы есть; что мы ничего не имеем, чего бы не получили от неё, и что мы имеем нужду, чтоб она нас предваряла, нас поддерживала, нам сопутствовала, и дала нам силы быть непоколебимыми до конца; словом, что мы силами естественными не можем ни сделать ни даже помыслить ничего такого, что ведет нас ко спасению; что человек от самого себя имеет токмо ложь, и грех, что сила добродетелей христианских состоит в любви, вожделение же напротив есть основание добродетелей языческих и что любовь к Богу есть дар Самого Бога. Год 553 Указ, которым император Юстиниан I присвоил себе право судить об учении веры, произвел великие смятения в Церкви. Для восстановления спокойствия, государь сей созвал в Константинополе пятый Вселенский Собор, на котором Несторий и Евтихий снова преданы проклятию, и торжественно утверждены решения Халкидонского собора. Год 590 Св. Григорий, прозванный великим, против води возводится на престол Римской Церкви. |
| Спрашивается теперь, в какой из годов около времени Рождества Христова Авиева чреда служила при храме перед 23-м числом сентября? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, что в известный исторический момент, раньше или позднее этого времени, находилась на служении при храме такая-то чреда, напр., первая, от этого момента отсчитать число полных кругов черед, – в первом случае, простираясь вперед, а во втором – назад, и прибавить к ним один раз еще число черед с первой по восьмую, включительно. Но известны ли нам такие исторические моменты раньше Рождества Христова, или после него? Нам известно, что после перерыва служения истинному Богу в Иерусалимском храме, во время гонения Антиоха, служение в нем началось снова в двадцать пятый день девятого месяца – это месяц Хаслев – сто сорок восьмого года ( 1Мак. 4:52 ). Здесь разумеется сто сорок восьмой год эры Селевкидовой; он соответствует двести шестьдесят пятому году до нашей эры. Но, к сожалению, неизвестно, какая чреда начала тогда отправлять служение – первая ли, или та, на которой прервалось служение в начале гонения. Кроме того, хотя принято начало Селевкидовой эры относить к 312 году до Р. X., с чем согласно повествует и 1 Маккавейская книга; но во 2-й Маккавейской книге она начинается с 311 года, и есть указания, что в Африке начало ее было относимо к 311-му году. Одни полагают, что в 1-й Маккавейской счет лет ведется с осени, а во 2-й Маккавейской – с Пасхи, и потому, не находят разногласия в летосчислении между этими двумя книгами; но другие думают, что разность между этими двумя летосчислениями равняется целому году 99 . В виду неизвестности того, какой чредою начато было служение в храме после Антиохова гонения, ученые и не придавали значения рассматриваемому способу определения года рождения Христа. Но в настоящее время нашли другой пункт времени, отправляясь от которого, надеются определить год рождения Христа с несомненной и безусловной точностью, разумеем день и год прекращения служения в храме во время завоевания его Римлянами при Веспасиане. По общепринятому мнению, это было в 823 г. по основании Рима, или в 70 г. от Р. X., а по более точному показанию Иосифа Флавия, храм был взят Римлянами в месяце Лоосе (в августе), в числа от 8 до 10 100 . По свидетельству же Талмуда, в день взятия храма Титом вступала в отправление Богослужения первая чреда, следовательно, заканчивался полный круг черед. Отсчитывая назад полные круги очередей, по 24 недели в каждом, можно узнать, в каком году перед нашей эрой восьмая чреда кончила свое служение перед 23 числом сентября. |
| Спрашивается теперь, в какой из годов около времени рождества Христова Авиева чреда служила при храме перед 23 числом сентября? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, что в известный исторический момент, раньше или позднее этого времени, находилась на служении при храме такая-то чреда, например, первая, от этого момента отсчитать число полных кругов черед, – в первом случае простираясь вперёд, а во втором назад, – и прибавить к ним один раз ещё число черед с первой по восьмую включительно. Но известны ли нам такие исторические моменты раньше рождества Христова, или после него? Нам известно, что после перерыва служения истинному Богу в Иерусалимском храме во время гонения Антиоха служение в нём началось снова в двадцать пятый день девятого месяца – это месяц Хаслев – сто сорок восьмого года ( 1Мак. 4:52 ). Здесь разумеется сто сорок восьмой год эры Селевкидовой; он соответствует двести шестьдесят пятому году до нашей эры. Но, к сожалению, не известно, какая чреда начала тогда отправлять служение – первая ли, или та, на которой прервалось служение в начале гонения. Кроме того, хотя принято начало Селевкидовой эры относить к 312 году до Р. X., с чем согласно повествует и 1 Маккавейская книга; но во 2 Маккавейской книге она начинается с 311 года, и есть указания, что в Африке начало её было относимо к 311 году. Одни полагают, что в 1 Маккавейской счёт лет ведётся с осени, а во 2 Маккавейской с Пасхи, и потому не находят разногласия в летосчислении между этими двумя книгами. Но другие думают, что разность между этими двумя летоисчислениями равняется целому году 273 . Ввиду неизвестности того, какой чредой начато было служение в храме после Антиохова гонения, учёные и не придавали значения рассматриваемому способу определения года рождения Христа. Но в настоящее время нашли другой пункт времени, отправляясь от которого надеются определить год рождения Христа с несомненной и безусловной точностью, разумеем день и год прекращения служения в храме во время завоевания его Римлянами при Веспасиане. По общепринятому мнению, это было в 823 г. по основанию Рима, или в 70 г, от P. X., а по более точному показанию Иосифа Флавия, храм был взят Римлянами в месяце Лоосе (в августе), в числа от 8 до 10 274 . По свидетельству же Талмуда в день взятия храма Титом вступала в отправление Богослужения первая чреда, следовательно, заканчивался полный круг черед. Отсчитывая назад полные круги очередей по 24 недели в каждом, можно узнать, в каком году перед нашей эрой восьмая чреда кончила своё служение перед 23 числом сентября. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Как моя бабушка перестала ходить в церковь 3 мин., 01.10.2018 Однажды я сидел, пил чай со своей бабушкой и в который раз слушал ее рассказы. Бабушка оставила нас на сто втором году жизни, а родилась она в тысяча девятьсот втором году, за год до прославления преподобного Серафима, в зажиточной крестьянской семье. И все лучшее, что в ней было — трудолюбие, скромность, нестяжание и вместе с тем здравую расчетливость, даже прижимистость, позволявшую иметь сбережения и на них помогать ближним — она вынесла из своего крестьянского детства и сохранила, вступив в партию и сделав советскую карьеру. Прекрасная память (цены двадцатого года, расписание поездов тридцатого, телефоны сорокового...) и неослабевающий интерес к жизни (Дима, скажи мне, кто же такой на самом деле Путин?.. Чего он хочет?..) делали ее и в девяносто, и в сто лет прекрасным собеседником. В оценке бурных перемен окружающего нас мира мы сходились почти во всем, за исключением одного. Как только дело доходило до веры в Бога, место здравых, трезвых и очень традиционных суждений занимали простые советские клише. Казалось даже, будто в нашей беседе звонко щелкал невидимый переключатель. В тот раз я не вынес такого несоответствия, приступил с расспросами и услышал еще один рассказ. В моей жизни самую большую роль сыграл отец. В молодости он пел в церковном хоре. А когда стал взрослым, много читал, интересовался политикой, разбирался в религиозных вопросах, хорошо изучил Библию. Но он был против религии. А дедушка мой и мама были до фанатизма религиозные. Ох, какие диспуты были в семье! Другом отца был наш сельский батюшка, человек молодой и тоже свободомыслящий. Он часто бывал у нас дома и, конечно, спорил с отцом, приводил разные доводы о том, что Бог есть. Споры были горячие, порой уходили Бог знает куда, а я сидела и все это тихо слушала. До четырнадцати лет я была очень религиозная, ходила в церковь, все исполняла. Меня так воспитала мама. Но в результате всех этих разговоров однажды я пришла из школы и сказала отцу: «Папа, нам сегодня учитель рассказывал по астрономии о планетах и о том, как создавалась жизнь на Земле. А почему Закон Божий совсем по-другому говорит?» И отец мне все объяснил. И тут я перестала ходить в церковь и перестала учить Закон Божий. При переходе из четвертого класса в пятый законоучитель поставил мне двойку. |
| Все это смог я видеть и поклониться страстям господним и святым его угодникам, как это было прежде, когда приходил с княжною в царство благочестивого царя греческого Мануила 20 . В то время венчал он, состарившийся, своего старшего Калуяна на царство греческое. Царь Мануил имел шесть сыновей: первый Калуян, то есть Иоанн, который ныне царь в Константинополе, второй сын Андроник, деспот города Селуня 21 , третий сын Феодор, деспот Аморейской земли 22 , четвертый сын Константин, деспот Красного (?) моря 23 , пятый сын Дмитрий, деспот Митилинской земли 24 , шестой сын его Фома, этот был еще у отца во дворце. При святом вселенском патриархе Иосифе, учением которого многие пользовались, стоят такие церковные должностные лица: великий хартофилакс, другой сакиларий, третий скифилакос, четвертый сакелий 25 . В святой Софии семь колодцев, а под нею – озеро. Вот я, грубый иеромонах Зосима, осмотрел, поклонился и поминал в молитве тех из русских людей, кто до меня добр. И поплыли в корабле из Константинополя, прошли сто миль узким морем, минули остров Мраморное, на этом острове цареградские люди добывают мрамор и мостят церкви и палаты в Царьграде. Оттуда прошли шестьдесят миль и минули город Галлиполи 26 (тут была переправа турецкая) и оттуда прошли еще шестьдесят миль. Тут пролив, выход на великое море, которое называется Средиземным морем. Тут стоит город Троя 27 на самом проливе. После выхода на великое море, направо путь идет к святой горе Афонской, к Селуню, к Америйской земле 28 и к Риму, а налево – к Иерусалиму. Прошли от пролива десять миль, минули остров Зигри (?), оттуда триста миль до острова Лимевр 29 , и оттуда плыли сто миль и минули остров Лимнос. Оттуда плыли шестьдесят миль и пристали к Афонской горе. Поднялись на Святую гору и поклонились всем церквам и монастырям, которые находятся наверху. Всех же монастырей на Афонской горе двадцать два 30 . Вот их имена: 1) Лавра, 2) Ватопед, 3) Хиландарь, 4) русский монастырь святого Пантелеймона, 5) Пандократор, 6) Свимон, 7) Иверский, 8) Зограф, 9) Дохиарь, 10) Сенох, И) Алуп, 12) Калакал, 13) Калтумус, 14) Протагий, 15) Ксеропотам, 16) Филотен, 17) Василефпиргий, 18) Павлова пустынь, где общее житие у монахов, 19) Дионисьев, 20) Григорьев, 21) Симона Петране, 22) Каетамонит. |
| В 544 году скончался патриарх Иерусалимский Петр. Оригенисты воспользовались его кончиной и возвели в 552 году на патриаршую кафедру Святого града инока Новой лавры по имени Макарий, своего единомышленника, чем возбудили общее смятение. Император Юстиниан, раздраженный против оригенистов, вскоре велел изгнать Макария, а архимандрит Великой лавры Конон, бывший в то время в Константинополе, представил императору в настоящем виде все дела оригенистов. В 553 году открылся Пятый Вселенский Собор, на котором, между прочим, осуждены были мнения Оригена . Когда соборные деяния присланы были в Палестину, патриарх Евстохий 324 напрасно целых восемь месяцев убеждал оригенистов войти в общение с Православною Церковью: они противились и совершенно отделились от общения с православными. Тогда по церковному приговору оригенисты были изгнаны не только из Новой лавры, но и из всей Палестины, а в опустевшую лавру патриарх послал сто двадцать православных иноков, половина коих взята была из Великой лавры, а прочие из других обителей. Возвратился в лавру и преподобный Иоанн Молчальник. Это было двадцать три года спустя по кончине Саввы Освященного 325 . Страшное бедствие постигло Великую лавру в 614 году, когда войска персидского царя Хозроя, завоевав все восточные области империи греческой, проникли из Сирии и в Палестину, разлились по ней, подобно бурному потоку, опустошая все огнем и мечом, и осадили самый Иерусалим. Отряд персов напал на Великую лавру св. Саввы и наполнил ее неслыханными жестокостями и злодействами. Варвары ограбили сперва церковь , потом рассеялись по кельям, в которых нашли старцев, долгим подвигом иночества давно уже приготовившихся к переходу в другую жизнь и решившихся с покорностью воле Божией ждать участи, какую готовила им злоба врагов. Прочие иноки разбежались при первой вести о приближении варваров. В течение нескольких дней враги подвергали старцев жесточайшим мукам, требуя от них сокровищ и золота, и, наконец, обманувшись в своих ожиданиях, отсекли им головы. Когда после удаления варваров из лавры рассеявшиеся иноки возвратились в нее, ужас объял их при взгляде на разорение обители. Один из иноков, по имени Никодим, увидев трупы братий, упал как мертвый от потрясения душевного. Знаменитый настоятель обители Феодосия Великого Модест собрал рассеянные останки избиенных иноков, облобызал их с любовью и с честью положил в усыпальницу братий 326 . |
|
|
