| Это я ради любознания в сокращении заимствовал из так называемой Жизни Адама (Кн. Юбил., III). Из Малого Бытия: В седьмой год он согрешил, и в осьмой они были изгнаны из рая, как говорит (Малое Бытие), чрез сорок пять дней после падения, в восход Плеяд. Пробыл же Адам в раю седмину трехсот шестидесяти пяти дней; и изгнан был с женою Евою за преступление заповеди в десятый день месяца мая. Звери, и четвероногие и пресмыкающиеся, говорит Иосиф и Малое Бытие, до падения говорили одним языком с первосотворенными; посему, говорит, змей беседовал с Евою человеческим голосом, что, кажется, невозможно. В восьмой год (говорит) Адам познал Еву, жену свою. В восьмидесятый год родился у них первородный сын Каин. В семьдесят седьмой год, говорят, родился праведный Авель. В восемьдесят пятый год родилась у них дочь, и они дали ей имя Асуам. В девяносто седьмой год Каин принес жертву. В девяносто девятый год Авель принес жертву Богу, имея от роду двадцать два года, в полнолуние седьмого еврейского месяца, то есть в праздник кущей. Достойно примечания, что Писание называет жертву Каина принесением плодов, а жертву Авеля дарами, обозначая сим настроение каждого. В тот же девяносто девятый год Каин убил Авеля, и первозданные оплакивали его четыре седмины, то есть двадцать восемь лет. В сто двадцать седьмой год Адам и Ева прекратили свой плач. В сто тридцать пятый год Каин взял собственную сестру Асавнан, которой было пятьдесят лет; а сам он был шестидесяти пята лет (Кн. Юбил., III, IV). В двести тридцать четвертом году он родил дочь, которой дал имя Азуран (Кн. Юбил., IV). В четыреста двадцать пятом году Сиф взял в жены собственную сестру Азуран; Сиф же был девяносто одного года (Кн. Юбил., IV). В том же девятьсот тридцатом году умер и Каин от обрушившегося на него дома; ибо и сам он камнями убил Авеля (Кн. Юбил., IV). В этом 2251 году, как говорят, Ной насадил виноградник на горе Лувар в Армении (Кн. Юбил., VII). Ангел, говоривший с Моисеем, сказал ему: я научил Авраама еврейскому языку, каким он был от начала творения, чтобы он говорил на нем, как на природном, о чем говорится в Малом Бытии (XII). |
| 16) Если же, взирая на простертую всюду благодать Спасителеву и на спасенный родъ желаешь вознести гласъ свой ко Господу; то пой восьмой псаломъ. Если также хочешь воспеть Богу при точилехъ; то имеешь тотъ–же восьмой и восемьдесятъ псалмы. При врага и твари, не хвалясь самимъ собою, но зная, что совершилъ Сынъ читай упомянутый девятый псаломъ. А если кто хочетъ смутить тебя и привести въ боязнь; — то имей на Господа и пой псаломъ десятый. Когда же видишь гордыню и умножающуюся злобу многихъ, видишь, что нетъ уже у людей ничего святаго; тогда прибегни ко Господу и читай псаломъ одиннадцатый. И если враговъ продолжается, — не упадай духомъ, какъ–будто забытъ ты Господомъ, но призови Господа, воспевая псаломъ двенадцатый. Когда же услышишь, что хулятъ иные Промыслъ; тогда не къ ихъ но, обратясь къ Богу, произнеси псалмы тринадцатый и пятьдесятъ второй. И наконецъ, если желаешь узнать, каковъ долженъ быть гражданинъ небеснаго то пой псаломъ четырнадцатый. 17) Нужна тебе молитва по причине сопротивляющихся тебе и окружающихъ душу твою? воспой псалмы шестнадцатый, восемьдесятъ пятый, восемьдесятъ седьмой и сто сороковой. Но ты желаешь узнать, какъ молился Моисей? — для сего имеешь псаломъ восемьдесятъ девятый. Но ты спасенъ отъ враговъ своихъ, избавленъ отъ гонителей своихъ? посему и ты воспевай псаломъ семнадцатый. Дивишься ты порядку въ твари, благодатному о ней и священнымъ закона? пой псалмы восемнадцатый и двадцать Видя угнетаемыхъ, утешай ихъ, молясь за нихъ и говоря имъ словами псалма девятнадцатаго. Видишь, что Господь пасетъ тебя и благоустрояетъ путь твой? радуясь о семъ, воспой псаломъ двадцать второй. Возстаютъ на тебя враги? но ты, воздвигнувъ душу свою къ Богу, читай псаломъ двадцать четвертый, и увидишь, что беззаконнуютъ вотще. Враги продолжаютъ наполнять руки свои кровьми и искать твоей погибели? не предоставляй суда человеку, потому что все человеческое сомнительно, но, желая суда потому что Богъ одинъ есть праведенъ, читай псалмы двадцать пятый, тридцать четвертый и сорокъ второй. |
| Есть замечательная книжка Феофана Затворника «Что такое духовная жизнь и как на нее настроиться». Как на нее настроиться, там рассказывается, а что это такое – нет. К какому идеалу я должен прийти в Церкви? Как мне понять, я иду в правильном направлении или нет? Никакого внятного ответа на этот вопрос я пока нигде не нашел. По идее, в Церкви человек спасается. Но в чем состоит спасение – непонятно. У протестантов в этом плане немного проще: один протестант спрашивает другого, мол, брат, ты спасен? Я спасен! – отвечает брат. И все замечательно. Что такое спасение? Приблизился ли я к нему? Свой церковный путь я начинал ребенком и, ясное дело, грешил меньше, чем сейчас. Зачем, стало быть, я прожил эти годы в Церкви, если грешить стал только больше? В общем, человек, долго пребывающий в Церкви, осознает, что жизнь неоднозначна, и иногда нужно докричаться до Бога, чтобы понять, что делать, или ему настолько плохо, что ему нужно увериться, что Бог есть, Бог его слышит, Бог о нем заботится. А Бог не всегда на это отвечает. Бог может очень долго молчать. И человек начинает задумываться: а там вообще что-нибудь есть? Это тоже нормально и даже важно. Наука питается вопросами. Самое очевидное: Солнце – мы все это видим – маленькое и вращается вокруг Земли. И нужно в этом засомневаться, чтобы понять, что на самом деле Солнце большое, и это Земля вращается вокруг него. Но это неочевидный факт. Он требует сомнения и работы. Вера тоже до известной степени питается сомнениями. У Дмитрия есть такие строчки: «Не усомнится только тот, глядящий пристально и строго, неколебимый идиот, что вообще не верит в Бога». Сомнения постоянно приходят, и вера – это в конечном счете преодоление сомнений. Итак, человек после долгого пребывания в Церкви начинает сомневаться. Ослабевают все существующие стимулы, богослужения больше не вызывают сильного внутреннего отклика, слова о греховности не обличают. «Якоже бо свиния лежит в калу, тако и аз греху служу», – повторяет православный человек каждый вечер. В какой-то момент это перестает работать. Сначала ты вздрагиваешь, понимая, о чем идет речь, а на сто двадцать пятый раз это уже просто слова. А на пятьсот двадцать пятый раз они раздражают – зачем я это говорю? Я так себя не чувствую, я не хочу так себя чувствовать. Нет, можно, конечно, придумать, зачем это говорится, что это некая педагогика, чтобы человек осознавал масштаб стоящей перед ним проблемы, но с какого-то момента эти слова теряют и свое педагогическое значение, и люди начинают искать выход. |
| Глава 1 Иез.1:1 . И бысть в тридесятое лето, в четвертый месяц, в пятый день месяца, По мнению некоторых, это был тридцатый год юбилея. А юбилеем иудеи называют пятидесятилетнее продолжение времени. Как римляне круговращение времени исчисляют пятнадцатью годами, так иудеи пятидесятью. Сего-то пятидесятилетия, как утверждают иные, тридцатым годом был год пророчества. А я, отыскав по временникам первый юбилейный год, нашел, что пятый год Иехониина пленения совпадает, не с тридцатым, а с двадцать пятым годом юбилея. Потом, приняв во внимание, что ни один из святых пророков нигде не означил сего года, по исследовании, нашел, что это был тридцатый год плена. Ибо вскоре за сим этот самый Пророк получает повеление возлечь на правом боку и взять на себя грехи Иудины четыредесять дней, считая день за год ( Иез. 4, 6 ). Посему, приняв во внимание, что плен Иуды человеколюбивый Владыка определил семидесятью годами, и что из семидесяти оставалось сорок лет, уразумел из сего, что Пророк говорит о тридцатом годе плена. Продолжая же исследование и вычисляя годы, нахожу, что пленение совершилось не за тридцать, а за тринадцать лет. Но благий и человеколюбивый Бог время наказания считает обыкновенно не с действительного события, а с произнесения Им определения. Так поступил и с патриархом Авраамом. Сказав: «пресельно будет семя твое в земли не своей, и поработят я, и озлобят я лет четыреста» ( Быт. 15, 13 ), не попустил семени Авраамову все это время жить у египтян, но число четырехсот лет считает со времени произнесения Им сего определения. И при Ное, сроком для покаяния назначив сто двадцать лет и, видя возрастающее беззаконие, чтобы прекратить распространение греха, не стал ожидать окончания определенного времени. Так и здесь найдем тридцатилетнее число, положив началом счисления Божие определение. Определение же о плене и рабстве Иудеев произнесено Богом в восемнадцатый год царствования Иосии. Когда первосвященник Хелкия нашел затерянный закон Моисеев (ибо беззаконие до того усилилось в Иудее, что божественное предано было совершенному забвению); потом царь, прочитав закон, усмотрел, что народ поступает прямо вопреки оному, а почему, крайне убоявшись, стал умолять первосвященника, чтобы умилостивил он Бога; тогда первосвященник приходит к пророчице Олдане, жене благочестивой, соблюдавшей Божии законы. |
| И он встает, показывая этим, что толочься нам больше здесь незачем — и так накурили, не продохнешь. 3 На берегу Лисагор подходит ко мне. — Разрешите представиться, — лейтенант Лисагор, командир саперного взвода Тысяча сто сорок седьмого стрелкового полка Сто восемьдесят четвертой стрелковой дивизии. Голос звучный, привычный к рапортам. Приветствие по всем правилам пальцы вместе, предплечье и ладонь в одну линию, сильный рывок вниз. Лицо несколько потрепанное, небритое. Глаза умные, с хитрецой. Сам коренастый, крепкий. На вид — лет тридцать. — Строительством моим интересуетесь? Метрострой настоящий. Пятый день долбаем. И берет меня за локоть. Шагах в двадцати от землянки майора саперы роют туннель в крутом волжском обрыве — длинный, метров в десять, никак не меньше. В виде буквы Т. — Справа для майора, слева для начштаба, — объясняет Лисагор. — Три на четыре, представляете? А там, левее, еще один — для опергруппы и комиссара. А людей всего восемнадцать. Вместе с сержантами. И чтоб к послезавтрашнему дню готово было. Ловко? Бойцы долбят кирками твердый, как камень, грунт. Двое долбят, двое выносят землю ведрами, двое крепят лес. На земле стоит коптилка. Пахнет копотью, потом и сырой землей. Лисагор садится на корточки, прислоняется спиной к деревянному креплению. Закуривает. — Одну такую же выкопали. Досками обшили. Пол, потолок. Фанерой стенки. Печурку в углу поставили. Вот этот вот усач, помкомвзвода мой, все своими руками сделал — печь, трубы. На все руки мастер. Лампу двухлитровую с зеленым абажуром достали. Майор уже кровать намечал где ставить. А Чуйков пришел, сел на стул, спросил, сколько земли над головой, а ее метров двенадцать, и пришлось нашему майору распрощаться с квартиркой, а саперщикам все сначала начинать. Вот оно как на войне, товарищ лейтенант. А людей — кот наплакал. — А я вот тоже хотел у тебя попросить. Человек этак пять. Лисагор настораживается. — Зачем? — Слыхал, что майор говорил давеча насчет мин? — Это пускай дивизионные делают. На что они и существуют. А наше дело КП, НП. Их сто, а нас восемнадцать. И так по целым суткам не спят. Да и мины эти, знаешь, когда будут… |
| «В январе 1942 г. мы с мамой поднимались по черной лестнице к себе домой на пятый этаж дома 23/59 по Кронверкской улице. Кажется, мы ходили стоять в очереди за хлебом и возвращались, бережно неся каждый свои сто двадцать пять грамм. Сейчас уже не помню, за чем ходили, помню только, как медленно взбирались на пятый этаж. Парадный ход был, вообще говоря, открыт. Но все блокадные жильцы нашего дома пользовались только черным ходом, ибо все жили на кухнях; ведь не было ни воды, ни света, ни отопления, а на кухне у каждого стояла буржуйка. И 125 г. хлеба, единственная еда, съедались не просто так – необходимо было разрезать этот кусок на маленькие квадратики, и каждый квадратик чуть-чуть поджаривался на буржуйке. И надо было распределять и терпеливо ждать: вот этот квадратик я съем сейчас, а вот этот – через полчаса, и через час еще вот этот – третий. В тот день подъем по лестнице был особенно тяжел и мучителен. Ноги неохотно повиновались. Мы жили в квартире 110, а под нами, в квартире 108, жила семья главного человека в Ленинграде, как тогда говорили, крупного ответственного работника. Не буду называть его фамилии. Входя на площадку четвертого этажа, мы с мамой заметили, что входная наружная дверь в квартиру 108 приотворена и в мусорном ведре, стоящем между двумя дверьми, торчит какой-то странный желтовато-коричневый предмет. Наклонившись к ведру (нами овладело любопытство), мы обнаружили, что желтоватый предмет – это засохшая французская булка, или, как теперь говорят, городская булка, которую выкинули в ведро, потому что она раньше времени зачерствела. Первым, невольным, я бы сказал, инстинктивным побуждением было – схватить эту булку. Но я почему-то остановился и посмотрел на маму. “Знаешь что, – сказала мне мама, – давай будем гордыми”. И мы прошли мимо полуотворенной двери». Этот ответственный работник был председателем Ленсовета П. Попковым. Про него известно, что даже в самые страшные блокадные месяцы он ежедневно приносил домой для своего кота двести граммов свежего фарша. |
| Овладев таким образом Иерусалимом, он перебил множество противников своих и, награбив значительное количество денег, возвратился в Антиохию. 4. Два года позже, именно в сто сорок пятом году [селевкидской эры], в двадцать пятый день того месяца, который у нас называется кислевом, у македонян же апеллаем, в течение сто пятьдесят третьей олимпиады 775 , царь во главе огромного войска вступил в Иерусалим и обманным образом овладел городом, выдав свой приход за совершенно мирный. Но на этот раз он не пощадил даже тех, которые впустили его в город, ввиду находившихся в храме богатств; побуждаемый своим корыстолюбием и намереваясь ограбить храм, в котором он заметил множество золота и прочие столь дорогие жертвенные приношения, он решился нарушить данное тем людям слово. Итак, он совершенно ограбил храм, не пощадив даже священной утвари, золотых светильников, золотого алтаря, трапезы и жертвенников, и даже не отказался от занавесей, вытканных из виссона и пурпура; равным образом опустошил он и тайную сокровищницу и тем вверг иудеев в большое горе. К тому же он запретил им совершение ежедневных жертвоприношений, которые они по закону приносили Господу Богу. Затем он совершенно разграбил город, причем часть жителей перебил, других же вместе с женами и детьми взял в плен, так что более десяти тысяч человек стало рабами. Лучшие здания города он предал пламени и, срыв городские стены, укрепил находившийся в нижней части города холм, называвшийся Акрою. Этот холм был высок и господствовал над храмом; поэтому-то царь и укрепил его высокими стенами и башнями и поместил тут македонский гарнизон. Кроме того, в этой крепости остались также безбожники из народа и все гнусные люди, которые причинили своим согражданам много бедствий. Затем царь поставил на месте, где происходили жертвоприношения, алтарь и заклал на нем свинью, т.е. животное, которое как по божеским, так и по человеческим законам считалось у иудеев недозволенным. Вместе с тем он принудил их отказаться от почитания своего Бога и навязал им его собственных богов, которым иудеи должны были в каждом городе и каждом селении посвящать рощи и воздвигать алтари; на последних, по его приказанию, они обязаны были ежедневно приносить в жертву свиней. |
| - Да он колдун, буха-муха, колдун! А как иначе? Любой, буха-муха, может молодую сговорить, а вот дальше? Тыр-пыр, цветочки-конфетки, комплиментики, от них любая на-на, а потом? Буха-муха, конкретно психологическое рабство, типа сектантства. Есть такая сексуальная магия. Саныч, ты где ей обучался? У кого? Чё молчишь? Клятву, поди, давал о молчании. Ну, хоть пару поз покажи, только пару, баха-муха. Кто кому как? Стоило им где-то пересечься – в курилке, столовой, раздевалке, как всё у Шкалика сползало на это – «чем ты её держишь»? Один раз на доставшего своей дятловостью Мишку он, было, закусился, сгрёб, сдавил недовеска за ворот, но каким-то чудом удержался. Долго мыл руки, недоуменно разглядывая себя в зеркале: пятый десяток разбил, пора поумнеть. Через десять лет Мишка сгинул страшно – под двумя выстрелами огнемётчика-нацгвардейца, когда в марте двадцать второго Шкалик попытался на своей баклажановой «четвёрке» вывезти из Северодонецка по объявленному русскими гуманитарному коридору троих детей и двух жён последних браков. Все шестеро сгорели заживо. Все. Конечно, Алексей Александрович, выслушивая версии своей мужицкой власти, как ни старался, не мог равнодушничать. Немножечко, но самохвалился. Право, завидуйте-завидуйте: да, хромой, да, не молод. Хотя накручивать лишнего тоже не надо: Юлия младше его только на шестнадцать лет, а не на двадцать. Ну, да, действительно, – вашим вниманием очень даже не обижена. Но разве кому-то стоило объяснять, что «секрет» их семейного лада состоял в том, что это не он её «держал», а она его. Надо ли было это объяснять, и кому надо? По окончании школы Юлия три года безуспешно пыталась поступить в Харьковский национальный медицинский университет. Совершенно правильная почти отличница, настоящая славянская красавица с сильными формами, рослая, белокожая, со, лет сто уже немодной, тяжеленной косой, гордо откидывающей совершенно античную голову, казалось, не должна была встречать противления ни в чём. Любые обстоятельства должны были растрескиваться и осыпаться под несуетным взглядом, но вот поступить на, со школы вымечтанную, детскую терапию у неё не получалось. Видимо, так её воспитали родители-колхозники, или же врождённая романтичность виновата, но Юлия совершенно искренне не догадывалась, что в мире есть злость, грязь, подлость, низость. Уж тем более, извращения. И что они – грязь, низость и извращения – не прощают красоту и чистоту. Ей даже не делали неприличных предложений, даже не намекали на взятку и что ещё, а просто, если могли, обрубали всякие её намеренья. На зло, со зла. От зла. |
| Совершилось же сие в двадцатый год царствования Артаксеркса, сына Ксерксова, у которого Неемия был виночерпием, и испросив у царя милость, с великою ревностно возвратился во Иудею и соделал все пред сим сказанное. И о сем ясно дает знать писание Ездры. Но если кто хочет в точности дознать число лет, то пусть началом счисления примет пятый год пленения Иехонии, потому что с него считали мы четыредесять лет. Ибо четыредесять лет найдешь до первого года Кира персидского, – отсюда остальные двадцать девять лет царствования Кирова, потом семь лет царствования Камбизова, еще тридцать пять лет царствования Дария Гистаспа, сверх того двадцать лет при Ксерксе, и девятнадцать при Артаксерксе; в двадцатый же год повелел он построить стены города. И пусть никто не говорит, что построение Иерусалима ни малой не принесло пользы Израилю, давно отделившемуся от колена Иудова. По возвращении из плена разделение не продолжалось, но все имевшие возможность возвратиться жили единодушно, имея столицею Иерусалим. Иез.4:7 . И на заключение Иерусалима да уготоваеши лице твое, и мышцу твою утвердиши, и пророчествовати будеши на него. «Уготование лица» означает негодование, а «утверждение мышцы» налагаемое наказание. Иез.4:8 . И се Аз дах на тя узы, и не превратишися от ребра твоего на ребро твое, дóндеже скончаются дние заключения твоего. Из того, что будешь делать, должны дознать они, что прежде определенного времени не улучат никакой возможности к возвращению. Почему и тебе надлежит все назначенное время провести на том или другом боку неподвижно, чтобы дознали произнесенный на них приговор. Иез.4:9–10 . И ты сыне человечь, возми себе пшеницу, и ячмень, и боб, и лящу 6 , и просо, и пыро 7 , и вложиши я в сосуд един глинян: и сотвориши я себе в хлебы, по числу дней, в няже спиши на ребрех твоих, девять десять и сто дней ясти будеши оныя. Ядь твоя, юже ясти будеши, весом двадесять сикль на день от времени до времене снеси сия. Трудное дело возлагается на Пророка, который должен представлять в себе наказываемых, и тем, что повелевается ему делать, дать знать народу, что в Иерусалиме будет голод. Посему и велено ему приготовить хлеб не из одной пшеницы, но из проса, полбы и бобов. А такая пища – знак оскудения. И самый вес означает также недостаток. Ибо сказано: «ясти будеши» однажды в день двадесять сикль, что составляет не с большим три унции, как утверждают в точности исследовавшие сии весы и меры. |
| Стр. 34. Рассказывают, что один вновь назначенный заседатель Четвертый, пятый, шестой, седьмой – каждый постарался принести в улей свою долю меда… – Здесь Чехов, вероятно, сознательно, вызывал ассоциацию с щедринскими градоначальниками. В известной Чехову статье Ив. Мевеса говорилось, что заседатели ездили по сибирским дорогам для устрашения и «в рассуждении» взяток за бродягу, мертвое тело и т. д. («Три года в Сибири и Амурской стране». – «Отечественные записки», 1863, стр. 254). Та быстрая езда, которая когда-то захватывала дух у Ф. Ф. Вигеля… – Ф. Ф. Вигель (1786–1856), мемуарист, путешественник, автор «Воспоминаний», где описана «быстрая езда» по Сибири («Воспоминания Ф. Ф. Вигеля», том первый. М., 1866, стр. 152, 156, 159, 195, 199). …и позднее у И. А. Гончарова… – Чехов имел в виду книгу И. А. Гончарова «Фрегат «Паллада», еще с юношеских лет (см. письмо М. П. Чехову, апрель 1879 г.) любимую им (в «Списке» под В последней главе («До Иркутска») Гончаров писал: «Решительно нельзя ехать: скоро очень везут Чем ближе к Иркутску, тем ямщики и кони натуральнее. Только подъезжаешь к станции, ямщики ведут уже лошадей, здоровых, сильных и дюжих на вид Вот ямщик уселся, забрал вожжи, закрутил их около рук „Ну“, – говорит он. Все мгновенно раздаются в сторону, и тройка разом выпорхнет из ворот, как птица, и мчит версты две-три вскачь, очертя голову, мотая головами, потом сажен сто резвой рысью, а там опять вскачь – и так до станции И не увидишь, как мелькнут двадцать пять верст» (И. А. Гончаров. Полн. собр. соч., т. 7, изд. 2. Глазунова, СПб., 1886, стр. 517–520). Правда, и современные писатели восхищаются быстротою сибирской езды только в воображении… – В «Сибирском вестнике» в повести Я. Васкеля «Темное дело (Из рассказов сибирского стряпчего)» автор писал: «Для привычного человека наша сибирская езда, в особенности при хорошей погоде, при исправном пути, представляет из себя своеобразную прелесть Добрые лошади, под посвист ямщика, везли крупною хорошей рысью» (1890, 24 января). |
|
|
