| Последняя, конечно, и теперь ничего не потеряла от перенесения столицы, она была слишком священна и почтенна, к тому же озерные обители от нее зависели и принадлежали к ее уставу. На это мы имеем указание в самом житии. Не говоря уже о том, что Валатта-Петрос полагала начало своих подвигов в Вальдеба и, таким образом, сразу вступила в дабра-либаносское братство, она между прочим, в своих правилах ссылалась на то, что „заповедано в деяниях отца нашего Яфкарана-Эгзиэ“ (f. 61). Кто был этот авва? Ответ на это мы найдем в родословной дабра-либаносского монашества: Яфкарана-Эгзиэ из Гуагуабент, (Губен) возводится к тому же Мадханина-Эгзиэ, ученику Такла-Хайманота, что и Самуил Вальдебский 242 . Гуагуабен или Гугубен – это гора на восточном берегу озера Цана (д. 11°51’; ш. 37°32) 243 , т.-е. в самой местности нашего повествования. Вспомним при этом, что в уже приведенном нами по другому случаю месте хроники, заселение Цана и Бегамедра дабра-либаносскими монахами приводится в связь с „гонением“ Амда-Сиона, и обратим наконец внимание на то, что по поводу кончины 57 монахов на Загэ от одного из частых моровых поветрий, говорится в житии (f. 63.): „и они скончали подвиг свой, и вошли в царствие небесное, как обещал Бог отцу нашему Такла-Хайманоту, говоря: „если умрут чада твои от мора, я причту их к мученикам и передам их тебе в царствии небесном“. Это обетование мы уже имели случай приводить при разборе дабра-либаносского жития Такла-Хайманота 244 . Таким образом Такла-Хайманот и его ученик Яфкарана-Эгзиэ считались отцами как древних, так и новых приозерных общежитий; их жития читались и были настольными книгами у их монахов. О смерти мамхера Ямана-Крестоса, м. б. современного дабра-либаносского архимандрита, в центре конгрегации, последние уведомляются специальным посольством. И действительно, устав, который вводила святая в своих общинах, был строго общежительный (f. 75 сл.); на содержние их она, подобно древним аксумским святым, принимала от царей вклады (f. 92). Величественный образ убежденной подвижницы, энергичной созидательницы семи больших монашеских общежитий, твердой исповедницы национальной веры, к сожалению много теряет при мысли о том, что исходной точкой ее протеста было не то, чего бы мы ожидали. |
| Наконец другой такла-хайманотовец пристыдил евстафианца, рассказав неизвестное ему о чуде у гробницы святого в Армении. Все это доказывает, до каких пределов может дойти беззастенчивая тенденциозность. Но наши агиобиографы заносили в свои труды не только случаи уважения к ним дабралибаносцев; они не скрывали и проявлений вражды. „Дурные монахи“, покушавшиеся на жизнь Евстафия после беседы его с архиереем Иаковом и клеветавшие на него перед патриархом, были конечно они. Кроме того в числе „чудес“ есть три, отражающие нам немирные отношения двух монашеских уставов. Этот антагонизм был отчасти причиной временного отпадения евстафианцев от церкви; он же послал их главу странствовать по единоверным церквам христианского Востока, о чем он, как мы видели, и сознался в беседе с коптским патриархом, хотя, конечно, его последователи постарались облечь эти странствия ореолом апостольства, но сделали это настолько неудачно, что даже не сгладили противоречий. И так тон жития нельзя не признать апологетико-полемнческим. Евстафий несет свое учение и к народу, и к знати, и к царю, и к высшему духовенству. Он поучает архиереев и патриархов, говорится о „принявших“ его учение как о какой-то секте. „Учение“ его получает божественную санкцию, наконец он посылается вести его и за пределы Абиссинии в другие монофиситские церкви; как новый апостол шествует он в Нубию, Египет, Иерусалим, Кипр и Армению. Если такла-хайманот крестил пребывавших в его время в язычестве шоанцев и истреблял там колдунов, то апостолу XIV века, да еще в обращенном тысячу лет назад Тигре, это делать приходилось редко; но почитатели нашли для него другую, более широкую деятельность, и послали миссионером в священные страны и к единоверным народам. Если Такла-Хайманотовцы в одном мутном источнике, насилуя правду, включают Евстафия в число учеников своего архегета, то евстафиане не остаются в долгу, клеймя их несторианами, четверичниками, рассказывая об их неудавшихся интригах и гонениях на Евстафия, влагая в уста самого Такла-Хайманота свидетельство о святости их главы. |
| Эта часть их произведений составлялась по монастырским записям или по современным авторам рассказам, и мы уже имели случай осязательно убедиться в этом на примере описания чудес в различных редакциях житий Такла-Хайманота и Евстафия. Повествования о посмертных чудесах важны для вас и потому, что здесь самое свойство дела требовало от описателя точности и обстоятельности. Те мелкие бытовые подробности, которые в других частях трактата казались ненужными, здесь тщательно отмечаются и снабжают исследователя интересным материалом. Кроме того, чудеса представляют единственный источник истории монастырей. Правда, весьма многие из чудес шаблонны, но и шаблонность эта в некоторых случаях нам представляется для Абиссинии характерной. Столь частые повторения рассказов о спасениях от разбойников, остановлении солнца, чтобы вернуться домой засветло, изведении воды из камня и т. п. находят себе объяснение в абиссинских культурных и физических условиях, а излюбленное описателями хождение на духовных колесницах и облаках к святым местам – в известном всем стремлении этого народа в Иерусалим и препятствиях физического и политического порядка. Но не будучи всегда точны и достоверны в передаче фактов, агиологические памятники шире захватывают, глубже обнимают и ярче передают историческую жизнь своего народа, чем летописи. То обстоятельство, что последние дают подробный рассказ только с XVI века, делает жития святых для значительной части предшествующего периода единственными источниками. Правда, ценность их в этом отношении далеко не равномерна. Если сказания об аксумских святых для нас пока важны лишь для характеристики взгляда на этот период в XV веке, если легенды о Лалибале и, особенно, Габра-Манфас-Кеддусе 254 дают мало для историка, то жития Такла-Хайманота, Абия-Эгзиэ и всех деятелей эпохи гонения освещают нам то интересное, но едва затронутое хрониками время, когда Абиссиния, отрезанная от христианского мира и одичавшая, пытается возродиться собственными силами, когда вместо культурного некогда аксумского севера руководящая роль в ее истории переходит к полудиким и не вполне просвещенным христианством Амхаре и Шоа. |
| – „Хорошо, – ответил ныгус: – я дам вам собор и призову папаса абба Синода, он находится по болезни на острове Дабра-Марьям. Пусть явятся сюда и все пославшие вас”. – „Не хотим папаса, – ответили делегаты: – да не будет он нам судьею. Но ты, царь, один будь нам судьею и собери собор”. – Вот, вы говорите: „не хотим папаса”, – ответил Иясу: – а мне не подобает быть судьею и собирать собор без папаса”. Окружавшие ныгуса государственные люди хотели арестовать таких несговорчивых посланцев; но Иясу позволил им возвратиться в свои места, а гожамцам в своем „приказе” выразил порицание за их деятельное сочувствие лицам, преданным церковной анафеме. 4 апреля 1697 г. под личным председательством Иясу (в качестве судьи спора) состоялся собор, на котором защитником гожамского учения выступил абба Валда-Тансые с братом своим абба Тымырте. Валда-Тансые говорил: „помазанием Он соединился “. А священники приводили в обличение ему свидетельства от писания. Дело кончилось анафемою на обоих братьев. Наконец в марте 1699 г. ныгус лично посетил Дабра-Либанос с его святынею – гробницею Такла-Хайманот и видимо вынес сильное впечатление. Под этим влиянием он решился еще раз попытаться – примирить диссидентов с „мужами дабралибаносскими” и созвал собор. Неохотно явились на него „изгнанники” 65 . Вождями сторон были лица, уже нам известные: абба Бета-Крыстос, игумен Дабра-Либаноса, и абба Арка-Дынгыль из Дабра-Цымуна в Гожаме. Когда первый начал приводить места из писания, то все „изгнанники» подняли отчаянные крики. „Образуйтесь, – увещевали их противники: – зачем вы вопите, когда видите писание?» В заключение прений Арка-Дынгыль сказал: „мы говорим: 66 Сын естество помазанием». В ответ на это из уст ычаге Игнатия (’Agnâmjos) и папаса. абба Марка последовала анафема. Затем наступило затишье – перед бурею. В марте 1705 г. умерла везаро Кыдысте, жена 67 Иясу, одна из многих, но самая любимая. Узнав об этой потере, ныгус весь отдался своему горю. Он немедленно возвратился из похода и со своими пятью детьми от везаро Кыдысте и ее братом, фит-аврари Агне, неутешно плакал на ее могиле. Косо посмотрела на эти излияния еще здравствовавшая первая супруга Иясу, везаро Малакотавит, и – повела интригу. Если Малакотавит, в детях Кыдысте·видела угрозу правам своего сына Такла-Хайманот, на которого уже все смотрели как на наследника престола: то придворные 68 в родственниках умершей везаро могли усматривать опасных для себя совместников в политическом влиянии. Заговор образовался. И этим бойцам за власть протянули руки и люди гожамского толка 69 , недовольные церковною политикою Иясу. |
| Чудо (семнадцатое)... f.77. Паки было знамение и чудо, когда собрались и тягались чада аввы Такла-Хайманота и чада аввы Евстафия из-за поля, говоря: «это наше», «это наше». И сказали чада аввы Евстафия: «будем судиться! Если оно – наше, то, чтобы вы знали, да сокрушит жезлы ваши авва Евстафий, когда мы будем на судилище. Если же ваше, то, чтобы мы убедились, пусть сокрушит жезлы наши наставник ваш – авва Такла-Хайманот, когда мы будем стоять на судилище. В установленный день они пошли перед hadanä царских слуг (lä’ekäna). Когда они оперлись на жезлы перед судотворением, сокрушился жезл мамхера чад Такла-Хайманота. Дали ему другой жезл говорившие, не зная, что сотворил авва Евстафий. И он сломался. И сказали они: «дадим ему крепкий жезл», и дали третий. Сломался и он. И поняли они тогда, что сломались три жезла по молитве аввы Евстафия и сказали: «согрешили мы и заблудились». И поклонились они, рассказывая hadäna и царю это чудо аввы Евстафия. И дивились все. Молитвы... f.78. Слушайте племена и языки, живущие на востоке и на западе, на севере и на юге, к борею и полудню, что совершил сей мамхер, уста-плектр (?), из кедра ливанского, увлажненный, пристанище многих голубей, полный премудрости. Дивно то, что заповедал отец наш Евстафий чадам своим, когда они шли по морю ногами после того, как не пустил их владелец корабля взойти на корабль его потому, что не было у них ни золота, ни серебра, ни одежд, ибо они возненавидели имущество, как лохмотья кровоточивой, как иереи возненавидели его они. Также относился он и к стяжанию земному, ибо сказал Господь наш в Евангелии: «блаженны нищие духом, яко тех есть царствие небесное». Помните, чада мои, будьте тверды и мужественны и не бойтесь воли моря. Когда вы увидите и услышите китов и гиппопотамов великих и крокодилов...(?), которые едят рыб, не страшитесь, чада мои, их ужаса, ибо они не могут оскорбить вас, как говорит писание: «Господь Един вождаше их, и не бе с ними Бог чужд; возведе я на силу земли» (Второзак. 32,12). Помните, чада мои, овцы Христовы, возвестители языка Св. |
| Упадок З. связан с активной христианизацией обл. Шоа, расположенной к югу от Ласты, где сформировался альтернативный центр власти. О свержении З. сохранилось неск. преданий. Согласно поздней (кон. XVII в.) церковной традиции, З. по настоянию Такла Хайманота добровольно передали власть «истинному потомку Соломона» Йэкуно-Амлаку , а сами на нек-рое время сохранили за собой наместничество в Ласте. По др. версии, дошедшей в описании одного из чудес в Житии Иареда Сладкопевца, последний загвейский царь Зена Петрос предпринял поход в обл. Дамот, расположенную к юго-западу от Ласты, но был разгромлен и убит ее правителем, язычником Маталоме (в действительности это не имя, а титул дохрист. правителей Дамота). Наиболее достоверным кажется предание о походе Йэкуно-Амлака при поддержке шоанских мусульман на Ласту и отступлении последнего загвейского царя в обл. Бэгемдыр (Бегамедр), где он был разбит в решающей битве в местности Гайент. Царь пытался укрыться в ц. св. Кирика, но был убит Йэкуно-Амлаком перед алтарем. Вариант сказания сохранился в трактате «Богатство царей» ( ): в нем выделен фольклорный сюжет о петухе последнего загвейского царя Заэлмакнуна (отождествляемого с Йэтбараком), прокричавшем человеческим голосом, что царская власть перейдет навек к тому, кто съест его голову. По совету Такла Хайманота царь велел приготовить ему этого петуха, голова к-рого по ошибке досталась царскому слуге Йэкуно-Амлаку. Тогда Такла Хайманот, узнавший об этом от ангела, венчал Йэкуно-Амлака на царство и велел идти походом на Заэлмакнуна, к-рый в итоге потерпел поражение и пал от руки соперника. Ист.: Sapeto G. Viaggio e missione cattolica fra i Mensâ i Bogos e gli Habab con un cenno geografico e storico dell " Abissinia. R., 1857. Vol. 1. P. 425-428, 432; Basset R. Études sur l " histoire d " Éthiopie. Pt. 1: Chronique éthiopienne, d " après un manuscrit de la Bibliothèque nationale de Paris//J. Asiatique. P., 1881. Sér. 7. Vol. 17. N 3. P. 323, 412, 430-433. Not. 61-64; Vie de Lalibala, roi d " Éthiopie/Texte éthiopien publ. |
| Итак, здесь в центре движения стоит Гонорий, один из „мемхеров“ и „ставленников“. О нем рассказывается то же чудо, что мы читали в житии Филиппа. Как это ни странно, но это так. Единственное объяснение может быть найдено тогда, когда удастся доказать, что царская резиденция в то время находилась в области, входившей в состав благочиния Гонория, который в таком случае имел полное право первый высказать протест против беззаконий царя. Принадлежность его к дабра-либаносскому братству навлекла на последнее гнев оскорбленного деспота, и главный начальник этого братства – эчеггэ Филипп сделался первой жертвой этого гнева. К сожалению этот естественный ход вещей может быть установлен только после того, как мы будем точно знать место царской резиденции. Наше жните называет какой-то город Саван, местоположение которого определить мы не в состоянии. Гонорий упоминается в житии Филиппа, как спутник его и свидетель его страданий, но этот Гонорий назван варабским; в числе его мамхеров есть еще другой Гонорий; который из них соответствует цегаджскому – неизвестно. Затем местами изгнания по житию были не Анко и Гешена, т.е. север Ифата и южный берег верхнего течения Башело, а Тигре, Валака, Даваро, оз. Зевай и Дамот. Кроме того, житие не говорит о постриженных им монахах и лишь вскользь упоминает об основании им монастырей. (Напр. в земле Валака f. 195). Изгнание дабра-либаносцев и поселение их в Дамбие и Бегамедре также не рассказано в житии; напротив, Филипп идет ко гробу Такла-Хайманота, но монахи боятся принять его, и ему приходится удалиться. Намек на разорение обители можно усматривать разве на f. 189, где без связи с нитью рассказа говорится об „убитых монахах и монахипях“, да в послесловии, где автор обращается к святому, прося его о воссоздании разоренной обители и о возвращении рассеянных чад ее. Житие Такла-Хайманота по вальдебской редакции, изданной Conti Rossini об этом выражается кратко: „и сделали Филиппа аввой вместо Елисея... и во дни его нашла напасть и изгнание, пока он не почил... После него был поставлен отец наш Езекия“... (f. 41 v). При краткости известия трудно сказать, был ли изгнан и сам Филипп, или ему подверглись только монахи; скорее можно склониться к первому. Кроме того, Езекия по рассказу жития был поставлен не после Филиппа, а им самим еще при жизни. |
| Житие этого преподобного имеется пока только в одной рукописи Add. 16,257 старой коллекции Британского музея; здесь оно помещено за житием Такла-Хайманота и уже известным нам сказанием перенесения мощей его 208 . Рукопись эта переписана на бумаге по поручению Крапфа и крайне плоха 209 . Переписчик был неумелый, делал на каждом шагу описки и ошибки; часто он сам же исправлял их, но большей частью он оставлял без исправления; иногда он писал поправленное слово вслед за ошибочным, не вычеркнув последнего. Местами текст прямо непонятен. Все это делает пока невозможным полное издание памятника и даже затруднительным связный перевод его. Впрочем, для наших целей, в последнем нет особенной необходимости. Житие принадлежит к числу наиболее шаблонных и весьма мало дающих для историка. Подобно большинству других, оно предназначено для чтения в церкви в день памяти святого, и распадается на главы или зачала, начинающиеся: „слушайте отцы и братия мои“, „слушайте возлюбленные мои“, „слушайте что мы поведаем вам“, „и паки, послушайте“ и т. д. Соответственно такой проповеднической форме, и содержание интересуется, главным образом, аскетическими подвигами и чудесами, мало чем отличающимися от известных из других житий. В общем, содержание это следующее. После обычных вступлений автор сообщает о родителях святого. Они назывались Бакуэра-Сион («Первенец Сиона») и Фера-Марьям («Плод Марии»); «были изрядны и праведны, и жили оба в законе и уставе Иисуса». Сын их получил хорошее воспитание дома, а с наступлением соответствующего возраста, отдан мамхеру, под руководством которого «выучил псалтырь Давида и песни пророческие и священные Писания, вдохновленные устами Божиими, и был совершен во всяком законе церкви». Потом его, как это было обычным, сделали диаконом «и он стал петь и оглашать мир»; он решается порвать с миром и не склоняется на просьбы и советы родных относительно брака; скрывается даже в пустыню, когда те затеяли пир с целью упрашивать его. Соорудив себе малую келью близ церкви, он начинает свои аскетические подвиги, молясь день и ночь, вкушая только по субботам и воскресеньях овощи, плоды и коренья, кладя поклоны, не позволяя себе никогда ложиться, повторяя псалтырь и просыпаясь ночью 12 раз для чтения песни песней по 12 раз и богородичных обоих образцов по 7 раз. Пробыв некоторое время в этих подвигах, он пошел к архиерею просить благословения на принятие монашества. Архиерей сказал ему: «благое намерение у тебя, чадо; |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЙЭКУНО АМЛАК [Иекуно Амлак; эфиоп. ], царь Эфиопии (1270-1285), основатель династии Соломонидов , правившей до 1974 г. Достоверных сведений о Й. А. сохранилось немного, т. к. жанр царской историографии в его эпоху еще не сложился; почти вся известная информация восходит к агиографическим преданиям, связанным с церковно-политической деятельностью эфиоп. святых Иясус Моа и Такла Хайманота . Во 2-й пол. XIII в. Й. А. был правителем местности Сэгэрат в обл. Амхара, достаточно самостоятельным, чтобы поддерживать контакты с Египтом. Династическая легенда, согласно к-рой он являлся потомком последнего аксумского царя Дэл-Наода в 7-м поколении, ничем не подтверждается и скорее всего стала складываться не ранее начала правления внука Й. А. Амда Сиона (1314-1344). Она изобилует стандартными фольклорными мотивами: в ответ на просьбу Тасфа Иясуса, отца Й. А., помолиться о возвращении ему царства предков св. Иясус Моа предсказал, что царем станет его еще не родившийся сын; Й. А., рожденный от Тасфа Иясуса служанкой военачальника, был брошен ею, но найден и спасен слугами. Воцарение Й. А., о котором наряду с др. источниками повествуется в отдельном трактате «Богатство царей» (кон. XVII в.), связывается с др. фольклорным мотивом - пророчеством о том, что царство получит человек, съевший голову петуха. Согласно трактату, петух принадлежал последнему загвейскому царю Заэлмакнуну (отождествляется с Йэтбараком), к-рому о чудесных свойствах птицы поведал св. Такла Хайманот (сюжетную канву см. в ст. Загве ). По другой версии, приведенной в пространном Житии Иясус Моа, петух, принадлежавший некоему богачу, возвестил человеческим голосом судьбу того, кто съест его голову. По ошибке она досталась Й. А., к-рый был еще ребенком. Весть об этом дошла до царя, приказавшего заключить Й. А. на горе Малот, откуда тот сумел сбежать и начал борьбу за престол. По мнению совр. историков, Й. А. действительно попал в заключение, но уже в зрелом возрасте - из-за того, что в ходе борьбы между 2 претендентами на загвейский трон выступил на стороне проигравшего впосл. Наакуто ла-Аба , а не одержавшего верх Йэтбарака. Освободившись, Й. А. оставался непримиримым врагом Йэтбарака до самой его смерти (1268), а затем захватил власть в Эфиопии, одолев Дэланда - последнего загвейского царя, чье правление подтверждено документально (известен по жалованной грамоте 1268 г. мон-рю в Шимезане (обл. Тигре), который носил то же название Дэбрэ-Либанос, что и основанный позже мон-рь в Шоа). Значительную роль в противоборстве Й. А. с Загве сыграло привлечение им на свою сторону населения обл. Шоа, в т. ч. мусульманского, из которого он набрал 7 отрядов. Гипотеза о широкой поддержке, якобы оказанной Й. А. в обл. Тигре ( Taddesse Tamrat. 1972. P. 72), не имеет серьезных оснований. |
| Только два жития мы сочли нелишним дать в переводе in extenso, поместив их в приложении к настоящей работе – это жития Филиппа дабра-либаносского и Евстафия. Нами руководило при этом желание представить в качестве образцов агиологической литературы два наиболее совершенных и интересных произведения этого рода. Эфиопские тексты памятников составят особое приложение, в которое войдут пока жития: Филиппа дабра-либаносского, Аарона дивного, Евстафия и Самуила вальдебского. Издание житий Абия-Эгзиэ и Валатта-Петрос, в виду их обширности, должно быть отложено до другого времени; издание последнего кроме того требует сличения по крайней мере дрезденской рукописи. Издавая жития, имеющиеся в единственных рукописях, мы придерживались текста этих последних до орфографии включительно. Некоторыми указаниями общего характера и аналогиями я обязан исследованию Ключевского о древне-русских житиях святых. В указателе, присоединенном к книге, географическая часть выделена, как дополнение к известному пособию «Catalogo dei nomi ргорги di luogo delP Etiopia» Conti Rossini. При составлении указателя, a также при копировании текстов в Британском Музее мне оказала существенную помощь Е. Ф. Тураева. В заключение считаю приятным долгом выразить глубокую благодарность администрации Британского Музея за предупредительное отношение ко мне во время моих занятий летом 1900 года, а также Парижской Bibliomheque Nationale за любезную высылку рукописей житий Самуила-Вальдебского, Такла-Хайманота и Габра-Манфас-Кеддуса в Азиатский Музей Императорской Академии Наук, пользуясь любезным гостеприимством которого я мог изучать эти памятники в Петербурге. Приношу также признательность Историко-филологическому факультету Императорского С.-Петербургского Университета, который, исходатайствовав мне командировку в Лондон летом 1900 г. и удостоив мою работу напечатания в своих «Записках», сделал возможным самое ее появление. Сердечно благодарю проф. Guidi за копию с эксцерпта из ватиканской рукописи жития Евстафия и Д-ра W. E. Crum, благодаря любезному содействию которого я приобрел прекрасные фотографии целых рукописей житий Филиппа, Абия-Эгзиэ и Ираклида. Б. Тураев 3 В докладе Академии dei Lincei при представлении труда Conti Rossini по изданию жития Такда-Хайманота, проф. Гвидя высказал: „Una classe di fonti molto importanti per la storia dell’Abissinia sono le vite di quei santi chc esercitarono qualche azione sugli avvenimenti e il progresso di quel paese“. Читать далее Источник: Исследования в области агиологических источников истории Эфиопии/Б. Тураев. - Санкт-Петербург : тип. М. Стасюлевича, 1902. - XIV, 453 с. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
|
|
