| – от Рязанской епархии: Натальи (Козловой; 1889 - 14 сентября 1937); – от Симбирской епархии: священника Александра (Гневушева; 1889 - 28 апреля 1930), священника Александра (Телемакова; 1870 - 19 февраля 1938) и послушницы Екатерины (Декалиной; 1875 - 17 февраля 1938). 3. Сообщить имена этих святых Предстоятелям братских Поместных Православных Церквей для включения их в святцы. ЖУРНАЛ 40 СЛУШАЛИ: Доклад Преосвященного Митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, сопредседателя Оргкомитета по подготовке и проведению «Дня славянской письменности и культуры», о проведении в г. Самаре праздника славянской письменности и культуры. ПОСТАНОВИЛИ: 1. Доклад принять к сведению. 2. Выразить удовлетворение успешным проведением в Самаре Дней славянской письменности и культуры. 3. Благодарить сопредседателей Оргкомитета по подготовке и проведению «Дня славянской письменности и культуры» министра культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации С.А.Соколова и Преосвященного Митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия за организацию и проведение праздника. 4. Выразить благодарность Преосвященному архиепископу Самарскому и Сызранскому Сергию, губернатору Самарской области К.А. Титову, председателю правительства Самарской области С.А.Сычеву, председателю Самарской Городской думы В.Ф.Сазонову, главе города Самары Г.С.Лиманскому и мэру города Тольятти Н.Д.Уткину, государственным и общественным организациям, принявшим участие в этом празднике, за труды и содействие в его проведении. 5. Считать важным дальнейшее развитие в епархиях Русской Православной Церкви празднования «Дня славянской письменности и культуры» в сотрудничестве с Министерством культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации и органами народного образования, дабы способствовать через это духовному и культурному возрождению народов нашего Отечества. ЖУРНАЛ 41 СЛУШАЛИ: Доклад Преосвященного Митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, Председателя отдела внешних церковных связей, о прошедшем с 22 по 24 июня 2004 года в Москве совместном заседании комиссий Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ТЕЛЕМАКОВ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Сщмч. Александр Телемаков Александр Николаевич Телемаков ( 1870 - 1938 ), священник , священномученик Память 6 февраля , в Соборах новомучеников и исповедников Церкви Русской и Симбирских святых Родился 6 декабря 1870 года в городе Сызрани Симбирской губернии в семье чиновника, служившего в государственном казначействе. Семья была верующей и благочестивой. В 1890 году окончил Симбирскую духовную семинарию и был назначен псаломщиком в симбирский кафедральный собор. С 1891 г. был определен учителем в местной школе. Летом 1893 г. Александр был обвенчан с 20-летней девицей Анной Степановной Платоновой. В их семье родились дети: 8 сентября 1893 года был рукоположен во священника ко храму в селе Мариаполь Карсунского уезда Симбирской губернии. В начале октября 1897 г. назначен настоятелем храма Рождества Пресвятой Богородицы села Коржевка . В год приезда в Коржевку о.Александра в селе было 469 дворов и около 2,5 тысяч жителей. При храме с 1891г. действовала церковноприходская школа, заведующим которой и стал сразу по приезде в село отец Александр. В этой же школе о.Александр преподавал Закон Божий. Одновременно стал законоучителем в местной земской школе. До 1908 г. избирался членом Совета по 6-му Карсунскому благочинному округу. В 1908 году он был назначен служить в храм в селе Чумакино Карсунского уезда, где прослужил до ареста. Став священником, он преподавал Закон Божий в церковноприходских школах и в школе грамоты. В том же году отец Александр был назначен благочинным 6-го округа Карсунского уезда, переименованного при советской власти в Инзенский район. В хозяйстве Телемаковых были и лошадь, и корова, собственный деревянный дом с 15 десятинами земли - жили небогато, но и не бедствовали. В 1925 г. священник был лишен избирательных прав как " служитель культа " . Потом у батюшки отобрали землю, оставив многодетной семье всего две десятины, за которые сельсовет наложил на о.Александра непомерно высокий налог. За неуплату этого налога в 1928г. священника " раскулачили " , отобрав у него и землю, и собственный дом со всеми надворными постройками, и лошадь, и корову. Семья священника осталась без средств к существованию (доходы от служения в церкви были мизерные) и переселилась в церковную сторожку. Искусственно созданный в начале 1930-х годов голод в Поволжье унес матушку Анну. Дети стали покидать родной дом и уезжать в города. |
| РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД ПАМЯТЬ МУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 6 (19) февраля Священномученик Александр Телемаков Священномученик Александр родился 6 декабря 1870 года в городе Сызрани Симбирской губернии в семье чиновника Николая Телемакова, служившего в государственном казначействе. В 1890 году Александр окончил Симбирскую Духовную семинарию и был назначен псаломщиком в симбирский кафедральный собор. 8 сентября 1893 года Александр Николаевич был рукоположен во священника ко храму в селе Мариаполь Карсунского уезда Симбирской губернии. В 1908 году он был назначен служить в храм в селе Чумакино Карсунского уезда, где прослужил до ареста. Став священником, он преподавал Закон Божий в церковноприходских школах и в школе грамоты. В 1908 году отец Александр был назначен благочинным 6-го округа Карсунского уезда, переименованного при советской власти в Инзенский район. В 1914 году он был награжден наперсным крестом. Зимой 1932 года в Средневолжском крае на территории бывшей Симбирской губернии было начато дело «об организации реакционных ячеек из числа церковных активистов тихоновского толка в селах Инзенского и Чамзинского районов Средневолжского края» . Вместе с другими 25 февраля 1932 года был арестован и заключен в тюрьму в городе Сызрани и отец Александр Телемаков. Всех арестованных обвинили в том, что они «проводили нелегальные сборища для читки поучений черносотенного характера, книг Сергея Нилуса, а также староцерковно-монархических книг (Библии, житий святых, Иоанна Златоустого и т. д.), используя для этой цели религиозные предрассудки крестьянских масс и проработки прочитанного в духе его преломления к настоящему времени» . На допросе отец Александр сказал: «Я лично, кроме работы по укреплению христианской веры и защиты Церкви, никогда никакой работой не занимался... Проводимые сборища... я отношу за их усердие – не удовлетворяясь служением в церкви, они считали необходимым помолиться на дому, собравшись группой» . 7 апреля 1932 года тройка ОГПУ приговорила отца Александра к пяти годам заключения в концлагерь, которое той же тройкой было заменено на пять лет ссылки в Северный край, и отец Александр был отправлен в Архангельскую область. |
| Едва помощник генерального прокурора отошел, как вернулся Владимир Всеволодович. — Сейчас приедет! — улыбаясь, сообщил он. — Обещал привезти сразу две монеты: одну древней Иудеи, причем, как раз того года, когда был распят Иисус Христос и вторую — Антиохии. — А ее-то зачем? — не понял Василий Иванович. Владимир Всеволодович внимательно посмотрел на него и покачал головой: — Слушай, мне кажется, ты совсем от радости голову потерял! Тебе нужны монеты, связанные с христианством? — Да! — Тогда это именно то, что тебе и нужно! По словам Исаака Абрамовича, а в том, что касается истории, ему можно верить безоговорочно, именно в Антиохии христиане впервые стали называться христианами! — терпеливо объяснил Владимир Всеволодович, и все терпение его на этом закончилось. — Ну, а теперь мне давно пора пройтись по рядам! Тем более что тебя, говорят, Ашот Телемакович везде уже обыскался! 6 Увидев вошедшего вслед за мужем чужого мужчину, Настя изменилась в лице… Из клуба Василий Иванович вышел в самом прекрасном настроении с двумя первыми монетами для отца Соколова. Не испортило это настроение ни то, что Исаак Абрамович оказался не жуком, а самым настоящим скорпионом, затребовав тройную цену. Ни то, что Ашот Телемакович, получив долгожданную монету, (как оказалось с крайне редким изображением на обороте) в ответ на робкое предложение продать ее, сказал, что охотился за ней больше десяти лет и теперь не продаст ни за какие деньги… «Ничего страшного! — мысленно махнул он рукой на это. — Найду другой денарий Тиберия! Может, и не такой редкий, но еще более красивый!» Многие нумизматы после закрытия клуба направились в сквер, чтобы продолжать свои обмены. Василий Иванович обычно всегда присоединялся к ним. Но на этот раз он впервые за весь год не стал оставаться. Владимир Всеволодович был прав: нужно было, не теряя времени, садиться за изучение совершенно чужой и незнакомой ему темы. Да и хотелось как можно скорее порадовать Настю. К тому же начало давать о себе знать сердце — с таким, как у него, радоваться и то следовало осторожно. И он медленно направился к метро, как вдруг услышал, что кто-то зовет его, оглянулся и увидел… выглядывавшего из поравнявшейся с ним машины Градова. |
| Некий театральный человек сказал им комическое благословение, которое, может быть, их и сопровождало… Глава одиннадцатая . Эта поездка Бенни с чиновником Ничипоренко, сколько известно, была первым действительным «предприятием», совершенным лет за пять до того, как начали ни на что не похоже описывать подобные предприятия в вялых и неинтересных повестях и романах. Едучи с недалеким, болезненным, чахлым и до противности неопрятным чиновником Ничипоренко, Бенни немного нужно было, чтобы разгадать своего ментора. До Твери Бенни уже составил себе ясное понятие, что спутник его крайняя ограниченность и несет белиберду. Остановившись по дороге в Твери, где им следовало сесть на пароход, они уже немножко поссорились. В маленьком трактирчике, где они пристали, Ничипоренко, строго взыскивая с трактирного мальчика за какую-то неисправность, толкнул его и обругал словом, которое Бенни понимал и которого не мог слышать. Бенни показалось ужасным такое обращение со стороны человека, который ехал «сходиться с народом», и у них произошла сцена. Бенни настоятельно потребовал, чтобы Ничипоренко или тотчас же извинился перед трактирным мальчиком и дал слово, что вперед подобного обращения ни с кем из простолюдинов в присутствии Бенни не допустит, или оставил бы его, Бенни, одного и ехал, куда ему угодно. Бенни поставил Ничипоренко свои условия с такою решимостью, что тот сразу увидел себя в совершенной необходимости на которое-нибудь из них решиться. Ехать назад одному, ничего не сделавши для «предприятия» и притом не имея что и рассказать о том, за что он прогнан, Ничипоренко находил невозможным, и он извинился перед мальчишкою и дал Бенни требуемое этим последним слово воздержаться вперед и от драчливости и от брани. За сим эмиссары снова поехали далее уже не по сухому пути, а по Волге. Ничипоренко, кажется, вовсе не понимал всего значения сделанной им уступки требованиям Бенни: он не предвидел, что после нее он уже не может иметь никакой менторской власти над своим возмутившимся Телемаком и что он из руководителя и наставника вдруг, ничего не видя, сошел на позицию школяра, которого дерут за уши. Глава двенадцатая |
| — Ну, вас или того, за кого ее ставить! — Аа… Василий Иванович! — понимающе кивнул мужчина и на всякий случай добавил: — Голубев. — Для Господа Бога достаточно и одного имени! — заметила строгая старушка и деловито уточнила: — О здравии или упокоении? — Зачем за упокой? Конечно, о здравии! — испугался мужчина и просительно улыбнулся: — И… если можно, еще — на удачу! — Это не скачки на ипподроме, чтобы на что-то ставить! — с укором начала стыдить его строгая старушка, но та, что добрее, успокаивающе шепнула: — Поставим-поставим… Не сомневайтесь — Господь поможет! Трогательно помогая одна другой, старушки спустились по ступенькам. А Василию Ивановичу Голубеву еще нужно было ехать две остановки до вокзала, где, как можно скорее выскакивать из автобуса, и снова бежать, чтобы успеть на первую электричку… 2 Василий Иванович никак не мог согласиться с этим… Прислонившись к холодному стеклу едва протапливаемого вагона, Василий Иванович снова прикрыл глаза и, прикрывая ладонью рот, сладко зевнул. Больше всего в жизни он не любил ранних подъемов и больших скоплений народа, когда, как говорится, яблоку негде упасть. Поэтому рыбалки и футбол на стадионах были не для него. Нет худа без добра — из-за больного сердца не пришлось служить и в армии, с ее многолюдной казармой и ежедневным криком дневального ни свет ни заря: «Рота, подъем!» Но вот ведь порой как бывает в жизни: уже скоро год, как эти две самые ненавистные вещи раз в неделю становились для него самой большой, долгожданной радостью. Да что радостью — настоящим праздником! Все дело было в том, что каждое воскресенье Василий Иванович ездил в Москву, в клуб нумизматов. Василий Иванович достал из нагрудного кармана листок бумаги, в котором с вечера записал, что нужно сделать сегодня, и принялся изучать его. В нем было всего три записи. Первая гласила: «Передать д. Т. — А. Т.» «д. Т» — означало денарий римского императора Тиберия. «А. Т.» — Ашоту Телемаковичу, одному из самых известных и уважаемых в стране собирателей монет времен античности. |
| Выйдя после окончания клуба, он стал ждать старичка-искусствоведа, которому еще нужно было сдавать свой столик, огляделся по сторонам и вдруг увидел… машину Градова. Сам Градов стоял рядом с тем самым конкурентом, который скупал предназначенные для Василия Ивановича монеты и даже разговаривал с ним. Или это ему показалось? Во всяком случае, когда Градов увидел, что Василий Иванович заметил его, тот, словно по команде, отошел в сторону, делая вид, что прогуливается в одиночку. Градов же невозмутимо подошел и одними губами — глаза продолжали оставаться чужими — улыбнулся: — А я вот мимо ехал, думаю, дай-ка сюда заверну! Что — отвезти вас домой? — Нет, — отрицательно покачал головой Василий Иванович. — У меня сегодня еще одна встреча в Москве. — Жаль! — искренне огорчился Градов и тут же спросил: — А это надолго? Очевидно, почувствовав, что его могут неправильно понять, он сбивчиво пояснил: — Я это к тому, что если не очень долго, то мог бы подбросить к месту встречи и там подождать вас! — Да нет, спасибо! — уже решительно отказался Василий Иванович. Беседа явно затягивалась и становилась напряженной. К счастью, быстро нашелся повод выйти из этого, не очень приятного для обоих положения. — Как там наша коллекция монет? Надеюсь, пополняется? — деловито осведомился Градов. — Конечно! И Василий Иванович, протянул ему только что приобретенную у Ашота Телемаковича монету. — Что это? — посмотрев на нее, вопросительно взглянул на Василия Ивановича Градов. — Новый денарий Тиберия! — А где прежний? — недоуменно спросил Градов, и Василию Ивановичу показалось, что в его глазах промелькнуло торжество. — Увы! С тем у нас ничего не получится! — безнадежно развел руками Василий Иванович. — Как это? Ведь мы же утвердили его! — Вы-то утвердили, но хозяин категорически отказался продавать его! Поверьте, я предлагал ему любые деньги!.. С минуту Градов помолчал, словно обдумывая сложившуюся ситуацию, и, наконец, сказал: — Ну ладно, так уж и быть. Если у вас не получилось, давайте я, как более деловой и настойчивый человек, помогу вам! |
| — Каким это образом? — не понял Василий Иванович. — Очень просто! Вы только дайте мне телефон или адресок хозяина монеты. А там уж мои проблемы! Василий Иванович недоуменно посмотрел на Градова: — Да вы что! В клубе не принято давать номера телефонов и уж тем более, квартирные адреса! — Ну хорошо… хорошо! — успокаивающе согласился Градов. — Скажите мне хотя бы, как звать его! — Ашот Телемакович! — пожал плечами Василий Иванович. — Но… зачем это вам? Он не идет ни на какие контакты с незнакомцами. И денарий не отдаст даже за миллион рублей! — Ну, это мы еще поглядим! — снова усмехнулся одними губами Градов, сел в машину и уехал. Проводив его взглядом, Василий Иванович, сам не зная зачем, дошел до угла и увидел, что метрах в ста Градов остановился, и к нему подбежал конкурент. О чем они говорили, разумеется, услышать было невозможно. Но конкурент вскоре вернулся к клубу и стал о чем-то расспрашивать нумизматов, собиравших античные монеты и хорошо знавших друг друга. — Чего ему от вас было нужно? — после того, как конкурент снова побежал к Градову, спросил Василий Иванович у одного из них. — Да попросил дать ему телефончик Ашота Телемаковича! — беспечно отмахнулся тот. — И ты… дал?! — ужаснулся Василий Иванович. — А почему бы и нет? Он у меня сегодня за бешеные деньги асс императора Августа купил! Глядишь, теперь и Ашота Телемаковича порадует! — Порадует?.. — рассеянно переспросил Василий Иванович. Что-то больно кольнуло ему в самое сердце. Он снова зашел за угол и увидел, что ни машины Градова, ни конкурента уже не было. Судя по всему, они уехали вдвоем. «Володька, кажется, был прав, — подумалось вдруг тревожно. — Здесь, и правда, что-то не то. Но что именно? Почему? Зачем?» Он искал и никак не мог получить ответа на эти вопросы… 4 — Так это — вы?! — ошеломленно взглянул на хозяина Василий Иванович. Квартира старичка-искусствоведа, как и ожидал Василий Иванович, была похожа на музей. Чего только в ней не было! Прямо с прихожей начинались полки с книгами прошлых веков, большие напольные старинные вазы, бронзовые канделябры, картины с удивительными по красоте пейзажами и портретами аристократов, с глазами и лицами, которых теперь уже и не встретишь… |
| — Как это нет? Он что, решил после того, как потерял все монеты, расстаться с клубом? — не желая верить в самое страшное, ухватился за спасительную мысль Василий Иванович и услышал: — Если бы это было так! Он умер… Василий Иванович остановился, как вкопанный. Ноги сразу стали как ватные. В ушах зазвенело. Сердце снова предательски ворохнулось в груди. Владимир Всеволодович крепко поддержал его за плечо и сказал: — Об этом мы поговорим и оплачем Ашота Телемаковича потом. А сейчас возьми себя в руки. Для нас жизнь продолжается. И сейчас мы должны бороться, если не хотим, чтобы с нами произошло то же самое. — Да с тобой-то они что сделают? — успокаивающе взглянул на друга Василий Иванович и услышал в ответ: — А ты что — думаешь, я останусь стоять в стороне? Времени-то совсем почти не осталось! Давай-ка мы с тобой вот как сделаем: разделимся, и один пойдет направо, другой налево. Я буду искать монеты Тита с Домицианом. А ты попробуй найти что-нибудь еще подходящее для твоей повести. Ты же ведь лучше знаешь, что тебе нужно! Согласившись с этим разумным предложением, Василий Иванович пошел по рядам и — это было почти чудо! — почти сразу нашел отличную тетрадрахму Вавилона и великолепный кистофор Эфеса. Не успел он подивиться такому чуду, как к нему подошел Владимир Всеволодович и показал большую медную монету императора Тита. Она была очень красива, в зеленой патине: — Вот, уже 56! — Где ты достал ее? — ахнул Василий Иванович. — Да я и сам глазам своим не поверил! — принялся радостно объяснять Владимир Всеволодович. — Тем более, что с этим Титом положение-то было очень серьезное. Я не хотел тебя пугать — но оно было как перед страшным извержением Везувия, которое произошло в его правление. Дело в том, что наш конкурент перехватил прекрасный его денарий с очень редким оборотом — Родосским Колоссом. — Хоть и был этот Колосс на серебряных ногах, но все равно рухнул! — вкладывая монеты в альбом, благодарно взглянул на друга Василий Иванович. — Никакой денарий не может сравниться с хорошим ассом! Тем более таким… Римляне не случайно любили медные монеты. Это варвары, ослепленные блеском серебра, предпочитали денарии, о чем, если что, можно будет упомянуть при сдаче заказа. Кстати, могу и я тебя порадовать: у нас уже не 56, а 58 монет. |
| Главное место между его трудами занимало «Генеральное рассуждение о поправлении внутренних государственных дел», разделенное на шесть частей: 1) об укреплении границ и об армии, 2) о церковных чинах, 3) о шляхетстве, 4) о купечестве, 5) о правосудии и 6) об экономии. Приведем из него несколько мыслей: «Мы, министры, хотим всю верность на себя принять и будто мы одни дела делаем и верно служим. Напрасно нам о себе так много думать: есть много верных рабов, а мы только что пишем и в конфиденции приводим, тем ревность и других пресекаем, и натащили мы на себя много дел и не надлежащих нам, а что делать – и сами не знаем». Переходя к Сенату, Волынский требовал уничтожения генерал-прокурора, как препятствующего свободной деятельности сенаторов; требовал увеличения числа сенаторов, которые должны ежегодно обозревать все губернии для усмотрения тамошних непорядков. Относительно армии требовал поселения ее на границах в слободах. Требовал распространения просвещения между духовенством и шляхетством: для духовенства учредить академии, а знатное шляхетство посылать за границу учиться разным наукам и правам, чтоб у нас были свои природные министры. Учредить по приходам сбор для содержания священников, чтоб им не нужно было заниматься хлебопашеством. Ввести шляхетство в духовный и приказный чин, потому что до сих пор в канцеляриях все люди подлые. Купечество защищать от воеводских обид; восстановить магистрат и т. д. Хрущов говорил о «Генеральном рассуждении», что «эта книга будет лучше Телемаковой». Но Волынский не ограничился «Генеральным рассуждением» и другими подобными же проектами: у него слишком накипело на сердце, и он решился написать императрице представление о недостоинстве окружающих ее людей, выставляя преимущественно Остермана, и о печальном состоянии людей достойных, разумея себя. Прежде чем подать записку императрице, автор показал ее некоторым лицам, все неприязненным Остерману: князю Черкасскому, Эйхлеру, Лестоку, генерал-берг-директору Шенбергу, президенту Юстиц-коллегии по лифляндским и эстляндским делам барону Менгдену, родственнику Миниха. |
|
|
